Малышка

Моя скромная девочка нервничает. Волнительно кусает губы, напрочь съедая нанесенную стилистом помаду, перебирает в руках ремень сумочки и смотрит в окно автомобиля потерянным взглядом, вызывая во мне стойкое желание защитить. Я кладу ладонь на ее колено, чтобы привлечь внимание, и Хана поворачивает голову, через силу выдавливая из себя улыбку. Тшш, мелкая, ты не должна ничего бояться. Провожу пальцами по гладкой ткани платья и слегка сжимаю бедро, подбадривая ее своей близостью. Она не может взять эмоции под контроль, а я не могу отвести глаз от подчеркнутой макияжем красоты, все же от стараний специалиста она заиграла новыми гранями, и теперь передо мной сидит не домашняя и уютная девушка, а красивая светская львица, одетая в дизайнерское платье и накинутую на плечи шубку. Серьги-нити в ушах и тонкая полоска бриллиантов на запястье. Ничего лишнего, тяжелого, неуместного: закрытое платье, обволакивающее фигуру шелком, легкие волны волос, неброский макияж, исключающий всякий намек на пошлость. Внешний лоск стер с нее обманчивый возраст, и теперь она не похожа на школьницу, по ошибке попавшую в мир взрослых. — Не переживай, это всего лишь семейный вечер, — я успокаиваю ее, накрывая холодные пальчики ладонью, и Хана вновь кусает губы, опуская взгляд на наши переплетенные пальцы. Я не знаю, когда ко мне пришла идея потащить ее на ужин к Нитону, празднующему свой сорок второй день рождения, но знаю точно, какие проблемы могут ожидать, когда члены "семьи" поймут, что Хана не просто одна "из". — Посмотри на меня, — Хана поднимает голову, а я извлекаю из нагрудного кармана платок и, придерживая ее за подбородок, стираю остатки помады. Ее губы припухают от настойчивых прикосновений, и я ласкающе провожу по ним подушечкой большого пальца. Фантазия доигрывает происходящее, когда я толкаю его внутрь и натыкаюсь на твердые зубы, которые Хана тут же разжимает, из-за чего в паху скручивается возбуждение. Влажный язык осторожно обводит палец, и я шумно выдыхаю, думая о том, что я готов опоздать на день рождения брата лишь бы ее губы сомкнулись на моем члене. Плотно. — Осторожно, малышка, иначе я заменю палец на кое-что другое, — голос подводит, становится хриплым, и я прочищаю горло, толкая палец глубже и тут же обратно. Машина останавливается, вздрагивает, и за плотным тонированным экраном, разделяющим водителя и нас, слышится четко поставленный голос Данте: — Приехали, сеньор Сантини. Твою мать, как не вовремя. Чертыхаюсь, но тут же беру себя в руки, поправляя манжеты рукавов и выходя из машины. Что ж, мелкая, пора познакомить тебя с "семьей". Наше появление производит эффект взорвавшийся бомбы для собравшихся в ресторане гостей: встречающиеся на нашем пути с плохо скрываемым интересом наблюдают за тем, как я, придерживая Хану за предплечье и лавируя между столиками, прохожу ближе к центру. Их любопытные взгляды и немыслимые догадки сопровождают нас до самого места и отражаются в удивленном взгляде Луиджи, повернувшемся к нам как только мы подходим к нужному столику — сервированному на восемь персон. Сейчас за ним сидят Луиджи с невестой и Беатриче, накрывшая Хану откровенной волной презрения, которое я ощущаю даже через разделяющее нас расстояние. Переношу руку на талию Ханы и прижимаю ее к себе, давая понять, что каждый, кто посмеет ее обидеть, будет иметь дело со мной. — Добрый вечер, сеньорита, — Луи не забывает про манеры и встает, пока я отодвигаю малышке стул и усаживаю ее за стол. На его лице читается осуждение, приправленное недовольством, и я пресекаю дальнейшее развитие эмоций предупреждающим взглядом. Никто, ни один человек в мире не может сомневаться в моем решении, а я решил, что Хана будет со мной. И этим все сказано. Луи признает поражение, пожимая плечами, и, пока я приветствую присутствующих дам, представляя им Хану, отвлекается на сцену, где полным ходом идут поздравления имениннику. — Слышал, у тебя были проблемы с Маккинли, — когда в зале смолкают аплодисменты, говорит он, и я, отпивая шампанское, киваю. — Да. Ключевое слово "были". — Сделал выводы? — Луиджи изгибает бровь, с доброй издевкой намекая на Данте, неотступно следящим за нашим столиком. Он намеренно сел в стороне, чтобы не привлекать внимание, но все же не смог спрятаться от наблюдательного консильери, знающего для чего вообще он пришел на праздник — в список близких друзей именинника Данте не входит. — Как видишь, — чтобы сменить неприятную для меня тему, я улыбаюсь Анике, скромной и тихой девушке, будущей жене Луиджи, но тут же кривлю губы, когда мой взгляд падает на сидящую напротив Беатриче. Девчонка явно наглеет раз позволяет себе так откровенно пялиться на Хану, от пристального внимания опустившую голову. Она не притронулась к шампанскому, и вся ее зажатая поза показывает насколько ей здесь неуютно. Наверное, стоило предупредить ее, что тихий семейный ужин в нашем понятии это не встреча традиционной семьи в обычном ее понимании, а более масштабное мероприятие. Склоняюсь к ней, почти касаясь уха губами, и успокаивающе поглаживаю тонкое запястье. — Потерпи, мы здесь ненадолго, потому что нам нужно кое-что закончить, — Хана краснеет, понимая мои намеки, и в это время яркая вспышка фотокамеры режет глаза. Взявшийся из ниоткуда журналист фотографирует нас в довольно интимном ракурсе, и я сжимаю челюсти от недовольства, выискивая Данте взглядом и жестом показывая на нежданного гостя. Он не заставляет себя ждать и буквально через секунду хватает папарацци за шкирку, выталкивая из зала и по дороге вырывая камеру из рук. — Зря ты так, общество должно знать, что нам нечего скрывать. — Конечно, Луи, тогда в следующий раз я приглашу команду Дейли-ньюс на нашу встречу. Ну раз нам нечего скрывать, — пожимаю плечами и слышу свое имя в динамике. — Думаю, внимания к нам и так хватает, — говорю напоследок, а потом поворачиваюсь к Хане, резко выпрямившей спину, будто положение моей спутницы обязывает ее выглядеть достойно. Малышка, пойми, ты никому ничего не должна. — Я быстро, родственные связи обязывают, — в большущих глазах мелькают искры страха, будто я оставляю ее на растерзание хищников, и Хана рефлекторно кладет ладонь на мое колено. — Никуда не уходи. Встаю, поправляя пиджак, и с заранее заготовленной речью, иду к сцене, к ожидающему меня Нитону, сделавшему из своего дня рождения настоящее шоу. Пафосность раздражает, и я бы предпочел настоящий семейный ужин, чем сборище расфуфыренных людей, обливающих друг друга ядом слухов. Потратив на свое выступление буквально пару минут и подарив брату универсальный подарок в виде чека, я возвращаюсь на место, первым делом замечая, что Ханы за столом уже нет. Появившийся за время моего отсутствия Тони протягивает руку, приветствуя меня, и я между делом спрашиваю его о малявке: — Ты знаешь, где Хана? Он машет рукой в сторону и, закинув в рот оливку, поясняет: — Она ушла в уборную с Беатриче и в сопровождении Данте, так что не переживай. Ну конечно, Тони, я могу быть спокоен, когда моя девочка в обществе твоей сестры. — Как ты, Вико? — Потом, все потом, — сначала я должен убедиться, что с Ханой все в порядке, ведь Беатриче не скрывала своего отношения к ней. По дороге до туалета меня задерживают: кто-то приветствиями, кто-то разговорами, поэтому я добираюсь до него спустя какое-то время — время, за которое они должны были вернуться. Но не вернулись. Стоящий у противоположной стены Данте указывает пальцем на нужную дверь, и я, благодарно кивнув, захожу, по привычке заглушая шаги крадущейся поступью. Это позволяет услышать часть пламенной речи Беатриче, нависшей над малявкой разъяренным коршуном. — ...Здесь не школьная вечеринка и ему далеко не шестнадцать. Намеренно громко прочищаю горло, и обе девушки одновременно поворачивают головы, и если в глазах Ханы я читаю облегчение, то Беатриче явно становится неудобно. Ее скулы покрываются краской и она натянуто улыбается, от неловкости поправляя волосы и делая шаг в сторону, подальше от Ханы, стоящей у стены. Маленькая и хрупкая она разительно отличается от высокой, обладающей отличными формами Бет, не только телосложением, но и внешним видом, куда более скромным и сдержанным. Пожалуй, в темпераменте Беатриче есть один видимый плюс — она хороша в постели. И только. Потому что ее развязность и пошлость за границами кровати выглядит вызывающе и отталкивающе. — Вико, ты не ошибся дверью? — чтобы сгладить неловкость говорит Беатриче, и я глаз с нее не спускаю, даже когда обращаюсь к Хане, вкрадчивым голосом прося ее оставить нас. Малышка обнимает себя за плечи, растерянно смотря то на меня, то на Бет, и я повторяю свою просьбу, только на этот раз строже. Хана опускает голову, проходя мимо, но я все равно успеваю заметить, как ее взгляд наполняется обидой и болью. Не знаю, что успела наговорить ей Бет, но это была явно не дружеская беседа. — Не ошибся, — как только слышится щелчок закрываемой двери говорю я, и тягуче медленно окидываю Беатриче взглядом. Начиная от лодыжек и заканчивая глубоким декольте. Ее грудь волнительно вздымается, и я ухмыляюсь, прекрасно понимая, с чем это связано — неужели она думает, что я выгнал Хану только для того, чтобы поиметь ее? — Эта девочка. Она немая? — Да. — Вико, я не думала ее обижать, — Беатриче делает несколько шагов назад, упираясь в края вмонтированных в мрамор раковин, и нервно оборачивается, будто еще надеясь найти выход. Ее обнаженная до поясницы спина отражается в начищенном до блеска зеркале и я непроизвольно морщусь от неуместности ее наряда. Здесь же не ночной клуб, чтобы приходить почти голой. — Сколько ей лет? Она для тебя что-то значит? — Мы не в тех отношениях, Бет, чтобы ты могла задавать такие вопросы. И все же я отвечу, чтобы у тебя их больше не возникало: ей восемнадцать и да, она что-то значит, поэтому, — я подхожу к ней вплотную и, поставив руки по обе стороны от ее бедер, прижимаюсь щекой к ее виску, так, чтобы тихий шепот достиг ее уха: — Ты перестанешь вести себя как стерва и больше никогда не взглянешь на нее без уважения. Хорошо? — заглядываю в ее глаза, попутно лаская кончиками пальцев линию челюсти и тем самым не давая ей опустить голову. — Проведенная со мной ночь не дает тебе абсолютно никаких преимуществ, и то, что ты сестра Тони, тоже. Так что прежде, чем сказать ей хоть одно слово, хорошенько подумай. Я не буду повторять дважды, Бет, — заботливо поправляю локон волос, выбившийся на лоб, и улыбаюсь, скрывая за улыбкой предупреждение. Кажется, Беатриче даже не дышит, скользя по моему лицу глазами и ища подтверждение своих ощущений. — Договорились? Кивает, и я невозмутимо улыбаюсь, словно между нами и не было этого приватного разговора. — Умница. Оставляю ее обдумывать свое поведение, а сам выхожу к Хане, приняв решение уехать отсюда немедля, и пусть мы побыли здесь не более часа, но я больше не вижу смысла оставаться. Неприятный осадок после случайно услышанной фразы портит настроение, и я сухо прощаюсь с сидящими за столом, обхватывая Хану за предплечье и помогая ей подняться. Она намеренно избегает встречаться со мной взглядом, и я не настаиваю, думая о том, что мне действительно не шестнадцать. Блядь, да я в два раза старше ее. В машине искрит от напряжения, когда малышка устраивается рядом и отворачивается к окну, полностью меня игнорируя. Впервые ее немота встает между нами, потому что я хочу знать, о чем она сейчас думает и что такого сказала Беатриче, раз Хана не желает даже смотреть на меня. — Завтра ты пойдешь к психотерапевту и будешь посещать его столько, сколько потребуется для восстановления речи, — Хана резко поворачивается, всматриваясь в меня большими глазами, и в свете вечернего города я вижу, как начинает подрагивать ее нижняя губа. — Ты должна уметь постоять за себя, а словами это сделать намного проще, — тонкие руки обвивают меня за шею, и малышка прижимается ко мне, пряча лицо в изгибе шеи. Я чувствую влажность слез на своей коже и успокаивающе поглаживаю ее по подрагивающей спине, думая о том, что мое нежелание заняться ее проблемами изначально выглядит пиздец как эгоистично. Ведь я даже не представляю, насколько ей тяжело с таким дефектом. Прости, мелкая, я заигрался в собственных проблемах, но я обещаю заняться твоими. Завтра. А сейчас, пока все внимание "семьи" приковано к происходящему празднику, мне нужно встретиться с одним человеком.