Рудаур. Великий восточный тракт
За неделю до похода
POV Тамерлан
Приходил в себя я довольно долго. Трава щекотала нос, а глаза слепило солнце. Приоткрыв глаза, понял, что лежу на великолепной равнине. Небольшие холмики сверкали под лучами солнышка, намекая, что сейчас утро и роса еще не испарилась, ну, или что недавно был дождь. Сырая земля морозила бок, и я попытался встать, что мне, естественно, не удалось. Голова закружилась, а ноги путались между собой. И что самое главное, их (ног), было четыре, после того как я немного приноровился, в голову пришла мысль, стоит разведать обстановку вокруг… (Простите, сейчас некоторые скажут, что персонаж не эмоционален и, можно сказать, что флегматик, но я не хочу делать Тамерлана чувствительным ко всему происходящему дерьму. В дальнейшем его поведение будет оправдано.)Несколько часов спустя
Побродив по окрестностям, понял, что это явно не двухтысячные. Даже в дали не виднелись небоскрёбы или хоть какое-нибудь постройки, так же отсутствовали вездесущие линии электро передач. После недолгих поисков я нашёл тропинку, тонкая и, подобно ручью, петляющая в сторону чащи, она была обнаружена раньше, но идти в незнакомый лес не было ни малейшего желания. Неспешным, прогулочным шагом приближаясь к стволам вековых деревьев, я решил провести небольшой эксперимент, а именно попробовать траву или листочек. Эксперимент с грохотом провалился, но одно я выяснил: я не травоядное. В попытке избавиться от горького листа были обнаружены клыки, внушительных таких размеров. Передо мной предстал другой вопрос: как я буду живность ловить? Будто услышав мои мысли среди деревьев начали мелькать силуэты оленей. Вот он мой шанс попробовать поохотится. Осторожно я начал подходить ближе, стараясь незаметно прибиться к стаду что было крайне затруднительно когда вместо ступней у тебя копыта. Возможность с треском провалилась, ибо меня сразу обнаружили, но, что удивительно, не обращали на меня ни капли внимания. Когда всё стадо пришло на полянку с тоненький ручейком, и каждый разошелся кто куда, на значительное отдалении стала пастись довольно старая олениха. Стараясь не спугнуть наивное животное, я сделал вид, что тоже жую траву, и начал медленно подходить к её боку. Подобравшись ближе, я, подняв голову, будто обследую территорию, заметил, что все олени были заняты набиванием желудка и на окружение не особо обращали внимание. Резким, но чётким движением я сомкнул мощную челюсть, на тонкой шейке, стараясь задушить, но не пустить кровь, учуят. Пару раз дернувшись олениха затихла, видимо я перестарался и сломал шею, от удушья быстро не умирают. Оттащив её в ближайшие кусты, я начал тыкатся носом в ещё теплую тушу, чтобы найти более тонкие участки кожи. Такие нашлись на пузе, а также в изгибе между бедром и телом. Осторожно проколов клыками шкуру, чтоб не повредить кишки, думаю тушу с запахом испражнений и прочей мишуры есть никому не захочется, начал ещё осторожнее раздирать кожу до грудной клетки, где, ухватившись более надёжно, я дёрнул тело на себя, от чего кожа и мышцы разошлись, показывая миру серого и карминового цвета кишки. От подобной картины стало не по себе. Вырыв методом собаки достаточно глубокую яму и скинув копытом внутренности, оставив только сердце, так как остальное приготовить я не могу, а есть это в сыром виде никак не хотелось. Чтоб туша не елозила, я придавил ее копытом. Уже не заботясь о сохранности кожи, я начал варварски её сдирать, волчьи завывания желудка только подгоняли. Разобраться с тушей оленя и сожрать буквально с костями мне не дал настырный шум, что приближался. Быстро проглотив пару здоровых лаптей мяса и отпив из ручейка воды, я спрятал тушу в кустах и пошел смотреть, кто там шумит.