Вечер.
Шумный, наполненный веселыми разговорами, что зависают в теплом воздухе вокруг детей. Весь темный зал, в котором на черных стенах играют блики свечей из разноцветных банок, окутывает своим теплом и, каким-никаким, семейным уютом. Новость про живую Соффи от Минервы пару часов назад ввергла всех в шок: от Клементины до Тэннесси (который начал от захлестнувших его эмоций кричать, плакать и лезть на сестру с крепкими объятиями). Вилли минуты две назад, распахнув тяжелые двери зала коленом, принёс в руках какие-то книги по кораблестроению и про изготовление одежды из шкур животных. (Наверное, он нашёл их в полусожжённой библиотеке при школе.) Мальчик с легким смешком почтенно отдал одну из книг Аасиму, а другую Тэну — ведь тот так давно просил найти ему почитать «что-нибудь про корабли». — Хо-хо! — восклицает Аасим, слегка отстранившись от лежащей на его плече Руби и, взяв в руки старую книгу про шкуры. С удовольствием пролистывает беглым взглядом несколько желтовато-выцветших страниц, попутно отмечая для себя разделы. — Нам это понадобится, ведь скоро зима. — Новая одежда, — тихо дополняет Тэнн. — Да, — подтверждающе кивает Аасим. — Мы с тобой через неделю пойдем на охоту, Лу, ты ведь помнишь об этом? Под устремленный взгляд друга в свою сторону, Луис, сидящий задом-наперёд на концертной кушетке, быстро выхватывает из кожаного пальто свой старый добрый, но весьма потрепанный блокнотик. Щёлкнув ручкой и улыбнувшись, быстро пишет на одном из множеств листков: «Конечно, помню, бро», после чего показывает страницу ожидающему его ответа Аасиму. — Отлично. Мои навыки шитья одежды ещё не на совсем высоком уровне, но мы уже пытались что-то сделать для себя той зимой. В этот раз, надеюсь, будет получше. — Ну, а вы… — продолжает Аасим, глядя на Вилли и Омара с Клементиной. — Будете помогать делать мне одежду. — Мы ведь лишь штопали одежду, которую нашли на чердаке в том году, да? — говорит Омар, сидя в драном зелёном кресле и лениво почитывая какой-то древний журнальчик с тематикой рыбалки. Рози тихо посапывает на полу подле его свисающей руки. — Из кожи мы никогда ничего не делали… Ну, лично я. — Ничего, научу, — добродушно улыбается Аасим, подмигивая другу. — В любом случае, охотиться ради еды нам нужно каждый день. — Я ведь могу помогать, — отрываясь от Вайолет, прильнувшей к руке, вторгается в разговор Минерва. — По силе я явно вам не уступаю, мальчики, — хохочет она. — «Что правда, то правда!» — судорожно показывает всем листочек Луис. — Ну, возможно, — хмыкает Клементина, вспоминая, как запросто рыжая заступница Дельты уложила её на корабле, вонзив нож в ключицу. — Уж прости за это, — огрызнувшись, разводит руками та, не желая особо разговаривать с Клем. — Думаю, с утра можно будет идти на охоту, — включается в разговор только что проснувшаяся Вайолет, потирая кулаком заспанные глаза. — А… А о чём вы говорили? Минерва задористо разглядывает свою пассию, с большой любовью в каждом жесте поглаживая её по растрепанным волосам на макушке. Вайолет не может сдержать легкой улыбки и закрывает глаза, старательно позёвывая в ладонь, чтоб никто не увидел. — Минерва, — обращается к ней Клементина, сощурив глаза, — как ты добралась сюда через стадо? Рыжая несколько секунд вглядывается в янтарные глаза, после чего отворачивает голову к уже давно погасшему камину. — Ну, я просто шла мимо них, — проводит рукой вдоль новой одежки: своих старых фиолетовых штанов из земли. — Они меня не замечали, ведь я пахну, как они, считай. — Это правда очень странно, — вступает в диалог Руби. — Словно у неё иммунитет. — Так и есть, раз она до сих пор не обратилась, — отвечает Клем. — В любом случае, я… рада, что ты к нам присоединилась, — будто через силу вытягивает из себя она. Минерва ничего не отвечает. Лишь видно пожимает плечами, вздернув огненные брови. — Может… Может, ты исполнишь свою песню? — осторожно спрашивает Тэннесси, хватаясь маленькими пальцами за край своей дырявой рубашки. — Пожалуйста? Глаза Минни зажигаются теплым огоньком. Она быстро переводит взгляд на Луиса, беззвучно предлагая исполнить вместе их дуэт. Парень, привыкший понимать все без лишних слов, что-то мычит про себя и, кивнув в ответ, поворачивается к роялю лицом, не вставая с банкетки. Ставит ногу на правую золотисто-ржавую педаль и замирает в ожидании; пытается сконцентрироваться на том, чего так давно не делал. Минерва встаёт с пригретого места, и уже было идёт к давнему излюбленному месту у рояля, как вдруг разворачивается, подавая руку блондинке: приглашает её спеть вместе с ней. Вайолет растерянными глазёнками уставляется в сверкающие полумертвые очи, но всё же охотно принимает приглашение, вложив свою руку в ответ. Девушки встают по центру зала, глядя на предвкушающие взгляды всех собравшихся в одном месте. Именно в такие вечера, до того, как близнецов отдали в «рабство», Минерва всегда чувствовала семейное единство. Только кроме присутствующих здесь, не считая Клем и Эй-Джея, были ещё Марлон, Митч и Броди. И Минни до сих пор помнит, как Митч в эти вечера всегда по-братски нежно обнимал Вилли, трепля того по макушке большой мозолистой рукой. Но сейчас мальчик сидит один, и только Тэнн, подсевший чуть ближе, воздействует на него некоей поддержкой. Минни и Вайолет в последний раз пели дуэтом слишком давно: кажется, что целую вечность назад. Луис, уже зависнув руками над клавиатурой, выжидающе глядит на рыжую солистку, желая увидеть кивок головы — знак готовности. Вайолет закрывает глаза, слегка качает головой и сжимает край зелёной футболки тёплыми пальцами, а Минерва, в свою очередь, лёгким кивком даёт понять Луису — их чудесному концертмейстеру, что они готовы исполнить свой дуэт. За окнами уже давно смерклось, и мрачный зал остался лишь наедине с разноцветными свечами в теневом вальсе. После краткого вступления из пары нот начинает струиться лирическая песнь двух голосов. У Вайолет, конечно, голос слабее, чем у Минни, но поёт она всё так же чувственно, выкладываясь по полной: ощущает поддержку своей возлюбленной. Музыка эта звучит вовсе не из глотки, из-под пальцев или голосовых связок, как это принято думать. Она звучит прямо из сердца. Музыка, в которой проявляется вся горечь нынешнего времени. Обездоленные любовью, родительской заботой и обычной сердечной теплотой дети; замершая история всего человечества. «The sun will be rising soon». Но, может, всё-таки, не всё потеряно? Может эта бесконечная кошмарная «ночь», сотканная из убийств и смертей, скоро закончится? И всё станет, как прежде. Сидеть под яркими лучами солнца где-то в парке у раскидистого дуба, на зелёной траве, и не думать о том, что к тебе незаметно может подкрасться живой труп. Дети, брошенные всеми, никому не нужные. Их оставил каждый, кому было наплевать на их маленькие жизни в этом огромном мертвом мире. Лишь только медсестра осталась с ними, но даже и она, в итоге, покинула детей. «The sun will be rising soon». Кажется, что только в этой строчке заключена вся теплящаяся детская надежда. Всё, что у них осталось — музыка. Только ей они могут жить, только ей они могут распахнуть свои сердца и чувства, только в ней искрится чувство отчуждения хоть на секунду от настоящего времени. Вайолет улыбается. Ей так приятно спеть дуэтом со своей девушкой под звуки старого, разбитого в регистрах, рояля. Впервые за такое долгое время. Брошенные дети. Одинокие в этом холодном мире скорби.***
— Ты будешь жить со мной в одной комнате? — разносится тихий голос Вайолет в темном опустевшем коридоре рядом с Минервой. Минни прыскает в руку, искренне радуясь такому неуверенному тону любимой. — Прям, как раньше? Мы с тобой всегда отпрашивались, чтобы заночевать вместе… Вайолет аккуратно берет кисть Минни своей рукой, переплетая их пальцы. Ладонь Минервы полутеплая, но всё же мягкая, как и раньше. Блондинка пропускает мимо ушей её ответ: лишь завороженно глядит на скрепленные вместе кисти рук, и тут же краем глаза видит склонившееся к ней с теплой улыбкой лицо девушки. Минни нежно касается тонкой розоватой кожи на виске Вайолет чуть теплыми губами, а после, заприметив довольную гримасу на любимом лице, струйной дорожкой спускается к её губам. Вайолет охотно отвечает на столь неожиданно начавшиеся нежности, но быстро отстраняется, заслышав в этом же коридоре тихие шаги издалека. — А вот за такое я и укусить могу, — шутливо гневается рыжая, проведя по острому контуру лица белыми пальцами. — Эй, постой, давай хоть не в коридоре. — А что так? Стыдно с мумией в темноте зависать? — Дура, — толкает она Минерву в бок. — Хочешь, чтоб нас увидел твой брат? — Ладно, фиалка, твоя взяла. Хочу жить с тобой в одной комнате. И больше никогда не расставаться… — Никогда… Дверь открывается, и девушки, держась за руки и сверкая лёгкими улыбками, проходят вглубь комнаты. Хорошо, что в соседних комнатах никто не живёт, а то этой ночью заснуть кому-то было бы действительно слишком трудно.