***
Грей тем временем выбирался из рушащегося здания, однако единственный выход, который еще не завалило, уже охранял Пушок. Хамфри рефлекторно отскочил, испугавшись его рычания чуть ли не до седины волос. Пес, решил не бросаться на него, лишь воя дальше, чем вызывал крушение приюта. Он ведь не глупый, чтобы ради еды лишаться жизни под завалом. — «Хей, Пушочек! Слюнявый обормот! Ты же ведь хочешь мной полакомиться? Давай же! Все равно умирать!» — сказал Грей с насмешкой, расставив руки, мол, вцепись в моё брюхо, разорви его и вытащи все мои внутренние органы наружу, а потом сделай из моих кишок себе новый ошенник. Пушок вдруг перестал выть, чтобы можно было наброситься на «еду». Первые слова и интонация Грея вывели собаку из себя, и он, громко рыча, набросился на него. А человек-то находился напротив колонны, которая до конца держала холл, и пес снес своим весом ее, тем самым замуровав себя же под камнями. Послышался лишь звук того, как пес заскулил, как щенок. Видимо, больно ему пришлось. А смертный в это время телепортировался за спину животного. Грей хитро улыбнулся. Ему доставило удовольствие упиваться жалобными криками пса. То чувство, что извечный враг наконец-то страдает не в силах что-то изменить без посторонней помощи, реально было настоящей радостью в не самой хорошей форме, конечно. Но не для Грея. Он бы и дальше слушал страдания монстра и дальше злорадствовал в душе, но дело завершить надо. Грей достал из кармана красный камень. Он светился достаточно ярко, как будто часть кольца была совсем рядом. И так и было. Он пошел вперед. То есть в сад. Тот выход был аварийным, а не главным. Ходить среди цветов и деревьев не пришлось. Розовый камень сиял в качестве сердцевины красной лилии в самом центре главной клумбы с этими красивыми цветами. — «Наверное, они думали, что я буду похоронен под камнями, ведь камень вел меня именно туда. Поэтому я не мог найти эту часть кольца», — сказал себе Грей и сорвал цветок. Кстати, он один среди остальных десятков был сухой и почти почерневший. Хотя до этого казалось, что он свежий. Он, больной, просто маскировался среди здоровых, чтобы его не было видно. Камень даже сорвался с лилии и покатился по небольшому песчаному склону. Грей схватил камень и направился к Медсестре. Судя по зеленым вспышкам пошла жара, подумал Грей.***
Рапин был ранен в грудь. Мэйтланд смог обжечь его, и сломать второе крыло. К счастью, муха этого не почувствовала, но морально это удручало и ломало его. А Хизер отбросило в забор соседнего дома, когда Мэйтланд кинул Рапина в нее. — «Когда вы вообще перестанете мешаться под ногами?!» — прошипел оборотень, но вдруг услышал скул своего верного песика. Он тут же обернулся в сторону крика о помощи. — ПУШОК!!!» — «Рапин!» — крикнула Хизер, поняв, что атаковать надо сейчас. Муха набросилась на Хаунда и ввела яд через длинный носик на шлеме. Оборотень тут же отключился, упав наземь без чувств. — «Ох, кажется, вы и без меня справились, — сказал Грей, подоспевший на «вечеринку». — А ты кто?» — «Рапин», — представился монстр. — «Грей Хамфри, — ответил черноволосый парень. — А откуда ты здесь взялся?» — «Я не человек, Грей Хамфри, я муха-разбойник, — объяснил Рапин. Грей на него с легким недоумением смотрит. — Но оставь вопросы на потом, у нас дела не закончены.» Мэйтланда «освободили» от цепей, и связали веревками, чтобы не борзел, а просто принял участие в переговорах. Через 5 минут все было готово, и подчиненный Бирс очнулся. — «Кошмар наш, вы должны признать свое поражение», — прошипел Грей, угрожая ломом Мэйтланду, который нашел у него в подвале. Мэйтланд хотел было что-то сказать, но Хамфри ударил его по маске так, что она разломалась. Теперь было видно его лицо. Словно обычное, но слегка испорченное и скукоженное, как гнилой помидор. Но в его глазах читалось что-то вроде стыда и страха. Наверное, он испытывал стыд за проигрыш и страх расправы. — «Это за годы тирании!» — крикнул Грей и стал бить, пока Рапин не вырвал у него оружие и не отбросил в сторону. Санкции в виде неодобрительного искривления губ говорили, что ему не нравилось то, что делал Грей. — «Подожди убивать его… — прошептал обеспокоенно ктырь. — Посмотрите на него. Он сбит с толку, он боится нас. Убийство будет несправедливым.» — «Мне кажется, ты прав, — согласилась Медсестра. — Но что будем делать?» — «Давайте убьем его? — предложил Грей. — Пусть ответит за все, что он и его пес сделали мне и всем соседям, в особенности детям!» — «Бирс права, что ты не меняешься и не изменишься никогда», — усмехнулся истекающий кровью пленник. — «Давайте отпустим его, — сказала Хизер. — Пусть Бирс поймет, что у нас есть честь. Мы ведь ничего не потеряем, если сделаем это. До этого мы убивали людей, потому что боялись потерять свои дома. А здесь он не навредит, ведь так?» — «Ты с ума сошла», — пробурчал Хаунд. — «Знаете… я согласен с ней, — произнес Рапин, а Грей в это время негодовал. — Тут убийство будет бессмысленным.» — «Вы свободны, Мэйтланд», — Хизер развязала пленника, и тот встал. — «Вы оба безумцы, но если вы так хотите… я уйду», — хозяин Пушка засиял фиолетовым светом, и вся живность, обитавшая в в кошмаре исчезла. Пушок вместе с ними. — «Я согласен с ублюдком! — воскликнул Грей, не веривший глазам и ушам. — Я там понимаю, если бы отпустили Дантеса, но этого… Вы из ума выжили! Оба!» — «Нет, это обязательно должно привести к чему-то созидательному, — сказал Рапин, положив руку на плечо Грею. — Может, Бирс перестанет считать нас чудовищами внутри?» — «Я очень сомневаюсь, — сщурился Хамфри. — Она полная гнида.» — «Может, как-то можно на компромисс пойти? — предположил Рапин с надеждой. — Может, Бирс не такая плохая, какой мы ее видим?» Хизер, Рапин и Грей быстро добрались до портала, пока кошмар не разрушился, а держался он более стабильно, чем остальные, потому что кристалл был не настолько поврежден. Медсестра и ее новый друг надеются, что, может быть, война не окончится тотальным кровопролитием. Однако Грей считал иначе. По его мнению никто не меняется. Потому что ему это мнение втирали не раз и не два. Хотя кто знает, что он еще усвоит? Он ведь не будет все время человеком, который знает лишь то, что ошибки неисправимы и их нельзя прощать или что все, кто их совершили должны жестоко поплатиться и щадить их нельзя. Да ведь?