Зерна от плевел

Брок чувствовал себя листом, подхваченным ветром. И хоть летел он пока, как верно подметил Джек, в нужном направлении, когда-нибудь приземление должно было случиться. И не факт, что мягкое. Брок ждал его, как казни. Иногда просыпался среди ночи и маялся до утра, шел на кухню, варил кофе, пока Стив, зевая, не выползал за ним, не обнимал, усиливая отвращение Брока к себе, целовал в висок, пытаясь прогнать мнимые кошмары, не зная, что купленный для него Пирсом любовник отродясь никаких кошмаров не видел. И мучился от другого. — Пойдем, — говорил Стив, и Брок шел за ним, как привязанный, позволял уложить себя в идеально удобную постель, отлюбить так, что глаза сами закрывались, и засыпал еще на несколько мутных, тяжелых часов. — Да плюнь ты, — сказал как-то Джек, снова застав Брока за попытками заглушить виски настойчивые голоса в голове, шептавшие не самые приятные вещи. — Ну чего тебе не хватает? Ветер дует в нужную сторону. Ты заполучил мужика, на которого даже не замахивался, он с тебя не слезает и только что в жопу при всех не целует. Папа доволен, бабк… — Заткнись, Джекки. — Да я-то что. Я заткнусь. А ты себя сожрешь. Знаешь, как мой батя говорил? Пока мотор стучит, все поправимо. — Чей? — пьяно ухмыльнувшись, спросил Брок. — Чей мотор важнее? Мой? Твой? Или, может, щенка моего двухметрового, который… А, да что говорить. Иди спать. И скотину свою забери. Джек, вздыхая, ушел, забрав с собой кота и погасив весь свет в доме, а Брок, прикрыв глаза, вспомнил, как отсасывал Стиву. Долго, со смаком, и тот стонал так чисто и жадно, так искренне, пока Брок не вспомнил, кто он и зачем здесь находится. Стив не был виноват в том, что Брок мудак. И что Пирс мудак. И что мир, в принципе, давно прогнут под мудаков и рухнет на каждого, кто мягче и лучше. Брок не хотел умирать. Это никак его не оправдывало даже в собственных глазах, но перманентно занесенный над головой топор очень портил жизнь, не давая забыть, чем это все закончится. Хотелось иногда подергаться, побрыкаться, чтобы наконец решилось уже хоть что-то, чтобы или голову с плеч, или в морду, но не вот так каждый день со Стивом. В любви, которая разъедала изнутри, как кислота. *** — Я должен сделать — что?! — у Брока от охуения даже голос сел, и заорать на невысокого толстячка с бегающими за толстыми линзами очков глазенками не вышло. — Приказ мистера Пирса, — гаденько ухмыльнувшись, повторил тот. Брок несколько раз вдохнул, чувствуя себя загнанно храпящим жеребцом, у которого с морды падают хлопья кровавой пены. — Еще раз. Повторите. Для тупых. — Вы должны мне предоставить семенную жидкость своего Объекта. Чем свежее, тем лучше, — покладисто повторил очкарик. Брок потер лицо, шею, поискал глазами что-нибудь тяжелое, но кроме металлического стола, наводившего на неприятные мысли, и раковины чудовищных размеров в ебаной прозекторской ничего больше не было. — И как… вы это себе представляете? — спросил Брок, глотая все яркие, но неуместные с доверенным лицом Пирса эпитеты. — Собираете материал в контейнер… — Сплюнуть туда могу, — озверев, но все еще пытаясь держать себя в руках, ответил Брок. — Если тепленькой надо, то в жопе принесу, не вопрос. Толстяк поморщился, будто от Брока воняло или он вот только что узнал, как один мужик из другого добывает сперму. Да еще так, чтобы тот, у кого добывают, не догадался, что его обносят на ценный генный материал. — Что вы как маленький, агент, — наконец соблаговолил пуститься в объяснения этот «исследователь». — Презервативы без спермицидной смазки, если вы нуждаетесь, мы вам выдадим специальные. — Натягивать их на Объект тоже вы будете? — спросил Брок. — Потому что сам Объект обычно против. Он, знаете ли, сторонник всего натурального. Ну так что, док? Сплюнуть? Или у него на глазах все в стаканчик ваш еба… стерильный собрать? — А вот это, агент, ваши трудности, — видимо потеряв терпение, ответил толстяк. — У вас два дня. Свободны. Брок, схватив контейнер, упакованный в прозрачную пленку, по-военному развернулся и вышел. Со службы поехал не к Стиву, а к себе, упал лицом в подушку и замер, пытаясь взять под контроль кипевшее в нем бешенство. Все без исключения агенты сдавали кровь раз в полгода — обязательно и дополнительно после каждого вылета в страны Африки и Южной Америки. Вряд ли Роджерс был исключением, значит, его кровь не была чем-то уж совсем из ряда вон редким и достать ее для, например, попыток вычленить формулу сыворотки было вполне реально. То есть дело было не в ДНК, а в сперме. В половых клетках, из которых получаются дети. Маленькие суперсолдатики, один в один, голубоглазые и большеротые, как их потенциальный папашка, который знать не знает о том, какую свинью Брок собирается ему подложить. Брок и сам за такое убил бы. Если бы его ребенок вдруг по чьей-то вине оказался в лабораториях, он бы жизни не пожалел, чтобы свернуть шею козлу, его туда отдавшему. Можно ли считать ребенка, получившегося без твоего ведома, своим, Брок не знал, но вспомнил вдруг ма. Как однажды она привела за руку маленькую Лиз, ей тогда было года три, и сказала: «Массимо, Грегори, это ваша сестра». Став постарше, Брок узнал, что папаша нагулял Лиз с какой-то официанткой в один из своих «сложных периодов», и когда та заболела и умерла, не смог оставить ребенка в системе. Признался матери, и та приняла. Они никогда больше об этом не говорили. Лиз лет до двадцати не знала, что родная их семье всего наполовину. Мать тогда сказала, что она ни в чем не виновата. За ошибки взрослых дети платить не должны. И никогда не делала между своими детьми разницы — чего ей это стоило, Брок, пожалуй, понял только сейчас, когда ебаный котище Джека прыгнул ему на спину, с размаху засадив когти в мякоть боков. Заорав, Брок отшвырнул наглую тварь, приземлившуюся на все четыре лапы, но уже через секунду позвал, устроил под боком (Ричард был таким же необидчивым, как Роллинз — мстил и сразу забывал) и даже умудрился задремать под низкое урчание, до поры вытеснившее все мысли из головы. Разбудил его Роллинз, усевшийся в кресло у кровати с видом практикующего психолога. — Поссорились? — тоном заботливой мамаши спросил он. — Нет, — ответил Брок. — Хочу пережить осознание, насколько именно я в дерьме, на своей территории. — И насколько? — Через край внутрь уже полилось, — снова закрывая глаза, ответил Брок. Джек поднял чертов контейнер, упавший на пол во время стычки с Ричардом, и, покрутив его в руках, поинтересовался: — Это то, о чем я думаю? Брок мог бы сказать, что в душе не ебет, о чем тот думает, но это было бы неправдой. Сперму они тоже сдавали. Пополняли, так сказать, генофонд на случай внезапного апокалипсиса. — Ага. Время полвторого — пора доить корову. На каменно спокойном лице Джека вдруг проступили желваки. — Блядь, — тихо сказал он. — Так точно, — Брок лежа отдал ему честь и заставил себя ухмыльнуться: — Новый позывной принят. Джек не умел, как Брок. Он всегда тяжело выдавал эмоции, по сути, что он там себе думал и чувствовал, не знал никто и никогда. Даже Брок мог только догадываться. — Прикинь, что будет, если какая-то мартышка забеременеет от Роджерса и у ребенка будут хоть зачатки его способностей? Да его из лабораторий не выпустят, — так же тихо произнес Брок. — И если Роджерс узнает, а как-то так случается, что он обо всем рано или поздно узнает, то всем пиздец. — А если ты вот сюда не сцедишь, что надо, пиздец тебе. И не гипотетический, через пару лет, если Роджерс узнает, а вполне конкретный. Например, завтра. Готов сдохнуть завтра? — Неа, — Брок, немного расслабившись, перевернулся на спину, потревожив наглого кошака, и заложил руки за голову. — Разве что от отвращения. — Не еби себе мозг, — посоветовал Роллинз. — Между гипотетическим и реальным выбор очевиден. — Может, того? — спросил Брок. — Испортить? — А тебе потом ничего не испортят? — Роджерс заметит. — Скажешь, что с лестницы упал, не знаешь, как это делается, что ли? — Блядь, — Брок растер ладонями лицо и запустил пальцы в волосы. — Ебанутым нет покоя. Джек… — Утешительный секс? — хмыкнул Роллинз, наконец-то начиная его стебать. — Да ну тебя, — отмахнулся Брок, прикидывая, что если у Гидры есть ДНК Роджерса, то подменить его сперму спермой Роллинза не выйдет. — Иди к своей, как ее? — Сесиль. — Жениться в этот раз будешь? — Не. Ну тебя, Рамлоу. Мне одного тебя, проблемного такого, за глаза и за уши. — Ну я не требую на мне жениться, — справедливо заметил Брок. — Типа тебя кто-то за меня отдаст. — Типа я кого-то буду спра… черт, да ну тебя нахуй. Сейчас ты начнешь брать меня на слабо, и закончится тем, что таки придется за тебя идти, а я не могу. Я девушка честная. — Потому и дорогая, — больно поддел Роллинз, не желая обходить неприятную тему, и вот за это Брок был ему благодарен. Нарывы надо вскрывать сразу. — Даже не представляешь себе, насколько прав. — Если бы Роджерс запал на какую-то профессиональную шлюху, ей-богу, это обошлось бы государству дешевле. Брок поразмыслил над этим пару секунд и, вздохнув, сел на кровати. — Пожрать есть что? А то мне тут еще… — Оператор механического доения, — с самым невозмутимым видом сказал Джек, и Брок наконец нашел в себе силы рассмеяться. Не особо весело, но все же. — Ага. Ладно. Так есть пожрать? — Курица запеченная. Половина. Но ты шел бы домой. Там Кэп уже тропу в ковре протоптал, представляя, как ты нагло ебешься с кем-то неизвестным. И штангу, наверное, в узел завязал. — И мороженое из морозилки… — Брок оборвал себя на полуслове, гадая, с каких пор он так хорошо знает привычки Стива и почему не хочет делиться этими знаниями с Джеком. Не хочет, чтобы тот знал, что у Кэпа есть изнанка. Хотел оставить это только для себя, хотя до этого они всегда обсуждали привычки любовников и любовниц. Единственным исключением всегда были жены Джека. Стоило тому официально жениться — и баста. Тема смешных привычек и семейных разборок оставалась закрытой до самого развода. Аналогия Броку не понравилась. Они же с Роджерсом не… Роджерс был личным. Стал им как-то обыденно, незаметно и правильно, проник внутрь, враз превратившись в того, кого не обсуждают за глаза, о ком не рассказывают глупых историй. Не осуждают, не жалуются, не смеются. Потому что… Близость. То, чего Брок всеми силами собирался избегать, подкралось на мягких лапах, свернулось на груди, соткавшись из простых повседневных вещей: поцелуев в плечо, едва различимых сквозь сон, горячего кофе с корицей, но без сахара и молока, совместных ужинов и списка покупок на холодильнике. Брок чувствовал себя Ричардом, когда-то зашедшим к Джеку погреться и перекусить и зачем-то привязавшимся к одному человеку, хотя в его распоряжении был весь мир. — Я поеду, — Брок хлопнул себя по коленям, пытаясь показать боевой настрой, которого у него и в помине не было, а Джек вдруг сгреб его, прижал к себе и тихо, четко произнес в ухо: — Реши, что для тебя главное, и не отступай, хоть что. Ядерная война, апокалипсис, тотальный пиздец. Потому что раз отступишь — будешь блевать всю жизнь. От отвращения к себе. Утром, отдавая заполненный на треть контейнер безликому курьеру, Брок думал, что выбрал, но все же надеялся, что сперматозоиды не такие живучие, как их носитель, и передохли все к черту в микроволновке, в которую Брок их сунул уже перед самым выходом из дома. На душе было поганее некуда, но, как говорил отец, пока жив — успевай поворачиваться. И Брок решил брыкаться до последнего, стараясь как можно реже оказываться в коленно-локтевой. Хотя, если бы речь шла только о ебле, он бы ничего не имел против. *** — Опять? — спросил Брок, поддавая в голос возмущения. — Вы то израсходовали уже, что ли? Толстяк, фамилии которого Брок не знал (не по его ранжиру, видимо, где подстилка Объекта и где — ведущий специалист Гидры в ДНК-исследованиях?), изобразил между обрюзгшими щеками гаденькую улыбочку и, как ему казалось, доверительно ответил: — В этот раз контейнер в специальной емкости-термосе. И учтите, агент-как-вас-там, что о любых… лишних манипуляциях с ним я узнаю. Брок подумал, что не идиот греть сперму в том же контейнере, но вздернул брови в наигранном недоумении. — Можно конкретнее? Чего с ним делать нельзя? А то мы от этой хуе… ерунды люди далекие. Толстяк презрительно фыркнул, давая понять, что он думает о способностях таких, как Брок, и сунул под контейнер какую-то бумажку. — Это инструкция. Читать, я надеюсь, вы умеете. «А не только подставлять задницу» не прозвучало, но угадывалось, так сказать, между строк. Два дня на то, чтобы повторить подвиг и не погореть. Где он свернул не туда, если вынужден обдумывать, как украсть сперму для опытов у собственного суперлюбовника, в которого он, похоже, втрескался, как пятнадцатилетняя школьница? С каких пор так сильно прогибается под обстоятельства, малодушно надеясь, что они как-то сами повернут его жизнь в нужном направлении? Ответов у него не было.