Зерна от плевел

Островок, замеченный Броком с катера, был крошечным — едва ли полмили в диаметре, но поросший растительностью. Пальмы, еще что-то, что было сложно рассмотреть издалека. Одна часть острова была пологой и создавала впечатление, что рекламу знаменитого шоколада с кокосовой начинкой снимали именно тут: белоснежный песок пляжа, резная тень пальм, уходящих куда-то уж совсем ввысь, даже цветы какие-то росли, оставалось надеяться, что не ядовитые. Едва Каррах ступил на твердую землю, он стряхнул Брока с плеч, поймав руками, отобрал у него воду и плед, понес, как готовую к сношению самку. Дубинкой по голове, за ногу и в пещеру. Только вот его пещерный человек, ошибочно принимающий его за самку, был еще и сильнее всех мамонтов в округе вместе взятых и возведенных в степень. — Каррах кормить. Брок голодна? — Слушай сюда, — Брок ухватил монстра, опустившегося на колени, за подбородок, как совсем недавно Роджерса. Стареет, повторяется. — Я самец, понял? У меня пусть и поменьше отросло, чем у тебя, но, блядь, заебало уже. Я не баба. Не скво. — Каррах знать, — великан нежно коснулся паха Брока, как совсем недавно касался живота. — Но дитя? Где Брок взять дитя? — В лаборатории. Это долгая и страшная история. И, блядь, не называй меня скво, нашелся Ункас Быстрый Олень. — Блядь? — ухватился Каррах за знакомое слово, и Брок вдруг захотел Роджерса назад. Пусть осуждает, но понимает, что ему говорят. — Это фигура речи, — повторил Брок. — Просто слово. Не мое имя, как бы твое второе я этого ни хотело. — Тот, второй я, — осторожно начал Каррах, видимо, не желая злить и без того сволочную скво, — он тосковать. Вы… — У нас все сложно даже для меня, что уж о тебе говорить. — Дитя его? — Его. Слушай, вы, вроде как, один человек. Ты помнишь, что он делает, пока ты… спишь? — Каррах не спать! — тут же возмутился великан. — Каррах следить, чтобы Второй не пострадать. Второй умирать — Каррах умирать. Каррах умирать — скв… Брок оставлять. И дитя. Нельзя. Нельзя. Мое. — Тебе нужно научиться ладить с тем, вторым, понимаешь? Работать в паре. — Он слабый, глупый, — тут же надулся Каррах. — Упрямый, слабый и глупый! — обвиняюще взревел он. — Увозить нас далеко. Оставлять скво и дитя без защита. Оставлять, хотя любить. Глупый! Мое! Наше! — Твое, ваше, только он чуток сложнее устроен. Но ты же сильный. И умный. Ты сможешь. Туда-сюда. А? — Туда-сюда, — Каррах задышал тяжелее, мгновенно возбуждаясь. — Смочь. Каррах смочь. — Погоди, — хмыкнул Брок, обещая себе впредь говорить конкретнее. — Туда-сюда после того, как справишься. Ну, зови второго. Каррах сосредоточился, даже между бровей залегла знакомая морщинка, больше напоминавшая сейчас складку дивана, например. — Второй далеко, — наконец, выдохнув, сообщил Каррах. — Но у него получилось позвать тебя. — У скв… у Брок получилось. Каррах хотеть сюда, Каррах прийти. — Хорошо, я позову. А ты пусти. А потом получишь свое туда-сюда, идет? Каррах вдруг ухмыльнулся огромным ртом, прижался губами к шее Брока, распластал его по себе едва не до хруста, погладил огромными ладонями, моментально разгоняя кровь. От него знакомо пахло, этот запах, вкус плотной кожи, чуть отличный, но в то же время тот же, выученный наизусть за десятки проведенных со Стивом ночей, — будто впрыскивал в кровь какой-то стимулятор. Роджерс в койке был неутомим, у Брока на него стояло даже у полумертвого после двадцати часов тяжелой, грязной работы, стояло накрепко, так, что он готов был кончить, даже если это станет последним, что он сделает. И вот теперь с его внутренним чудовищем, похоже, происходило то же самое. От одной мысли о том, что у них будет секс, у обоих кровь превращалась в шампанское, наполненное колкими пузырьками. — Стив? — позвал он, Каррах мурлыкнул, прикрывая глаза и остался каким был: огромным, вылизывающим шею Брока мягким языком. — Давай, толстячок, уступи. — Второй постараться, — произнес тот. — Он самец. Он получать, только если стараться. Брок понял, что ему нужно достучаться именно до Роджерса, задеть его настолько, чтобы он взял верх. — Роджерс, Америка в опасности! — попробовал Брок, сдерживая смех. Его ручной великан вдруг ухнул и зарокотал. Брок со смешанными чувствами понял, что тот смеется. Смеется! — Ладно, ладно, глупо, знаю, — он погладил Карраха по голове, гадая, убьет его Роджерс за то, что он собирается сделать, или все-таки нет. Решив, что тому надо было соглашаться на призыв об Америке, Брок сжал в кулаке светлые волосы чудовища и потянул за них, развернул тяжелую голову и прошептал в ухо: — А ты все еще моя сучка, а, сладкий? Это случилось мгновенно: вот Каррах нежно обнимает его, стоя на коленях, как перед каким-то божеством, и вот злой голый Роджерс держит его за шею. — Отбой, — прохрипел Брок. — Ну, пускай! Роджерс его отпустил, дико огляделся по сторонам, посмотрел на свои руки и потом — на Брока. Растерянно, будто был немного не в себе. — Что ты… как тебе это удалось? — наконец, спросил он. — С риском для жизни, — Брок растер горло и, разорвав упаковку, достал бутылку воды. — Будешь? — Как ты это сделал? — напряженно повторил Роджерс, игнорируя вопрос. — Так же, как и в самый первый раз, — ухмыльнулся Брок. — Выбесил тебя. — Но в первый раз было наоборот. Я стал им! — А он на меня не злится ни за что. Бесишься только ты. Все дело в тебе, верно? Первые два раза ты перекинулся обратно во сне. — Брюс сказал, что когда сознание гаснет, происходит перестройка и переключение. — Ну вот. Каррах вылезает, когда его зажирает тоска. Ты берешь верх, если тебя выбесить. Давай обратно, — Роджерс посмотрел на свои голые бедра, и Брок готов был поклясться — смутился. Едва заметно, конечно. — Теряем время. Пользуйся моей добротой, пока я согласен заниматься дрессурой. — Дрессурой, — процедил Роджерс, но тут же раздался в плечах, увеличиваясь, и Каррах помотал головой, будто отгоняя муху. — Глупый. Сидеть там. Не грубить! И снова сдулся — Роджерс умел упираться всеми конечностями и стоять до победы. — Дрессурой, — уже злясь, повторил он, — вот чем ты занимался все это время. — Еще доением, — кивнул Брок. — У меня даже план надоев был. Роджерс рыкнул, но снова рванул вверх, хватаясь за горло, упал на колени, на мгновение застывая в каком-то пограничном состоянии, и снова уменьшился. — И доклады писал, — соврал Брок, — о том, как я тебя, куда и сколько раз. Роджерс вскочил, оказываясь рядом, но Брок, увернувшись от захвата, коснулся губами губ — всего на мгновение, но этого хватило, чтобы через секунду оказаться прижатым к огромному горячему телу Карраха. — Хватит, — рыкнул он, дергая шеей. — Скажи ему — хватит! — Ч-ш-ш, — Брок погладил его по голове и сказал: — Ты молодец. Умница. А он, если бы пораскинул мозгами, понял бы, что это неправда. — Неправда, — повторил за ним Каррах, баюкая его в своих руках. — Моя прекрасная. Мать моего дитя. Никто не сметь обижать. Даже второй. — Это я его обидел. — Он сильный, Брок слабее, — проворковал Каррах, которого перестало кидать в Роджерса. — Защищать. — Я не такой и слабый. — Брок ценная. Дорогая. Здесь, — он прижал огромную лапищу к груди. — Везде. Расстилая большое покрывало в узорчатой тени пальм, Брок думал о том, что его мечты сбываются самым извращенным образом. «Поедем в отпуск, как все закончится». Закончилось. Поехали. — Иди сюда, — позвал он, укладываясь удобнее и устраивая рядом большой тюбик смазки, прихваченной им, пока Джек ходил за кремом от загара. — Ты заслужил. Каррах завозился сверху, пристраиваясь, так отчаянно стараясь не навредить, что его становилось почти жалко. Там, в Токио, обошлось без треска задницы, в которую насухую пытаются впихнуть невпихуемое, Каррах так увлекся вылизываниями и подростковым петтингом, что этого оказалось достаточно. Но сейчас — Брок чувствовал своей многострадальной задницей — этим не обойдется. — Слушай меня. Ты огромный. Даже будь я бабой, предназначенной природой для того, чтобы в нее что-то совали, того, что у тебя отросло, все равно было бы много. Поэтому рулить буду я, а ты — балдеть. Понял? Каррах с урчанием лизнул его в шею, потом осторожно, кончиками пальцев, потер соски, скользнул ниже, к животу, погладил бедра, хотя каждое мог обхватить ладонью. Он был огромным. Первый раз Броку даже казалось, что тот больше Халка, но Каррах если и был выше и мощнее, то не намного. В любом случае и десять футов — это дохрена. Брок при своих шести был рядом с ним как первоклашка на фоне победителя конкурса «Мистер Олимпия». — Красивая моя, — выдохнул Каррах ему в шею, принимаясь вылизывать. — Показать мне. Показать, как любить. Каррах осторожно. Каррах стараться. — Я знаю, — усмехнулся Брок. — Иначе Каррах заебать Брока до смерти. — Нет, нет, — Каррах скроил самую горестную рожу, Брок такой даже у Стива не видел, и снова погладил по животу двумя пальцами, скользнул ниже, к паху, осторожно коснулся члена. — Каррах нравиться внутри. Но если нет, то нет. — Все будет, здоровяк. Только не сразу, — Брок оттолкнул его, заставляя сесть на пятки, и тот послушно отодвинулся. Огромный член стоял колом, вызывающе монструозный, с ярко-розовой головкой. — Ты знаешь Халка, толстячок? — Халк? Халк злой, — тут же отозвался Каррах и сладко выдохнул, вцепляясь огромными лапами в бедра. По счастью, в свои. — Беннер злой, и Халк злой. Видеть его внутри. — Вот как, — Брок выдавил побольше геля ему на член и медленно провел снизу доверху. — И что он тебе сказал? — Чтобы Каррах не трогать его скво. Будто Каррах пытаться. Пф, — он снова сладко выдохнул, подавая бедрами так, что ткнулся скользким от лубриканта членом Броку в щеку. — Каррах любить Муграх. Брок. Каррах любить свое. Так сильно любить. Это было долго и почти хорошо. Брок любил секс, и наверное, поэтому он в одиночку справлялся с ненасытностью Роджерса. Они могли трахаться всю ночь, особенно если долго не виделись, и даже было все равно, кто кому вставляет. С Каррахом — Брок отчего-то был уверен — номер «давай по очереди» не пройдет. Поэтому подставляться снова ему. И если уж делать это, то с удовольствием. Ну или хотя бы без серьезных повреждений и боли. Он дрочил и отсасывал, планируя стравить лишнее нетерпение, прежде чем перейти к главному. Каррах был послушным, нежным даже, очень напоминая этим Роджерса, о котором думать как раз таки не хотелось. И не думать не получалось. Это был он. В мелочах, в жестах, которые все время проскальзывали, в прикрытых от удовольствия глазах и быстрых выдохах на самом краю. — Брок, Брок, моя, моя… прекрасная, — Каррах в который раз кончил, заливая Брока до подбородка, и обнял, размазывая между ними сперму. Очень хотелось подрочить, но это могло и подождать. — Перерыв. Идем купаться. Каррах, рыкнув, подхватил Брока, как игрушку, усадил на плечо и помчался к воде. Он резвился, как ребенок, без извечной роджерсовской привычки выглядеть солидно, прилично и производить нужное впечатление. Только наедине, в самые редкие, интимные и оттого особенно дорогие для Брока моменты Роджерс превращался в Стива, и вот именно его сейчас Брок видел перед собой. — Выброси меня вверх, — попросил Брок, ставя одну ступню на широкую, как лопата, ладонь. — Не очень сильно, чтобы высоты на сальто хватило. — Осторожнее, — предупредил Каррах, а потом подкинул его так, что Брок успел дважды перевернуться в воздухе и войти в воду идеальной свечкой. — Красиво, — похвалил его великан. — Ловкая и смелая. Моя. Пожалуй, если бы не мысли об огромном члене в заднице, все происходящее было бы приятным приключением. Своего рода робинзонадой, только с возможностью вернуться в комфортный дом, в прохладу кондиционированного воздуха, к полному бару и мягкой постели. Они нанырялись до одури. Каррах (как и Роджерс) оказался отличным пловцом, а когда он, вынырнув с огромной глубины, принес Броку несколько больших жемчужниц, то пришлось признать, что и ныряльщик он тоже о-го-го. — Моей Муграх, — Каррах, не долго думая, раздавил створки раковины огромными ладонями и, порывшись во внутренностях моллюска, положил Броку на ладонь крупную розовую жемчужину. — Моей красивой. — Спасибо, — хмыкнул Брок, наблюдая, как великан давит вторую раковину. — Пусто. Ничего, Каррах еще найти. Потом, — отбросив останки жемчужниц подальше в воду, великан подошел ближе и снова опустился на колени. — Моя? — Сполосни этот пиздец, и посмотрим, что можно сделать. Пока его монструозный любовник плескался на мелководье, Брок перевернул подсохшее после полоскания покрывало мягкой стороной вверх, устроился посередине и принялся себя растягивать, особо не жалея ни усилий, ни смазки. Несмотря на некоторую нервозность, внутри тлело предвкушение, ожидание удовольствия, которое он намеревался сегодня получить любыми возможными способами. Если уж ебать мулаток (и мулатов!) на кромке прибоя не выйдет, то нужно кайфовать от того, что есть. Он гибкий и пластичный, он сможет. Зрение у Карраха было что надо, потому что стоило ему, вынырнув, отфыркаться, как он понял, чем занят Брок. Вышел на берег, отряхнулся, как огромный пес, согнал остатки воды ладонями, покрутился, пытаясь быстрее обсохнуть, а потом навис над Броком, жадно заглядывая между ног, туда, где легко помещались уже четыре пальца — до смешного мало с учетом размера члена его личного чудовища. Каррах заурчал, целуя в бедро, и заменил пальцы Брока своими. Одним, а потом и двумя. Броку на мгновение показалось, что он таки лопнет, не сумев сожрать предложенное, но Каррах вдруг лизнул его член, живот, внутреннюю поверхность бедра, не проталкивая пальцы глубже, давая привыкнуть, и напряжение понемногу отпустило, в паху разлилось тепло, пальцы показались слишком твердыми и неудобными. — Давай, — позвал Брок. — Я сам. Просто… Ближе. Вот так. Все-таки зверюга Роджерса была огромной. Лежа под ним, Брок ощущал себя так, будто влез под днище автомобиля, не озаботившись предварительно загнать его в гараж с ямой. Член по-прежнему был монструозным, но теперь Брок знал, как это бывает, да и контролировал почти все, от скорости до глубины, Каррах же только громко ахал, порыкивая, но закаменев в неподвижности. Брок чувствовал, какими твердыми стали его мышцы, представлял, какие усилия он прикладывает, чтобы сдержаться, и видел в нем Стива. Видел все равно. — Да, детка. Какой же ты огромный. Чуть ни… же. Умница. Блядь, осторо… Двигаться снизу было не очень удобно, но оседлать это, получив внутрь все имеющиеся в наличии дюймы, Брок готов не был. Поэтому осторожно подавался навстречу, каждый раз принимая чуть глубже. — Моя горячая, — громко простонал Каррах, — моя прекрасная. Можно? Можно мне? — Не особо разгоняйся, — сквозь сцепленные намертво зубы ответил Брок. Смазка хоть и была с анестезией, но один хрен было… чувствительно. Не больно, скорее, страшно — вдруг он все-таки не выдержит? Каррах задвигался тягуче, медленно, ахая на каждом движении, проникая внутрь едва ли на четверть длины своего монстрохуя, и Брок заставил себя расслабиться. Этого было слишком много, чтобы кайфовать, поэтому возбуждение бродило в крови, не исчезая полностью, но и не собираясь привычным теплом внизу живота, не закручиваясь тугой спиралью. — Моя, моя, — почти плакал Каррах... и вдруг уменьшился до привычных Броку размеров, съеживаясь до вполне человеческого Роджерса, на роже у которого было написано изумление. Брок быстро поймал его ногами, заставляя вогнать на всю длину, чувствуя облегчение от того, насколько привычно в нем ощущался родной член, и застонал от удовольствия. Наконец-то обычного, человеческого, безо всяких натяжек. — Куда, ч-ш-ш, так не пойдет, — прошептал он Роджерсу в самое ухо. — Давай, давай же, сладкий, сделай нам обоим хорошо. Я знаю, ты можешь. Можешь, как никто. Роджерс упрямо попытался подняться, но Брок коварно сжал его внутри, погладил по шее, зная наперечет все слабые места, все чувствительные зоны и не прикрытые броней участки. — Ну же, детка, — позвал Брок, надавливая пятками Роджерсу на поясницу, — не думай ни о чем. И Роджерс длинно выдохнул, уступая то ли по каким-то своим соображениям, то ли просчитав варианты, то ли от недоеба, но в следующие десять минут он вытрахал из Брока всю душу, на совесть, ровно так, как нужно, до донышка. То, что он проглотил свои обычные нежности, которые всегда шептал, не затыкаясь, и, кончив, сразу же отстранился, Брока почти не огорчило. Почти.