Сингулярный

Стивен не знал, сколько они так просидели, обнявшись. Кожа там, где соприкасались тела, нагрелась, но даже Плед был не способен прикрыть полностью двух взрослых мужчин, отчего голые ступни обоих окоченели под кусачим сквозняком, гулявшим по полупустым помещениям. Остывшие капельки пота неприятно холодили шею, а влажные со сна волосы налипли на лоб. Но даже несмотря на все это Стрэндж чувствовал, как убаюканный теплом чужого тела, он вот-вот провалится обратно в сон. — Эй, — Джонатан шёпотом позвал Стивена, — не спи. Нам надо в душ. — Не хочу, — пробормотал Стрэндж, ещё глубже зарываясь носом в мягкую макушку. — Давай, пойдём. Так не удобно спать и ты совсем замёрз. Просто вымоемся и я отведу тебя обратно в кровать. — Мне удобно, я чистый и не хочу в кровать, — Стивен находился где-то на грани сознания, когда почувствовал, как Джонатан поднимается с дивана, не выворачиваясь из кольца его рук, из-за чего сам Стивен оказывается в вертикальном положении, повиснув на Джонатане. — Пойдём, — Джонатан перехватывает его за талию и немного неуверенно ведёт в сторону ванной комнаты. Стивен машинально перебирает ногами и чувствует себя таким уставшим, словно он не спал месяц. «Не спал» — всплывает на грани утекающего сознания. Сонливость не проходит даже тогда когда его окатывает первая струя горячей воды. Не такой горячей, чтобы ошпарить, но достаточно — чтобы душевую начали окутывать токие клубы пара. — Нам надо согреться, — шепчет голос за его спиной, — только не засыпай совсем. Ступни начинают медленно отогреваться, ощущать поток горячей воды, обхватывающей их и сразу же убегающей в незакрытый слив. Стрэндж чувствует, как твёрдые руки придерживают его и не дают сползти на дно ванной, в которую они с Джонатаном забрались вместе. Упругие струи из лейки смывают холодный пот и напряжение, унося в водопровод все остатки бурной ночи. Иногда вода пропадает, и Стивен скорее чувствует, чем видит, что в эти моменты Джонатан обливает и себя. — Обопрись о стену на минуту, — просит он, — мне надо снять штаны. Стивен вытягивает обе руки и опирается о прохладный кафель ванной комнаты. Он чувствует себя лестницей, которую приложили к стене дома. Лейка душа теперь лежит на его плече, продолжая поливать его водой. — Не так я себе представлял совместное купание в душе, — бормочет он, скорее по привычке. — Не думаю, что сейчас мы способны на что-то большее, — говорит вернувшийся Джонатан, возвращая себе лейку. — Но если хочешь, то у нас все впереди… Стрэндж думает, что да, хочет. Хочет увидеть Пайна под струями воды, прикасаться к его мокрой коже и вдыхать её особенный запах. Объять его всего руками и целоваться так, чтобы тонкие губы ещё долго алели на раскрасневшемся от близости лице. Сейчас он не видит ничего. Зрение вместе с сознанием уплывает, и требуется огромная сила только на то, чтобы держать глаза хотя бы приоткрытыми. Близость Джонатана не будоражит, а убаюкивает, теперь на самом деле хочется лечь в тёплую постель и забыться. Вот только… — Ты же не уйдёшь? — спрашивает он хрипло, на грани слышимости. Но Джонатан стоит близко, и даже шумные струи воды не мешают ему расслышать Стрэнджа. — А ты хочешь, чтобы я остался? — он не спрашивает, но и не утверждает. Просто произносит эти слова и ждёт ответа. — Я все ещё не верю, что ты реален и я не сошёл с ума. Останься. — Останусь. Душ выключается и на плечи Стивена ложится большое махровое полотенце. — В ящике под раковиной есть ещё одно, чистое, — бормочет он. Джонатан вылезает из ванной и накидывает на себя второе полотенце. Берет Стивена за руку и тянет в сторону спальни. Они оба чуть не спотыкаются об мокрые джонатовы брюки, валяющиеся на полу, но, тем не менее, успешно возвращаются в гостевую спальню. Та холодная и серая в свете только наступившего утра. Стивен валится на кровать прямо в полотенце и моментально забирается под одеяло. Оно уже успело остыть, но быстро нагревается от распаренного тела. Кровать рядом проминается, и Стивен накрывает улегшегося Джонатана половиной одеяла. Тот ложится лицом к нему и Стивен вслепую находит его ладонь и сжимает в своей. На этот раз сны ему не снятся. Изможденный разум, видимо, окончательно отключается и даёт Стрэндж так необходимый ему покой. Из сна он выходит медленно и тяжело. Просыпаться и выходить из спокойной расслабленности не хочется, но голова уже гудит от надвигающейся мигрени и мочевой пузырь даёт о себе знать тяжестью внизу живота. В какой-то момент он все же открывает глаза и видит перед собой только складки одеяла, в которое он закрылся по самую макушку. Ворочается лениво, пытаясь выпутаться из кокона и в тот же момент натыкается на чужое тело. Джонатан. Он лежит рядом, свернувшись в клубок от холода, прикрытый только краем одеяла, но, кажется, все ещё глубоко спит. Стивен накрывает его нагретым одеялом и пару секунд смотрит на то, как начинающий согреваться Джонатан разворачивается под ним и вытягивается во весь рост на кровати. Картинка такая реальная и в то же время сюрреалистичная, что Стивен, не сумев справиться с потоком новых эмоций, ретируется в уборную. Когда он возвращается, Джонатан все ещё в кровати, но уже не спит, а разглядывает его из-под полуопущенных век опухшими со сна глазами. Стивен возвращается к нему и ныряет под одеяло, прикасаясь к тёплой кожи новоявленного любовника. — Какие планы на день? — спрашивает Джонатан хриплым со сна голосом. Не похоже, чтобы ему было некомфортно находиться так близко к Стивену, несмотря на то, что на нем нет даже белья. Хотя самого Стрэнджа сейчас заботит совсем не это. Планы на день? Черт побери, у Стивена уже очень давно не было планов на день. Это было что-то из прошлой жизни, когда он был уверен в сегодняшнем и завтрашнем дне. Когда мир вокруг него вертелся по расписанию и существовал за пределами его комнаты. — Не знаю, честно, — говорит он, — давно не строил планов на день. — Я тоже, — Джонатан подтягивается на руках, прислонясь спиной к спинке кровати. — Но может совместно мы справимся. — Справимся, — бормочет Стивен и пытается представить себе, как должен выглядеть его нормальный день. Получается плохо, потому что желудок тянет ноющей болью, а голова все ещё болит со сна. — Для начала, надо бы поесть… — Определённо. — И я бы выпил пару таблеток. Вообще, Стрэндж не любит пить таблетки. Это кажется ему бесполезным занятием, хотя как врач он и понимает, что лекарства действительно помогают. Просто есть что-то неправильное в том, что его организм не сам справляется с болью, а требует какого-то вмешательства. Мама конечно всегда говорила ему, что нельзя терпеть головную боль, но это было так давно, что Стивен уже не уверен, правда ли это. Тем не менее… — И надо бы, наконец, одеться. — Джонатан выглядит немного смущенным. Но Стивен быстро понимает, что вызвано это не наготой, а тем, что его любовнику просто нечего надеть. Вряд ли рубашку Джонатана ещё можно спасти, а его брюки хоть и вполне целые, но сейчас должны валяться мокрой грудой на полу ванной комнаты. — Я достану нам халаты на первое время, — Стивен вспоминает, что где-то у него и правда завалялись парочка отличных длинных, а главное, тёплых домашних халатов, к которым он даже в этой жизни питал нечто вроде нежной привязанности. Он выбирается из постели и правда находит два халата в шкафу. Один, темно-синий, он оставляет себе, а вот красный бросает на кровать к Джонатану. Тот тоже выскальзывает из кровати и облачается в тёплую ткань, запахивая длинные полы и повязывая широкий пояс. Стрэндж чувствует, как его захватывает волна опасной ностальгии. Опасной потому, что в действительности он никогда не жил среди магов, где такой наряд был обычным повседневным костюмом. Джонатан выглядит в халате правильно. Немного забавно, но больше элегантно. Хотя во всей его фигуре сквозит сочетание хрупкости с силой и изящности с неловкостью после сна. Его бледные кисти и лодыжки кажутся ещё бледнее на фоне алых рукавов, но в целом он выглядит вполне здоровым. Стивен бы подумать не мог, что когда-то увидит одетого с иголочки в идеально сидящий костюм Джонатана таким. Но тогда тот был загадочным ночным администратором, а сейчас… Сейчас он в квартире Стивена в его халате после их совместной ночи. На голове у него бардак из русых кудряшек, высохших после ночных купаний, и Стивен чувствует, что его собственная голова сейчас представляет похожую картину. Вместе они проходят на кухню и Стивен ставит чайник. В холодильнике естественно пусто, и Стрэндж чувствует, как не хватает там привычных контейнеров с едой, которые когда-то оставляли Джонатану неравнодушные поварихи. — У меня есть только чай и печенье, — резюмирует он, после краткой ревизии. Голодный желудок отзывается новой волной боли, перемешанной с предвкушением даже такой нехитрой трапезы. — Чтож, это уже что-то, — говорит Джонатан, все это время молча сидящий за столом. — Хотя и много меньше, чем нам с тобой сейчас нужно. — У меня нет сердобольной поварихи в кладовке, чтоб ты знал, — Стивен достаёт все печенье, какое у него есть, и сваливает его на стол, — и не в кладовке тоже. Чем богаты… — Тем и рады, — заканчивает Джонатан. — Я не в коем случае не осуждаю. Как человек, у которого нет собственного холодильника, я не вправе судить отсутствие содержимого твоего. Чайник вскипает и Стивен разливает кипяток по чашкам. Чай в ход идёт пакетированный, но даже такой сейчас кажется напитком богов. Пока они пьют, оба заедая неприличным количеством печенья, Стивен нехотя возвращается к мыслям о последних словах Джонатана. — Прости, что отвлекаю от трапезы, но как обстоят дела с твоей квартирой? — Уже хочешь избавиться? Увидел, как я поглощаю запасы твоего печенья и решил, что оно того не стоит? — Нет, — Стивен на самом деле в тайне рад за человека, который на его памяти впервые ест, даже если это его последнее печенье. — Просто ты, кажется, говорил, что хочешь приобрести тут квартиру. Я так и не понял, каков был итог. Джонатан с печеньем за щекой пожал плечами. — Квартира в моей собственности, на этаж ниже. Но я там и не был по сути. В квартире стандартная планировка и мой чемодан в прихожей. Холодильник там, конечно, наверняка есть, тут я слукавил, но готов поставить на то, что полки внутри него все ещё обернуты в целлофан. — Я даже не знаю, что на это сказать. Наверное, тебе стоит зайти туда, обосноваться. — В тот момент, когда Стивен заканчивает эту фразу, он понимает, что зря это произнёс. Он уже успел позабыть, как это, когда Джонатана нет рядом. И если он снова уйдёт… Конечно, Стивен понимал, Джонатан совершенно не обязан нянчиться с ним. Они по-сути друг-другу не больше, чем приятели с привилегиями, и Джонатан наверняка захочет остаться в своей квартире, обустроиться, жить там, где есть его личные вещи и полный холодильник. Тут дело даже не в вещах, просто каждому нужно личное пространство, и не похоже, чтобы скрытный Джонатан стал бы отказываться от своей новой квартиры в угоду Стрэнджу. Это у Стивена беды с головой, а Джонатан, хоть, как выяснилось, и привязан к нему в каком-то плане, все ещё взрослый самостоятельный мужчина со своей личной жизнью. И как бы Стивену не хотелось, чтобы он остался с ним на… Всегда? Он не может его заставить. — Да, это можно записать в наш план на день. У меня должен быть запасной комплект одежды в чемодане, и я хотел бы им воспользоваться. Что ещё? Стрэндж оторопел. Джонатан не хочет сразу сбежать от него в свою квартиру, а готов строить совместный план на день? — Ну… Можно было бы поехать в магазин, подобрать тебе в квартиру какой-нибудь дополнительной фурнитуры. Думаю, ты захочешь чего-нибудь своего для нового дома. Стрэндж выругался про себя. Он продолжает делать это — подталкивать Джонатана к его квартире. Даже больше, он заботится о том, чтобы ему было там комфортно. Комфортнее, чем с ним. — Хорошая мысль. В торговом центре мы могли бы закупиться всем необходимым и нормально поесть. — Всем необходимым? — Продукты, одежда, мебель, — Джонатан взмахнул последним печеньем в воздухе, — вещей в моём чемодане явно недостаточно для комфортной жизни. Стивен моментально представил, как они вместе ходят по торговому центру. Джонатан выбирает себе новый костюм, спаржу, подставку для книг. А потом они вместе едят горячий обед в каком-нибудь небольшом ресторане рядом с… — Икеа. Мы могли бы пойти в Икеа за мебелью. На Берд Стрит есть большой магазин. Правда, там нет одежды и продуктового… — Запишем в планы на вечер, — Джонатан постучал костяшкой пальца по виску, словно показывая, что ведёт присловутый список планов в голове. — Но я бы предпочёл сначала пойти за товарами первой необходимости. Стивен и сам не знал, почему его так тянет пойти за мебелью. Может, ему просто хотелось попасть именно в Икеа — место, которое когда-то казалось ему самым уютным в Нью-Йорке. Он много ходил туда с семьёй в детстве, и было что-то волшебное в том, чтобы гулять по его бесконечным коридорам, путешествуя из одной секции в другую. За каждым поворотом открывался новый мир, с его неповторимым запахом и атмосферой. В одном зале было множество разнообразных кухонь, в другом — образцы спален, а в третьем лежали на полках, стояли и висели на стенах сотни разных ковров, пахнущих клеем и шерстью. Маленький Стивен обожал прогулки по Икеа. Ему нравилось бродить из залы в залу, каждый раз оказываясь в новом мире. Это было давно, ещё до того, как мир внёс первые коррективы в его стиль мышления и он напрочь растерял всю веру в волшебство. Хотя, даже после, очарование не выветрилось полностью. Все эти странные, ломающие язык названия, запах фабричной краски и свежего дерева, разнообразие цветов и форм… И почему-то Стивен совсем не помнил людей вокруг. Он понимал, что наверняка крупный магазин был наполнен покупателями, но в своих воспоминаниях он был там один на один с этим удивительным шведским мирком посреди американского Нью-Йорка. Что-то подобное он испытывал ещё только в одном месте — в Санктум Санкторуме. И то, это было лишь во Сне. — Тогда мы могли бы заглянуть в Атлантик Сентер, он рядом, насколько я помню. До Икеа пешком минут двадцать, если мимо доков. А обратно на такси. Джонатан постучал пальцем по губам в раздумьях, но, кажется, это было больше напоказ, чем взаправду. — Отлично. Поздравляю нас с первым планом на день! — Только я не подумал, как пойдём в Икеа с полными сумками вещей из Атлантик. — Можно заказать такси и отправить покупки месте с ним. Они так делают? Стрэндж совершенно не был уверен, что покупки можно отправить до дома на такси без пассажира, о чем и сказал Джонатану. — Я могу доплатить, может, так доставят. На этаж мало кто заглядывает, так что можно оставить их прямо у двери. — А если таксист решит прикарманить себе что-то? — Ну, у нас будет его номер телефона, номер машины и имя. По крайней мере, будет с чем работать. Стивен должен был признать, что тут Джонатан прав. Хотя все это и попахивало авантюрой. Хотя, мало ли было авантюр в его жизни? По крайней мере в последнее время, вся его жизнь была сплошной авантюрой. Может быть, эта будет даже не самой странной. — Тогда, — Стрэндж залпом допил свой подостывший чай, о котором успел забыть, — думаю, мы можем начинать. — За начинания! — Джонатан в шутливом жесте поднял свою чашку в импровизированном тосте и залпом допил остатки своего чая. Они вместе убрали со стола пустые чашки и выкинули в мусорку ворох пустых упаковок от печенья. Стрэндж даже не знал, что у него было столько, пока не нашёл их на дальней полке. Хотя, теперь их и не было — кило печенья было съедено до последней крошки. — Стивен! Стрэндж обернулся на оклик, доносящийся со стороны ванной комнаты, куда успел ретироваться Джонатан, пока он споласкивал чашки и ставил их на законное место. Он быстро закончил с посудой и пошёл на встречу к Джонатану, сжимающему в одной руке свои мокрые штаны и то, что раньше было его рубашкой, а в другой — — Я хотел спросить, не возражаешь ли ты, если я воспользуюсь твоей стиральной машиной. Рубашку, правда, следует скорее выкинуть, а вот брюки я бы просто постирал. И ещё, тут этот твой… Плед. В другой руке Джонатан сжимал тот самый красный Плед, хотя сейчас он больше напоминал половую тряпку или, по крайней мере, что-то очень похожее. -…Плед. Я подумал, что его нужно тоже постирать, если он тебе дорог. — Нет! — слова вырвались из горла Стивена быстрее, чем он смог прикусить язык. — Почему? — Одна бровь Джонатана опять поползла вверх, и Стрэндж почувствовал тот самый фирменный джонатанов взгляд, под которым из раза в раз чувствовал себя идиотом. Ну не мог же он сказать, что Плед пах Джонатаном. Что, если его постирать, то он станет просто пледом, и, если Джонатан снова пропадёт, то у Стивена не останется больше красной нити, способной вывести его из лабиринта собственных мыслей обратно в реальность. — Сейчас это скорее тряпка, Стивен, — сказал Джонатан. — Не-. — Но раньше она была хорошим пледом. И я хочу вернуть его. Стивен выхватил Плед из чужих рук и отступил на шаг. Он понимал, что действует максимально глупо, а тем более выглядит, но ничего не мог с этим поделать. Джонатан не понимал, насколько ему важен этот кусок красного флиса. Насколько он боится его потерять. Внезапно, черты лица Джонатана сгладились, а взгляд переменился. — Пойдём, присядем, — сказал он и поманил Стивена к дивану. — Я-... — начал было Стивен, как только они сели, но прервался, когда почувствовал чужие руки поверх своих, сжимающих Плед. — Стивен, я имел ввиду, вернуть не себе, а тебе. Но это же не то, чего ты боишься? Стрэндж замялся, не зная, как наступить на горло своей гордости, мешающей ему все объяснить. — Я знаю, чего стоят воспоминания, — продолжил Джонатан, не дождавшись ответа, — Я потерял все свои. Но пойми, Стивен, реальность определяется не вещами, а… — Джонатан замялся, — В общем, я… — Джонатан. — Что? — Мне не так важен плед. — Стивен с трудом выдавил из себя первые слова, но дальше пошло легче, — Я держусь за него лишь потому, что он доказывает, что ты не плод моей фантазии. Если ты снова исчезнешь, а я приду домой и найду его пахнущим «зимней свежестью», он больше не сможет помочь мне… — Стивен. Я не исчезну больше. — Это обещание? Джонатан отвернулся и посмотрел в пространство. — Обещания ничего не стоят, Стивен. Солнце не обещает, что воссияет на следующее утро, оно просто восходит. Обещания дают только глупцы и отчаявшиеся. — Это не ответ. — Я не хочу давать обещаний, Стивен. И никогда больше не буду. Но я никуда не денусь от тебя, потому что сейчас ты — моя орбита. — Это-? — Хах, нет, не подумай. Это не вычурное признание в любви. Просто констатирую факт. — Звучит как-то тупо. Так говорят в мелодрамах. — Моя жизнь уже похожа на мелодраму, Стивен. Как и эта фраза. Джонатан грустно ухмыльнулся. — Давай постираем плед, — неожиданно сказал Стивен, — в конце концов, он никуда не денется от этого. Улыбка спала с лица Джонатана и он посмотрел на Стивена нечитаемым взглядом, но на дне его зрачков плескалась грусть. — Я бы хотел пришить к нему тот кусок, что ты отрезал, — тихо сказал он. Стивен, совершенно забывший о нем, глянул на свое запястье, все ещё перевязанное замусоленной и немного влажной красной лентой. — Если я починю его, то ты не сможешь сказать, что ничего не было. Это будет шрам, который не стереть. Стивен снова посмотрел на свое запястье, а потом перевёл взгляд на сложенные ладони. Да, шрамы всегда были неоспоримым доказательством случившегося. Тем, что никогда не позволяло забыть. — Тогда, запишем в планы и это тоже, — улыбнулся он. — Плед можешь закинуть в стирку. И штаны тоже, кстати. Джонатан крепко сжал его ладони в своих и улыбнулся. — Спасибо.