Зерна от плевел

Джек вышел из кухни, вытирая огромные лапищи, едва Брок хлопнул дверью, ведущей из гаража, — ни дать ни взять терпеливая престарелая жена, махнувшая рукой на блядки благоверного. — Съешь лимон, — посоветовал Джек, пока Брок безуспешно пытался стереть идиотскую ухмылку, так и лезшую на лицо. Брок молча показал ему фак, кинул куртку и, протиснувшись мимо трехсот фунтов осуждения на кухню, принялся наминать салат прямо из салатника. Ричард, возлежавший на полке для сувениров с самой наглой рожей из всех у него водившихся, приоткрыл один желтый глаз и взглянул на Брока, как императрица, в присутствии которой перднули. — Нахуй иди, — с набитым ртом посоветовал коту Брок и рыкнул на Джека, попытавшегося отнять миску с добычей. — Хоть бы руки вымыл, не кормили там тебя, что ли? Брок хотел привычно отшутиться, но, почувствовав, как слова застревают в горле, офигел, сел и, с трудом проглотив салат, ответил: — То, что я не хочу это обсуждать — уже очень плохой признак. — Пиздец, — кратко ответил Джек и, придвинув стул, уселся напротив. — Прорвемся, — пообещал Брок, хотя не чувствовал никакой в том уверенности. — Слушай... — осторожно начал Джек, но Брок, отломив от лежавшего на столе багета горбушку, отмахнулся. — Да знаю я, что ты скажешь, Джекки. Не тошни, ладно? За что Брок любил Роллинза, так это за умение вовремя заткнуться и, проникнувшись моментом, не капать на мозги. Кивнув, тот нагреб ему полную тарелку соленого картофеля, придавил его несколькими стейками и ушел к себе, давая отдышаться и подумать. А подумать Броку было о чем. На это развивающее занятие он потратил остаток воскресенья и почти всю ночь на понедельник. Крутился, курил, жрал, снова курил, бродил по дому, как привидение. Думал. Стоило закрыть глаза, он видел Стива. Таким, каким тот был с ним: чистым, неиспорченным, искренним. Если бы Брок подцепил его где-нибудь в парке на пробежке, а не знал по совместным миссиям, то, наверное, относился бы к нему иначе. Но Брок видел, как тот сносит головы щитом и пиздит так, что асфальт трескается. Изнанка настолько не соответствовала наружке, что шаблон рвало в клочья. Отлитый из мифического мифрила Кэп в быту был нежным, голодным до ласки, заботливым и еще один бог весть каким. Вряд ли он так притворялся просто для того, чтобы Брок охуел, скорее, сам не понимал, как все это выглядит со стороны. Все эти обнимашки и кофе в постель. Брок был падок на такие вещи, но знал об этом, пожалуй, только Джек, с которым они прошли огонь, воду, медные трубы и непродолжительное совместное проживание в качестве пары, закончившееся, правда, дракой. И укрепившее их дружбу еще больше — они знали друг о друге все. Вряд ли с Роджерсом выйдет так же. При мысли о том, что однажды ему придется в открытую выступить против Стива, показавшего ему такую уязвимость, Брок до боли сжимал зубы и на несколько мгновений закрывал глаза, давя панику. Он не был трусом, да и умереть был готов каждую минуту — стиль жизни и профессию он выбрал сам и не жалел об этом. До сегодняшнего дня — точно. Он не боялся, что Роджерс, озверев, от души приложит его об стену и вышибет дух. Он боялся представить, как до этого взглянет ему в глаза. Ей-богу, если бы у него был выбор, он бы предпочел пулю в лоб до, так сказать, личной встречи. Во всем личном Брок был еще большим идиотом, чем Стив. Он ни разу после Джека не состоял в отношениях, потому что ненавидел ответственность и однообразие. Любил ни перед кем не отчитываться, почему выпил и где был. Обе жены Джека, теперь уже бывшие, не выдержали его графика работы, постоянного риска и близости с командой (и Броком), обильно удобренной кровью, пролитой по всему земному шару. Роджерсу не нужно было объяснять, почему они расслаблялись каждую пятницу, что делали «в поле» и почему не любили об этом говорить — тот тоже был солдатом, но вот все остальное… к остальному Брок не был готов. Еще до того, как занялся рассвет, пришедший за бессонной ночью, Брок знал: если пустит Роджерса под шкуру, это будет означать пиздец всему. И всем. Джеку, ребятам, самому Броку и, может быть, бонусом — Гидре. Но они уже этого не увидят. Никто. Представив, как приходит к Стиву и говорит что-то вроде: «Я лег с тобой в койку, потому что мне приказали, а так-то я вообще в Гидре, с которой ты махался в кровь и почти сдох, но ты не парься — мне с тобой охуенно», — во рту становилось горько, а сердце начинало бухать в горле. Роджерс наверняка сначала раскроет свой сочный рот, не веря, охуевая от такой подставы, будто тот, кто орет на твоем члене и лижет твою задницу, не может быть тварью, а потом взглянет как на дерьмо. Разочаруется. Броку было не привыкать разочаровывать: мать так и не дождалась от него внуков, отец — спокойной старости и желания встать у руля семейного бизнеса, случайные и не очень партнеры — отношений, Джек… иногда Броку казалось, что Джек тоже так и не дождался от него чего-то важного, но все равно остался рядом. Но вот от Роджерса это было бы неприятно — слишком высокую планку тот держал, слишком много требовал и от себя тоже. Броку всегда везло с людьми. Джек, ребята из команды, сотни раз проверенные, дружная семья, с которой хоть и получалось видеться крайне редко, все равно она очень тепло его принимала, Стив. Брок знал, что при любом другом раскладе встретить такого, как он, приравнивалось бы к «схватить бога за яйца». Таким мудакам, как Брок, не должны были доставаться такие, как Стив. Такие заслуживали, чтобы их любили до смерти, наизнанку выворачивались каждое гребаное мгновение, чтобы только дотянуться до их запредельного уровня, но в жизни отчего-то постоянно случалось дерьмо: хорошие мальчики и девочки западали на мудаков. Брок выкурил двадцатую, наверное, сигариллу, не чувствуя ничего, кроме тошноты и горечи во рту. На днях по закону жанра его должен был дернуть Папа, чтобы, цинично усмехаясь, спросить, выполнил ли Брок «деликатное поручение», уже зная, что да — у Роджерса на роже завтра все будет написано. Брок не знал, как отчитываются в таких вещах. «Он трахнул меня пять раз, а потом я его, мы ели пиццу, катались на скейтах и говорили о роли Карла Девятого в истории и влиянии Ван-Гога на современное искусство»? Как вообще о таком говорят с настолько высоким начальством, что выше только Эверест? Зачем вообще дают такие задания? Вряд ли ради инфы. Брок знал, что у того же наивно-честного Роджерса уровень допуска ниже, чем у Романовой — во избежание. Так что никакой суперинфы от него не вызнать, да и не говорил Кэп в койке о делах, он вообще там не разговаривал, предпочитая практику теории. Вряд ли Пирс тешил себя надеждой, что у Брока не жопа, а райские кущи, и он увлечет Роджерса настолько, что его можно будет перевербовать, — не идиот же он, идиоты в Гидре долго не жили. Да и пытаться влиять на Роджерса — все равно, что стену двигать. Больно и бесполезно. Романова тому яркий пример. Наверняка Фьюри не просто так ее приставил к новообретенному живому флагу, а имея дальний прицел, и не то чтобы его план работал, иначе Брока сбили бы еще на подлете — Романова совершенно точно была против того, чтобы Роджерс с ним ебался. Но ни одна из ее кандидатур не прошла, об этом знали все, кто хоть раз слышал их бесконечный треп о блядях из разных ведомств. Подложить Роджерсу «своего», чтобы не подложили чужого? Смотри первые три пункта. Голова уже пухла — Брок никогда не был великим комбинатором, не умел считать, как в шахматах, на сто ходов вперед, он просто хорошо делал свою работу, не задавал лишних неудобных вопросов и не трепался. И имел неосторожность понравиться Роджерсу, что моментально записало в потенциальные смертники не только его самого, а и тех, кто оказался рядом. И если на себя было отчасти насрать — годом раньше, годом позже, при его работе редко доживали до сорока, — то остальных не должна была коснуться ни ебливость Роджерса, ни ее возможные печальные последствия. То есть, по сути, выбора у Брока не было. Роджерс сам выбрал не того. Надо было слушать Романову и ебать идеологически правильных. Стоило смежить веки, чтобы подремать хоть минут сорок, как перед глазами снова встал Стив. Голый, перманентно возбужденный, с засосом на шее. От его улыбки становилось больно в напрочь отбитом жизнью нутре, и Брок, перевернувшись на бок, накрыл голову подушкой. Раскрасневшийся, с закипающими под веками слезами, мокрыми губами, распахнутыми в крике, охуитительски, девственно тесный, покорный, горячий и жадный Стив снова заполнил все его мысли. Проклятие Брока за все его многочисленные грехи. Брок вдруг спросил сам себя — хотел бы он никогда не знать Роджерса настолько близко? Не знать, какой он, когда кончает. Как целуется. Как крепко обнимает, сонно навалившись сверху. И сам себе ответил — да. И понял, что лжет. Пиздеть самому себе не позволял вбитый с детства инстинкт самосохранения, а потому Брок понял, что дело действительно дрянь. Роджерс не виноват, но и он, Брок, тоже не испытывал желания идти под нож только за то, что стал вдруг охуенно честным и щепетильным. Хуй там. Прорвется. Он должен. А совесть — что совесть? Нет ее. А если воскреснет, то лучше пусть ебет его живого. Поебет и перестанет — проверено. *** Пиздец, принявший обличье Романовой, подкрался уже в понедельник, когда не выспавшийся, но планировавший прокемарить всю вторую половину дня, свалив всю бумажную работу на верного Роллинза, Брок скидывал мокрые насквозь шмотки, чтобы принять душ. Он убился на тренировке и впервые, пожалуй, почувствовал, что пора бы пропить курс витаминов и минералов — коленные суставы болели, да и сердце как-то уж совсем надсадно стучало. Будто ему сто лет. — Слушай, — даже не пытаясь соблюдать правила приличия, начала Романова, положившая с прибором на два десятка голых мужиков вокруг. Она знала — случись что, она их раскидает. И они, впрочем, тоже это знали. — Какая честь, — хмыкнул Брок. — Сама мама-тигра явилась задрать покусившегося на ее чадо. — Рамлоу, — мурлыкнула Романова, и Броку действительно на мгновение почудились клыки под ее соблазнительно пухлой верхней губкой. — Советую тебе быть очень, очень осторожным. Стив — не тот человек, с которым можно приятно покувыркаться и съебаться. — О том, что это не твое дело, ты, думаю, в курсе, — Брок вытащил из шкафа полотенце и собирался пройти мимо нее в душевую. Ну, попытаться. Как ладонь Романовой оказалась у него на яйцах и чувствительно сжала их, Брок не уследил. — Я настаиваю, — процедила та, сузив глаза. — И дважды обычно не повторяю. Но раз уж Стив так неудачно попал, то сделаю исключение. Я тебе вот это оторву и в рот затолкаю, если что. Она отпустила его, демонстративно вытерла ладонь о полотенце на его плече и сложила руки на груди. — В очередь, детка, — ухмыльнулся Брок, хотя чувствовал себя так, будто пуля прошла в миллиметре от враз поседевшего виска. — Таких желающих — десятка три, не меньше. Но, как видишь, мне пока есть чем развлечь. Хмыкнув, Романова гордо удалилась, обогнув по дуге мрачного Роллинза. — Идем, группа поддержки, — вздохнул Брок. — Потрешь своей госпоже спинку. — Госпожа ее о ковер стесала, никак? — ровно спросил Роллинз, ставя зауэр на предохранитель и убирая его обратно в кобуру. — Вместе с мозгами и инстинктом самосохранения. Тот, впрочем, и так у тебя дефектный. С детства. Вот за такую готовность сначала кинуться в драку с превосходящим противником, не выясняя, прав друг или нет, а потом уж, если выживут, втащить ему лично, Брок любил Джека. — Романова просто бесится, что Роджерс не по ее части, вот и отыгрывает роль наседки, у которой из-под жопы вытащили яйцо. — Смотри, чтобы она твои причиндалы не того… в качестве компенсации. — Роджерс огорчится, — самодовольно хмыкнул Брок, вставая под теплые струи и блаженно прикрывая глаза, весь в мечтах о диване в кабинете. — А огорчать Роджерса — не самое приятное в жизни занятие. — Уже тот факт, что это тебя ебет, меня беспокоит, — буркнул Джек. Брок открыл рот, чтобы сбрехать что-то подходящее по контексту, и вдруг понял, что Джек прав. Роджерс оказался хуже проказы — незаметно и необратимо изменил изнутри. Не факт, что к лучшему. К лучшему для Брока и для тех, с кем он уже несколько лет считался заодно. *** Роджерса услали в ебеня, Брок, выспавшись днем и отпахав вечернюю тренировку, маялся от безделья. Покормив троглодита, по ошибке принимаемого Роллинзом за кота, он попробовал посмотреть новый боевик, но ничего, кроме ржача и желания прижать ладонь к лицу, эта работа у него не вызвала. По будням он не пил, в кино не хотел, жрать наготовил еще ночью, пока курил и думал, дом убирала приходящая дважды в неделю прислуга, Роллинз читал какую-то хуйню на китайском и все попытки Брока развлечься с его помощью игнорировал со стойкостью Будды в саду искушений. — Мне нужен дружеский утешающий секс, — сказал Брок в надежде привлечь его внимание и упал на кровать рядом с Джеком. Тот, не отрываясь от книги, показал ему фак. — Это нет или да? — решил уточнить Брок. — Эй, Джекки, да ну брось ты этого Лао Цзы. — Су Ши, — занудно поправил его Джек. — Как там? — если Брок решил доебаться, у Джека нет шансов, они оба об этом знали. — Зачти. Отожги, Джекки. Роллинз взглянул на него поверх книги и, вздохнув, прочел: — Свет луны в тихий час ходит кругом по красному дому Нагибаясь неспешно к мягкой двери тотчас Изливает свой свет на бессонную у двери переслону Все обиды оставив не вымолвив к слову Ах, подруга-луна, почему ты стремишься стать полной, Когда люди находятся порознь* — О, — только и сказал Брок в надежде запомнить эту тарабарщину и на всякий случай взглянул на обложку. На той были только иероглифы. — И сказал он, что все — лишь горсть песка. Но я-то не порознь. — Брок, — Джек закрыл книгу, педантично заложив нужное место закладкой. Откуда у нормальных людей закладки вообще? — Отъебись. — Джек, — Броку действительно стало вдруг интересно, — а ты бы смог меня сейчас трахнуть? Гипотетически? — У меня на тебя не встанет даже гипотетически, — абсолютно серьезно ответил Джек. — У тебя плечи в дверь не проходят, Рамлоу, ты мой начальник и совсем не похож на ту сладкую детку, которую мне когда-то хотелось драть, не вынимая. Брок вспомнил, как долго не мог раскачаться, заслуженно имея кличку «дрищ», и вынужден был с Джеком согласиться: мужиков тот не любил, предпочитая тонких веселых девочек, бойких и языкатых. А Брок теперь не подходил по двум параметрам из пяти. Да и веселость чаще всего была натужной. Особенно в последнее время. — Давай тогда в карты, — предложил он, и Джек с выражением лица «как ты меня заебал, тоже бы книжку почитал» достал из прикроватной тумбочки новую колоду. За умение уступать в мелочах, продолжая гнуть свою линию в чем-то важном, Брок тоже любил Джека. ________________ * — Реально Су Дун-по по прозвищу Су Ши (1037-1101), вы решили, что мы с Джеком выдумываем?