Древний камень у межи Перекрестками объят; Две дороги сторожит: Хочешь — в Рай, а хочешь — в Ад, И куда тебе пора — Ты гадаешь по часам; Другом звался мне вчера… Кем теперь — не знаешь сам. Дорога вперед, дорога назад, Потерянный друг, обиженный брат — Что выберешь ты своею тропой, И кто уведет тебя за собой? А в Рай так длинна, а в Ад так легка –Там черти предложат выпить пивка, И скажут: «Твои мы навеки друзья!». Захочешь уйти — да будет нельзя…
Канцлер Ги — Дорога
Неприятное, почти тошнотворное волнение вытеснило собой все эмоции, когда Ида шла через длинный зал, освещаемый только факелами. В самом конце зала на стуле с высокой спинкой, как на троне, восседал Тёмный Лорд, а полукругом от него стояли самые верные его сторонники: одетые в одинаковые балахоны и туники мужчины и женщины. У всех на лицах были маски — как, впрочем, и у самой Иды, так что узнать кого-то знакомого было сложно. Единственный, кого она могла узнать по маске, был Антонин, стоящий четвёртым справа от Тёмного Лорда, а через ещё двух неизвестных мужчин, ближе всего к трону, стояла Беллатриса. Неровный свет от факелов давал зловещие в своей непостоянности тени. Не такие, как танцевавшие в Вальпургиеву ночь на самой границе света: те либо принадлежали давно умершим, либо на самом деле были облачены во плоть. Эти же тени были неживыми, бездушными, и от этого почему-то ещё более пугающими. Ида как никогда радовалась тому, что она в маске, и изо всех сил старалась закрыть своё сознание от любителей влезть в чужую голову. Жаль только, колечко так и осталось недоделанным. Когда Ида оказалась совсем близко к Тёмному Лорду, тот протянул ей руку, и она, стараясь не думать о последствиях, приподняла рукав и вложила свою руку в его, ладонью и внутренней стороной запястья вверх. Прикосновение к его сухой, тонкой и почему-то холодной коже оказалось настолько неприятным, что Иде понадобилась вся сила воли для того, чтобы не отшатнуться, и она могла только надеяться на то, что это осталось незаметным для него. В свободной руке Тёмного Лорда уже была длинная палочка из светлого дерева, формой и цветом напоминающая кость. Её острым кончиком он ощутимо сильно надавил на кожу Иды, там, где проглядывалась голубоватая паутинка вен и едва заметная сероватая руна Альгиз, начерченная пеплом от костра на утро после Вальпургиевой ночи. Почти не шевеля губами, он начал нашёптывать какие-то странные слова, разобрать которые Иде никак не удавалось. Она снова глянула на стоящих вокруг Пожирателей смерти, тени которых с близкого расстояния стали ещё более зловещими, но через пару секунд её отвлекла всё нарастающая боль в руке. Вернув взгляд на неё, Ида увидела, как под кожей начинают расплываться и формироваться в рисунок тёмные пятна чернил. Как разлитая в воду чёрная краска, они завораживающе переливались и закручивались в волны и спиральные воронки, но чем явнее становился рисунок, тем сильнее становилась боль. Её дыхание резко участилось, с губ невольно вырвался неровный вздох, и пришлось до скрипа сжать зубы, чтобы заглушить вскрик. Ида не могла точно сказать, сколько времени прошло, когда Волан-де-Морт наконец убрал палочку от её руки, а череп со змеёй вместо языка приобрёл чёткие очертания и застыл неестественным пятном на бледной коже. Она слышала какие-то возгласы от Пожирателей, но в ушах так шумело, что она снова ничего не поняла. Как только Тёмный Лорд убрал руку и сказал что-то вроде «добро пожаловать в семью», Ида поспешила отойти на пару шагов назад и отвернуться. К счастью, остальные Пожиратели смерти тоже успели разбрестись по залу, так что она просто смешалась с толпой, где её начали поздравлять с такой огромной «честью», иногда пожимая ей руку или просто вежливо кивая. В определённый момент до смерти уставшая Ида заметила, что людей становиться всё меньше, пока где-то через пол часа их количество не сократилось до всего девяти человек, не считая её саму и Волан-де-Морта. Тогда его высокий голос снова прорезал застоявшийся воздух подземелья, и он объявил, что оставшиеся могут снять маски. Все девять оставшихся Пожирателей смерти и Ида махнули палочками перед своими лицами, и маски растаяли в воздухе. Она машинально задержала взгляд на Беллатрисе, так как из всех присутствующих она вызывала больше всего опасений своим безумием и непредсказуемостью, а потом перевела взгляд на стоящих рядом с ней уже знакомых по случайной встрече братьев. Тот, что повыше, молча и спокойно глядел на Иду, стоя чуть позади Беллатрисы, а его более низкий и плотно сложенный брат стоял немного дальше, ближе к тоже знакомому для неё высокому и стройному блондину. Люциуса Малфоя она помнила ещё с детских лет: ей тогда было тринадцать или четырнадцать, а ему уже около двадцати, и его отцу срочно нужно было достать перо вальравна для какого-то яда. Вистан тогда взял её с собой нароботу, и Ида хорошо помнила, как тяжело было выследить и поймать «птичку» с размерами и телом здоровенного волка. — Эти люди будут твоими главными учителями и помощниками в делах нашей организации, — сказал Тёмный Лорд, вырывая её из воспоминаний о прошлом, — Для безопасности себя и остальных моих последователей ты будешь знать поимённо и в лицо только их. В ответ на его слова Ида горько усмехнулась. Долохов намекал на подобную секретность, но что-то подсказывало ей, что она будет знать гораздо меньше Пожирателей смерти, чем они её. Ничего больше не говоря, Волан-де-Морт пересёк зал и ушёл. Ида ещё раньше заметила, что он сегодня не в духе, и не удивилась этому — только вздохнула с облегчением. Его присутствие всегда действовало ей на нервы. — Я предлагаю подняться наверх, в какое-нибудь более гостеприимное местечко, — за всех сразу предложил среднего роста и телосложения Пожиратель смерти, которого Ида тоже узнала, хотя и не смогла вспомнить имя. Их судили и почти отправили в Азкабан в один и тот же день, и благодаря вмешательству его дружков ей удалось сбежать из-под носа у дементоров. Ну, точнее, благодаря им и Реймонду, но о нём она старалась не думать. Те жалкие остатки совести, которые ей удалось сохранить, начинали приносить почти физическую боль, стоило только вспомнить о спасшем её мракоборце. — Было бы неплохо, — согласилась Ида, с трудом возвращаясь к реальности. Остальные тоже были не против, так что вскоре они все оставили зал и по спиральным ступеням вышли в надземную часть поместья. Беллатриса тогда вышла вперёд и провела их через несколько коридоров, пока не добралась до просторной комнаты, оформленной в чёрно-серых тонах. Ида, стараясь держать спину прямо, а лицо расслабленным и спокойным, отошла в дальний конец комнаты, к окну. Уже стемнело, но луны не было, а звёзды давали слишком мало света для того, чтобы рассмотреть хоть что-то, и Ида с досадой отвернулась обратно, костальным Пожирателям смерти. Незнакомый ей немолодой мужчина с совершенно лысой головой как раз тихо и вкрадчиво раздавал указания домовому эльфу, и через минуту на покрытом чёрным лаком кофейном столике, стоящем ровно в середине комнаты, появился поднос с несколькими видами вин, бутылкой огневискии десятью бокалами, а затем и тарелка с лёгкими закусками. Ида подошла к столику вместе с остальными. Глушить волнение алкоголем — не лучший выбор, но ей было жизненно необходимо расслабиться. — А что будут дамы? — спросил низкий из братьев, обращаясь одновременно и к ней, и к Беллатрисе. — Игристое, если оно не очень сладкое. Мужчина бегло глянул на бутылку, а затем по одному маху палочкой откупорил её и налил в свободный бокал. — Это белое полусухое, истинно женский выбор, — обаятельно улыбнулся он, и Ида постаралась вежливо улыбнуться в ответ. — Угу, — протянула она, переходя на закуски, — И к нему отлично пойдёт сыр повыдержаннее. На самом деле, она понятия не имела, с чем и как правильно пить полусухое шампанское, но выдержанный сыр к хорошему вину любила. Наколов на шпажку сразу два кусочка, она спешно отошла от столика на пару шагов и, подождав, пока все желающие выпить нальют себе чего-нибудь, натянула на лицо улыбку и сказала, поймав взглядом первого попавшегося незнакомого молодого мужчину с длинными, до плеч чёрными волосами и крючковатым носом: — Ну, теперь можно и познакомиться. — Мы с вами уже встречались, просто у вас тогда были проблемы со зрением, — ровным, сухим тоном ответил он, — Меня зовут Северус Снейп. Ида узнала его, как только он заговорил, ещё до того, как имя было сказано вслух. Это было то самоё «чёрное пятно», которое спасло её глаза, и тот же Пожиратель смерти, который лечил раненого во время драки с кентаврами товарища. Она улыбнулась ему чуть более естественно: иметь под рукой хорошего целителя всегда полезно. Ей показалось странным, что она никогда не слышала про семью чистокровных волшебников с фамилией Снейп, но Ида решила не озвучивать этого. Тем временем тот из братьев, который разливал вино, подошёл к ним, и Северус поспешил представить его. Очевидно, он не был настроен на светские беседы, и хотел поскорее перевести её внимание на кого-то другого. Оказалось, что низкого из братьев зовут Рабастан Лестрейндж. Он казался дружелюбным, но Иде не понравился его хитрый взгляд. Высокого Рабастан представил как Родольфуса, и именно он был мужем Беллатрисы. Братья имели много внешних отличий, но вот характером были почти одинаковы: разве что старший, Родольфус, был чуть спокойнее более живого и, казалось, вездесущего Рабастана. — Ты молодец, — тихо проговорил Антонин, неожиданно оказавшийся у неё за спиной, — То, что тебе удалось вытянуть больше двух слов из Северуса, уже достойно награды. Все эти люди будут сражаться рядом с тобой, и иметь хорошие отношения с ними — жизненная необходимость. –Даже с Беллатрисой? — понизив голос, спросила Ида. — Нет, конечно, таких подвигов я от тебя не требую, — отшутился он, — Лучше познакомлю тебя с Люциусом и Эваном, с ними у тебя больше шансов. Они с самого начала хорошо отнеслись к твоему появлению в наших рядах. — Мы уже знакомы с Люциусом. Давний клиент отца. — Поздороваться всё равно надо. Идём, не стой столбом. Вздохнув, Ида пошла к Люциусу, что то обсуждавшему с абсолютно незнакомым ей молодым и красивым мужчиной. Она демонстративно проигнорировала предложенную Долоховым руку, так что тот быстро сделал вид, что просто хочет поправить складку на балахоне. — Мисс Вудроу, — слегка поклонился Малфой, оторвавшись от беседы с сразу, как только заметил Иду. На его аристократически правильном лице играла вежливая улыбка, намного более дружелюбная, чем у братьев Лестрейндж. — Мы давно не виделись, но вы за это время только похорошели. — Вы, должно быть, помните меня нелюдимым и нескладным подростком, мистер Малфой. С тех пор прошло много лет, а для меня это вообще было как в прошлой жизни. — Понимаю, — задумчиво кивнул Люциус, глядя куда-то в пространство и вспоминая прошлое, — Жаль, что так вышло с Вистаном. Он был очень необычным человеком. Я всегда говорил, что не стоит давить на него с присоединением к нашим рядам, и тогда всё могло бы быть по-другому. В этот момент Ида чётко поняла, что он абсолютно уверен в том, что будь её воля и возможность, её бы тут не было, и что на все их идеи с превосходством чистокровных волшебников ей на самом деле плевать. Также она поймала изучающий взгляд тёмных глаз молодого мужчины, всё ещё стоявшего рядом с Люциусом, и решила, что это отличный повод сменить тему разговора. — Познакомите нас? — не отводя взгляда, спросила Ида. Молодой человек оказался Эваном Розье, наследником ещё одного чистокровного рода. Он был действительно молод: как и Иде, ему сровнялось двадцать только в этом году, и при этом он был по-юношески красив своей широкоплечей, поджарой фигурой, лицом с большими карими глазами и гривой волнистых, чёрных как смоль волос. — Розье, Лестрейнджи, Малфой, урождённая Блэк… — перечислила Ида, теперь уже нервно посмеиваясь, — Даже неудобно как-то. Таких, как я, наверно даже не считают чистокровными в таком обществе. — Главное — идея, мисс Вудроу, — явно слукавил Эван, и почему-то с некоторой снисходительной пренебрежительностью глянул на Северуса, чья фигура одиноко чернела возле окна, — Не все в этой комнате могут похвастаться безупречной родословной, а если учесть происхождение вашей матери, то вы отлично вписываетесь в понятие чистокровности. Ида не подавала вида, но на самом деле слова нового знакомого очень удивили её. Всё, что она знала, это что Элленхейд была чистокровной, но девичьей фамилией женщины не интересовалась. Тем не менее, в ней зажглась искорка интереса по отношению к роду матери: а не родственники ли они с кем-то из тех же Блэков или Розье? — Простите, не помешаю? — вежливо спросил немолодой, лысый мужчина, на которого Ида обращала внимание ранее. Спрашивая, он смотрел именно на неё, и Ида, после секундного замешательства, отрицательно качнула головой. — Нет, что вы… — Теодор Нотт, — подсказал молча наблюдавший до этого Долохов, и Ида чуть не поперхнулась вином от неожиданности. На «дедулю» он ещё не смахивал, но волшебники стареют медленно, и ему уже вполне могло быть больше шестидесяти. Учитывая, что и Элленхейд уже не двадцатилетняя девчушка, их ребёнок — действительно последний шанс Нотта на продолжение рода. — Эллен в последнее время много говорит о вас, — одними только уголками губ улыбнулся он, — Она беспокоиться, ребёнок делает её излишне эмоциональной. К сожалению, она не смогла прийти сегодня на торжество, но она просила меня передать поздравления. Как всегда бывало при упоминании Элленхейд, Ида почувствовала необъяснимое раздражение, и, пытаясь скрыть досаду из-за ещё больше испорченного настроения, отхлебнула немного вина из бокала. — Она может не беспокоиться, я вполне привыкла обходиться без неё. Честно говоря, я даже видеть её не хочу, так ей и передайте. — Нужно много дерзости и безрассудной смелости, для того, чтобы отказаться от такого родства. Ида неожиданно улыбнулась во все 32, немного безумно и именно что дерзко. — Она отказалась от меня, а я — от неё. Всё честно, разве нет? С некоторым внутренним торжеством Ида заметила, как уголки губ Нотта опустились вниз, а само изрытое немногочисленными, но уже заметными морщинами лицо стало жёстче и напряжённое. Розье же, наоборот, звонко и неожиданно рассмеялся, откинув голову назад. Все присутствующие тут же бросили все свои дела и уставились на него, Ида и сама не сдержала смешка, глядя на его веселье. — Не завидуй, Теодор! — посмеиваясь, молодой Пожиратель смерти похлопал старшего по плечу, — Дерзость и безрассудство это наше, молодое, тебе уже поздновато. Нотт дёрнул плечом, сбрасывая с него руку Эвана. На его лице появился лёгкий розоватый румянец, тонкие пальцы сжались в кулаки, но это были единственные признаки гнева, который он показал. Тем не менее, Ида была довольна, потому что Нотт ей не нравился хотя бы тем, что у них с Элленхейд была одна фамилия. Розье же, наоборот, стал уделять ей много внимания весь оставшийся вечер, в определённый момент она заметила, с каким недобрым прищуром на это всё смотрит Долохов. — Что это, ревность? — усмехнулась Ида с весёлыми искорками в глазах, загоревшимися от выпитого вина. Все уже начали расходиться, и никто не мог слышать их. — Возмущение, — поправил Антонин, провожая уходящего недобрым Эвана взглядом, — Сопляк мог бы быть чуть посдержаннее с намёками: это просто неуважительно, учитывая, что только мы с тобой знаем, что на самом деле не являемся любовниками. — И так я узнала, что Беллатриса та ещё сучка и сплетница. — Не надо было привязывать меня к кровати. — То есть, если бы она зашла в комнату и застала бы нас двоих в постели, всё было бы по-другому? — съязвила Ида, воровато оглядываясь и подбирая оставшийся сыр с тарелки, — Ты просто сердишься на то, как легко я тебя обхитрила. — Ты играешь с огнём. Смотри, не обожгись. От его почти угрожающего тона Ида тут же протрезвела. У неё по спине прошёл холодок, и стоять спиной к Долохову резко расхотелось. — Ты сам тогда напросился, но давай не об этом. Меня заинтересовали слова Нотта про род Элленхейд, ты случайно не знаешь подробностей? — Подробностей?.. — переспросил он, и с некоторым недоверием нахмурился, поймав её взгляд, — Так ты не знаешь, кто такая твоя мать? От слова «мать» у Иды задёргался глаз. Она с явным недовольством некрасиво поморщилась и ответила: — Ну да. Я не знала её полного имени до этой весны, не то, что девичьей фамилии. — Хандевит. Ида нервно рассмеялась. — Хандевит? Ты шутишь, надеюсь? — Нет. А чем тебя не устраивают богатые и чистокровные немецкие родственники? — К отцу вечно тянулись бабы, но где он, по-твоему, мог подцепить представительницу одной из самых влиятельный европейских семей? На светском приеме? — Вряд ли. Она дочь Говарда Хендевита. Знаешь, кто это? — Как не знать, — всё ещё не веря в слова Долохова, фыркнула Ида, — Он был сподвижником Гриндевальда — большой скандал, говорят. Его выгнали из семьи за это, а значит, Элленхейд они тоже роднёй не считают. Антонин удовлетворённо кивнул, с интересом наблюдая за реакцией Иды на новую информацию. — Внебрачная дочь женщины, родителей которой — изгнанные члены древнейшего рода… — задумчиво пробубнила она, наливая себе новый бокал шампанского, а потом неожиданно даже для самой себя рассмеялась, — Ну, шансов на наследство у меня точно нет. Посмотреть бы в глаза дедуле Говарду, а ещё лучше прадеду, если ещё живой. Интересно, они знают о моём существовании? — Наверняка знают. Насколько я понял, Элленхейд пыталась наладить с ними отношения, мол, дети не отвечают за грехи родителей. Как видишь, не вышло. — Как я их понимаю. Держать такую тварь подальше от себя это очень здравое решение. Долохов раздражённо отобрал у неё бокал, и Ида непонимающе уставилась на него. — Твоя прямолинейность просто поражает. Тебе не стоило так вести себя с Ноттом, и это говорю тебе я. — А вино тут причём? Я всегда такая, и меняться не собираюсь. Всякий раз, когда он будет говорить об Элленхейд, я буду затыкать его независимо от наличия алкоголя в крови. — Твою смелость тут никто не оценит. — Да мне плевать на их оценки! И вообще, пойду я лучше спать, — уронила Ида, быстро направляясь к выходу, — Завтра лететь в Польшу, а это часов 15, не меньше. Мне понадобиться много сил. *** Кладбище — не самое популярное место для ночных прогулок, поэтому никто не мог видеть бродившую между могил одинокую женскую фигуру в длинном чёрном платье. Ясная, но безлунная ночь была слишком тёмной для того, чтобы рассмотреть имена, поэтому Иде приходилось использовать магию. Она очень устала после долгого полёта, но поняла, что всё равно не сможет спокойно спать, пока не увидит надгробий с именами Имельды Раметти и Ирени, поэтому решила не искать гостиницы на ночь и отправилась сюда сразу, как только слезла с метлы. Тем не менее, она понятия не имела, где их похоронили, а кладбище было большим и древним. Шанс найти нужные могилы в первый день был очень мал, но Ида чувствовала себя спокойнее от того, что не сидит, сложа руки. Она всё искала и искала, лишь иногда присаживаясь на скамейку, чтобы перевести дух, но к тому времени, когда небо на востоке начало светлеть, её поиски всё ещё были бесплодными. До дрожи в ногах уставшая и разочарованная, Ида подобрала метлу, спрятанную между неприметными надгробьями семейной пары с запоминающейся фамилией «Козак», и, уменьшив её заклинанием, пошла в город на поиски места, где можно переночевать. Всё повторилось снова, когда она проснулась под вечер в недорогом, но опрятном гостиничном номере на окраине города. Снова она бродила по кладбищу: сначала душным летним вечером, потом в ночной темноте. Когда перевалило за полночь, и от неисследованной территории кладбища остался не такой уж и большой кусок, Ида начала всерьёз подозревать о том, что Элленхейд перепутала название кладбища, или что на самом деле вся история с уничтожением Раметти — это сплошная ложь. На самом деле, она была бы очень рада не обнаружить могил вообще, но вот Ида подошла к тихо шуршащей листовой ольхе, под которой виднелись два маленьких надгробных камня, и что-то внутри неё болезненно сжалось. Они были неожиданно ухожены для могил, за которыми некому смотреть, и в первую секунду Ида даже не поверила своим глазам. Она просто стояла и раз за разом перечитывала имена и даты, пока в глубине души не смирилась, что это всё-таки они: Имельда и Ирени Раметти. Прикрыв глаза, она медленно вдохнула и выдохнула, пытаясь справиться с эмоциями. Имельда была умная, едва ли не умнее всех своих братьев, но самоуверенность всегда была её пороком. Из-за неё ещё, будучи совсем девчонкой, Имельда стала жертвой проклятия, оставившего уродливые шрамы на щеках, которые приходилось прятать всю жизнь самыми дорогими косметическими средствами магического мира. И именно из-за неё она овдовела шесть лет назад. А теперь умерла, ещё и не сумев защитить дочь. Правда того, что Элленхейд не врала, и вся семья Раметти действительно мертва, навалилась на неё всей тяжестью именно в этот момент. Сердце разрывало от тоски и скорби, но она больше не плакала. Ещё в тот день, когда Элленхейд рассказала ей об этом, в душе уИды что-то перегорело, и самой сильной из оставшихся эмоций осталась злость на весь этот чёртов мир. Открыв, наконец, глаза, которые как-то враз потухли и потускнели, она отыскала взглядом растущий возле другой могилы цветок клевера и лёгким движением палочки, не приближаясь, достала его из земли. Маленький белый цветочек подплыл к ней по воздуху, и упал в ладонь. Ида опустилась на колени и положила его между могил, после чего зашептала новые заклинания, и цветок опустился корнями в образовавшуюся в земле лунку. Через минуту десятки одинаковых растений появились вокруг него из неоткуда, усыпав собой могилы дочери и матери, а Ида быстро встала. Она чувствовала себя неуютно: тишина этого места давила на неё, и вскоре ей начали мерещиться неясные шорохи и тихие шаги. Один особенно чёткий звук заставил её вздрогнуть и быстро отступить в тень молодой ольхи, откуда Ида, кусая губы от неприятного чувства тревоги, наблюдала за тем, как едва различимый в темноте человеческий силуэт медленно идёт мимо могил. Она инстинктивно замерла, даже перестала дышать, а когда стало очевидно, что человек направляется именно сюда, то Ида быстро ушла в противоположную сторону, и остановилась только на входе в гостиницу, в которой остановилась на ночь. Она знала, что стоило вернуться к Волн-де-Морту прямо сейчас, но делать этого вопреки всему не собиралась. Нащупав в кармане и сжав в кулаке почти готовое кольцо, Ида решила про себя, что поспит до утра, а завтра попытается наконец закончить работу.