Край пропасти

Я заслоню тебя от зноя дня И буду гладить золотую прядь, Когда, головку светлую клоня, В тени шатра ты будешь отдыхать.

Она молчала не меньше минуты, а затем едва слышно ответила: — Зависть. Хелен даже при посредственном таланте могла бы стать звездой. Только благодаря своей эффектной внешности. Крупные черты лица: пухлые губы, огромные глаза, высокие скулы, — идеально гармонировали между собой. С такой темной, почти черной кожей закрыта дорога в кордебалет, где девушки должны быть похожи друг на друга. В любой постановке Хелен получала либо главную роль, либо сольную партию. Кто-то мог бы сказать, что единственная заслуга этой девушки — родиться красивой и отличаться от других. Или вообще дело в дани расовой толерантности. Но, стоило увидеть, как Хелен танцует, сразу становилось понятно, насколько бессмысленны эти предположения. От ее танца замирало дыхание. Даже строгий взгляд профессионала отмечал природную грацию, легкость и непринужденность ее движений. Там, где остальные должны были упорно трудиться, у Хелен все получалось легко. А стоило ей выйти на сцену, она словно перевоплощалась, буквально проживая каждую роль. Множество побед на престижных конкурсах. Постановка, написанная специально для нее. Интервью в престижном глянцевом журнале. Переговоры об участии в известном телешоу. О ней говорила вся студия. Казалось, для этой девушки нет ничего невозможного. Хелен только недавно исполнилось двадцать — всего на год старше Ханны. Такие, как Хелен — исключение, а не правило. Нельзя сравнивать свои успехи с чужими — все люди разные. Но когда тебе еще ни разу не доверили исполнять главную роль, поневоле начинаешь задумываться. Их шкафчики для вещей стояли рядом. Хелен была первой, кто заговорил с Ханной. — Ты, должно быть, новенькая? Давай покажу тебе здесь все. Хелен не донимала ее вопросами о случившемся в Ред Грейв Сити, ограничившись тактичным: «Если нужно, я всегда готова выслушать». С ней всегда можно было перекинуться парой слов в перерывах между репетициями. В кафетерии они сидели за одним столиком, мило болтая о пустяках. Хелен всегда была готова дать совет или прийти на помощь. Но Ханну не покидало чувство: Хелен лишь жалеет ее из-за пережитой трагедии. А значит не воспринимает равной себе. Ханна едва ли могла в этом признаться даже себе, но ей хотелось, чтобы Хелен покинула студию, подписав контракт с телеканалом. Просто потому, что здесь ее успехи казались немым укором самой Ханне. Недостаточно постаралась. Недостаточно трудолюбива. Недостаточно талантлива… — Тебе, наверное, неприятно это слушать? — Ханна крепче обхватила ноги руками. — Никто не безгрешен, — спокойно ответил Ви. — Поверь, зависть не всегда приобретает такие безобидные формы. А твой грех вредил лишь одной тебе. Она положила голову на колени, заставляя себя посмотреть на собеседника: — Это не так. Теперь я понимаю, что из-за таких людей, как я, такие, как Хелен, часто оказываются в одиночестве. Во вторник, на следующий день после укуса мухи, Ханна подумала, глядя в спину удаляющейся приятельнице: «Было бы просто замечательно, если бы Хелен сдохла». Ханна не знала, почему ей пришла в голову эта мысль. Она казалась одновременно своей и чужой, будто кто-то доверительно шепнул это на ухо. Весь оставшийся день Ханна избегала смотреть Хелен в глаза. Вечером, оставшись одна в комнате, Ханна почувствовала присутствие. Будто там был кто-то еще, наблюдая за ней. Будто этот кто-то не просто смотрел со стороны, но и мог знать все ее чувства и намерения. Будто этот кто-то каждый шаг делал с ней. Странное ощущение. На всякий случай она осмотрела помещение. Отогнула задернутую занавеску. Но, конечно, так никого и не нашла. Списав все на переутомление, она взяла одну из тетиных книг, чтобы успокоиться и уснуть. — Что за книга? — спросил Ви. Ханна не поняла, почему это важно, но затем улыбнулась, догадавшись, что это лишь праздное любопытство. — «Унесенные ветром». Сосредоточиться на чтении получилось не сразу. Мешала смутная тревога и все то же неприятное ощущение наблюдающего хищника неподалеку. Да, именно так. Хищника, выискивающего любую ее слабость. А потом сознание начало меркнуть, отдаляться, словно ты засыпаешь, но все же чувство было немного другим. Ханна не сопротивлялась, уступая сну. Вновь открыв глаза, Ханна посмотрела на часы. Прошел от силы час-полтора. Поднявшись с постели, чтобы переодеться в пижаму, она обмерла. Книга валялась на полу, изодранная в клочья. Кто-то явно не пожалел усилий: обложку отшвырнули в угол, страницы беспорядочно усеяли ковер. Некоторые были измяты, а другие превратились в мелкие обрывки бумаги. Ханна, с минуту растерянно смотревшая на этот беспорядок, медленно, шаг за шагом, двинулась к выходу. Тот, кто это сделал, мог все еще быть в комнате. Нужно предупредить отца и тетю, а затем вызвать полицию. Ханна не проснулась от шума, а значит, вероятнее всего, с родными все хорошо. По крайней мере, она очень на это надеялась. Она коротко вскрикнула от неожиданности, столкнувшись с отражением в зеркале — Ханна не сразу поняла, что это она сама. Глаза «зазеркальной» девушки светились алым. Ханна буквально почувствовала, как ее собственные губы против воли изогнулись в насмешливой улыбке. Сделав усилие, она подошла вплотную к зеркалу и стала недоверчиво рассматривать собственные глаза. Определенно, радужка не просто изменила цвет на ярко-красный. Она светилась. Белки же остались неизменными — никаких кровоизлияний и повреждений сосудов. Затем она сопоставила два факта — изодранную книгу и странности с отражением. От пристального изучения собственных глаз ее оторвал стук в дверь. — Ты кричала? — раздался сердитый голос тети. — Паук в кровать заполз, — быстро ответила Ханна. Если тетя войдет, тут же заметит останки книги. — Все хорошо. Он уже удрал. — Если ты каждый раз будешь орать, увидев насекомое… — тетя умолкла, не сумев придумать подходящую угрозу. — Неужели так сложно сдержать свои бурные эмоции? Не одна живешь! — Простите, — пробормотала Ханна. Снаружи послышались удаляющиеся шаги. Тихо зажужжав, на зеркало уселась крупная черная муха. Было жарко, но Ханна забралась под одеяло и свернулась в позу зародыша. Свет продолжал гореть. Она так и не встала, чтобы его погасить. Придется завтра же снова записаться на прием к психологу. Возможно, это тоже последствия отравления токсичным газом, и у других выживших схожие симптомы. Возможно, эта болезнь легко лечится, и Ханну даже не положат в психиатрическую лечебницу. Возможно, даже не придется бросать занятия и расстраивать этой новостью отца. Утром Ханна, воровато оглядываясь, взяла на кухне мусорный пакет. Придется потратить выходной на то, чтобы купить тете такую же книгу. Издание новое, Элизабет ничего не заметит. Бумажные клочья отправились в ближайшую урну. Припарковавшись около здания студии, Ханна принялась искать в памяти мобильного номер Центра помощи. Смартфон выпал из пальцев. Рука будто сопротивлялась ее воле, а сознание так же, как и вчера, начало меркнуть. Задняя дверца машины распахнулась. — Опоздаешь! — На сиденье приземлилась широко улыбающаяся Хелен. — Давай… — их взгляды встретились в зеркальце заднего вида, и приятельница тут же осеклась. Голова Ханны упала на грудь. Невидимый кукловод словно дернул вниз веревочку, привязанную к подбородку, а затем разом обрубил все нити. — С тобой все хорошо? — обеспокоенно спросила Хелен. — Твои глаза… Ты не заболела? Ханна повернулась к ней. Та нахмурилась, сосредоточенно заглядывая ей в лицо, а затем, обдумав что-то, сказала: — Извини. Показалось. — Складка между бровей постепенно разгладилась. — Блик в зеркале так странно упал… — Ты иди. Я догоню. Неужели Хелен только что видела то же самое? Те же алые глаза? Что это вообще могло значить? Ведь если бы она была сумасшедшей, галлюцинации видела бы она одна. И больше нельзя спрятаться за простым и удобным объяснением о влиянии токсинов: Хелен не было в Ред Грейв Сити. Ханна почувствовала злое торжество: и свое, и чужое одновременно. Словно кто-то, находившийся очень, очень близко радовался ее сомнениям. Теперь она понимает: это «близко» значило «внутри» . Она не знала, что делать дальше. Поэтому просто вышла из машины и направилась в студию. Когда они с Хелен обедали, на белую поверхность столика села муха. Приятельница попыталась отогнать ее, но насекомое раз за разом возвращалось. Потеряв терпение, Хелен прихлопнула его ладонью. Когда она оторвала руку от стола, насекомое испарилось фиолетовой дымкой. Взгляд, полный непонимания и недоверия. А затем Хелен констатировала: — Успела улететь. Черное пятно, просачивающееся внутрь. Необычное поведение Оскара после. Ханна схватила ее за руку и, приблизив ладонь к лицу, пристально всмотрелась. Ладони Хелен были светлей, чем остальная кожа. Никаких следов заражения. Радостная злоба мешается с облегчением, — и обе эмоции будто принадлежат ей. Только отпустив руку опешившей Хелен, Ханна заметила, как тихо стало вокруг. Весь кафетерий уставился на них. Раздались отрывистые смешки. — Муха улетела, — повторила Хелен, словно пыталась убедить их обеих. — «Умом понять пытался он то, что сокрыто от людей», — произнес Ви. — Я не могу ее в этом упрекать, — ответила Ханна. Ей очень хотелось спросить, кого он все время цитирует, но она стеснялась обнаружить собственную необразованность. Маме было бы за нее стыдно. Вечером приятельница попросила Ханну отвезти ее домой, Хелен была неестественно говорлива и не замолкала буквально ни на минуту. На обратном пути Ханна заблудилась. Наверное, не там повернула. Безлюдная улица, слабо освещенная фонарями. Слева показалась небольшая церквушка. Ханну вновь захлестнули чужие чувства. Ненависть. Холодное бешенство. Толика страха. Тогда Ханна поняла, с чем имеет дело. Остановившись на обочине, она попыталась как-то уложить в голове то, что только что осознала. Это не безумие. Демоны существуют. Иначе бы Хелен не увидела то же, что и она. И помощь — вот она, совсем рядом. Осталось только зайти в церковь. Плыть против течения. Чем больше усилий прилагаешь, тем больше слабеешь. Тем дальше тебя уносит поток. Так это ощущалось. Должно быть, со стороны это смотрелось глупо. Будто она ухитрилась заблудиться на крошечном участке, то возвращаясь к машине, то опять подходя к церковной ограде. Будто была пьяна: так ее шатало. А когда Ханна решила: «Отдохну немного и продолжу», — контроль ускользнул от нее. Она очнулась уже дома. Свет был включен. Она сидела за столом в своей комнате, положив голову на гладкую деревянную столешницу. Она порывисто выдохнула: кажется, ей снился очень дурной сон. Повернув голову, она заметила несколько листов бумаги, придавленных сверху ее смартфоном. Несколько листов густо исписаны. Почерк определенно был ее. Поначалу буквы были крупные и неровные, а строчки то и дело съезжали куда-то вниз, местами перекрывая друг друга. Дальше надписи выровнялись. Вчитавшись, Ханна ужаснулась. Там было подробно описано, что случится с ее тетей и отцом, если она посмеет снова подойти к церкви. Руки тряслись. Она завтра же сожжет это мерзкое письмо. Раздалось жужжание. Муха уселась на смартфон. Словно намекая на что-то Ханне, сразу не распознавшей послания. Насекомое чистило прозрачные крылышки задними лапками, сидя на черной поверхности экрана. Ханна ощутила ожидание. Чужое злобное удовлетворение в собственном теле. Дрожь не унималась. Пальцы, вводившие пароль разблокировки, едва слушались. На экране высветился альбом с фотографиями. Их было всего две. Спящая тетя на первой. На второй — спящий отец. Остальные фото исчезли. Несколько минут Ханна неподвижно смотрела на изображения. Экран погас. А потом из глаз хлынули слезы, которые она даже не пыталась остановить. Почему-то она оплакивала не себя. Она беззвучно рыдала о своей умершей маме, последняя память о которой только что исчезла вместе с удаленными собственной рукой фотографиями. За завтраком она заметила на лице у отца несколько красноватых отметин, блестящих от лечебной мази. — Пустяки, — отмахнулся он от вопроса. — Мухи искусали. Их этим летом как-то очень много. — Надо купить ленту, — тетя хлопнула свернутой газетой, размазав очередное насекомое по столу. Брезгливо поморщившись, она приподняла рулон, чтобы вытереть столешницу салфеткой, но, ничего не обнаружив, раздраженно сказала: — Прыткая гадость. Спрей будет надежнее. Уход тети на работу затянулся. Она обвинительным тоном поведала встреченной около подъездной дорожки соседке о нашествии мух. На что та, повысив голос, сообщила, что уже года два как перестала использовать органические удобрения. Голоса отчетливо доносились со двора. Отец отправился на собеседование. Ханна осталась дома, отослав СМС Хелен, что простыла. Первым делом она уничтожила письмо — сожгла листы на заднем дворе. Потом долго искала в интернете информацию об изгнании бесов. Ничего действительно ценного. Либо совет обратиться к психиатру, либо — к священнику. Встречались также объявления шарлатанов, предлагавших обряд экзорцизма, и тут же рядом — приворотное зелье. Демон не препятствовал ее поискам. Ханна чувствовала лишь, как его торжество росло вместе с ее отчаянием. Она посмотрела предложения о сдаче жилья внаем. Денег у нее немного, но лучше быть как можно дальше от отца и тети. По крайней мере, пока она не найдет выход. Почувствовав, как демон вновь пытается завладеть ее телом, Ханна постаралась не терять концентрацию. Теперь, когда она была готова, сопротивляться получалось лучше. Она пока не стала говорить о переезде родным. В тот же день ей пришла в голову мысль: если бы она вернулась в Ред Грейв Сити, где больше ни души, она никому бы не смогла навредить. — Уверена, что именно ты этого хотела? — спросил Ви. — Почему ты спрашиваешь? — удивилась она. — Твой демон наверняка понимал, что пропускает самое интересное, — ответил он. — Боялся опоздать на вечеринку в Ред Грейв Сити. Дверь бесшумно открылась: Тень просунула голову в проем и с интересом осмотрелась. Проскользнув в комнату, она легла на пол. Ханна вернулась к репетициям. Демон чаще пытался перехватить контроль, когда она оставалась одна, но каждый раз встречал сопротивление. Которое, увы, начинало слабеть с каждым разом. Нелегко было находиться в напряжении каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Она боялась того момента, когда больше не сможет давать отпор. Иногда провалы в памяти все же случались. Демон подтачивал ее волю понемногу. Любимая кофта, изрезанная ножницами. Разбросанные по всей комнате вещи. Новые листы с угрозами. Зеркало стало ее врагом. Когда она была одна, красноглазое отражение насмешливо улыбалось, предвещая скорое поражение. Но демон был осторожен. Он больше не показывался при других людях. Ханна стала допоздна задерживаться в танцевальном классе. Отец заметил перемены в ее поведении, но Ханна соврала о слишком сильных нагрузках и сложностях в студии. Она почти нашла подходящую квартиру. Стоит только уехать, и она опять попытается войти в церковь. Тетя развесила по всему дому противомушиные ленты, но ни разу не обнаружила там попавшихся насекомых. Ни одного. Работники студии жаловались на невесть откуда берущихся мух. Иногда насекомых подолгу не было. Но они всегда возвращались. А пятнадцатого июня демон словно взбесился. Ханна была на репетиции, когда почувствовала его безумное желание вырваться наружу. Он словно враз потерял всю осторожность. Попытки продолжить танец вопреки этому состоянию. Несколько сердитых окриков балетмейстера. Короткий спор. Ханну отправили домой. Она хотела вызвать такси, но демон внутри прекратил попытки выйти наружу. Все было спокойно. Ханна посидела немного в раздевалке, выжидая. По-прежнему ничего. Возможно, получится доехать домой на машине. Она привела себя в порядок и переоделась. Замерла перед зеркалом, ожидая недружелюбного алого взгляда. Ничего. Глаза по-прежнему оставались карими. Немного расслабившись, Ханна принялась расчесывать волосы. Она пришла в себя, стоя на коленях. На полу — осколки зеркала. Несколько кусочков стекла глубоко впились в руку, будто Ханна сначала ударила по зеркалу кулаком, а затем ударила снова, чтобы острые края еще дальше вошли в плоть. Резкая боль мешала сохранить концентрацию, но демон снова бездействовал. Прижав к кровоточащей кисти несколько бумажных полотенец, Ханна почти бежала по коридору, ведущему к медпункту. Поскорее принять обезболивающее. Ханна начала сбивчивое объяснение, как споткнулась и упала на зеркало. Медсестра отшатнулась, заглянув ей в глаза. А затем — новый провал. Демон отпустил ее ненадолго, чтобы она могла увидеть, что натворила. Руки и ноги несчастной женщины вывернуты под неестественным углом. Несколько порезов. Ханна бросилась проверять пульс, но, повернув голову в сторону, заметила тонкий серебристый предмет, торчащий из глазницы. Изо рта медсестры, все еще открытого в беззвучном крике, вылетело несколько мух. — «Едва в себя слепец пришел и видит: кровью залит пол», — голос Ви доносился будто издалека. Ханна умолкла, пытаясь прогнать воспоминание. Могла ли она как-то этого избежать? Могла ли спасти?.. — «Душа не знает этой черноты, и белоснежной выйдет из пелен», — сказал Ви, по-своему истолковав ее молчание. — Это была не ты. Вина лежит на демоне. А ты стала его орудием. Ножом в руке убийцы. Ханна шумно выдохнула — получился почти всхлип. — Что было дальше? — спросил Ви, возвращая ее к рассказу. — Ты, — лаконично ответила она. — То есть, конечно, я как-то добралась до Ред Грейв Сити. Но ничего не помню. — Твоя рука зажила. Она тут же проверила его слова. Недоверчиво провела указательным пальцем по коже. Ни ран, ни даже шрамов. — Убивая, демон исцеляет тело своего носителя, — продолжил Ви. —Черпает силу из страданий и смерти, постепенно отнимая у тебя контроль. — Ты знаешь, как мне помочь? — спросила она, всматриваясь в его лицо. Надеясь услышать однозначное «да». — Я не знаю, — он не отводил взгляда. — Прости. Ханна зябко обхватила себя за плечи. — Этот демон… Я впервые столкнулась с тем, с чем действительно не могла справиться. Чувствовала себя беззащитной. Одинокой. Слишком слабой. Противостояла чему-то за гранью понимания, — пауза. — А потом появился ты, — мимолетная улыбка. — И я уже была не одна. Уже за это я тебе благодарна. Только сейчас она заметила, что он больше ее не слушал. Взгляд померк. Кулаки сжаты: костяшки на непокрытой перчаткой руке побелели, разительно контрастируя с чернотой тянущихся сквозь них татуировок. — Ви? — Ханна вскочила с места и бросилась к нему. — Тебе плохо? Она оперлась коленом на кровать, готовая прийти на помощь. — Просто неприятное воспоминание, — Ви разжал кулаки. Она присела на краешек постели, неловко комкая простыню. Хотелось что-то сказать, как-то утешить, но она не знала, как. Не знала даже, стоит ли это делать. Он подался вперед. Его ладонь накрыла ее руки — большая, теплая, влажная. Он погладил ее волосы: мягко, бережно. Только взгляд был необычно тяжелым. Ви притянул ее к себе, — она ощутила его сердцебиение. Дыхание обожгло кожу, когда он прошептал в самое ухо: — Ты можешь больше не бояться, — пальцы глубже зарылись в ее волосы: — Я позабочусь о тебе. Растерянная и удивленная, она даже не попыталась высвободиться. Внезапное проявление чувств застигло ее врасплох. Звон разбитого стекла заставил Ханну дернуться. Ви рефлекторно сжал ее еще крепче. Тень подскочила на месте. Обернувшись на источник звука, Ханна увидела, что на полу валяются осколки стеклянной вазы. Грифон, театрально переминаясь с лапы на лапу, запричитал: — Я помешал? Как неловко! Ка-ак неловко! Я такой неуклюжий! — смех придавал его словам схожесть с квохтанием. — Понаставили тут всякой дряни, не развернуться! — птица принялась вычищать из перьев несуществующих паразитов. Ханна отстранилась от Ви — получилось резче, чем хотелось, — и попыталась подняться. Под возмущенный возглас Грифона Ви перехватил ее запястье. Она послушно села обратно. — Останься, — он подвинулся, освобождая ей место. Ханна собиралась возразить. Но вместо этого устроилась рядом с ним. Он согласился помочь. Стоит проявить хоть немного благодарности. Ви приобнял ее за напряженные плечи. Вместо того, чтобы отослать обеспокоенно наблюдавшего за этой сценой Грифона и навострившую уши Тень, он спросил: — Почитать тебе перед сном? — и поднял с тумбочки книгу. Ханна кивнула, улыбнувшись. Плечи расслабились.