***
— Кэролайн, мы не можем… — Можем! Рик, ты сам всё видел. Теперь мы оба помним и знаем Хоуп, и она никогда бы не сделала чего-то, что могло бы навредить нам или девочкам! — Кэролайн поправляет волосы и стягивает с себя пиджак. Аларик видит, как её щеки залились румянцем. Солнце играет на её локонах и Рику совсем не хочется и дальше ругаться с ней. Особенно, когда он настроился завести разговор о свадьбе. — А что, если она что-то упустила? Что, если ему плевать на неё, и он сделает, что задумал еще тогда? — Я видела его, Рик. И я бы очень хотела, чтобы и ты это видел, но Хоуп запретила даже рассказывать. Давай просто сделаем, что делали всегда… поверим ей, — Форбс подходит к нему так неуверенно и робко, что становится даже смешно. Она утыкается лбом в его грудь и Рик обнимает её, — А если что-то пойдет не так, я скормлю Каю Паркеру его сердце. В комнате висит тишина и Рик понимает, что более подходящего момента ему не найти. Вот только он не знает, с чего начать. В первый раз их свадьба была чем-то самим собой разумеющимся. Они тогда только-только научились быть семьей, жили вместе и растили дочерей. В тот период Аларик научился принимать тот факт, что мама девочек — Кэролайн. И он все еще любил Джо. Она никогда не выходила у него из головы, и он верил, что она всегда рядом. Кэролайн была чем-то другим. И чувства к ней были другими. Он любил её, просто не так полно, как любил Джо Лафлин. — Мне пора, позвони девочкам, узнай, как дела. Зальцман отпускает её и снова садится за стол. В такие дни ему особенно не хватало Деймона. Они виделись пару раз в месяц, и то, если очень повезет. Сальваторе пропадал на работе, а все свободные вечера проводил с Еленой и Стефанией. И это было самое нормальное в этом городе.***
Когда Раф раздобыл все необходимое, Хоуп наложила на свою комнату заклинание. Войти и выйти может только Майклсон. Уэйт стоял возле стены и ждал, пока Хоуп даст знак. Он должен был попробовать переступить порог. И, когда девушка кивнула, Рафаэль сделал шаг и отлетел к стене, ударившись спиной о выступ. Хоуп просила его уйти, сказала, что возможно, это опасно. Но он не ушел. И не уйдет. Кай Паркер открыл глаза, как только Хоуп прочла заклинание. К её большому удивлению, он просто сидел и смотрел на неё. Как смотрел в тот день, когда она надышалась аконитом. — И снова здравствуй, крошка, — ухмыляется Паркер и поднимается с места. Рафаэль сжимает руки в кулаки. «Крошка» и скулы сводит от боли. И этот тип был с ней там всё время? Кай лениво потягивается и осматривает комнату. От старой обстановки осталась лишь картина её отца. Всё остальное, как она и просила, Аларик сжег. — Не очень-то и уютно здесь… — Я думала, ты поможешь мне вернуть фотографии, — Хоуп смотрит по сторонам, избегая встречи глазами с Каем. Она уже привыкла чувствовать его. И сейчас она чувствует, как он улыбается, глядя на Рафа. — Ты же знаешь, что этот барьер для меня просто очередной источник магии, да, крошка? — Я не идиотка, Кай, — бросает Хоуп и закатывает глаза. Ей нужно подобрать верный аргумент, убедить дать ей время. Он должен остаться здесь, хотя бы ненадолго. — А как же Кларисса и её верный детектив? — Я хочу, чтобы ты остался здесь, — Хоуп делает паузу, переводя взгляд на Рафа. Ему больно. Но он знает, где проходит черта «друг» и не лезет за неё. Боится оттолкнуть Хоуп. — Повтори? — Паркер наслаждается тем, как сложно эти слова даются ей. А еще тем, как у волчонка напротив шерсть встает дыбом. Кай не сомневается, дай мальчишке шанс, и он попытается оставить на теле колдуна сотни укусов. Как Хоуп на теле Кларка. — Ты нужен мне здесь, — и, если бы здесь не было Рафа, она бы добавила «придурок». Но она хотела, чтобы Кай пугал и злил его. Она хотела, чтобы репутация монстра не была испорчена, потому что так хотел он. — Как скажешь, крошка, — Кай вскидывает руки и поворачивается к Хоуп, — снова вместе, ты и я. Но у меня есть пара условий. — Кто бы сомневался, — хмурится Хоуп и складывает руки на груди. — Когда я решу уйти, никто меня не остановит, — Кай поднимает указательный палец вверх и Хоуп ухмыляется, мол, это мы еще посмотрим, — каждое твоё обращение я буду проводить с тобой, — Паркер поднимает средний палец и застывает. Хоуп обращается для того, чтобы выпустить пар, а не для того, чтобы повеселить Кая Паркера. Это исключено. Майклсон упирается в него взглядом, и Рафаэль чувствует между ними борьбу. И чтобы дать Хоуп победить, Уэйт должен уйти, об этом ему буквально кричит голос Хоуп в его голове. Как только Раф отходит от двери, Хоуп с помощью заклинания захлопывает дверь, и волк больше ничего не слышит. Разумеется, она наложила изолирующие чары. Говорят, её бабка, Эстер, пользовалась шалфеем в этих целях. Но Хоуп ненавидит запах шалфея. Быть может это из-за того, что она сама на одну треть вампир. — Мы больше не в тюремном мире, придурок! — шипит Хоуп и подскакивает на месте. Кай делает рывок вперед, сокращая между ними расстояние, до максимально близкого. Он чувствует её частое дыхание, волчья кровь кипит. Паркер прекрасно знает, что и у Хоуп тут есть (была) определенная репутация. И она не позволит подорвать свой авторитет. Даже если никто о нем не помнит. Хоуп Майклсон — икона этой школы. Не Лиззи, не Джози… Хоуп. И её могут не любить, но никто не посмеет отрицать этого. — Вот именно! — рявкает Кай и Хоуп видит, как у него на лице играют скулы, — Поэтому ты сначала берешь меня за руку, потом плачешься на груди у Рика, а потом по приказу блондинки вырубаешь меня. Снова этот огонь. Вот только здесь, в мире, котором принадлежит ей, она боится его злости куда меньше. И, как и раньше, готова отразить его пламя своим. — Я не убиваю людей, ясно?! Эта ярость… уничтожает меня и да, я буду плакаться на плече у Рика, потому что он единственный, кто помогает мне сдерживаться и учиться жить с этой яростью вместо того, чтобы вредить другим! Её глаза желтеют в ответ на проступившие вены на лице Кая. Он обещал себе, что никому не позволит навредить ей, но про себя он не говорил ничего. — Тебе проще разрушать себя изнутри, чем позволить убить, ну, скажем, монстра? — Я убиваю монстра в себе каждое утро и не тебе читать мне нотации. Кай ударяет Хоуп по плечу, и она отлетает к стене. Майклсон ударяется спиной, но быстро встает на ноги. Она откидывает волосы назад и бросается на Паркера, запрыгивая на него сверху и бросая на пол. Хоуп вжимает его в пол с такой силой, что на лбу Кая проступает вена. Она крепко сжимает его горло и наклоняется к его лицу: — В следующий раз я оторву тебе руки, придурок, — шипит девушка, наблюдая, как лицо Паркера растягивается в улыбке. Он специально. Он сделал это только для того, чтобы показать ей, кто она на самом деле. Хищник. Майклсон. Хоуп встает и отходит в сторону. Паркер смотрит на нее с ухмылкой, всё еще пытаясь отдышаться. — Я нарушила соглашение. Снова использовала заклинание на тебе. И ты всё равно так просто останешься? — Не строй из себя дуру, Майклсон. Я сделаю всё, о чем ты меня попросишь. Но не перегибай палку, крошка, у меня тоже есть зубки, — Кай снова оглядывает комнату и подходит к Хоуп. Он берет её за руку и вытягивает из нее немного магии. Ощущение непередаваемые. Хоуп чувствует, как руку начинает жечь, из нее будто медленно вытягивают жизнь. С Лиззи и Джо такого не было. Никогда. Когда он отпустил её, она просто рухнула на кровать без сознания. Кай отошел в центр комнаты и раскинул руки в стороны, сложив на обеих ладонях большой и безымянный палец. Ведьмак закрыл глаза и увидел эту комнату до «генеральной» уборки. —Adreditumest, memoriaerit, — Кай щелкает пальцами и открывает глаза, — так намного лучше.***
Лиззи Зальцман далеко не трусиха. Ведьма с биполяркой? Да. Редкостная стерва? Да. Но не трусиха. Ей нравится Бонни, правда, но прятаться с ней в загородном домике семьи Гилберт от чокнутого дядя по линии биологической матери ей не нравится совсем. — Мы должны вернуться! — Лиззи собирает волосы в пучок и крутится возле зеркала. За последние несколько дней она заметно схуднула и ей это совсем не нравилось. Хотя бы потому что Джед назвал её «костью». Джед вообще много чего говорил ей в последнее время. И очень часто его слова задевали. Надо отдать должное, Зальцман тоже не умела вовремя прикусить язык. И всё же Джед был рядом каждый раз, когда она нуждалась в нем. А еще, он следил за каждым, кто косился в сторону Лиззи. Это она заметила во время похода по магазинам, когда они закупались для конкурса. Мелочь, конечно, но от Джеда это просто шикарный комплимент, говорящий о том, что он доверяет ей, но не доверяет другим. Говорящий о том, что она — его. — Как ты себе это представляешь? Мама с папой запрут нас на чердаке до тех пор, пока нам не исполнится тридцать! — Джо-Джо лежит на кровати с закрытыми глазами. Лиззи была права, вернуться они должны, вот только как? — Если эта Хоуп хотя бы в половину такая сильная, как о ней говорил Раф, то прибавь к этому наши силы и получи одну неплохую взбучку для того психа. Не могу сидеть в стороне, пока наши родители и друзья там. Если он такой опасный, почему увезли нас, а не его? — Лиззи осеклась, как только Бон появилась в дверях. Бонни Беннет была любимицей Джози. Для Лиззи она была просто классной тетей, к которой они с мамой иногда ездили на каникулы. Тетей, которая научит хорошим заклинаниям, но не расскажет, как здорово быть ведьмой. Наверное, именно поэтому Лиззи так любила свою маму. Кэролайн наслаждалась силой, она была прекрасна, когда наконец использовала грубую силу в отношении тех, кто угрожал ей или девочкам. — Звонил ваш отец, — Беннет слегка улыбнулась и подошла к Лиззи. Она приобняла её за плечи и слегка встряхнула, —бунтарский дух — это, конечно, прекрасно, в какой-то мере, но я прошу вас пока ничего не делать. Бонни откидывает волосы назад и поворачивается к Джо: — Ваши родители рассказывали вам что-то о Кае? О том, в чем вы похожи? Девочки машут головой и Бонни понимает, что им нужно знать правду. Им нужно знать, что лично у них есть шанс победить Кая только если он не будет ожидать атаки. Вот только он всегда настороже… — Хорошо, тогда садитесь, история будет долгой…***
Хоуп очнулась от запаха ванили и шоколада. Кай Паркер сидел в кресле в углу и смотрел на неё так, как хищники смотрят на своих жертв прежде, чем съесть. На прикроватном столике стояли её фотографии с семьей, все холсты, краски и мольберт стояли в углу возле окна, кисти аккуратно собраны в банку. Из приоткрытого шкафа торчала её старая одежда и когда она уже собралась встать с постели, её рука задела кусок бумаги, лежащей рядом. Когда Хоуп увидела, что это, на глазах появились слезы. Это он. Тот рисунок. — Как ты…? — Надеюсь, я угадал с подарком. Его вернуть было сложнее, чем все остальное. Видимо, он сгорел давно и… — Ты вернул мне единственную картину, которую я написала с отцом, — голос Хоуп дрожит, и она поджимает губы. Она прекрасно понимает, как он сделал это. Вернуть комнату было легко, но, чтобы вернуть рисунок, ему пришлось залезть к ней в подсознание и выбрать ту вещь, по которой, утратив в огне, она скорбела больше всего. — Я бы вернул её, если бы это было возможно. Еёты тоже потеряла в огне. Хоуп кивает и стирает с лица слёзы. Кай Паркер — злодей, который совершает плохие поступки просто потому, что ему это нравится. Но для неё он совсем не злодей. — Спасибо, — она слегка улыбается и закатывает глаза, когда они снова начинают слезиться, — знаешь, если бы ты не был социопатом, я, может быть, даже обняла бы тебя. — Перестань слюзиться и будем считать, что мы в расчете, — Кай просто подмигивает ей и поднимается с кресла. Он смотрит в окно и видит, как некоторые дети, увидев его, отводят взгляд, — я так плохо выгляжу? — колдун тычет пальцем в свое лицо и строит обиженную моську. Майклсон сует руки в задние карманы своих джинс и подходит к нему и останавливается чуть позади его плеча: — Ты просто душка, вот только лет эдак семнадцать назад сестру свою убил, которая кажется… ой! Должна была стать женой директора, — Хоуп по-дружески шлепает Кая по спине и улыбается. — Если бы ты была королевой сарказма, то твой титул исчез бы сразу после этой попытки уколоть меня, — Кай морщит нос и Хоуп закатывает глаза. И прямо сейчас ей кажется, что он совершенно обычный. Этой ночью она снова прочтет над ним заклинание, о котором он знать не будет. До смерти Хоуп оставалось полтора месяца.