Дыхание

Весь день Баам просидел в чужой комнате, продолжая мало-помалу перелопачивать её содержимое, чтобы узнать о владельце побольше. Подушка цела, в ней почти ничего нет, кроме соломы, в одеяле ничего не спрячешь — слишком тонкое. Матрас так же пуст, как и взгляд самого Баама — каждая минута ожидания напоминает о том, насколько запутанная и невыносимая в Аду бюрократия, и что хорошо, если через месяц он получит краткий комментарий от друга, через которого эта клятая бумажка может пройти, а полноценный ответ с инструкциями… Шкаф пустует, в одежде потайных карманов как не было, так и нет. Стол он осмотрел первым делом — ничего особо интересного, только письма, немного записей о чужих поступках с доказательствами или свидетельствами, чернильница с пером, должно быть, украденные. Множество предосторожностей, чтобы всё это не нашли. Ничего. Ничего, что подсказало бы ему, что делать. Баам глубоко вздыхает. Простукивает пол и стены, даже потолок. Думает заглянуть в чужие кельи, но понимает, что даже в коридоре движется с трудом — святость. Ещё один повод задуматься о том, зачем он здесь нужен. Этот смертный настолько грешен, что святая энергия вокруг него просто не сохраняется, не проникает в его пространство, в его комнату. Настолько грешен, что… Баам не хочет додумывать, что, возможно, при должных тренировках этот смертный может стать даже более умелым демоном-искусителем, чем он сам. Остаток дня он проводит в полудрёме и ленивых размышлениях, которым мешает подушка из соломы. Не то, чтобы ему нужен был сон ближайшие несколько дней, но стоять было отвратительно скучно. Привычные шаблоны поведения не работали, хоть он всё ещё собирался их применять, до последнего надеясь, что хоть что-то не выйдет боком. Возможно, где-то в глубине… в абсолютной глубине этот смертный праведник, каких поискать, и в задании не было ошибки. Возможно, ему предстоит долгая работа, выходящая за пределы инструкций, возможно, кто-то решил, что у него достаточно опыта для того, чтобы стать тем, с чьих методов инструкции составляют. Возможно. Он должен придерживаться этой точки зрения до тех пор, пока не убедится в обратном. Ошибки и неудачи, особенно при возложенных надеждах, просто так с рук не спускают. Его вполне могут прокатить на рогах за провал. Когда вечером Агеро возвращается в комнату, Бааму нужно всего пару движений для того, чтобы скатиться с кровати и скрыться из чужого взора в тени, слиться с ней, привычно обволакивая себя крыльями.

***

Вернувшись к себе и застав там лишь затхлую, но тёплую пустоту, Агеро был немного разочарован. Очаровательный демон отсутствовал, как и хоть какие-то напоминания о нём. В историях, которыми запугивали старшие по чину, демоны часто оставляли подарки или какие-то послания, чтобы постепенно свести человека или с ума, или с праведного пути. Сходить с ума Агеро не хотел, но подарки лишними не считал. Что там обычно обнаруживали монахи? Проклятое золото и украшения, новорожденных детей, запрещённые верой книги, одежды, или богатые, или непристойные в своей экзотичности. Заманчиво. Привычный ритуал — проверить стул, стол, выдвинуть ящик, зацепив им нижний, приподнять и вернуть на место. Ручки лучше не трогать, если не боишься потом чесать покрасневшую и опухшую руку весь день — найти нужное растение, безопасно пронести и натереть ручки нижних отделений было непросто. В ящике — поднять верхнее дно, достать набивку с ненужной чушью, поднять второе — с бумагами, пером и чернильницей. Расположить на столе, взять спрятанную бумагу и продолжить писать ответ. Много мыслей, мало букв. Начало выписывается сносно, в середине он застывает, отложив перо, чтобы не поставить кляксу. Утренние слова демона прокатываются в сознании, пока он ищет в них ещё одну подсказку. Он обдумывал этот совет множество раз во время уборки, переписывания священных книг и молитв, но так и не пришёл к желанному озарению. — Ещё один совет был бы кстати, — говорит он уверенно, будто наверняка знал о чужом присутствии. Взрыв шороха за спиной вызывает мурашки, как и интонации недовольного голоса: — Господину Агеро должно быть известно, что демоны не помогают безвозмездно. — Разумеется. И что же хочет милый демон в обмен на помощь? — Он не удерживается, добавляет с ехидством, — Мою душу? Тела? Первенца? Крови девственницы на алтаре в полнолуние? Агеро замечает, как демон резко втянул воздух при слове «милый», не меняясь, правда, в лице. Не в силах он оказывается и от иной шалости: — А что же демон хочет в обмен на своё имя? Агеро уверен, что тот не скажет. Хоть и ясно как день, что сделать с именем Агеро ничего не сможет, не имеет нужных познаний, но так же ясно и то, что он не преминет вспомнить одну из множества неловких историй, записанный в фолиантах, что ему так часто приводилось переписывать. С широкой улыбкой вспомнить какой-то домысел или предположение, вроде страха козлиных бород или копыт свиней, этого он упустить не может. К его удивлению, демон отвечает почти сразу. — Вы отдадите мне всё, что перечислили, и даже больше, когда придёт время. Сейчас мне нужно лишь ваше послушание. — Послушание? Моё послушание пока никто не мог ни купить, ни заслужить. С чего мне слушаться тебя, безымянного демона? Имя, словно бесполезная, но драгоценная блестяшка, манило его, толкая на эти поддразнивания. К его ребячливой, пакостной радости, демон ответил: — Пускай это будет авансом нашего сотрудничества. — Пауза, повисшая после этих слов, придала бы им вес, если бы Агеро не отвлёкся на качнувшийся хвост. — Моё имя — Джу Виоле Грейс. Расплывшийся в ещё более широкой улыбке Агеро сам не заметил, как озвучил: — Не существует демона с таким именем. Какое твоё настоящее? Этот демон вызывал неконтролируемое умиление — взгляд находил всё больше кошачьих повадок, вроде неморгающего взгляда, качающегося от недовольства хвоста, или очаровательнейшей манеры не выражать своё недовольство напрямую, пряча его в мелочах. Агеро всегда хотел кота. Присматривался к бродяжкам, чесал за ухом, когда те подходили близко, но понимал, что домашнее животное — слабость. Сейчас у него не было опасных или мелочных недоброжелателей, что, не имея возможности расправиться с ним, расправились бы с его домашним животным, но он понимал, что рано или поздно они появятся. Если не сейчас, то тогда, когда он в возмутительно молодом возрасте станет настоятелем монастыря. Демона не отнимешь. Демон показывается только тебе, он помнил это из книг, что часто переписывал вместо уборки — так не забывалось искусство письма. Демоны могущественны и могут защитить себя. Демоны не уйдут, пока не получат желаемого, а этот демон, судя по всему, сделать этого физически не мог. Нет светлого пути, с которого он мог бы сойти, нет праведности, которую можно было бы вытравить из сердца. Забавный, милый и могущественный. А самое главное — никуда не уйдёт. Чего ещё можно желать? Остального он добьётся сам. Добьётся, а вернее сказать — дотянется. — Вы недостаточно близки к Аду, это не та информация, которую можно заполучить с подобной лёгкостью. Как официально! Чужой хвост на ощупь гладкий, жёсткий, словно кора дерева. Подвижный и до крайности нервный — дёрнулся из рук при первом же прикосновении. Хоть для этого и пришлось встать из-за стола, Агеро зарывается в чужие волосы, щурясь: — А теперь достаточно близок? Ожидаемый возмущённый вдох, ожидаемый удар по рукам, не мешающий через пару секунд вернуть их на место. Агеро проворачивает это с ребяческой радостью, думая о том, сколько он сможет сделать до тех пор, пока «кот» не выпустит когти. Успеет ли он почесать под подбородком? Успеет ли погладить хвост до самого кончика? Успеет ли ощупать, насколько остёр ромб на конце хвоста? Он уже размышляет, как демон будет выражать недовольство, что же станет заменой исцарапанным рукам. К его вящему восторгу, золотистые глаза сквозят опасностью. «Ничего из этого ты не успеешь», говорят они, будто обещая скорое просвещение. — Вы поняли, что я имел в виду! Проявите хоть толику уважения! — демон, видимо, не находит иных слов, отходя на пару шагов. — Могу требовать того же. Ты сказал, что твоё имя станет авансом нашего сотрудничества. Нет, разумеется, я могу называть тебя и по ложному имени, но тогда ты не должен возражать, если я буду звать тебя, например… Барсиком. «Барсик» дёргается, через нос воздух с шипением вырывается из лёгких. Ещё одна кошачья особенность — шипение от недовольства. На удивление, его слова работают. Отойдя в другой угол комнаты, демон, успокоившись, произносит: — Внимательность к словам, в особенности к формулировкам, полезное качество, оно делает вам честь. — Голос слегка отсутствующий, демон больше занят слежением за его руками, чем за интонациями. — Примете ли вы иной ответ — моё имя Баам. — Двадцать Пятый Баам? — Ему повезло. — Демон-искуситель, о ком писали в книгах старше, чем это здание? — Невероятно повезло! — Демон, закормивший монаха до смерти? Мало у кого ещё было настолько много нелепостей и случайностей, что искушаемые монахи успевали записать! При всём его самоконтроле сдерживать улыбку, переписывая страницу за страницей и представляя, с каким лицом, должно быть, Баам готовил очередной кусок мяса, было почти невероятно сложно! В детстве демоны представлялись ему страшными, рогатыми существами, какими их и пытались показать. Что с Баамом, что с Уреком, что с множеством других демонов картинки складывались до того потешные, что он представлял их даже во время уборки двора. Стоило хоть немного задуматься над тем, а что же там записано, и мученическая смерть явно нечистого на руку монаха представлялась капризом, на который демон не мог не ответить согласием. Священник согрешил, нарушил один из обетов, что принял, веселился всю ночь и тут же умер, не успев замолить грех. Множество историй, поражающих глупостью священников, с нелепым развитием событий. Монах, попросивший сломать свою ногу, монах, который попросил дар жонглирования, и жонглировал стеклянными бутылками пока не вошёл его друг и не отвлёк, из-за чего одна из бутылок попала этому другу по голове. Множество историй, и почти во всех них демон добивался своего, так или иначе. Тогда это пугало и внушало трепет. Сейчас — лишь собственническую гордость, которую часто выражают аристократы, говоря о своих гончих. У Баама, видимо, эти истории сидели в печёнках. — Заранее предупреждаю — желудки умерших от голода животных и сожжённая одежда — не самый эффективный… — Это понятно любому. Лучше скажи, что ты имел в виду под мелочами? Погоду во время родов, цвет пелёнок? Окончательно пришедший в себя демон, Баам, кивает, мгновенно понимая, к чему относился вопрос. Он повисает в воздухе, паря туда-сюда, словно лектор вышагивает по пьедесталу. Готовое письмо Агеро оставляет в обговоренном месте уже этой ночью.