***
2 дня назад
— Я знаю один способ наверняка удержать ее от убийства, — раздумывая, заговорила Гриффин, нервно теребя в руках телефон. — Он ужасный, на самом деле. И ей это не понравится… — Давай ближе к делу, — нетерпеливо попросила женщина, поднимаясь из-за стола в поисках чего-нибудь, что можно использовать вместо пепельницы. — Я позвоню ей и попрошу встретиться со мной, а потом попробую убедить … — Не будь идиоткой, — глядя на девушку как на наивного ребенка, вздохнула Аня, стряхивая пепел в раковину. — Она любит меня и послушает, — упрямо твердила Гриффин, пока сердце в ее груди отбивало бешеный тревожный ритм. Это уже не игры, если Лекса попытается убить Рамиреса, либо сама погибнет, либо окажется за решеткой. Ничем хорошим это в любом случае не закончится. Даже если шатенка избежит наказания, как она будет жить потом? Как Кларк будет с ней жить? Это глупо и эгоистично, но мысленно Гриффин пыталась прикинуть могла бы она продолжать любить хладнокровного убийцу. Конечно, Лекса не была святой, но, по крайней мере, до этого она никогда не убивала … во всяком случае, намеренно. Но одно дело ударить кого-то в пылу драки, а другое дело хладнокровно убить, целенаправленно идя на это. Кларк так отчаянно хотела помешать любому плану Лексы, потому что не была уверена, останутся ли ее чувства прежними, если шатенка совершит нечто настолько ужасное. Гриффин ведь воспитывалась на идее спасения жизней, а что теперь? И, да, конечно ей стоило думать об этом гораздо раньше. Странно столько времени провести рядом с человеком, который, по сути, является практически преступником, а потом вдруг подумать: «О, Боже, она ведь может совершить что-то ужасное». Но любовь странная вещь, сердце слепой орган, который часто выигрывает в борьбе с разумом. — Сейчас речь идет не о любви. Выпей, тебя всю трясет — выдергивая блондинку из ее внутренних терзаний, заговорила Аня, набрав стакан воды и поставив перед девушкой. — Я вообще не уверена, что сейчас Лекса полностью отдает отчет своим действиям, — немного помедлив и подумав, что стоит говорить Кларк, а что нет, женщина продолжила, импульсивно выбрасывая окурок в раковину. — Я сильно облажалась… перенервничала из-за Рэйвен и вообще куча дерьма произошла за последнее время. Все это пустые отговорки, знаю. Суть в том, что я сорвалась на Лексу, вылила на нее слишком много информации, которую нужно было преподносить явно не так, как это сделала я. Смерть ее друга, видимо, совсем выбила ее из колеи. — Что ты ей сказала? — озадаченно нахмурилась Кларк. Женщина одарила ее испытующим взглядом, будто желая оценить степень своего доверия к Гриффин. В конечном итоге Аня все же сдалась, вкратце передавая ей свой диалог с сестрой, опуская информацию о том, что сделал отец, но давая понять, что суть их разговора сводилась к тому, что Лекса налажала по всем фронтам. — Это не справедливо, — покачала головой Кларк. — Она все эти годы думала, что поступает правильно. Ты могла бы поговорить с ней по душам давным-давно, могла бы попытаться понять ее и помочь. — Я знаю, Кларк, — повышая голос, прорычала женщина. — Но иногда мы делаем то, что нужно, а не то, что правильно. Так было нужно. — Как? Было нужно, чтобы Лекса все глубже зарывалась в чувство собственной вины и развязывала все большую войну против Рамиреса? — не намереваясь отступать, так же ощетинилась блондинка. Ее девушка наломала кучу дров, но нельзя же делать ее крайней во всем. — Да! — эмоционально воскликнула Аня, тут же жалея о таком признании. — Что это значит? — непонимающе уставилась на женщину Гриффин. Какого черта? Шестеренки в ее голове начали раскручиваться быстрее, стараясь сопоставить слова русоволосой с фактами, которые Кларк знала. Родители Лексы были в блаженном неведении относительно того, что делает их младшая дочь. Шатенка практически оборвала с ними связи, так что для собственного успокоения они решили поверить в мысли о том, что дочь просто пошла по пути раздолбая и ведет разгульную жизнь в какой-нибудь веселой компании. Но Аня… Женщина ведь изначально знала о каждом шаге сестры, не теряла с ней связь, даже помогала информацией о Рамиресе. Она знала все. Она могла хотя бы попытаться поговорить с Лексой, убедить обратиться за помощью к тому же Густусу. В конце концов, Аня могла попросить самого Густуса поговорить с сестрой, уж он бы нашел способ достучаться до нее. Но она ведь даже не пыталась. Ни единого раза. Говорила о своем недовольстве, но при этом никак не вмешивалась. — Тебе было нужно, чтобы Лекса не останавливалась, — ужасаясь собственной догадке, прошептала Кларк, видя как женщина перед ней тут же осела на стул, обхватывая голову руками. — Все сложно, — отчаянно пробормотала Аня. — Сложно? Так попытайся объяснить! — негодованию блондинки не было предела. Эта семейка точно сведет ее с ума. — Рамиреса слишком сложно прижучить, у него повсюду связи, он осторожен и предусмотрителен, — едва слышно начала женщина, все еще глядя в пол. — И ты решила разобраться с ним с помощью сестры? — Нет, — тут же воскликнула Аня, поднимаясь со стула и начиная расхаживать по комнате. — Если я не кричу на каждом шагу о том, что моего шефа надо упечь за решетку, это не значит, что я не пытаюсь это сделать. Не из-за какой-то мести или личной ненависти, а в принципе потому что невозможно нормально работать в полицейском участке, где каждый второй замешан в грязных делах, — русоволосая перевела дыхание, заглядывая Кларк прямо в глаза. — Любое расследование — это игра, понимаешь? На одной стороне доски детектив, а на другой стороне преступник. Этому еще отец в детстве учил, когда мы играли в шахматы. Но с Рамиресом невозможно выстраивать игру по привычным правилам. Он по обе стороны закона, поэтому мне нужно было уравнять шансы. Знаю что это мерзко, но когда я поняла что делает Лекса, для меня появился шанс начать вести в этой партии. Она отвлекла часть его внимания на себя, чем больше она доставляла ему неприятностей, тем раздражительнее и невнимательнее он становился. — Ты сделала сестру пешкой в своей игре? — стакана воды Кларк сейчас оказалось мало, она бы выпила чего-то гораздо крепче, чтобы успокоить нервы, разбушевавшиеся от такого открытия. — Я же говорю, что все сложно, — покачала головой Аня. — Я не заставляла ее ничего делать. Все это время она играла в свою собственную игру по своим правилам… Я не собиралась использовать ее, и уж точно не допустила бы, чтобы она пострадала. — Не собиралась, но использовала, — горько усмехнулась блондинка. — По-твоему, то, что ее сейчас разрывает на части от чувства вины перед теми, кого она убедила пойти за собой и от боли из-за смерти Дилана — это не страдания? Или для тебя понятие «пострадать» заключается лишь в физических травмах? О, так я тебя заверю, что и их у Лексы было предостаточно за все это время. Аня, ей нужна была помощь психолога! Ты хоть представляешь, как сильно поджарился ее мозг после произошедшего с вашей мамой? Ты должна была помочь ей, а не смотреть, как она все больше разрушает себя. — Я делала то, что было нужно для расследования. Иногда нам всем приходится чем-то жертвовать, — с холодной уверенностью произнесла женщина, отводя виноватый взгляд в сторону. — И ты решила пожертвовать сестрой, — обвинительно произнесла Гриффин, получая странное удовольствие от боли, промелькнувшей на лице женщины. — Что нам теперь делать? — возвращаясь к изначальной теме, уже спокойнее спросила блондинка. — Продолжать расследование, — без колебаний ответила Аня. — Идем, мне нужен компьютер в кабинете отца, чтобы связаться с нужными людьми. — Нет! Я ни за что не сделаю этого, — с ужасом воскликнула Кларк, когда спустя полчаса Аня изрекла ей готовый план. — Да, Кларк, ты сделаешь это, — ничуть не сомневаясь в своей правоте, повторила женщина. Теперь ее виноватый вид запутавшейся старшей сестры сменился на суровый образ непоколебимого сержанта полиции. — Ты в своем уме?! Давай-ка вместе перечислим все, что сейчас навалилось на Лексу: Рэйвен в больнице, и ты обвинила в этом ее, она прохерила годы общения с семьей и осознала это, вдобавок ко всему вся ее многолетняя месть, по твоим словам, была одной большой ошибкой. Что еще? Ах, да. Паренек, который был для нее если не другом, то, по крайней мере, близким человеком мертв из-за того, что оказался, втянут в разборки Лексы и Рамиреса, что опять же делает ее виноватой в этом. Я боюсь даже представить, что она сейчас чувствует, а ты предлагаешь добить ее. Она доверяет мне, а я возьму и сдам ее копам? Они убьют ее, Аня. — Я даю слово, что ее не тронут. Это мой участок настолько же, насколько он принадлежит Рамиресу. Я обо всем позабочусь, — уверенно парировала русоволосая. — Говорю же тебе, это идеальный план. Нам остался последний рывок, чтобы засадить шефа, но я не хочу, чтобы он понял это слишком рано и смог что-нибудь придумать или уничтожить улики и надавить на свидетелей. А так мы выиграем какое-то время, пока он будет радоваться своей маленькой победе. Лекса же просто посидит в камере, и уж оттуда она точно не наделает глупостей. Так надо, Кларк, — прожигая девушку взглядом, давила Аня. — Это единственное верное решение. Просто доверься мне, я знаю что делаю. — Я… Ладно, я сделаю… Поклянись, что ее никто не тронет, — сдалась Кларк. — Клянусь, — тут же серьезно ответила женщина, выдерживая испытующий взгляд голубых глаз. — Она моя сестра, Кларк, я не допущу, чтобы ее хоть пальцем тронули. Простая изоляция в камере, где она будет в безопасности. — Хорошо, тогда… Гриффин не успела закончить предложение, наблюдая за тем, как в ужасе расширяются глаза Ани, когда до них обеих донесся громогласный голос Елены. — Анна Мария Вудс, живо тащи сюда свою задницу и объясни, какого черта, раковина на моей кухне похожа на пепельницу! — Боже, я что не убрала за собой? — отчаянно простонала женщина, ища взглядом помощи у Кларк. — Это небесная кара, — хмыкнула Гриффин. — Как ты посмела осквернить мою святую кухню! — тем временем продолжала свою гневную тираду миссис Вудс. — Отвлеки ее пока я сбегу через заднюю дверь…***
Ощущение духоты, жажды и тупой боли — почти привычный набор чувств для Рэйвен Рейес, так что, открывая глаза, она даже не сразу смогла понять, что находится в больнице. Пальцы на левой руке онемели от продолжительного сжатия слишком сильной хватки. Первым желанием было выдернуть руку из чужих ладоней, но стоило поднять взгляд и встретиться с бледным измученным лицом Октавии, сразу захотелось наоборот ответить таким же сильным сжатием, а еще лучше, сгрести девушку в объятья. Блейк выглядела, мягко говоря, не очень. Ее глаза были закрыты, но на лице не было никакого умиротворения. К старым заживающим ссадинам и синякам добавились темные круги под глазами, мертвецки бледный вид и помятая одежда. Видимо Рэйвен все же неосознанно сжала свою руку, чем вывела девушку из дремоты. Распахнув глаза, Октавия встретилась с Рэйвен взглядами. Она ничего не говорила, на ее лице не промелькнула ни единая эмоция. Смотрела и смотрела, все сильнее затягивая Рейес в пучину бездонного взгляда, где бушевала целая буря эмоций. — Октавия… — не выдержав интенсивности чужого взгляда, едва различимо прохрипела Рэй, словно разрушая этим какие-то чары, удерживающие особый момент времени, потому что стоило ей заговорить, Блейк тоже пришла в действие поднимаясь со своего насиженного места. Рэйвен глазом моргнуть не успела, как девушка залепила ей болезненный щелчок по лбу. — Ауч, — от неожиданности у Рейес даже голос прорезался. Она схватилась за лоб, непонимающе глядя на Октавию, которая явно сдерживалась, чтобы не треснуть ее еще раз. — Какого хрена? Я вообще-то и так тут страдаю, если ты не заметила, — искренне возмутилась девушка. — Не волнуйся, не долго тебе осталось, вот оторву тебе голову, и закончатся твои страдания. Ты все равно ею не пользуешься, — гневно заговорила Блейк, грозно глядя на девушку сверху вниз. — О чем ты вообще думала, когда решила пойти в бар после того, как приняла дозу сильных обезболивающих? Ты вообще понимаешь, чем это могло закончиться? Скажи спасибо, что тебе сначала сделали анализ крови, а потом начали пичкать лекарствами, иначе бы тебе вкатили их еще и здесь, и твое сердце бы просто ахренело. Рэйвен плотно сжала кулаки, мысленно выстраивая стену, отгораживающую ее от чужих эмоций, как она всегда делала, когда ее накрывала депрессия, а кто-то пытался влезть в ее голову. Ей нужно было остаться одной в своем собственном мирке, чтобы вариться во внутреннем хаосе, не подпуская никого и близко. — И я даже не буду спрашивать, каким местом ты родила идею о том, что было бы чудно скрывать ото всех повреждение ребер. Ты вообще больная? Хоть одна извилина должна шевелиться. Хоть какой-то зародыш разума присутствует же? — тем временем продолжала свою тираду Блейк, эмоционально размахивая руками. — Я, блять, тебе в первый же день сказала обратиться в больницу! Я же спрашивала, все ли хорошо! Какого хрена ты не сказала, что что-то не так? И не говори, что ты думала, что это всего лишь синячок, я прекрасно знаю какие ощущения, вызывает трещина в ребре. У тебя два ребра треснули, Рэйвен. Два! А ты что делала? Глотала обезболивающие, изображая из себя рыбку, которая не может сказать ни слова. Сука, два медика под одной крышей, а ты довела себя до такого состояния. Ты ебанутая? Хотя о чем я вообще спрашиваю… — Хватит на меня орать! — пожалуй, удивив даже саму себя эмоциональностью, огрызнулась Рэйвен, еще больше зля Блейк. — Я не ребенок, у меня раньше была трещина в ребре и для ее лечения доктора всего лишь заставляли меня торчать несколько недель в больнице. С этой херней я и сама справилась бы. — О, ну конечно, ты же самая умная. Нахера нам рентген и консультация специалиста, который учился хуеву кучу лет на это, если можно погуглить и вспомнить что было сто лет назад. Знаешь, пожалуй тебя надо номинировать на премию слабоумника года, потому что ты явно дашь фору в принятии идиотских решений. Ты в курсе вообще, что все повреждения разные? Сама себе диагноз поставила? Даже при условии, что ребра были повреждены незначительно, тебе требовался полный покой, но я не припомню, чтобы ты сидела на жопе ровно хотя бы один день. Это очень глупо даже для тебя. Просто чудо, что ребра не сломались, пока ты валяла дурака. — Хватит орать! Все же хорошо в итоге! — По-твоему, это хорошо? Где ты видишь здесь хоть что-то хорошее? — Октавия еле сдержалась, чтобы не подойти и снова не ударить девушку, прожигая ее разъяренным взглядом. Такой злой она, пожалуй, не была еще никогда. — Ресурсы твоего организма на нуле. И ты вообще видела свой бок? Твоя мышечная ткань повредилась изнутри из-за того, что ты слишком активничала, и начался воспалительный процесс… Господи, как же я хочу тебя придушить! Это… ты… такая идиотина. — Тебе-то, блять, что? Какого хрена ты привязалась ко мне? — Рэйвен правда хотела закрыться в себе, игнорируя Октавию, но слова сами рвались наружу. Блейк была настоящей отравой, разъедающей ее сознание, просачивающейся сквозь любые стены, которые она выстраивала от внешнего мира. — Думаешь самая умная тут? — Уж явно поумнее тебя, — язвительно усмехнулась Октавия. — Мне хотя бы хватает ума не доводить себя до полусмерти. — Умничка какая, — не менее язвительно отозвалась Рейес, ощущая, как ее наполняет все больше необъяснимой злости на Октавию. — Все сказала? Довольна собой? А теперь съебись нахер и читай свои нотации кому-нибудь, кому на них не похер. — Какая же ты… — задыхаясь от возмущения, воскликнула Блейк. — Ну? Какая? — Невыносимая! — отчаянно выкрикнула Октавия, даже не задумываясь о том, что должно быть их крики было слышно во всем отделении. — Так я и не просила меня выносить, — криво усмехнулась Рэй. — Превосходно! — всплеснула руками Блейк, импульсивно хватая со стула свою куртку. — Отлично! — в тон ей ответила Рейес, в пылу ссоры, подрываясь чтобы подняться с кровати, но тут же жалея об этом, ограничиваясь лишь тем, чтобы принять более сидячее положение. — Давай, повреди себе еще что-нибудь, — замечая болезненную гримасу девушки, вздохнула Блейк. — О, просто заткнись, — закатила глаза Рейес. — Вали уже отсюда. — Вот возьму и свалю! — Реще! Потому что меня уже заебало быть твоей нянькой, — не сдерживая громкость голоса, эмоционально выкрикнула Рэйвен. — Это ты-то моя нянька? — демонстративно рассмеялась Октавия. — Мне осточертело быть жилеткой, в которую ты вечно плачешься, вся такая бедная и несчастная. Лекса накричала на меня, ах какая она плохая, пожалейте меня, — писклявым голосом протянула Рэй, изображая Блейк. — Заткнись, — прорычала Октавия. — Строишь из себя самую умную, а у самой не хватило мозгов чтобы не вертеть задом перед парнями в «Запрете», — продолжала Рэйвен, на краю сознания сама поражаясь хладнокровности своих слов, которыми она явно ранила другую девушку. — Иди к черту, — выплюнула Октавия, срываясь с места в направлении двери. — Сама иди, — самодовольно бросила ей в след Рэй. — Поиграла в запутавшуюся в себе девочку, теперь уебывай в свой сладенький мирок спокойной жизни под опекой богатеньких мамочки и папочки. — С удовольствием, — останавливаясь на полпути, огрызнулась Блейк, — потому что у меня хотя бы есть этот мирок, в отличие от тебя. В оглушительной тишине, опустившейся на палату, было слышно, как скрипнула челюсть Рейес от напряжения. — Убирайся, — дрожащим голосом прошептала девушка. — Лучше бы мы вообще никогда не встречались, — последнее, что произнесла Октавия, прежде чем выскочить за дверь палаты, громко захлопывая ее за собой. Делая несколько шагов на трясущихся ногах, Блейк влетела в кого-то стоящего в коридоре, все еще ощущая, как ее всю трясет от гнева, боли и переизбытка других эмоций, которые погружали в какую-то абсолютную тьму. — У вас было довольно громко, решил, что не стоит мешать, — спокойно проговорил Густус, улыбаясь девушке. — Плевать, — отмахнулась Блейк, стремительно направляясь дальше по коридору. Единственное чего она сейчас хотела — оказаться как можно дальше отсюда и стереть память о паре последних месяцах жизни. — Чего еще? — думая, что это Октавия вернулась, огрызнулась Рэй, но стоило ей увидеть Густуса, как эмоции тут же начали стремительно забираться обратно внутрь, а на лице появилась маска полнейшего безразличия. — Интересный выдался диалог? — широко улыбаясь, поинтересовался мужчина, занимая стул рядом с кроватью. — Я не хочу об этом говорить, — бесцветно ответила Рэйвен, осторожно кутаясь в одеяло, словно желая отгородиться им от всего мира. — Я вообще не хочу говорить ни о чем. — Ожидаемо, — ничуть не расстроившись, кивнул Густус. — Я просто посижу здесь, — он никак не мог перестать улыбаться. Безусловно, расклад был плохим: Рэйвен погрузилась в депрессию, из-за чего наплевала на свое здоровье. Снова. Чуть больше полугода назад он уже видел ее в таком же состоянии, когда Аня почти силой притащила девушку к нему в больницу. Ему потребовалось немало времени, чтобы хоть немного достучаться до Рэй и вывести ее из этого состояния. Он не хотел пичкать ее таблетками, делая ставку на то, чтобы Рейес сама научилась справляться с подавляющими чувствами. Сейчас мужчина радовался по довольно необычной причине. Рэйвен кричала! Подходя к палате и слыша как эмоционально девушки говорят, Густус даже не сразу поверил, что одна из них Рэйвен. Рэй не повышает голос. В период депрессии она вообще проявляет минимум настоящих эмоций. Конечно, если учитывать что разговор, судя по всему, носил негативный характер, то все становится не так хорошо, но это было уже чем-то. Для себя мужчина уже решил, что как только Рейес станет чуть лучше, в первую очередь он поговорит с ней об Октавии Блейк. Возможно, эта девушка может стать тем самым недостающим звеном, которое поможет Рэй разбираться в своих чувствах и эмоциях, а не бояться их.***
— Ты уезжаешь? — озадаченно нахмурилась Кларк, когда, войдя в комнату, увидела подругу, которая хаотично передвигалась по комнате, закидывая в раскрытый чемодан вещи. Гриффин с трудом понимала, как Октавии удалось так быстро почти полностью его утрамбовать, учитывая что она влетела домой буквально пару минут назад и, ничего не объясняя, сразу скрылась наверху. — Октавия? — еще раз попыталась привлечь внимание подруги блондинка. — Я не знаю! — вскрикнула Блейк, отбрасывая в сторону свитер, который пыталась свернуть, и с силой сжимая голову. — Хэй, поговори со мной, Окти, — с беспокойством попросила Гриффин. — Я ничего не понимаю, Кларк, — покачала головой Блейк, делая несколько судорожных вздохов и чувствуя, что ей все сложнее поддерживать внутреннее состояние абсолютной злости. Все пережитые за ночь эмоции хотели вырваться наружу, но девушка не позволяла им этого. Куда проще было направить все в ярость и обрушить ее на Рэйвен, чем признавать насколько сильно перепугалась за нее и что еще никогда прежде она так сильно не беспокоилась ни о ком. — Что произошло? — мягко спросила блондинка. — Она такая идиотка, — прошептала Октавия, прикрывая глаза и видя картину того, как мертвецки бледная Рэйвен стоит на коленях в снегу, а потом как она лежит у нее на руках, едва ли находясь в сознании. — Что если бы она умерла? — стоило вслух сказать это, как эмоции сломали ее, заставляя согнуться пополам в беззвучных рыданиях. Кларк, да и самой Октавии стало страшно, потому что это были не просто слезы, девушка буквально не могла вздохнуть. Каждая попытка сделать глубокий вдох оборачивалась новыми неконтролируемыми рыданиями. — Аня! — отчаянно кричала Гриффин, пытаясь удержать подругу на полу в одном положении, потому что та уже начинала биться в конвульсиях. — Что за… — начала было русоволосая, прибегая на крик, но тут же забыла обо всех словах, падая рядом с Блейк и скручивая ее в своих руках. — Просто дыши. Успокойся, — бормотала женщина, слегка раскачивая Октавию в своих руках. — Ей нужно немного выпить, — Кларк даже не заметила, когда в комнату вошла Елена со стаканом в руках, пока женщина не потянула ее за плечо. Октавия не сопротивлялась, пока Гриффин вливала жидкость ей в рот, потому что сама хотела остановить свою истерику, но не могла справиться с переизбытком эмоций. Стоило девушке сделать несколько больших глотков, как она закашлялась, выплевывая часть обратно и судорожно хватая воздух ртом. — Что в стакане? — принюхиваясь, обратилась к матери Аня, помогая Октавии удерживаться в сидячем положении и похлопывая ее по спине. — Водка, конечно же, — как само собой разумеющийся факт ответила женщина, забирая стакан обратно и допивая несколько оставшихся в нем глотков. — Лучшее успокоительное, что я знаю, — пожала плечами Елена. — Как она? — тут же поднялась со своего места Кларк, стоило Елене спуститься со второго этажа. Женщина провела с Октавией почти час, взяв ситуацию под свой контроль и отправив Гриффин и Аню вниз, говоря, что те будут лишь мешать. — Уснула, — ободряюще улыбнувшись, ответила миссис Вудс. — У нее жар и, кажется, бред, я дала ей лекарство, думаю, ей станет лучше, после того, как она отдохнет. Ни одна из девушек не удивилась услышанному, вспоминая насколько продрогла Блейк ночью, пока была на улице с Рэйвен. — Ты дала ей лекарство после водки? — вскинула брови Аня, наливая себе очередную чашку кофе, надеясь перебить им зудящее желание покурить. — Всегда так делаю, — пожала плечами женщина. — Как, по-твоему, я так быстро лечила простуду у тебя с сестрой в детстве? — Это многое объясняет, — едва слышно пробормотала русоволосая. — Мы не сможем уехать, пока Октавия в таком состоянии, — привлекла внимание Ани Гриффин, напоминая, что вечером они собирались отправиться в город. — Нельзя тянуть слишком долго. — Я не могу оставить ее одну… — Так, во-первых, обе сядьте за стол и успокойтесь, — вмешалась Елена, разливая чай по кружкам для себя и Кларк. — Во-вторых, если вам нужно уехать, то можете не волноваться, я позабочусь об Октавии и Рэйвен. Но для начала вам придется рассказать мне, что вообще происходит. Куда сорвалась Лекса? Что творится с Рэйвен? Не переглядывайтесь так, я все равно не выпущу вас из этой комнаты, пока все не узнаю. И не забывайте, что я жена полицейского, так что осведомлена о паре способов выбивания информации… После непростого разговора, Кларк и Аня спешно собрались в путь. Октавия все еще спала, восстанавливаясь после бессонной ночи и эмоционально тяжелого утра. По дороге девушки заехали в больницу, чтобы навестить Рэйвен и окончательно разобраться с ее оформлением. Так же Ане нужно было поговорить с Густусом, а Кларк объяснить Кейну, что она пока не может принять его щедрое предложение. Пока Гриффин пошла к Маркусу, Аня сразу направилась к Рэйвен, еще на подходе замечая открытую дверь и доносящиеся из палаты голоса. — Либо ты принесешь мой телефон, либо я сваливаю отсюда, — тихо, но довольно грозно говорила Рейес. — Еще раз повторяю, я понятия не имею, куда дели твои вещи. Я всего лишь медсестра, Рэйвен, записываю твои текущие показания, разношу лекарства и поправляю сбившиеся простыни на кровати. Мне жаль, но тебе лучше успокоиться иначе мне придется сообщить доктору о твоем отрицательном настрое, — второй голос так же принадлежал женщине, но звучал более раздраженно, видимо этот разговор продолжался уже какое-то время. — Поверь, ты не захочешь увидеть мой действительно отрицательный настрой, — тут же проворчала Рэй. — Мы через все это уже однажды проходили, Рэйвен, и обе знаем, что ничего хорошего из этого не выйдет, — нравоучительно отозвалась женщина. — Не помешаю? — войдя в палату, преувеличенно громко спросила Аня, привлекая внимание обоих. — Как раз вовремя, — с видимым облегчением проворковала медсестра, одаривая русоволосую быстрым оценивающим взглядом. — Я здесь уже закончила, — закрыв блокнот и убирая ручку в нагрудный карман формы, женщина вышла из палаты, бросая Ане мимолетную улыбку. — Превосходно, стоило тебе только появиться, как моя медсестра уже с тобой флиртует, — закатила глаза Рэйвен, приподнимаясь еще выше на кровати в более сидячее положение. — Не путай вежливость и флирт, — отмахнулась Аня, мысленно пытаясь вспомнить имя медсестры, потому что ее лицо было смутно знакомо, и, наверняка, они уже пересекались, когда Рэйвен лежала здесь в прошлый раз. — В последнее время это становится моим хобби, — как-то нахмурилась Рейес. — Кому звонить собиралась? — сразу перевела тему Аня, стараясь не дать девушке зарыться в свои темные мысли. — Тебе, — бесцветным голосом ответила Рэйвен. — Договорись с Густусом. Я отлично себя чувствую и хочу поскорее убраться отсюда домой… то есть к твоим родителям, у меня ведь и дома-то теперь нет. — Так, Рэй, — Аня быстро присела на край кровати, обеими руками сжимая лицо девушки и заставляя ее смотреть ей в глаза. — Ты же видишь, что происходит? Твой глупый мозг в любой теме ищет то к чему можно придраться, чтобы утянуть тебя поглубже в дерьмо. Мы же это уже проходили, ты сама все прекрасно знаешь. Не позволяй этому происходить, ты же умеешь с этим справляться. — Я не хочу ни с чем справляться, — бессильно выдохнула Рэйвен, опуская взгляд и отталкивая от себя чужие руки. — Я так устала… — Это пройдет, я обещаю. Ты немного побудешь здесь, отдохнешь, и все снова наладится. — Налаживаться нечему, — обреченно покачала головой Рэйвен. — Посмотри на нас и на наши жизни. Мы все больные. Лекса, ты, я, наши родители… Наши жизни, наши отношения, наши цели, даже наши мысли ненормальны. Разве ты этого не понимаешь? Стоит кому-то только приблизиться к нам, как мы затягиваем его в это безумие. Что стало с жизнью Кларк? Стоило Лексе оказаться рядом и все полетело к чертям. А теперь я делаю то же самое с жизнью Октавии. Разве ты этого не понимаешь? Мы токсичны… мы все сломаны, — отчаянный шепот Рэйвен был далек от истерики, напротив, он звучал холодно и обдуманно, заставляя Аню почувствовать дрожь, пробежавшую по ее спине. — С Рэйвен ведь все будет хорошо? — уже снова находясь в пути, услышала Аня тихий вопрос Кларк, которая была задумчива как никогда. — Иногда мне кажется, что с ней и так все хорошо, просто ей надоедает скрывать все свои мысли, и она начинает озвучивать их вслух, — в тон девушке ответила она, не отрываясь от дороги. — Я не могу перестать думать о том, что мы бросили ее и Октавию, оставили, когда так нужны, — озвучила свои мысли Кларк. — Им нужно разобраться в самих себе, в этом им никто не сможет помочь. Это не выбор между ними и Лексой, — уверенно ответила Аня, одаривая девушку быстрым изучающим взглядом. — А если бы и так… разве ты бы выбрала их? — Ты сама знаешь, что я в любом случае выберу ее. Я давно выбрала Лексу, — вздохнула Кларк, понимая, что даже если захочет уже не сможет отвернуться от шатенки, потому что та слишком глубоко укоренилась в ее сердце.***
Настоящее время
По пути в полицейский участок Лекса не проронила ни слова, хотя в ее голове безостановочно звучал собственный крик. Не какие-то конкретные слова. Просто крик. Должно быть, так рвется на части душа. Никогда прежде она не чувствовала одновременно такой боли и такого опустошения, словно кто-то вырвал ее сердце, оставляя лишь кровоточащую рану на его месте. И честно говоря, ей было плевать на то что будет дальше, что бы с ней не делали, хуже уже быть не может. Ей было плевать, когда ее вытаскивали из машины, плевать, когда почти на руках тащили в полицейский участок, потому что она даже не пыталась идти сама, плевать когда она получила удар в лицо. Она не слушала что ей говорят, даже боль от этого удара не почувствовала толком. Лекса ощущала себя так, будто от нее осталась лишь оболочка без какого-либо внутреннего наполнения. Вот ее тело проводят по коридору участка и с силой толкают в камеру, заставляя потерять равновесие и упасть лицом в пол, пока ее душа нашла свое законное место в Аду. И на это ей тоже было плевать. Может Ад — не так уж и плох? Наверное, она бы так и продолжала лежать на полу без единого движения, если бы не услышала гневный голос сестры. Это немного отрезвляло, заставляя Лексу принять сидячее положение. Мельком оглядев типичную для любого участка камеру предварительного задержания, где кроме нескольких жестких лавок больше не было ничего, шатенка сосредоточила взгляд на Ане. Иронично было видеть сестру сквозь металлические прутья камеры, находясь с ней буквально по разные стороны закона. — Ты в уши долбишься? Я сказала, оформлять по всем правилам с предъявлением обвинений, — жесткий командный тон Ани заставлял подчиненных съеживаться перед ней, давая понять, что в участке у женщины довольно устрашающая репутация человека, которому лучше не перечить. — Но сержант, — нерешительно снова попытался объяснить один из офицеров, переминаясь с ноги на ногу возле рабочего стола. — Я думаю, она не задержится здесь и до вечера. Шеф наверняка заберет ее. Это ведь та самая девка, которую он приказал найти. — Ты думаешь? Ого, вот это новости, — преувеличенно воодушевленно воскликнула женщина, при этом пронизывая парня еще более холодным взглядом. — Знаешь, Скалински, думать тебе совершенно не идет, прямо не твое это. Так что позволь я, как человек, имеющий гораздо больше мозгов и звание повыше, буду решать, кому и что здесь делать. Оформляй ее, — почти прорычала женщина, выдергивая ручку из подставки и с громким хлопком опуская ее на стол, так что паренек вздрогнул всем телом, тут же покорно опускаясь на стул, чтобы начать выполнять приказ. — Ключ от камеры, — уже спокойнее попросила женщина, протягивая руку. На этот раз офицер без лишних слов вытащил из стола связку ключей и передал их Ане. — И не дай Бог, я узнаю, что это ты ее ударил. — Клянусь, ее такой и притащили, — залепетал парень, но тут же уткнулся в бумаги, стоило женщине сверкнуть в его сторону раздраженным взглядом. — Ты как? — тихо спросила Аня, присаживаясь на корточки перед Лексой и внимательно осматривая ее разбитую губу. Скорее всего, удар был не сильным, но пришелся на травму, полученную еще в баре. Глядя сейчас на мрачное осунувшееся лицо сестры Аня вдруг осознала всю правоту Рэйвен. Их жизни и они сами сломаны. Нельзя жить так, что с твоего лица не успевают сходить синяки и ссадины. Нельзя жить, не зная, что будет дальше. Нельзя жить, постоянно переживая за своих близких. Нельзя жить, слепо следуя лишь к одной цели, плюя на благополучие всех ради нее. Это ведь ее Лекса. Это, черт возьми, ее младшая сестренка. Та самая сестренка, которая каталась в детстве на ее спине, заливаясь заразительным смехом. Не должна она сидеть на грязном холодном полу, глядя на Аню пустым взглядом. — Просто посиди здесь тихо, скоро все закончится, — прошептала женщина, озираясь назад, боясь быть услышанной офицером. — И не вини Кларк, так было нужно, — спешно добавила русоволосая, после чего покинула камеру, снова запирая за собой дверь. На что она надеялась? Что ее слова вдруг объяснят Лексе, почему любовь всей ее жизни вдруг отвернулась от нее? Что ж, все, что до шатенки дошло, это то, что Аня тоже в этом участвовала. Превосходно. Кажется, шатенка даже не смогла удержаться от короткого истеричного смешка, сорвавшегося с ее губ. Подниматься на ноги не было ни сил, ни желания. Игнорируя взволнованный взгляд сестры, Лекса легла на пол и отвернулась к противоположной стене. Свернувшись калачиком, девушка обхватила голову руками, пытаясь хоть немного заглушить звон в ушах. Ее будто погрузили в какой-то вакуум, где было невозможно дышать. Внутри все скручивалось, сдавливалось, лопалось и ломалось, но все что она могла — слепо не мигая смотреть в стену перед собой, не замечая, как слезы застилают глаза. Как бы сильно не сжималось сердце Ани при виде такого подавленного состояния своей сестры, прямо сейчас она не могла ничего с этим сделать. Ей нужно было позаботиться о слишком многих вещах. Потом она непременно потратит сутки, недели или годы… сколько угодно на вымаливание прощения, но сегодня она начала делать шаги в слишком крупной игре, чтобы отвлекаться на эмоции. — Скотт, возьми Джона и пулей к камерам, — почти бегом поднимаясь на второй этаж, где размещался отдел расследований, отдала указание Аня. Широкоплечий брюнет тут же поднялся со своего места, вытаскивая кобуру с пистолетом из ящика своего стола, и понимающе кивнул ей. — Если кто-то попытается забрать ее на допрос или куда-то еще, сразу зови меня, — останавливая мужчину, добавила русоволосая. — Я все помню, — тут же серьезно кивнул детектив. — Не волнуйся, я позабочусь о ней. Ощущая себя как на пороховой бочке, фитиль которой она сама же и подожгла, Аня засела у себя в кабинете, делая нужные звонки и сверяя данные, которые ей присылали. При этом она старательно игнорировала сообщения от Гриффин, которые та посылала каждые пять минут, явно не довольствуясь лаконичным: «Все хорошо». Спустя какое-то время резкий стук прервал очередной важный разговор женщины. — Он здесь. Зашел к себе, — коротко произнес светловолосый офицер, просунув голову в слегка приоткрытую дверь, после чего так же стремительно исчез. Аня глубоко вдохнула и выдохнула, крепко сжимая кулаки, тем самым заставляя себя отбросить в сторону все эмоции. Она слишком долго шла к этому, чтобы позволить себе слабость в последний момент. Ее голова должна быть холодной, чтобы доиграть эту партию, иначе соперник может провернуть неожиданную комбинацию и разрушить все ее планы. — … и подготовь ее к разговору, как ты умеешь, — услышала обрывок фразы Аня, замечая шефа, который вышел из кабинета вместе с одним из своих главных головорезов, как за глаза в участке называли его помощников. Самым устрашающим в Хавьере Рамиресе, на первый взгляд, была форма шефа полицейского участка с гордыми нашивками и жетонами. В остальном это был обычный мужчина глубоко за сорок, ростом ниже среднего. Его подтянутый вид не мог скрыть морщины на смуглом лице и проседь в редеющих волосах. Совсем не так представляешь себе кого-то, о ком ходит столь пугающая репутация. Но стоит лишь раз взглянуть в почти черные глаза, как уже невозможно избавиться от ощущения необъяснимого трепета и подсознательного желания скрыться подальше от этого расчетливого и какого-то животного взгляда. Взгляд хищника, который вышел на охоту — так описала для себя эти глаза Аня еще при первой личной встрече с Рамиресом и с тех пор лишь укоренилась в своем сравнении. Этот мужчина мог казаться доброжелательным простачком, который радеет за правое дело, но при желании этот образ легко сменялся на образ властного и циничного человека, готового на все ради выгоды. То как в нем уживались две эти стороны, всегда поражало Аню. Рамирес мог лично участвовать в расследовании страшного убийства или серии изнасилований, не спать сутками вместе со всей группой, чтобы найти любую зацепку. Обладая невероятным аналитическим умом, он распутывал сложнейшие дела, передавая свой опыт другим детективам. И в то же время он создал целую преступную сеть, тесно вплетенную в ряды полиции, которая вела свой наркобизнес, крышевала преступность, запугивала и казнила всех, кто мешался. Судьи, прокуроры, адвокаты, чиновники — с годами он смог прикормить столько влиятельных людей, что становилось все сложнее вести против него расследование. Были те, кто пытался это делать, а потом бесследно исчезал, так что для себя Аня решила, что если и выступит против него, то с железными доказательствами, тратя годы на то, чтобы укоренить свое влияние хотя бы в участке, чтобы постепенно сформировать группу из чистых копов. Аня не спешила подходить к шефу, наблюдая, как к нему на всех порах мчится тот самый офицер, дежуривший на оформлении задержанных. Не сложно догадаться, о чем он рассказал Рамиресу, после чего мужчина резко нахмурился и сам направился к Вудс. Аня стояла посреди большого помещения отдела расследований, заполненного детективами и патрульными за рабочими столами или снующими туда-сюда по рабочим делам, не замечая никого и ничего вокруг. — Шеф, — приветственно кивнула женщина, сохраняя беспристрастный вид. — Вудс, — в тон ей отозвался Риз. — Где протокол задержания той девчонки? Диана или как там ее зовут. Ко мне на стол его, — безапелляционно отчеканил мужчина, уже начиная разворачиваться, чтобы вернуться в кабинет. — Никак нет, — спокойно ответила женщина, чем, кажется, изрядно удивила шефа и еще половину отдела, который резко замер, глядя на нее как на сумасшедшую. — Ты не услышала меня? Протокол ко мне на стол, — голова мужчины чуть дернулась, как бывало всегда, когда он начинал злиться или нервничать. — В этом нет смысла, — не выдавая ни единой эмоции на своем лице, заговорила Аня. — Я лично зарегистрировала протокол в базе и проверила, чтобы задержанная была оформлена по всем правилам. Информация о ней уже внесена в федеральную систему. — Ты умом двинулась или что? — угрожающе тихо прорычал Рамирес, вступая в ее личное пространство. — Выполняю свою работу, — холодно отозвалась Аня, не моргнув, выдерживая тяжелый взгляд. — Ладно, я потом с тобой разберусь, — дернул головой шеф. — А ты чего все еще тут? Иди и поговори с ней. Алан, я зайду вечером и хочу быть уверен, что она готова быть вежливой и послушной, — отчитал он накаченного темнокожего мужчину, вместе с которым до этого вышел из кабинета. Темнокожий тут же кивнул и попытался пройти мимо Ани, но женщина шагнула в сторону, преграждая ему путь, и сделала это снова, когда он хотел обойти ее с другой стороны. — Я твой сержант и уверена, что среди списка дел, которые ты ведешь, нет ни одного, где бы требовался допрос той девушки. — Не будь идиоткой, уйди с дороги, — хмурясь, проговорил мужчина. — У тебя какие-то проблемы, Вудс? — не скрывая угрозы в голосе, Рамирес бросил на женщину свой фирменный суровый взгляд. — Никак нет, просто соблюдаю Устав, — спокойно ответила Аня. — Мне казалось, что у нас нет проблем во взаимопонимании, — прищурился шеф, отступая чуть назад и бросая взгляд на нескольких патрульных, которые поняли его без слов и направились к женщине. — Сержант Вудс переутомилась, видимо выход из отпуска был слишком ранним. Проводите ее домой, пожалуйста, чтобы она еще немного отдохнула. Стоило офицерам сократить дистанцию до Ани до нескольких шагов, перед ней тут же появились два детектива, закрывая женщину собой. За считанные секунды почти все копы, находящиеся в помещении повскакивали со своих мест, вставая либо на стороне Рамиреса, либо на стороне Вудс. Не сказать что силы оказались равны, но к великому удивлению шефа, на стороне Ани оказалось не так уж и мало людей, большую часть из которых составляли опытные детективы отдела расследований. — Зря ты это затеяла, — прорычал Рамирес. — Это мой участок, и ты не сможешь этого изменить. — Это полицейский участок, — холодно усмехнулась Аня в ответ. — Он не может принадлежать кому-то. Я всего лишь хочу нормально работать, шеф. — Ладно, Вудс, но ты еще пожалеешь об этом, — выплюнул мужчина, разворачиваясь чтобы уйти к себе в кабинет. — Всем работать! — рявкнул он на ходу.***
Полицейский участок продолжал жить своей жизнью: расследования, допросы, задержания, заполнение бумаг. Но сложно было не заметить напряжение, царящее среди копов. Аня не отлучалась из участка до самой ночи. Лишь ближе к десяти часам, когда она убедилась, что Рамирес покинул работу, женщина немного расслабилась. Этой ночью на приеме задержанных по графику дежурил один из офицеров, которому Аня доверяла, так что за Лексу она могла быть спокойна, по крайней мере, до утра. — Сержант, — приветственно кивнул молодой мужчина, поднимаясь из-за стола дежурного и подходя ближе к женщине. — Что за тип? — нахмурившись, спросила Аня, указывая в сторону нового соседа Лексы по камере. Лекса лишь подняла тяжелый взгляд на сестру, продолжая без движения сидеть на полу, прижавшись спиной к стене. Ей было плевать на нового сокамерника, она даже не заметила когда именно его привели, не вслушивалась в его ворчание и обеспокоенные вопросы, о том все ли с ней в порядке и не нужна ли ей помощь чтобы подняться. В конечном счете, мужчина отстал от нее и, кажется, заснул на одной из скамеек. — Один из участников подпольных боев. Айтишники вычислили его по номеру банковской карты, на которую перечисляли деньги, — пояснил офицер, тут же отвечая на незаданный вопрос Ани. — С шефом точно никак не связан. Это расследование Скотта, он завтра допросит его, предъявит обвинение и отправит в изолятор до суда. — Ладно, спасибо, — благодарно кивнула женщина, отпуская офицера продолжать заполнять бумаги, пока сама присела на корточки у решетки, чтобы внимательно осмотреть сестру, сидящую в полуметре за ней. Холодный и пустой взгляд Лексы причинял боль, но Аня старалась не замечать этого. Не было времени на душевные терзания. — Как ты? — тихо спросила женщина, не получая в ответ ничего. — Ладно. Этой ночью Энди позаботится о тебе, можешь ему доверять. Завтра заступит другой офицер, с ним не спорь и не нарывайся. Аня ушла так и не получив от сестры ни единого слова или эмоции, стараясь не думать об этом слишком много. Женщина было морально вымотана, но об отдыхе и речи не было. Сев за руль, она отправилась на окраину города, долго петляя по улицам, чтобы убедиться в отсутствии слежки. — Судья Морис слился, — без каких-либо вступительных речей, произнес темнокожий мужчина в строгом деловом костюме, забираясь на пассажирское сидение, стоило Ане остановиться у полуразрушенного старого завода. — Ублюдок, — импульсивно выругалась женщина, ударяя ладонями по рулю. — Его можно понять. Сейчас у него насиженное местечко рядом с кормушкой, куда Рамирес время от времени подкидывает деньжат, чтобы он подписывал нужные ордера. Если же Моррис подпишет ордер на самого Рамиреса, а тому в итоге удастся избежать реального наказания, то он рискует потерять не только источник дохода, но и жизнь. — Ты говорил, что сможешь его убедить, — бросая на мужчину гневный взгляд, прорычала Вудс. — Я сказал, что найду судью, я не говорил, что это будет непременно Морис. Я ищу способ связаться с Картером. У него свой зуб на Рамиреса, так что с ним договориться проще, но он в отпуске на каких-то богом забытых островах. — Превосходно, — закуривая сигарету, жестко усмехнулась Аня. — Сколько ты предлагаешь мне ждать? — Успокойся, — примирительно попросил мужчина, открывая окно, чтобы иметь доступ к свежему воздуху. — Думаешь, мне самому это нравится? Я, правда, надеялся, что Морис не окажется таким трусом. Ты знаешь меня семь лет, разве я тебя подводил? — Если бы ты не был моим другом, Ричард, я бы давно послала тебя на хер, — чуть спокойнее отозвалась женщина. — Не тебе одной тяжело, мы все рискуем… — Даже не сравнивай, — отмахнулась Аня. — Ты рискуешь только своим мягким креслицем в Управлении. — Только? По-твоему этого мало? В случае провала меня вышибут с должности, к которой я шел всю жизнь. Я рискую своей работой, Аня, — возмутился мужчина. — А я рискую своей семьей! — выбросив окурок в окно, Вудс припечатала мужчину стальным взглядом, наблюдая, как он примирительно кивает ей. — Мне нужна всего пара дней, — стараясь, чтобы слова прозвучали ободряюще, Ричард сжал плечо Ани, после чего поспешил покинуть машину.***
Больничная еда, глупые шоу по телевизору, визит Елены и Николаса, болтовня Густуса и сон — вот и все развлечения Рэйвен за прошедшие два дня. Ей запретили вставать и выходить из палаты, постоянно пичкая таблетками и меняя капельницы с завидной регулярностью. Невыносимая боль в боку прошла, но легче почему-то не становилось. Мир вокруг казался серым, а любые вопросы бессмысленными. Скорее всего, она снова отключилась после очередной порции лекарств, потому что не заметила, как стул рядом с ее койкой заняла Октавия. На этот раз Блейк не спала, а лишь пристально изучала ее своим невообразимо глубоким взглядом. Сердце в груди Рэйвен тут же отозвалось на этот взгляд, пугающе сжимаясь. И Рэй не знала от радости это или от боли. Блейк не появлялась два дня, да и Елена о ней ничего не говорила, так что Рэйвен решила, что девушка уехала вместе с Аней и Кларк, и даже была искренне этому рада. Во всяком случае, ей так казалось до этого момента. Ссадины и синяки на лице Октавии выглядели заметно поблекшими, но девушка казалась уставшей и измотанной. Они обе молчали, ожидая кто первым нарушит тишину. У Октавии была продумана целая речь, но все слова вдруг забылись. У нее было много времени наедине с собой, чтобы обо всем подумать, пока Елена сбивала ей температуру, хотя, казалось бы, будучи медиком, девушка сама должна о себе заботиться. Да и честно говоря, Блейк была рада этому перерыву, который позволил очистить голову и не наделать ошибок сгоряча. А еще она была невероятно благодарна миссис Вудс. Эта невероятная женщина будто видела ее насквозь. Она не задавала никаких вопросов, но все время была где-то рядом, в нужный момент развлекая разговорами. Но, пожалуй, самые важные слова Елена сказала сегодня, когда подвозила Октавию в больницу. Они говорили о чем-то отвлеченном, никак не касаясь Рэйвен, но когда Октавия уже открыла дверь, чтобы выйти из машины, женщина вдруг стала гораздо серьезнее и без обычной для нее легкости проговорила: «Рэйвен может тратить колоссальные силы, чтобы доказать кому-то что достойна любви, но глубоко внутри она знает насколько она потрясающая и как много может дать человеку. Мне кажется, все это время она искала кого-то, кто бы смог доказать, что достоин ее, кто будет не просто брать все что она предлагает, но и отдавать всего себя взамен. Не обижай ее, Октавия, она ведь мне как дочь». — Чего ты от меня хочешь? — не выдержав игры в гляделки, тяжело вздохнула Рэйвен. — Ничего, — коротко пожала плечами Октавия, продолжая смотреть ей прямо в глаза. — Мне это уже надоело, Октавия, — Рейес не кричала и не злилась как в их предыдущую встречу. Тогда они обе наговорили кучу слов, которые не хотели бы произносить, и обе предпочли бы забыть тот разговор, понимая, что были не в себе. Рэйвен просто устала. Лишь впервые увидев Октавию в доме Кларк, она уже понимала, что пропала. И чем больше они общались, тем хуже все становилось. Одно дело влюбиться в красивое тело, совсем другое — найти кого-то кто настолько сильно тебя понимает и разделяет все твои странности. Рэй никогда не была романтиком, но идея о половинках одного целого уже не казалась такой глупой. Вот только было одно огромное «но». Блейк была натуральной натуралкой из натурально настроенной семьи. Не то чтобы Рэйвен никогда прежде не затаскивала таких же как она «правильных» девушек в свою койку. Но здесь все было иначе. Ей не нужен был секс на одну ночь, она не хотела в очередной раз быть чьим-то экспериментом или развлечением. Тогда Рэй удалось убедить себя в том, что она сможет быть для Октавии лишь хорошим другом, готовым помочь в любой момент, быть всегда рядом, не напрягая ее своими странными чувствами. И вот, когда она примирилась с этой мыслью и обрела хоть какое-то душевное равновесие, Блейк сама стала вести себя странно, а потом и вовсе полезла целоваться, чем полностью поджарила ее мозг. Рэйвен попросту не смогла с этим справиться. Она бы не выдержала, если бы Октавия потом обо всем пожалела или вовсе делала вид, что ничего не было. А ведь так бы и было. Рейес не давила на Блейк, ни к чему не принуждала и не ставила ни перед каким выбором. Она просто чертовски устала брать все на себя. — Мне уйти? — голос Блейк звучал спокойно, но обе девушки понимали, сколько смысла вложено в этот вопрос. — Делай что хочешь… — Скажи, чего хочешь ты, — упрямо настаивала Октавия. — Кого вообще волнует, чего хочу я? — чуть громче, чем хотела, воскликнула Рэй, вновь удивляясь тому, как сложно контролировать себя рядом с этой девушкой. — Меня волнует! — так же импульсивно отозвалась Октавия, протягивая руку и сжимая ладонь Рэй в своей. — Мне нужно знать схожу ли я с ума, или ты тоже чувствуешь что-то странное между нами. Мне нужно знать, чего ты хочешь, потому что иногда я совсем тебя не понимаю. Просто скажи, — взмолилась Блейк, сильнее сжимая ее руку. Рэйвен лишь смотрела в ее глаза, ощущая как возрастает давление в грудной клетке, словно сверху положили бетонную плиту. Что она должна была сказать? Что хочет отдать Октавии свое сердце, рискуя тем, что та поиграется пару недель, а может даже месяцев, а потом вспомнит что это «ненормально», и ей нужна «настоящая» семья, та самая, где есть мужчина, которого можно представить гомофобным родителям. Рэйвен никогда прежде не открывала свое сердце никому, и, кажется, начала верить, что лучше продолжать существовать так, чем дать шанс кому-то сжечь его дотла. Поэтому она молчала. Хотелось кричать навзрыд, но она упрямо молчала, лишь крепче сжав челюсть, чтобы унять ее дрожь, игнорируя то, как начало щипать глаза. Октавия прерывисто вдохнула, чтобы не дать эмоциям воли, и кивнув уверенно поднялась на ноги, чтобы уйти. Ей не удалось сделать и шага, потому что Рэйвен так и не разжала свою ладонь, удерживая ее за руку, хоть сама даже не смотрела на нее, отвернувшись к окну. — Рэйвен, блять! Либо отпусти меня, либо скажи, что… Слова застряли у Октавии в горле, когда Рэйвен резко перевела на нее взгляд. Эти глаза… Было в них что-то умоляющее понять ее без слов. Рейес никогда в жизни не просила никого остаться в своей жизни. Для нее было унизительным держать человека, если тот не уверен в желании остаться. Да, и зачем вообще нужен такой человек, если он ничего не дает взамен, а лишь существует где-то рядом? — Знаешь что? — прорычала Октавия. — Мне это тоже уже надоело. Я с ума из-за тебя схожу. Быстро наклонившись к койке, Блейк потратила мгновение, чтобы встретиться с испуганным взглядом Рэйвен, а затем, не давая себе передумать, накрыла ее губы поцелуем. И ничего. Никакого ответа. Когда она уже решила, что все это зря и лучше бы она сразу ушла, Рэйвен обеими руками притянула ее за шею обратно, целуя так чувственно, что у Октавии начали подкашиваться ноги. — Я тоже… — прерывая поцелуй, чтобы немного отдышаться, прерывисто прошептала Рэйвен, упираясь своим лбом, в лоб Октавии. -… схожу из-за тебя с ума. Останься, — позволяя девушке отстраниться, чтобы заглянуть в свои глаза, Рейес едва слышно добавила. — Навсегда. — Да, — завороженно глядя в чужие глаза, уверенно кивнула Блейк, даря девушке еще один поцелуй. Такое положение было слишком неудобным для Октавии, так что спустя какое-то время Рэй осторожно подвинулась, освобождая для нее часть кровати. Они целовались снова и снова, как подростки, которые, открыли для себя нечто новое. — Рэй, — прошептала Блейк, нежась в теплых объятьях и боясь шелохнуться, чтобы не потревожить травму девушки. — Ммм? — Рейес была слишком занята тем, что грела свой нос, уткнувшись им в шею Блейк, чтобы ответить нечто более внятное. — Я так понимаю, мы теперь встречаемся? — Я на это надеюсь, — с легким опасением в голосе, отозвалась Рэй. — Отлично, — радостно воскликнула Блейк. — Раз мы пара, мы должны всем делиться… Когда я смогу забрать твои фишки себе? Рэйвен не смогла сдержаться, от души рассмеявшись, чем наверняка удивила все отделение. Но, по правде говоря, ей было плевать на весь остальной мир. Прямо сейчас она, наконец, смогла свободно дышать полной грудью, забыв о боли в боку и обо всех остальных проблемах.