Так похожи

      Паша молчал. Молчал и смотрел в пол, обдумывая ситуацию. На самом деле, он давно осознал, что на самом деле происходит с ним, но долго не мог этого принять.       Перед ним стоял Артем. Рейнджер тоже молчал, как всегда. И сверлил своим тяжелым взглядом. И даже не пристрелит из этого автомата за всю боль, что причинил Морозов, а тот уверен, ее было немало.       Майор чувствовал себя виноватым. Не в первый раз, кстати, но сейчас он не смог сдержать невозмутимый вид. Наверное, потому что тот детеныш черного действительно был ангелом и Сухой единственный знал это, а красный в это время слепо следовал приказам Корбута. И это была не верность — глупость. Гнался за успехом, пытался взобраться выше по карьерной лестнице, так ничего и не добившись. И зря эти жертвы, зря эта боль и предательство.       На станции было пусто. Все отсюда несколькими часами ранее ушли, оставив ее: эта территория принадлежала теперь мутантам сверху. Морозов коротал путь, а вот что Артем тут делал, не имелось никакого понятия.       Он заметил его раньше. Хотел пройти мимо незамеченным, но так и не сумел. Морозов застыл, как только его засекли. Поднять огнестрел на этого парня просто не имел права, особенно после того.. на площади. В голове абсолютно пусто. Не знает, что говорить.       Он принялся тщательно все осматривать, отступая на шаг. Планировал сбежать, но незамеченным для рейнджера это не осталось. Будем честны: ничего у Павла не получится, и он это сам знал.       — И что теперь? — с обреченностью, но не без усмешки спросил коммунист, не отводя взгляда от спартанца. Тот как всегда, молчал. Опять. Только сейчас он заметил, что были близко. Неудивительно: лицом к лицу столкнулись, едва ли не буквально.       Он постоянно его преследовал. Что в реальности, что в коротких галлюцинациях. Это выматывало, полностью выводило из сил.       На чистоту: его это заебало. Непонятные отношения, задания от паскуд, бандиты — его все заебало. А теперь и дела обстоят куда гораздо хуже, чем в самый его скверный день, когда совершил тупую ошибку на такой же невероятно тупой ошибке.       Вот действительно. И что будет дальше?... По парню не видно, что тот хочет избавиться от своего врага.       — Не было у меня выбора, понял?! — он яростно вскрикнул, взмахивая руками. — Будто я мог что-либо сделать, изменить! Я старался, Д'Артаньян, я старался, но ты все делал по-своему. И кто я теперь?! Враг народа! Зачем, Артем, зачем?!       Это была досада с обидой, как бы глупо это не звучало. Морозов отвлекал внимание Корбута, выделял самые наиважные задачи, на фоне которых проблемы, доставляемые рейнджером — блеклые. Майор помогал Сухому, понимая, что именно он все исправит. А что потом? Сплошная неразбериха. Морозов опустил калашников.       Коммунист не был из числа людей, постоянно надеющихся на хороший исход. Но хотелось верить, что все будет хорошо. Ведь в жизни должно происходить что-то, кроме вечных терзаний и мук.       — Прости меня. Прости...       Каким бы тихим шепот ни был, он отдавал гулом не только в голове, по всей станции. И эхом возвращался.       Павел бросил оружие и посмотрел на свои грязные ладони. Его прижали к себе, обнимая, прощая все страшные грехи, даруя прощение и заслуженные надежды.       Он вцепился в ответ, яростно не желая отпускать.