Интуиция - не порок. Истинное Небо на проводе

      С появлением Мукуро жизнь Тсуны стала значительно лучше. И пусть с первого взгляда всё осталось по-прежнему, но изменился самый важный элемент в жизни Тсуны – изменилась сама Тсуна. Когда Сора зло толкал её в плечо и опрокидывал на жёсткий пол, девочка больше не плакала, а вставала и упрямо шла вперёд, вспоминая о том, что Мукуро точно не собирается сдаваться. И Тсуна не будет.       С Рокудо с тех самых пор получилось связаться лишь однажды, два дня спустя. Потом номер перестал отвечать, пусть девочка и поверяла каждый день обе линии связи – телефонную и воображаемую. Во время того, последнего разговора Мукуро советовал ей, как правильно поступить в той или иной ситуации, а она подбадривала и объясняла значения непонятных слов. Советы были жесткими, почти жестокими, и никак не сопоставлялись с проблемами девочки, но Тсуна поняла одно – там, где не поможет упорство, может подсобить хитрость.       Она выпросила у мамы очки с крупной оправой, сбросила на глаза чёлку, и, - о чудо! – её дьявольские глаза перестали привлекать столько внимания. И пусть друзей она не завела, но спустя месяц нейтральных улыбок, взгляда в переносицу и скрытых глаз, Тсуну перестали дразнить – общение стало походить на вооруженный нейтралитет. Обидчиков она не забыла, но с теми, кто её не трогал, общалась вполне дружелюбно. Возможно, отчасти поэтому впоследствии её повседневная одежда смахивала на мальчишескую, а ей самой было легче проводить время именно в компании парней – они над девочками никогда не издевались.       Её брат с друзьями был постыдным исключением. У которого, если быть честной, друзей было хоть отбавляй, чем он любил похвастать перед Тсуной, почти всегда находящейся в полном одиночестве. – Тебе не грустно всегда ходить одной, сестрёнка? – глумливо, с притворным сочувствием осведомлялся Сора, обводя горделивым взглядом своих друзей, – Наверное тяжело быть совсем без друзей? Завидно?       Тсуна, естественно, возражала. Завидно ей не было – после того, как девочка услышала, что о Соре в его отсутствие говорят его друзья, брата стало даже самую малость жалко. – Нужны мне твои подхалимы! Зато у меня есть Труп! – гордо восклицала Тсуна.       И, естественно, её поняли не так. Дело было по дороге домой из школы, рядом с детской площадкой – свидетелей, достопочтенных сплетниц, было предостаточно. Уже спустя час весь город был осведомлён, что у той самой Савады в подвале спрятан полуразложившийся мертвец. А вот личность жертвы разнилась в зависимости от источников. Одни утверждали, что пострадал милый Сора, другие – что лучшая подруга (откуда у неё взялась лучшая подруга, Тсуна так и не поняла), третьи грешили на школьного учителя.       Впрочем, особо серьёзных последствий это не понесло, разве что девочку сводили к психологу. Нана взволнованно обсуждала тему воображаемых друзей, за которого взрослые и приняли Трупа. Тсунаёши вполне могла рассказать про мальчика, но вспомнив, как он не сразу открыл ей своё имя, промолчала. Каким же она будет другом, если так подставит Мукуро? А то, что он находится на другом крае Земли, ничего не значит!       Психолог, к которому её привели, оказался молодой девушкой-стажёркой. Тсуне она сразу не понравилась – говорила, как с книжки читала, и не потому, что манера слов такая, а потому, что так… неискренне, наигранно, почти мерзко. При разговоре возникало ощущение, что психологу и вовсе не интересна беседа. Многие непонятные слова девочка не знала, но, когда её мама уже явно начала всхлипывать в платочек и в воздухе повисло «начальная стадия шизофрении, асоциальность и возможная агрессия», поняла, что дело запахло палёным. Тсуна мгновенно продемонстрировала психологу эту самую агрессию, больно впившись острыми зубками в чужую руку. Сначала говорит, что её Мукуро – фантазия, а потом ещё и маму расстраивает? Не прощу!       Девочку с трудом отцепили от девушки и повели к другому специалисту – более квалифицированному. Уже не молодой мужчина за тридцать приятной наружности понравился Тсуне гораздо больше, чем стервозная девица. Он задавал вопросы, внимательно выслушивал ответы и разрешил называть его дядей Макото. Однако в глубине чувствовалось что-то, как и у стажёрки, такое неприятное тягучее ощущение. Как обязательство. Тсунаеши потом долго думала над этим, и решила, что в пациенты могут попадаться самые разные люди – и ведь он обязан выслушать и попытаться помочь им всем. Будь она, Тсуна, психологом, сама бы выбирала себе пациентов, да таких, чтобы прям у-ух! Что значило её внутреннее «у-ух», девочка не поняла, но идея неожиданно запала в душу.       Нана всегда говорила, что, чтобы чего-либо достичь, нужно много и хорошо учиться. С учёбой у девочки не заладилось с самого начала – стоило получить оценку лучше Соры, как брат моментально приходил в бешенство. Как же при таких обстоятельствах учиться? Работать самой, без учителей – гиблое дело, ошибки никто не исправит, мотивацию не придаст. Тогда она решила пойти на хитрость – после уроков подходила к учителям и начинала распинаться. Да, братик, да, Сора. Да, постоянно дерётся, уж простите младшенького. Он на самом деле очень ранимый, у него тонкая душевная организация. Даже справка есть! От психолога! Он очень переживает, когда его работы выходят хуже, чем у неё, Тсуны. Сразу начинает нервничать, драться…       Результатом регулярного проезда по учительским мозгам стало следующeе – оценки Тсуны в классе занижают, но в журнал ставят истинные. Главным на пути к успеху было упоминание драк – с бурным характером Соры почти никто не мог справиться. А вдруг поможет?..       А справка в самом деле была – её выписали Тсуне и девочка осторожно подправила имя в документе, предварительно поинтересовавшись, что такая бумажечка может дать. Как оказалось, ничего существенного, поэтому Тсуна без зазрения совести одолжила документ с материнского стола и потащила в школу. Больше с учёбой проблем не было. Теперь в приоритете было успеть запереться в своей комнате до прихода Соры, и тогда спокойствие было ей обеспечено.       Тсуна стала читать книги по психологии, да и не только. В школе ей лучше всего давались точные науки, но личное желание учиться значительно прибавляло сил. Тсунаеши читала жадно, проглатывая книги, стоящие на полках отца и погружаясь в них с головой, как дети её возраста проглатывают сказки. Сама себе девочка казалась старше, умнее, но старалась не зазнаваться в общении с ровесниками, ища золотую середину. Тсунаёши по-прежнему гуляла одна, постоянно падая, раздирая в кровь коленки, а потом шла домой и садилась за книги. Она взрослела, умнела, носила карие линзы и бегала от брата по всему Намимори.       А потом книг стало мало. Хотелось большего, гораздо большего, и девочка видела только один выход – поступить в универстет. Но кто вообще додумается принять двенадцатилетнюю соплячку на бюджетное образование в престижнейшее учебное заведение? Тсуна не говорила матери о своей инициативе – хотелось, чтобы это было её личным достижением, личной тайной. Да и Сора подтянется – Нана начнёт ставить Тсуну в пример, и снова придётся всё начинать сначала. Поэтому свои документы девочка одолжила у незнающей матери и отправилась в Токио.       Естественно, её вышвырнули. Ребёнок без родителей, без денег, лишь с неполным набором документов на руках – удивительно, что не отвели в полицию. Вышвырнули и на второй раз. И на третий. И на четвёртый. Это было уже каким-то личным вызовом, почти помешательством – Савада не обращая внимания на препятствия, решительно пёрла по намеченной цели.       А на седьмой раз всё неожиданно получилось. То ли звёзды так сложились, то ли сказалось то, что девочка забыла надеть линзы, но факт оставался фактом – её приняли. На заочный. Приняли!       Тсунаёши была рада как никогда, она скакала по комнате, победно визжала, прыгала, а когда дверь с грохотом распахнулась и на пороге появился взбешённый брат – с криком «Банзай!» сиганула прямо из окна, чуть не переломав себе все конечности.       Однако радовалась она рано – нагрузка оказалась просто чрезмерная. Ложиться спать приходилось далеко за полночь, вставать рано. Недосып плохо влиял на возможности организма, Тсунаёши была похожа на свежевырытый труп – огромные мешки под глазами, взгляд в никуда, нетвёрдая шатающаяся походка. Девочка могла споткнуться на ровном месте, бессовестно спала на уроках, но сдаваться не желала. Появился вопрос – как закончить этот год обучения, не загнувшись и не сбросившись с крыши. Гуманитарные предметы, изучаемые в обычной школе и никак не связанные с психологией, были решительно вышвырнуты из расписания. Из несвязанного девочка оставила лишь жизненно необходимую математику и английский. Память, слава Ками, была хорошая – прочитанное идеально запоминалось с первого раза.       Впрочем, жертвуя своей хорошей школьной успеваемостью, Тсуна не жалела. Диплом у неё будет, это ясно совершенно точно, следовательно, будет и работа. Однако в глубине души девочка чувствовала, что работать психологом она не будет – она будет сама выбирать, как пользоваться полученными знаниями, и не собирается сидеть в тусклом кабинете, слушая переживания престарелой дамы о смерти любимой собачки. Не сказать, что это было плохо, но Тсунаёши чувствовала – не её это, совсем не её.       Внутреннее чутьё, ни разу ей не солгавшее, обещало нечто поистине грандиозное, такое, чтобы захватывало дух и дрожали коленки, а об одной только мысли об этом в груди разливалось бушующее тепло, хотелось петь, танцевать и сиять. В такие моменты вдохновения Тсуна бросала всё, и убегала в заброшенный Кокуё-Ленд, где людей никогда не бывало, и вскидывала руки вверх, навстречу бескрайнему синему небу, невозможно прекрасному и невозможно далёкому, необъятно могущественному и до ужаса родному. И танцевала в охватившем душу безумии, ловко прыгая по руинам и ни разу не споткнувшись, упиваясь поразительным чувством силы, дарованной небосводом. А потом пела ему песни благодарности, радости и горела в собственном коктейле эмоций, живших внутри неё всё это время, как жемчужина живёт в панцире моллюсков. В такие моменты девочка чувствовала себя живой, яркой, горящей и бесконечной, но в то же время невероятно искренней и уязвимой. Тсуна не боялась открываться небу – она рассказывала ему всё, и не было у неё собеседника лучше и внимательнее.       В такие моменты она особенно ярко ощущала тонкую нить, ведущую в даль. Там, далеко-далеко, был мир противоположный Тсуне – мир из тьмы, холода и морозной, оглушающей тишины. Потерянный мир, почти мёртвый. Тогда она делилась своим светом, силой, янтарём, огнём (она не знала, как это назвать), переправляя его по ниточке как по канату, заражая своим теплом и радостью. Тогда тот мир, мир Мукуро, оживал, откликался на постороннее воздействие, и девочка по-детски радовалась, что она может помочь своему другу. Первому и единственному.       Она закончила первый курс обучения в рекордные сроки и решила притормозить, понимая, что ещё один год в подобном диком темпе может и не выдержать. Поэтому обучение временно прекратилось – теперь у Тсуны был год на подготовку к сдаче дипломной работы. А так как в этой самой работе обнаружились кое-какие проблемы, препятствующие её выполнению, то Тсуна неожиданно поняла, что делать ей и нечего.       В школе она уже давно прослыла прогульщицей, и учителя махнули на неё рукой – оценки у Тсунаёши были хорошие, а если она и приходила в школу, то не дралась, не буянила, как её старший брат, а мирно спала на последней парте. Как говориться, из двух зол…       Клубы? Всю свою жизнь Тсуна состояла в клубе «идущих домой», и крайне его ценила. Даже была патриотом этого потрясающего клуба!       Друзья? Её единственный друг сейчас представляет собой депрессивный, холодный сгусток тумана, расшевелить который можно лишь передачей тёплого огня. Мониторить его состояние и подбадривать волной оранжевого пламени – это уже было на уровне рефлексов. Тсуна была уверена, что делает это даже во сне.       Семья? За то время, как девочка пропадала в своих делах, круглые сутки просиживая в комнате за учёбой, их семья стала напоминать нормальную, такую, о которой Нана всегда мечтала. Как только исчезла Тсуна – ненужный винтик в механизме, – всё наладилось. Тсуна поняла это интуитивно, по какому-то наитию – без неё Соре и Нане было не лучше, но… проще.       Нана старалась заботиться о дочери, как хорошая мать, но её девочке, такой самостоятельной и рассудительной, эта забота, казалось, не была нужна вовсе. Тсуна смотрела на неё своими проницательными, взрослыми и спокойными, пугающими глазами… и Нана чувствовала себя младшей. Она не знала, как к ней относиться – любила, наверное, но в глубине сердца жил иррациональный страх паранормального. И Нана понимала это, понимала, что боится собственную дочь, принося ей боль, и от этого было ещё хуже. Сора же… Тсунаёши не помнила, были ли их отношения такими с самого рождения, но они никогда особо не ладили. Как будто Тсуна раздражала брата одним фактом своего существования.       А потом она исчезла – заперлась в своей комнате на верхнем этаже, полностью игнорируя окружающий мир, лишь поздно ночью спускаясь на кухню перекусить. Это отдалило Тсунаёши от кровных родственников ещё сильнее. Нана почувствовала себя нужной, заботясь о непутёвом сыне, ещё таком ребёнке. Она стала свободней, забыв о неестественном и неправильном страхе перед Тсуной. Девочка думала, что она сама виновата – если она и выходила из комнаты, то рано утром, пока все ещё спали, а возвращалась затемно – путь до Токио был неблизкий. А если она шла в школу, то после обязательно направлялась в Кокуё-Ленд или возвращалась в то время, когда мать выходит за покупками.       Когда Тсуна впервые за долгое время спустилась вниз днём, Нана, стоящая у плиты, уронила на пол сковородку с овощами, так, будто она и забыла, что наверху вообще кто-то был. И она в самом деле забыла, ведь это легче – забыть о ненужном винтике в механизме идеальной семьи, о которой она так долго мечтала. Вот только идеальные матери не забывают о существовании дочерей – это поняли они обе.       Тсуна тогда улыбнулась, убрала с пола и предложила помочь с готовкой. Тсуне тогда было дико больно, но она ведь сама виновата, ведь так? Тсуна тогда решила, что зря она оставила все домашние дела на мать, ведь она тоже человек, ведь она тоже устаёт. С тех пор Тсуна по утрам помогает матери с готовкой и прибирается во всём доме, как и полагается идеальной дочери. С тех пор Тсуна носит очки и линзы даже дома, почти никогда их не снимая.       Но даже так у неё оставалось вагон и маленькая тележка свободного времени. Она стала чаще играть с пламенем, этой непонятной силой, и много гулять. Вот тут-то и стало понятно, чем стоит заняться ещё – спортом. За время затворничества Тсуна ослабла и исхудала, что стало заметно только при длительных прогулках. А это – уже совсем не дело. Поэтому теперь Тсунаёши по утрам занималась ещё и пробежкой на пару со своим одноклассником. Они пересеклись совершенно случайно, разговорились и, как-то незаметно для Тсуны, стали общаться. И пусть они говорили на не слишком серьёзные темы, но общаться с ним было легко и приятно. Пожалуй, Тсуна даже может назвать Такеши своим другом.       А по вечерам девочка развлекалась так, как не придёт в голову развлекаться ни одному нормальному человеку. Нет, она не делала ничего плохого, не воровала, ни устраивала массовые набеги на чужие дома. Она просто… звонила. Общалась по телефону, тому самому, передаренному ей матерью. Тсунаёши заметила эту ещё одну поразительную способность и теперь вовсю её развивала. Она могла позвонить кому угодно, даже не зная номера! Думала про врача – звонила врачу, думала про стекольщика – звонила стекольщику. Однажды девочка подумала про Такеши и долгое время таинственно улыбалась на вопросы, кто дал ей его номер. Новым развлечением же, как ни странно, была помощь людям.       Тсунаёши открывала учебник, тыкала пальцем в рандомное правило, и звонила тем, кому сейчас очень нужно знать именно это правило. Очень часто ей отвечали детские голоса её ровесников, реже – взрослых. А однажды Тсунаеши позвонила на шоу и подсказала участнику ответ! Кажется, оно называлось «Как стать миллионером». Девочка тогда долго смеялась, раз за разом прокручивая запись и по очереди пародируя изумлённые лица ведущих, когда прямо в прямом эфире у молодой девушки зазвонил телефон.        А как-то раз ей ответил маленький ребёнок, лет трёх максимум. Тсунаёши долго недоумевала, какому ребёнку понадобился закон сохранения энергии для «вдохновения», если она правильно расшифровала звоночки интуиции. Ребёнок тоже был странным – говорил, как взрослый, и пытался какими-то окольными путями и заковыристыми вопросами выяснить её личность. Тсуна тогда плюнула и отключилась, решив, что разберётся со всеми странностями позже, предварительно сообщив ребёнку-взрослому, что у неё, страшно занятой особы, между прочим полным-полно дел. Вон, красный чай стынет. И печеньки сохнут, да.       Но номерок на всякий случай сохранила, и обозначила как «Хамоватый интеллигент». Ребёнок, который был явно старше её (может, просто голос такой?), сыпал научными терминами, непонятными ей словами и, пусть и был предельно вежлив, но чувство, будто её успели пару раз оскорбить, Тсуну не покидало. Вот и помогай после этого людям.       Но бывало и такое, что пальцы не хотели набирать номер, а интуиция молчала. Тогда девочка выпрыгивала из окна (отличная тренировка!) и шла гулять по Намимори, наслаждаясь свежим воздухом и отдыхом. Вот и сейчас, уже пробежавшись по магазинам, девочка медленно направлялась в сторону дома, раздумывая, что приготовить на ужин.       Под мышкой Тсуна несла восхитительного вида вазу, белоснежную, почти жемчужную, и изящную. Обычно девочка не интересуется подобным, но, только увидев эту красавицу в магазине, она с первого взгляда поняла, что вот он – предел её мечтаний. Восхитительная, очаровательная, потрясающая воображение… Тсуна готова была в ноги поклонится мастеру, сделавшего подобную красоту.       Вдруг сбоку раздался отчаянный мявк. Тсуна мгновенно развернулась, будучи не в силах игнорировать столь очевидный призыв о помощи. На высоком, раскидистом дереве сидел крошечной серый котёнок, вцепившийся когтями в древесную кору. Тсуна вздохнула. Зачем вообще было лезть туда, если не знаешь, как спуститься?       Девочка покрепче перехватила произведение искусства и высоко подпрыгнула, цепляясь за нижнюю ветку. Подтянулась, оттолкнулась, снова подтянулась и уселась на ветку рядом с серым комочком шерсти, с трудом сохраняя равновесие и протягивая руки. Котёнок, к счастью, оказался умным малым и сам залез ей на руки с самым гордым и независимым видом. – В Намимори запрещено лазить по деревьям! – раздался снизу раздраженный голос.       От неожиданности нога соскользнула с ветки, Тсуна потеряла равновесие и, неуклюже взмахнув руками, эпично рухнула вниз, ломая тонкие ветки. Однако приземлилась она неожиданно мягко, мгновенно вскочив с парня, на которого она и упала. Тот, видимо, рассчитывал поймать её в полёте, что и сделал, однако от вазы, уроненной Тсуной, уклониться не смог. И теперь бледный брюнет лежал в траве и не подавал признаков жизни. Ваза ударила прямо по темечку – волосы уже окрасились в кроваво-красный цвет.       О Ками, она убила человека! Тсуна с тихим «хииии» обессиленно рухнула на колени и потерянно оглядывала жертву, абсолютно не зная, что делать. В голове пронеслись картинки вероятного будущего – вот её сажают в полицейскую машину с решётками на окнах, вот все жители Намимори кричат «Убийца», вот она, одинокая и никому не нужная, общается с людьми из соседних камер… Нет, нет, нет! Она против, против! Нужно что-то делать!       Девочка вынула из чужого кармана телефон, не свой, свой она благополучно забыла дома.       Тсуне было дико страшно, но дрожащие пальцы не слушались хозяйку – они набирали отнюдь не номер полиции, что следовало сделать в такой ситуации. – Муши-муши? – Хм.. Кто это? Что надо?       Тсуна волновалась, а когда Тсуна волнуется, то она всегда отвечает предельно честно. – Извините, я, конечно, ни на что не намекаю, но, возможно, чисто случайно, вы не в курсе, что делать с трупом? Свежим, – на всякий случай уточнила девочка.       Спустя пять секунд молчания пришло понимание, что она, Тсуна, дура. Полная.       Неожиданно её собеседник ожил. – Какой любопытный вопрос... – практически промурлыкали с той стороны, – А зачем принцесса интересуется? В любом случае, это будет крайне интересно, не так ли, ши-ши-ши?       Более близкое знакомство как с Бельфегором Каваллини, юным гением Варии, так и с Хибари Кёей, пусть и лежащим сейчас без сознания, но вполне живым, ей ещё предстоит.