***
На следующий день, несмотря на жгучее желание остаться в квартире, Стивен поехал в клинику. И после двенадцатичасовой операции, по локоть в крови, Стрэндж почти почувствовал себя собой прежним. Вытащив осколок от разрывной гранаты, застрявший у пациента в миллиметре от глазного яблока, он был почти удовлетворен. Вернувшись наконец к тому, за что он любил свою профессию — к самым сложным и трудоемким операциям, выполнение которых было для него испытанием и наградой в одном лице, он вдохнул полной грудью, кажется, впервые за последние дни. Стягивая с себя окровавленные перчатки, Стрэндж рассмеялся, испугав этим уставших коллег. По прошествии трех дней ничего, казалось, не изменилось. Наоборот, он получал исключительно сложные, по-настоящему интересные дела, какие редко встречались больше чем по штуке за раз. Тем не менее, никаких проблем, помимо ожидаемых, эти дела не приносили. И когда Стрэндж мельком думал об этом, то он возвращался к воспоминаниям о шести годах отсутствия практики, а не об одной неделе. Но реальность оставалась реальностью — Стивен мог оперировать на том же уровне, что и… две недели назад? Надрезая тонкую ткань затылочной доли слой за слоем, он почти с удивлением смотрел на свои окровавленные пальцы, сжимающие маленький скальпель ровно настолько, насколько это было нужно. Серебристое лезвие пропадало и появлялось в розоватой плоти, где-то на периферии раздавались голоса знакомых врачей. Кто-то подавал новый зажим. Стивен работал, словно и не прошла всего неделя с последней операции. Иногда Стивену казалось, что он сходит с ума, иногда — нет, не сходит, уже сошел. Сошел с поезда жизни на полном ходу и свалился изломанной фигурой на каменную насыпь путей. Потому как в один момент он осознал: он не хочет больше работать в больнице, работа мечты стала ему чужда. Не приносили былой радости сложные операции, и все казалось, что где-то там проходит другая жизнь: важнее, интереснее. Жизнь, где Стивен Стрэндж мог бы приносить пользу всему миру, а не неудачливым пьяницам и глупым домохозяйкам. Но нет, мир был таким, каким его видел Стивен — обычным, не знающим супергероев и магов нигде, помимо комиксов и фильмов — серым и очень реальным. Иногда Стивену казалось, что другие люди не замечали никаких изменений в нем, иногда казалось — замечали все, просто молчали. Косвенным ответом на это стала Палмер, посоветовавшая Стивену обратиться к психологу, что только разозлило Стренджа, в тайне думавшего об этом всю неделю. Причины обратиться к специалисту были, потому как… Красный плед на время работы оставался дома, укороченный снизу на три сантиметра. Полученную ленту Стрэндж таскал с собой в кармане, иногда судорожно проверяя ее на реальность. В итоге кусочек флиса был повязан на левом запястье — там, где раньше были часы. Он смотрел на ткань, словно на циферблат, потому что хотел быть уверенным: события предыдущей недели на самом деле были, и боялся, ведь после каких-то там трех рабочих дней события из гостинице смазались в памяти, словно растворившись в туманных холодных днях. И это же было причиной его метаний: он продолжал поиски Джонатана Пайна. В попытках найти чужую мед. карту или хотя бы упоминание этого человека в интернете, газетах или телефонной книге, Стивен каждый раз сталкивался с отсутствием информации. Сайт гостиницы, где работал Пайн, пестрел фотографиями штата сотрудников, но самого Джона там не было: видимо его фото убрали сразу после увольнения. У таинственного администратора не было аккаунтов в фейсбуке и инстаграме, он не упоминался в сотнях просмотренных интернет-страничек и во всей остальной шелухе, которая окружала человека в современном мире. Ни-че-го. Только дурацкий красный плед и парень из отеля, который пару раз видел ночного администратора, да и то не точно. Иногда ему казалось, что никакого отеля и не было. Спустя всего неделю, он не мог вспомнить ни обстановку коридоров, ни дорогу к банкетной, ни каких-либо других постояльцев, помимо Джонатана. Они же сидели в одной идеальной комнате отдыха по ночам, и он ел пайновский ужин из холодильника. Только сам Джонатан не ел. Джонатан пил чай, много говорил на интересные Стивену темы, а потом уходил куда-то отсыпаться. Ведь уходил же, да? Он же существовал? Иногда его подмывало пойти к Кристине и спросить, был ли тот банкет на самом деле. Он знал — она ответит кивком, молча кинув на него оскорбленный взгляд, поэтому избегал общения с ней, а выставлять себя дураком перед другими, казалось, было совершенно неприемлемо.***
— Я увольняюсь. — Что, прости? — Я увольняюсь, Джек, — Стивен с силой сдавил виски, пытаясь абстрагироваться от ноющей боли в голове. Глав. врач клиники, где работал Стрэндж, Джексон Стейн, молча наблюдал за этой картиной, переваривая свалившуюся на него новость. Когда Стрэндж наконец отдернул руки от головы, он снова посмотрел в глаза доку Стейну, что-то нервно крутящему у себя в ладонях. — Стивен, я не верю, что ты так просто собираешься отказаться от этого места. Скажи честно, тебя пытается перекупить какая-то другая клиника? Просто мы давно не говорили на эту тему, и если тебе нужно повыш... — Нет, ничего мне не нужно, — перебил Стивен, глядя в неожиданно яркие, голубые глаза своего пока еще начальника. Он раньше не замечал, какого цвета они были, но не удивился, когда увидел эти живые, блестящие глаза, какие, по его мнению, есть у всех старых людей, пока еще занимающихся любимым делом. — Но Стрэндж, ты же понимаешь… Нельзя так просто бросить всю практику на ветер и уйти… — помолчал Стейн, — Пойми, Стрэндж, если у тебя что-то случилось (а до меня дошли слухи, что с тобой что-то не так на этой неделе), то мы с радостью тебя поддержим! — на одном дыхании пробормотал Стейн, совсем вжавшись в спинку своего кресла. Стрэндж закатил глаза, демонстративно зевнул и нахмурился. Он словно ожидал этих слов от босса, так что просто протянул ему заявление на подпись. Глав. врач притянул бумаги к себе и стал внимательно разбирать чужой почерк с нечитаемым выражением лица. Стивен от нетерпения начал постукивать пальцами по столу, проигрывая в голове одну из сонат, которые мог воспроизвести на память, разглядывая красный браслет, повязанный на левом запястье. Наконец Стейн дочитал до конца и поднял украдкой свои глаза на Стивена, все еще смотрящего прямо на него. Стейн машинально сглотнул и сжал в руке фантик от конфеты еще сильнее, отчего тот зашелестел на все помещение. — Ладно, Стрэндж, я подпишу его тебе, но так как ты из отпуска, то денег больше, чем за эту неделю, я тебе не дам. — Хорошо, — Стивен притянул к себе подписанные листы, разглядывая чужую подпись на своем добровольном уходе из медицины. Почему-то казалось, что больше к практике он не вернется. Он никогда не представлял себя с этим белым листком, так что эти бумаги казались ему Рубиконом, который он только что перешел. Стейн продолжал смотреть на него своими старческими, все понимающими глазами. И Стивену казалось, что это он сам, а не Стейн, сидит напротив и думает его мыслями. Не говоря ни слова, Стрэндж встал из-за стола одновременно с бывшим боссом и направился к выходу, пробурчав себе под нос что-то вроде прощания. — Хороших начинаний! — крикнул Стейн ему в спину, и Стрэндж поморщился, хотя и ожидал чего-то подобного от этого старика.***
Серые дни длились очень долго, время тянулось, а собственная голова казалась Стрэнджу необычайно тяжелой. Сначала он думал, что такое состояние связано с уходом из врачебной практики, но нутром чуял, что это — неправда. Депрессивное состояние и апатия снова навалились на него, пока он сидел дома, бездумно разглядывая черный прямоугольник экрана ноутбука. Но вдруг экран ожил, высвечивая окно Скайпа, в котором улыбался на фотографии давний приятель Стрэнджа — Сэм Джексон. Первый звонок Стивен пропустил, вслушиваясь в эхо, образованное звуками Скайпа и пустотой комнат. Но, поборов в себе неожиданно нахлынувшее чувство безразличия ко всему, он ответил на второй звонок, прозвучавший сразу, как закончился первый. — Привет безработным! — на весь экран появилась как всегда веселая, широко улыбающаяся рожа старого приятеля по мед. колледжу. Сэм Джексон, несмотря на всю его несхожесть со Стивеном, хорошо общался со своим бывшим братом по медицине. Когда-то давно они учились в одном вузе, но на разных факультетах: Стивен изучал хирургию, а Сэмми — психологию. Психологию от него изучал и сам Стрэндж, когда они делили один косяк, засиживаясь между парами в пустых аудиториях. Те времена давно прошли, а теплые приятельские чувства — нет. Тем паче, что в этот момент Стивену было почти противно начинать с ним разговор. — До меня, как ты видишь, сплетенка дошла, что ты с работы вдруг уволился. Я даже не поверил сначала — злые языки тебе покоя не дают. Но все равно позвонить решил, чтобы и себе, и другим показать, какая это глупость — твое увольнение. Стрэндж апатично смотрел на экран, но, облизнув ссохшиеся губы, задал вопрос: — Откуда слухи-то? — От медсестер, ну ты знаешь, как это бывает. Джо вот на прошлой неделе... Погоди, ты что, взаправду уволился, а? — Сэм весь как-то напрягся, как с ним бывало, когда он слышал какую-то интересную, но безрадостную новость. Стивен кивнул головой и снова облизал губы. — Да, я уволился. — Да что с тобой сегодня такое? Слухи слухами, а я даже через монитор явижу, как ты хреново выглядишь. Сэмми притворно наклонился к экрану, рассматривая подлагивающее изображение друга. — Джексон, — начал Стивен устало, — ты мне можешь совет дать, как психолог, а не как друг? — Ммм... Могу, конечно, если по старой дружбе. Просто я не уверен, что мой совет тебе сильно поможет. Старый-добрый Сэмми, каким его всегда помнил Стрэндж. Все он может, а что не может, то и не его проблема. Стрэндж было открыл рот, чтобы рассказать приятелю о Сне, но в последнюю секунду закрыл его обратно, выдавая вслед за этим первый попавшийся вопрос. Сэм не заметил этого или проигнорировал, а может иза помехами видно не было. — Ты не помнишь, был ли у нас кто посторонний на той конференции? Сэм прикрыл глаза, в попытке вспомнить, но только покачал головой. — Две недели назад которая? Не помню, хоть убей. Тебе приглянулся что ли кто? Причем тут я-то? — Да так, просто интересно. Вспомнил, как разговаривал там с каким-то администратором или менеджером, черт его знает, а теперь вдруг он вспомнился, а имени с лицом найти никак не могу, — сказал Стрэндж как можно более небрежно. — Да не видел я там никого. Сам знаешь — не запоминаются люди в форме. Тебе-то этот «менеджер» зачем понадобился? И вообще, ты бы лучше мне причину увольнения рассказал. Девчонки с первого говорили, что странный ты после отпуска стал, но я не верил. Так что? — Надоело мне, вот и все. Одни и те же проблемы у всех, одни и те же лица. Скука, — Стрэндж старался смотреть в камеру прямо, чтобы не дать другу-психиатру никаких зацепок. — Э-э нет, ты мне, брат, про это не заливай. И в камеру можешь так не пялиться. Такие как ты живут на работе ради адреналина, а я как-то не верю, что в твоей этой квартире у тебя покруче развлечения, чем в клинике. Стрэндж прикрыл глаза, мысленно соглашаясь с приятелем. Все слова Сэмми попадали прямо в точку, но точны они были для старого Стивена, а новый Стивен не мог больше участвовать в той жизни. — Сэм, я и так прекрасно знаю все, что ты мне можешь сказать. Не можешь помочь с моей просьбой — не надо, но в мою личную жизнь лезть не советую. — Воу, воу, воу, полегче на поворотах, Стиви. Я вообще никуда не лезу. Просто позвонил над сплетнями посмеяться, а ты мне тут такое выдаешь. Не хочешь делиться, да пожалуйста. Что это за красная тряпка на тебе, кстати? Стрендж машинально сжал края своего импровизированного плаща, который носил дома не снимая, чтобы держаться за ниточку реальности Пайна. Не дождавшись ответа, Сэмми продолжил разговор. — Короче, Стиви. Я знать не знаю, что там с тобой такое произошло, что ты добровольно бросил дело всей своей жизни, и тем более не знаю, как это связано с каким-то администратором и этим я-не-в-порядке пледом, но ты должен сам захотеть с этим разобраться. — Я и... — Я тебе как друг советую, сходи к психиатру разок. Вон хоть к Хелен. Ты ее знаешь — чудесный врач. Если уж ко мне не хочешь. Стивен вспомнил лицо улыбающейся Хелен. К ней он точно не пойдет. — Да не пойду я ни к какой Хелен, Сэм! Со мной все в порядке! Стрэндж чувствовал, что все не в порядке. — Хватит лезть в мою жизнь, Джексон! Ты мне не сказал ничего, чего бы я не знал! И вы все как советы давать да жалеть, так сразу! А как помочь… Стрэндж жадно втянул в себя воздух, намереваясь продолжить высказывать Джексону все, что накопилось. Но тот прервал его, прежде чем отключиться. — Не знаю, какая муха тебя укусила, Стрэндж. Но тебе надо взять себя в руки и разобраться с этим дерьмом самостоятельно. Помни, у тебя есть друзья, хоть ты так не считаешь, и строить из себя пародию на Хауса тебе не поможет. Говорю тебе как все еще твой друг. Стрэндж все это знал. Боги, конечно он это знал. Хотелось выйти на улицу и крикнуть: «Я знаю, что со мной не все в порядке! Помогите!», но он знал и другое — никто не ответит. Потому что никто не может вдохнуть в эту историю ничего нового. Никто не знает о Джонатане, никто не знает о Сне! Все только лезут со своими однотипными, никому не нужными советами! В бессилии, Стрэндж стиснул до скрежета зубы и сжал края пледа так, что костяшки на руках побелели. Из горла вышел сиплый стон. За окном стояли холодные сумерки, еще не подсвеченные огнями ночного города.