Солнце в бокале

      Мориарти прекрасно видел, куда целится снайпер, и как он исподволь пытается выведать, нет ли у них общих знакомых — тематическое коммьюнити Нью-Йорка было довольно большой, но все-таки закрытой структурой, где нижнему всегда сложнее сохранять инкогнито.       Внутренне усмехнувшись, Джим придумал по крайней мере пять или шесть ловушек, куда он мог бы легко завлечь Тигра, идущего по следу, но почему-то ему не хотелось играть в «правду и ложь». Ему хотелось трахаться… после минета — даже еще больше, и самое главное, с Мораном ему не было скучно. Он чувствовал себя на удивление бодрым и живым, без кокаина и выпивки, и в солнечном сплетении, вместо жгучего узла посткоитальной тоски, начали расправлять крылья эти идиотские бабочки, вестницы реактивного психоза под названием «влюбленность».       Себастьян, впрочем, не стал проявлять настырное любопытство, снова опустил глаза в пол и смиренно сложил руки — ну просто пай-мальчик, узнавший все, что хотел…       — Принеси из ванной полотенца и влажные салфетки. Приведи нас в порядок и налей выпить.       Вопреки опасению, Фогерти не спешил копаться в его прошлом, и Моран поспешил исполнить распоряжение. В ванной он скинул джинсы — последнее, что на нем оставалось из одежды, наспех вытер себя, нашел все требуемое господином, повязал одно из полотенец на бедра и вернулся в гостиную.       Все так же избегая смотреть на Джима, он опустился перед ним на колени и принялся салфетками устранять последствия своей наглости — подсохшие пятна семени на серых брючинах и удивительно белой коже босых ног верхнего. Потом влажным полотенцем он осторожно вытер пенис, вновь начавший тяжелеть, и остальное хозяйство, которое Джим даже не потрудился заправить в белье. Это зрелище опять взволновало его кровь и переключило с тревожных размышлений на довольно откровенные фантазии о дальнейшем…       Но сперва все-таки стоило немного передохнуть и промочить натруженную глотку…       Закончив с гигиеническими процедурами, Моран взял стакан Фогерти с остатками лимонада и содовой и, поколебавшись, все-таки спросил:       — Повторить вам коктейль или желаете что-нибудь покрепче, сэр?       — Джин с тоником. Налей себе тоже и подвинься поближе… я хочу тебя чувствовать. Мы далеко не закончили, ковбой, и даже не рассчитывай на спокойную и праздную ночь. Как твоя задница, guapo? Выдержит еще один раунд родео?       Себастьян ловко соорудил пару алкогольных коктейлей и, подав стакан Джиму, присел к его ногам так, чтобы тот мог ощущать его спину и ягодицы, а при желании — использовать их в качестве подставки для ног. Вопрос про задницу был явно не праздным, видать, Фогерти так понравился пробный «заезд», что эти их скачки рискуют быстро превратиться в регулярные дерби…       — Мое тело принадлежит вам, сэр, и вы можете использовать любую его часть для вашего удовольствия. — заученные ответы сабмиссива легко всплывали из памяти, но сегодня Себастьян не находил противоречия в том, что говорил и чего сам желал.       Да, ему чертовски хотелось повторить их безумные скачки в «мустанге», тем паче, что он заблаговременно подготовил себя к предстоящему свиданию. Мэг точно умерла бы от стыда, если бы знала, что муж пользуется не только ее пальчиками, но и кое-чем посерьезнее, чтобы получить удовольствие особого рода от чужого члена в своей заднице…       Глотнув джина с тоником, Моран позволил себе посвободнее опереться поясницей о ноги господина, мягко провел ладонью по верху стопы любовника и, откинувшись назад, потерся затылком о внутреннюю сторону его бедра.       Джим снова зажмурил глаза от удовольствия — он ничего не мог с собой поделать, настолько хороша была их чувственная игра — и невольно издал горловой звук, похожий на громкое кошачье мурчание.       — Ммммммрррр… боже, какой ты ласковый, Тигр… это нереально заводит… — он наклонился, повернул к себе лицо любовника и губами нашел его губы, горячие и пахнущие джином. Ему не была свойственна сентиментальность во время секса, он предпочитал максимально прямой и короткий путь к цели, долгое и жадное обладание, глубокие толчки и предоргазменные укусы. Поцелуев и нежных ласк среди многочисленных — и чаще кратковременных — партнеров Мориарти удостаивались считанные единицы. Тем удивительнее была захлестнувшая его жажда засасываться с ковбоем, как школьники на выпускном, языком исследовать рот, лизать и вылизывать… и возбуждаться до полной эрекции от одних только поцелуев.       «Ах ты, неженка… любитель сладкого, сразу видно…» — принимая неожиданный — совершенно ванильный — поцелуй, усмехнулся про себя Моран. Не то, чтобы он был против минутки расслабления перед вторым раундом жесткого траха, но к таким «телячьим» нежностям как-то не привык.       Даже Мэгги, будучи горячей штучкой, не умела того, что вытворял язык Фогерти у него во рту, и Моран живо представил себе, каков же должен быть минет в исполнении этого затейника… Зря представил: низ живота буквально обдало жаром, и член очень резво выпрямился, желая получить с любовника должок… Только вот для этого нужно было или прервать сессию на самом интересном месте или же… осмелиться попросить об этом верхнего, не выходя из роли саба.       Джим все продолжал целовать его, и потихоньку тянул ближе и ближе к себе, прижимал крепче, завлекал в страстные объятия, как в паутину, и Себастьян, хотя ему и непривычно было чувствовать себя добычей, все больше вовлекался в процесс.       Развернувшись всем корпусом, он приподнялся и переместился на диван, повинуясь властным прикосновениям жадных рук Фогерти, и как-то незаметно оказался под ним.       Полотенце развязалось и сползло с бедер, напряженные члены любовников вновь соприкоснулись и потерлись друг о друга, точно были отдельными живыми существами, и Моран не сдержал нетерпеливого стона. Оставаться в роли сабмиссива было все труднее, ему хотелось пригнуть голову Джима к своим бедрам и заставить его как следует отработать должок…       Правда, действовать так грубо, не прервав сессии стоп-словом — означало нарываться на наказание. Себастьяну было неизвестно, как поступит с ним за своеволие Фогерти, но он прекрасно помнил жестокую школу Айсберга, и предпочел пока воздержаться от проявления излишней инициативы. Он только притянул к своему члену ладонь верхнего и, воспользовавшись паузой в поцелуях, прошептал:       — Пожалуйста, сэр…       — Хочешь, чтобы я…? — с улыбкой ответил Джим, тоже шепотом, и с готовностью обхватил подставленный ему ствол, плотно и нежно — идеальный способ мастурбации; он уже успел немного изучить реакции Себастьяна и понять, на какие эротические стимулы его тело откликается особенно рьяно.       — Да, сэр… ооо… да, пожалуйста… — поощрил правильные действия любовника Моран, решив пока не торопить события. Кто знает — может, он сам войдет во вкус и вспомнит о том, что кое-что ему задолжал?..       Надрачивая член нижнего в полное удовольствие, Мориарти вдруг почувствовал, что делает что-то не так… точнее, не делает того, что на самом деле хочет Тигр, с яростной неудовлетворенностью толкавшийся ему в кулак.       «Нужно плотнее?.. Быстрее?.. Может быть, мало смазки?» — в мозгу Джима неожиданно заметались панические мысли, словно он был не опытным соблазнителем, а новичком на первом свидании. Проще всего было спросить, но черт побери, до чего же стыдно показать свою неосведомленность о какой-то особой технике или тонкости в любовной игре!..       «Так… он лет восемь женат, наверняка в постели есть и любимые позы, и устойчивый стереотип мастурбации… если его женушка хороша в дрочке и отсосе, возможно, он привык, что к руке она добавляет рот… Блядь! Ну конечно! Какой же я кретин…»       Он едва не рассмеялся от облегчения, поняв, чего добивается guapo, и сразу же вспомнил, что «задолжал» ему на прошлом свидании…       «А этот тоже хорош… ну кто же так невнятно предъявляет требование кредитора?»       Моментально сменив диспозицию, Джим выпустил Себастьяна из объятий и соскользнул вниз, чтобы с комфортом улечься между разведенными ногами любовника и обхватить ртом его член. О-о, это было еще прекраснее, чем работа рукой… Намного соблазнительней и прекрасней!..       — Ты моя пасхальная трапеза… — пробормотал итальянец и принялся сосать любовнику с таким вдохновением и жаром, что это в самом деле напоминало экзальтацию пылкого католика.       — Оххх… «жёлтый»! «Жёлтый!» — взмолился Себастьян, вовсе не ждавший, что любовник решит вдруг и в самом деле ублажить его ртом, после того, как едва не довел до края жесткой дрочкой. И все бы хорошо, если бы не опасение, что столь вкусная ласка заставит его кончить за несколько секунд, а он даже толком не успеет распробовать новое удовольствие…       Для «красного» сигнала причин не было, но стоп-слово «желтый» призывало верхнего притормозить и снизить интенсивность игры, чего бы она ни касалась.       Джим сейчас же откликнулся на отчаянный призыв, освободил член из жаркого плена своих губ, не прекращая, впрочем, рукою ласкать уздечку и мошонку, и посмотрел в лицо Себастьяну:       — Что не так?.. Я слишком быстрый… или слишком мокрый?..       — Простите, сэр… Все прекрасно, лучшего я и желать не смею… просто чуть медленнее, если можно… или я взорвусь, как динамит…       «…и тебе голову оторвет к ебеням моим оргазмом…»       — Ммммм… я вижу, ты знаешь толк в удовольствиях, guapo: наслаждение стоит смаковать… — ухмыльнулся Джим и сразу стал похож на хитрого кота, замышляющего проказу. — Нет-нет, я не позволю тебе взорваться, нет-нет-нет. Мы пойдем другим путем, с плавным подъемом… но очень резким спуском!       Он снова обхватил губами головку члена, но не так плотно, как в прошлом раунде, и перенес внимание на промежность: поглаживал и нежно перекатывал между пальцами яички, пока, наконец, не добрался до ануса… и не ввел в него самый длинный палец.       Себастьяна прошил электрический разряд двойного удовольствия. Он сильнее развел бедра и подсунул ладони под ягодицы, чтобы облегчить любовнику доступ к своему телу «с черного хода». Джим определенно действовал умело и куда откровеннее самых смелых попыток Мэгги доставить мужу такую «извращенную» (в ее понимании) ласку. Чертов палец Фогерти сразу нашел то, что нужно, и Моран задышал чаще, ловя волны чувственного наслаждения от массажа простаты, расходившиеся из промежности по всему телу.       — Оххх да… да… так, сэр… глубже, мой господин… — бормотал он, поглощенный только собственными ощущениями. Айсберг ему такого не спустил бы точно, но Джим Фогерти обращался с нижним куда мягче и ласковее злого скандинава, хотя и не менее властно — и это подкупало Тигра, вызывало в его душе живой и благодарный отклик.       За годы «нормальной половой жизни» он впервые получал именно тот секс, в котором нуждался, которого хотел; именно такого партнера для регулярных свиданий он безуспешно пытался обрести, посещая мужские клубы на побережье Калифорнии втайне от жены и ее вездесущей матери …       Моран бесстыдно стонал от минета снаружи и эротического массажа внутри — этой беспроигрышной комбинации Джима в свое время научила Дебора, пояснив, что с ее помощью он сведет с ума даже самого холодного любовника и заставит кончить самого святого Дженнаро… Между собой они называли сей способ удовлетворения «мороженое в двойной глазури».       Холодным любовником Тигра точно было не назвать, и «двойная глазурь» пришлась ему настолько по нраву, что член очень быстро напрягся до предела, щель на головке слегка приоткрылась, а значит, Мориарти следовало быть начеку и не пропустить момент… Он и сам уже был на грани оргазма, но старался сдержаться, чтобы финишировать вместе.       Себастьяна же раздирало надвое — ему до смерти хотелось ощутить вместо пальца великолепный член Джима, и в то же время он желал сполна насладиться умелым минетом в его исполнении. Горячая фантазия о том, как он получает и то и другое одновременно, подарила ему нечто невероятное — он кончил так бурно и ярко, как никогда в жизни, и даже испугался, что любовник захлебнется соками, хлынувшими в горло. А в мозгу действительно словно взорвалась сверхновая, и Себастьян, тяжело дыша и дрожа всем телом, бессильно откинулся на диван, впитывая разлившееся по телу блаженство. Роскошь, непозволительная нижнему, который в первую очередь должен заботиться об удовольствии своего господина…       Оргазменная судорога еще не отпустила Морана, когда Джим, проглотив сперму, слегка потерся о бедро любовника и кончил сам, с глубоким стоном удовольствия. Ощущения были прекрасные… пожалуй, даже что-то похожее на счастье, и бабочки в животе сентиментально встрепенулись, объевшись эндорфинового нектара. Ну, а с Мораном окситоцин сыграл злую шутку: ковбой, как сытый хищник, упал вверх животом, растекся по мягкой диванной коже и… отключился. Казалось, еще пара секунд, и он раскатисто захрапит, как у себя дома.       Джим ненавидел эгоистичную манеру засыпать сразу после секса — это было одним из поводов для постоянных ссор с Шерлоком — и сейчас ему следовало бы разозлиться на невежу, но злости не было. Он сладко потянулся, лениво подумал, не устроить ли одиночный заплыв в гидромассажной ванне, пока мистер Моран изволит отдыхать… и вдруг сотворил нечто еще более удивительное: схватил телефон, быстро сделал снимок с самого удачного ракурса, а потом улегся к Себастьяну под бок и уткнулся лицом в подмышку.       Скажи ему кто-нибудь неделю назад, что он проведет ночь в Вегасе без игры в покер и рулетку, не накачанный по уши спиртным и марихуаной, не на стрип-шоу и не на танцполе, а вместо всего этого проваляется несколько часов на диване, бешено целуясь и трахаясь с едва знакомым мужиком средних лет и сомнительной биографии — Мориарти поднял бы «провидца» на смех… И вот, пожалуйста, получите и распишитесь: наглухо зашторенный номер «люкс», трезвая голова, приятная ломота в теле, сладко ноющий член — и некто мистер Стайлз, он же мистер Моран, сладко дремлющий в его объятиях.       Джиму вдруг захотелось отправить фотку Шерлоку, с комментарием в смс -”привет из Лас-Вегаса, хани»: глупая, детская месть, к тому же еще и опасная, ведь он засветит свое нынешнее местоположение… Он все понимал головой, но позволил себе несколько минут пофантазировать, каким стало бы лицо хани, получи он подобный «привет», и что сказал бы его хирург, если бы снимок попался ему на глаза… Да, определенно, оно того стоило…       …Моран сам не заметил, как вырубился — после потрясающего во всех смыслах оргазма тело так расслабилось, что мозг полностью утратил контроль и сам перешел в спящий режим: неслыханное дело для параноидально тревожного бывшего киллера. Но факты — вещь упрямая, и, когда внутренний зуммер вновь заработал, Себастьян в смущении обнаружил себя лежащим навзничь поперек огромного дивана, а его верхний мирно посапывал сбоку, по-хозяйски разместив на нем руку и ногу…       При таком раскладе резко вскочить не представлялось правильным, но выбраться из совместных объятий Фогерти и Морфея его заставила сама природа, напомнившая, что пора бы отлить и в целом как-то… освежиться.       Осторожно выкрутившись из-под тела любовника (довольно-таки увесистого, несмотря на изящную конституцию), Себастьян потянул к себе полотенце, и тут из него выскользнул айфон, не то случайно оброненный Джимом во время раздевания, не то по небрежности брошенный и забытый возле дивана.       Скорее из прагматических соображений сохранности дорогущего аппарата, чем действительно имея намерение покопаться в чужих тайнах, Моран захватил его с собой в ванну. Там он оживил экран, желая всего лишь увидеть на нем, который час, но, к своему глубочайшему удивлению, вдруг попал сразу в главное меню айфона.       «Что еще за хрень? А где пароль… или графический ключ входа?» — удивился он подобной беспечности со стороны человека, который имел все основания держать в секрете даже местоположение собственной зубной щетки. А тут целый айфон, современный навороченный девайс, где можно хранить терабайты информации разной степени секретности, контактные данные деловых партнеров, электронную почту и переписку по мессенджерам, личные фотографии и видео… да мало ли что еще?       «Или Джимми пользуется одноразовыми айфонами, или это проверка…» — проснулся и тут же принялся за работу внутренний параноик, а палец Себастьяна тем временем колебался над иконками мессенджера и фотогалереи. В принципе, по состоянию этих двух приложений можно сразу понять, как давно и с какими целями Фогерти использует именно этот аппарат…       В итоге победил мессенджер. Вызвав приложение, Себастьян едва не выронил айфон, когда оно развернулось с каким-то бодрым сигналом, более всего напоминающим боевой клич команчей или вопли мартовского кота. Спешно нажав на кнопку отключения звука, Моран для начала подошел к унитазу и отлил, а потом, спустив воду и открыв кран, чтобы создать шумовую завесу и заодно наполнить ванну, присел на край джакузи и принялся изучать содержимое личной переписки своего почти что уже босса…       На самом верху мигал конвертик неоткрытого сообщения. Судя по таймингу, его полчаса назад прислал некий Honey. Моран скривился: имечко «Медовенький» было типично пидорским и до того слащавым, что зубы сводило…       «Та-ак… ну-ка посмотрим, Джим, что за медовые посылки тебе сыплются, пока ты дрыхнешь…»       Сообщение было довольно коротким и не особенно приторным, скорее, напоминало ругань или продолжение какой-то затяжной ссоры:       «Не интересны подробности твоей половой жизни. Для сведения: ему около сорока, бывший военный, сидел в тюрьме, но недолго; у него жена, двое детей и старая машина. Исповедует викканство. ШХ.»       «Твою мать! Это он обо мне, что ли?» — пораженный точностью данной ему, вернее Тому Стайлзу, характеристики, Моран закрыл послание и залез в «отправленные» — проверить, какую информацию о нем Фогерти успел слить этому самому ШХ.       В папке сверху лежал снимок, который мерзавец сделал сразу после того, как Морана угораздило отрубиться и утратить контроль над ситуацией: а именно его нагое тело, распростертое на белом диване, с бесстыдно выставленным на обозрение членом, татуировками и прочими мелкими приметами, вроде шрама от пулевого ранения, кольца на пальце и т.п. По счастью, хотя бы его физиономии на фото не оказалось, но загадочному Honey за глаза хватило и того, что он увидел, чтобы рассказать в одном предложении практически всю его жизнь за последние десять лет!       «Что это за хрень? Разыграть меня вздумал, ублюдок?» — Моран спешно залез в историю переписки, но не нашел там ничего, отправленного этой ночью, кроме уже изученного им послания…       Текст сообщения гласил:       «Привет из картежной столицы Америки, хани. Здесь очень жарко, так что приходится спать голыми. Можешь начинать завидовать: даже если твой доктор поселится в тренажерном зале, такая прекрасная форма ему все равно не светит. С любовью, ДМ.»       В конце стояло сразу два смайла: целующий и подмигивающий.       «Ах ты, скотина! Хвастаешься мной перед своим бывшим любовником!» — по содержанию сообщения об этом догадался бы даже полный кретин. Почему-то Морана сильно и очень болезненно задело само существование этого любовника в прошлом, а может быть, и в настоящем Джима Фогерти…       Стоп. Подпись ДМ указывала на то, что итальянец соврал ему насчет своей фамилии. Этому «хани» он явно писал истинные инициалы, в то время, как для случайного знакомства было вполне логично пользоваться чужими. Мало ли кем может оказаться простодушный с виду ковбой со Среднего Запада?       «Умно, ничего не скажешь… а я — дурак, это же надо было так расслабиться из-за одного перепихона!»       Значит, тип с автостоянки, свалившийся ему на голову, будто камень с крыши, точно не Фогерти и, возможно не Джим, а Джейк… или Джон… или вообще какой-нибудь Джеймс, блядь, Бонд. Впору было самому заделаться в шпионы, вернуться в апартаменты и пошарить по карманам этого итальянского прохвоста…       «Ага, и найти у него целую пачку паспортов с инициалами на любой вкус… Он же мафиози хренов!»       В то же время Себастьяну странным образом польстило неприкрытое (в прямом смысле слова) восхищение мистера ДМ его телом и физической формой. Но какого хера он дразнит интимным фото этого ШХ, вместо того, чтобы…       «Чтобы что? А чем, собственно, он тебе вдруг стал обязан? Ты с ним знаком третьи сутки, он тебе ничего не обещал, контрактов никаких вы с ним пока не подписывали… Скорее всего, прочухавшись после ебли, он попросту выставит тебя вон. Хорошо еще, если не прикажет своим холуям пристрелить тебя, а заплатит за эту ночь, как честной шлюхе… Здесь в Вегасе они, к твоей удаче, не из дешевых… вернешься к жене с деньгами…» — проскрипел в его мозгу отвратительный нравоучительный голос старого генерала Морана, чьим суровым спартанским обращением он с самого детства был сыт по горло…       — Себастьян… — донесся вдруг из глубины номера сонный голос Джима. — Тигр! Где ты? Не утонул?.. Иди ко мне, guapo… Нет, лежи, где лежишь, я сам к тебе приду…       В следующий миг по полу зашлепали босые ноги.       «Вот дьявол!» — осознав, что обладатель айфона сейчас зайдет в ванну и обнаружит его за изучением содержимого личной переписки, Моран едва не поддался импульсу утопить девайс в унитазе. Но это было бы проявлением страха, а вот чего-чего, но страха он сейчас не испытывал ни на йоту. Зато досады, злости, разочарования, какой-то странной тоски и — да, пожалуй — ревности было хоть отбавляй!       Вооруженный этим арсеналом, он приготовился встретить таинственного мистера ДМ так, как тот заслужил своим дурацким желанием хвастаться одноразовым любовником, будто экзотическим блюдом, которое нужно непременно щелкнуть на смартфон и выложить в Интернет прежде чем сожрать!       Джим отворил дверь и вскрикнул от неожиданности, когда столкнулся с Тигром нос к носу, а в следующую секунду почти что получил по нему собственным смартфоном.       — Это что к херам такое, твою мать? Ты ебаный больной извращенец! Какого хера ты тут рассылку со мной делаешь по своим прежним ебарям? У тебя что, встает от этого, что ли? — сходу напустился на любовника Моран, ткнув уликой прямо в его заспанную физиономию.       Мориарти терпеть не мог, когда на него повышали голос, и уж тем более — вовлекали в безобразный скандал с обзываниями и несправедливыми попреками. Этой протухшей похлебки он досыта наелся в детстве и отрочестве, когда еще не отвечал за себя сам, и взрослую жизнь сумел выстроить по совсем другим правилам. По умолчанию Джим был вежлив со всеми, даже с отъявленными грубиянами, пока они не переступали личных границ, что убедительно доказала недавняя ссора с Мораном в дайнере, положившая начало их знакомству. Тогда Джим пропускал мимо ушей нападки незнакомца, отвечая только на суть претензий, или парировал грубость холодной иронией… он умел убивать словом, но не считал нужным расходовать отравленные стрелы своего интеллекта на скорбных разумом невежд.       Теперь же ситуация была совсем иной: Себастьян Моран, перескочив разом через добрый десяток ступенек, попал в ближний круг Мориарти, а значит, должен был вести себя в соответствии с правилами и этикетом, принятыми в этом кругу. Джим очень пожалел, что не потрудился объяснить их сразу, и стоял посреди ванной, как под пулеметным огнем, бессильный защититься от гнева любовника, бушующего, как весенняя гроза. Зрелище было впечатляющим и по-своему прекрасным, но шум следовало прекратить как можно скорее.       Мориарти примирительно поднял руки, обратил их ладонями наружу, и почти что заискивающим тоном произнес:       — Тихо-тихо-тихо… Тихо! Себастьян, пожалуйста, позволь мне объяснить…       Ему стоило бы самому потребовать объяснений, какого хрена ковбой лезет в его айфон, перевести защиту в нападение, но Джим тонко чувствовал людей и понимал, что сейчас намного выгоднее и разумнее начать переговоры из «позиции снизу».       — Что ты хочешь мне объяснить? Думаешь, купил меня, как шлюху? Что раз я дал трахнуть и подоминировать себя, то ты мне теперь пожизненный хозяин? — продолжал нападать Себастьян, внезапно почувствовав, как они поменялись ролями, и теперь вся власть наказывать или миловать принадлежала ему, а не итальянцу. — Я, блядь, не давал согласия на то, чтобы ты устраивал мне фотосессию с промоакцией! Это «красный», «rojo», «rosso», слышишь, cazzo?!       — Слышу… пожалуйста, guapo, убавь громкость, пока у меня не лопнули барабанные перепонки. — Джим умоляюще сложил руки на груди и посмотрел на Себастьяна бархатным взглядом провинившегося кота. — Прости меня. Это было неприлично, признаю, снимать тебя голышом без твоего согласия, но… ты так красив… так дико сексуален… что мне до чертиков захотелось подразнить тобой одного старого приятеля. Кстати… он ответил?..       Виноватое виляние хвостом, мягкий тон, всякое отсутствие настоящего раскаяния в наглых смеющихся глазах ублюдка и, самое главное — вопрос, заданный с искренним любопытством, едва не обрушили остатки самообладания Морана. Пожалуй, стоило бы попросту расколотить злосчастный айфон о кафельную плитку над башкой этого maricon, но чей-то полный ехидства голосок подсказал, что гораздо худшим наказанием станет как раз демонстрация равнодушного ответа.       — Что-то не похоже, чтобы он был впечатлен твоей дурацкой затеей! — Себастьян кинул в любовника айфон и демонстративно отвернулся, сделав вид, что теперь больше всего озабочен температурой воды, которая уже почти до половины наполнила большую чашу джакузи. Пульт, регулирующий подачу пузырьков воздуха и напор массажных струй тоже стоило испробовать заранее, прежде чем они… нет, прежде чем он один заберется туда.       Пускать в джакузи этого наглого прохвоста у Морана не было никакого желания. Было желание отмыться как следует от всей этой истории «с душком» и убраться отсюда подобру-поздорову. Благо, казино здесь работают круглосуточно, и, может быть, он еще успеет перекинуться партией-другой в настоящий, а не постельный покер, и даже что-то выиграть, чтобы не возвращаться к жене и детям с пустыми руками.       Джим хмыкнул, ловко поймал айфон и облегченно вздохнул, убедившись, что корпус цел, а значит, guаро в припадке ревнивой злости хотя бы не топтал его ногами… Что это именно ревность — Кошачий царь нисколько не сомневался, и осознание, что Тигр уже мысленно присвоил себе некие права на него, приятно ласкало душу.       Ответ Шерлока, сухой и саркастичный, заставил его поёжиться: он как наяву услышал знакомый голос, презрительно цедящий обесценивающие словечки, и увидел непроницаемое лицо, маску, надеваемую каждый раз, когда «хани» хотел скрыть свои чувства… и все же на губах Джима заиграла довольная улыбка. Стрела попала в цель, иначе Шерлок не стал бы делиться в смс результатами дедукции.       Мориарти выключил аппарат, отправил его на шкафчик и подошел к Морану — тот стоял к нему спиной, уставясь на воду, и каждым сантиметром тела демонстрировал обиду и холодную враждебность…       Джим вздохнул, положил ладонь между лопатками Себастьяна и прижался губами к шее:       — Ну полно, не злись… Я же извинился. Прости… что мне сделать, чтобы ты меня простил?       Это было забавно — стоять и уговаривать, молить о прощении, как простому смертному, вместо того, чтобы позвать телохранителей и повелеть им отмудохать в мясо беспардонного нахала, который, разыгрывая сабмиссива, посмел без спроса взять личную вещь доминанта, да еще и сцену устроил, и кому!.. Как справедливо замечал в таких случаях Майки — убивают и за меньшее.       Но Джиму совсем не хотелось причинять Себастьяну боль или устраивать показательную демонстрацию могущества. Проделать все это он всегда успеет, но сегодня почему-то надеялся на другое…       Ощутив на своей коже чужие ладони и губы, Себастьян передернул лопатками, как пес, который не желает, чтобы к нему прикасались, но тут же поймал себя на том, что это какое-то ребячество — дуться так демонстративно, словно он не мужик, а королева драмы. Удивительным было и то, что любовник, похоже, правда хотел получить его прощение, иначе давно бы уже послал нахер за несанкционированное любопытство и выставил бы за дверь нагишом. Все-таки этот Фогерти-Могерти — большой оригинал, хотя и непростой мужик, властный и волевой, и наверняка привык, что его приказов слушаются с первого раза. И, тем не менее, сейчас он именно просил, настолько смиренно, насколько вообще был способен. Да и, если уж совсем по-честному, повод, чтобы так обижаться, был каким-то надуманным — ну сделал Джим фотку, ну послал ее бывшему любовнику с иронической припиской — что, от Морана с того убыло, что ли? Нет.       Напрягало только одно — полученный ответ с довольно точной его характеристикой и чертова конспирация. Хотя как раз последнее Себастьян-то с его собственной двойной жизнью должен был в первую очередь понять и простить. Но раз уж он поймал итальянского мафиозо на крючок «ДМ», то грешно упустить возможность выведать про него все без утайки. И раз уж он сам спросил, то…       — Назови мне свое настоящее имя. А то как-то нечестно выходит — ты знаешь про меня больше, чем я про тебя. И кто еще этот твой ШХ, ясновидец что ли? Или прикормленный федерал у тебя на службе? — все еще недовольным тоном заявил Себастьян, и полез в горячую воду, забурлившую белыми пузырьками, как термальный источник в Йеллоустоунском парке.       — Ты, наверное, в детстве читал мало сказок… или очень уж отважный парень. — Джим дождался, пока Тигр уляжется, присел на край ванны и мягко положил руки ему на затылок, как будто собирался делать массаж. — Ты не боишься, что если я скажу тебе свое имя, мне придется тебя убить?..       Голос его стал тихим и зловещим, и ладони немного сильнее надавили на затылок любовника.       — Хм… ну, а ты, зная, кто я такой, не боишься, что я тебя опережу? — повинуясь скорее привычке, чем по-настоящему подозревая любовника в коварстве, Моран уперся пятками в стенку джакузи, чтобы иметь возможность уклониться даже от шутливой попытки утопить себя. Пытка водой никогда не была в числе его любимых испытаний.       — Нет. Том Стайлз — не убийца, а у Себастьяна Морана нет повода меня убивать. К тому же Себастьян Моран, как я успел заметить, разумный человек и профессионал, — усмехнулся Джим. — Он наверняка понимает, что, убив меня на моей же территории, уйдет недалеко, и сохранит свое инкогнито очень ненадолго.       Кончики пальцев Мориарти принялись поглаживать и почесывать голову Тигра, постепенно смещаясь от затылка к шее и плечам.       — И почему я должен тебе поверить, не зная, кто ты есть и какой властью располагаешь? Помнится, ты мне сообщил, что здесь тебе не рады, точнее, будут рады поймать твою башку в перекрестье прицела… — позволив Джиму поработать массажистом, Себастьян немного расслабился, но все равно держал глаза открытыми — так, что ни единый жест любовника не ускользал от его внимания.       — Это верно, поэтому моя охрана не остается без работы. И, как видишь, пока справляется. А ты уже жаждешь моей смерти?.. Скука…       — С чего бы мне хотеть твоей смерти? Ты мне понравился, отлично трахаешься, сосешь как бог, ну и знаешь толк в тех же извращениях, что и я сам… Редко когда можно встретить партнера, с кем все так сразу сладилось… Ну, а что до твоей дурацкой привычки хвастаться своими подвигами на любовном фронте — я это переживу при условии, что ты не станешь сливать наше домашнее порно в сеть или постить мою рожу везде, где тебе вздумается и без моего на то согласия. Полагаю, этот вопрос мы с тобой уладили.       Джим продолжал массировать Себастьяну шею и плечи и терпеливо слушал, но давать комментарии не спешил. Его мозг, подобно компьютеру, обрабатывал полученную информацию, и постепенно выстраивал хаотичный массив данных в стройную последовательность. За бравадой Морана он различал сомнение, крепко взнузданную тревогу и все ту же ревность, похожую не столько на обиду любовника, сколько на оскорбленное самолюбие покерного игрока.       «Он не любит действовать вслепую… и всегда будет противиться тому, чтобы его использовали втемную. Открытость и честность с ним работают лучше всего: когда он ясно видит мотивы и цели, то понимает общий расклад и смысл, и это для него очень важно. Не быть слепым орудием. Работать творчески. О, это сложный инструмент… для сложных партий… требует тонкой настройки и бережного обращения, но результат будет виртуозным».       Похоже, итальянец принялся обдумывать сказанное всерьез, а Моран вдруг поймал себя на мысли, что почти признался … не то что бы в любви, но в намерении сделать их приятный досуг регулярным… Теперь настал уже его черед обдумать перспективы и формат будущих отношений с Джимом. Или же, пока не увяз по самые яйца — придумать достойный предлог, чтобы тихо и мирно разойтись каждый в своем направлении…       «И что, засунешь жену и детишек в старую тачку, провонявшую дешевым бензином и попкорном, и поедешь как ни в чем не бывало к этой старой ведьме в Тахо?» — скептически вопросил внутренний циник, который всегда точно улавливал все внутренние колебания и сомнения Морана. — «Не обманывай себя, ты выиграл счастливый лотерейный билет, когда твоя задница попалась на глаза этому любителю ковбойской экзотики… ну, а что он одного с тобой поля ягода — это же джекпот! Ты что, всерьез раздумываешь, не спустить ли все это в унитаз?»       С беспощадным правдорубом было трудно спорить, однако, Моран по-прежнему понятия не имел, с кем же его свела прихотливая игра случая, и поспешил вернуться к прояснению данного вопроса:       — Эй, партнер, так ты скажешь мне, что скрыто за дурацкими инициалами ДМ и ШХ? И чем я так уж рискую, если мне откроется эта твоя страшная тайна? Или чем рискнешь ты, доверившись мне?..       — Хмммм, а я все гадал, удалось мне тебя сбить со следа — или ты просто лежишь в засаде, выжидаешь удобный момент вернуться к неудобному вопросу… — ухмыльнулся Джим и одобрительно покачал головой. — Ты не потерял след, хвалю. Хорошо, я скажу тебе, но имей в виду: каждый, кто узнал мое настоящее имя, должен служить мне верой и правдой, служить всем собой, пока мне самому не вздумается освободить его от обязательств, отправив на почетную пенсию… или в могилу. Это даже не контракт вслепую — это омерта*, что намного хуже.       Мориарти мягко коснулся подбородка Морана и заставил его посмотреть себе прямо в глаза:       — Но я честный дьявол и даю тебе последний шанс передумать. Криминальный мир Нью-Йорка знает меня под именем мистер Фогерти, гей-коммьюнити — под прозвищем Кошачий царь, и абсолютное большинство людей зовет меня именно так. Ты можешь называть меня просто Джим наедине и Джеймс на людях… ну или «босс», если захочешь время от времени брать заказы на работу.       «Честный дьявол? Ну-ну… посмотрим, насколько далеко простирается твоя честность…» — хмыкнул про себя Моран. Если бы фамилия Фогерти была на слуху в кругах, где они частенько бывали с Айсбергом, то мимо него не прошло бы, какие вопросы курировал этот мафиозо. Себастьяну довелось поработать на семейство самих Бальдини, держащих под собой львиную долю черного рынка Нью-Йорка, а вот про Фогерти он ни разу не слышал.       Но, может статься и так, что Джим поднялся как раз тогда, когда ФБР и АНБ провели в две тысячи втором году массовую чистку криминальных структур Большого Яблока**. Федералы стравили между собой могущественные мафиозные кланы — итальянский и японский — и по итогам оба оказались обескровлены или вовсе обезглавлены, как Якудза. На их останки ринулись жадные мексиканцы и колумбийцы в надежде перекроить под себя рынок наркоторговли. А на них в свою очередь наехали новые воротилы и бандиты из стран бывшего советского блока, наводнившие не только Бруклин… В общей сложности, в том замесе изрядно досталось всем участникам теневого рынка. Но когда все улеглось, в сердцевину Яблока вгрызлись новые голодные игроки…       Если этот самый Фогерти — представитель свежей итальянской крови, тогда неудивительно, что Моран не слышал о нем. В тот год, отсидев несколько месяцев в тюрьме предварительного заключения, он вышел оттуда в обмен на сотрудничество, и практически сразу сменил имя и место жительства — уехал в Новый Орлеан, где вскоре женился на Мэг. А с рождением первенца они все перебрались в Оклахому, на ферму, выигранную им в покер у прежнего владельца. Именно тогда федералы потеряли его след, и выводить их на себя снова Себастьян совершенно не хотел.       — Ты так и не ответил мне, Джим. Фогерти я не знаю, про Кошачьего царя тоже не слышал, но если скажешь, кто ты на самом деле, я наконец пойму, стоит ли приносить тебе омерту… — Моран поймал скользкие от геля пальцы любовника и легонько прикусил их, ощутив горьковатый лимонный привкус. Черт, ему опять хотелось трахаться с этим котом, чьи ладони творили нечто волшебное с его шеей, так, что член опять окреп и начал дразняще выглядывать из-под воды…       — Я уже полчаса тебе втолковываю, что не стоит, ковбой, но ты, как глупая дочь мельника, все надеешься обыграть Румпельштильцхена. Я хочу спасти тебя от последствий твоего же любопытства. А ведь мы можем провести время куда приятнее… — ладонь Джима скользнула вниз и накрыла головку члена Морана, скользкую от ароматной пены. — Прошу тебя, прошу, упрямец ты этакий: обойдись теми именами, что я тебе уже открыл… Неужели это все из-за моей дурацкой смс-ки бывшему парню?.. Кстати, он не ясновидящий. Он частный детектив.       — Ого! Кто же из вас двоих играет с огнем — ты или он? Или этот «медоед» тобой уже одомашнен и питается с твоих рук? — Себастьян ничего не сумел поделать с новым болезненным уколом в сердце, подозрительно похожим на ревность. И даже то, что Джим перенес внимание с шеи на член, не смогло отвлечь бывшего киллера от преследования цели. — Или ты меня дуришь, потому что вовсе не мафиозо, а федеральный агент под прикрытием… но если так — тогда берегись! Края ванны скользкие, а нас тут всего двое… — рука Морана высунулась из-под пены, словно змея, обвила Джима за талию, и он резким рывком сдернул любовника с борта и затащил в воду.       Джим, не оказав ни малейшего сопротивления и нисколько не испугавшись, с хохотом обрушился в чашу джакузи, подняв целое цунами и ливень из брызг… и оседлал Себастьяна — точно на жеребца уселся:       — «Вы задаете сразу три вопроса — мне одному ответить трудно!» А вот ты воистину ясновидец, mi corazon, потому что Шерлок Холмс в самом деле похож на медоеда, хитрую, жадную и очень любопытную зверюгу.       Не теряя времени, он заново поймал стоящий член Себастьяна в нежный плен своих ловких пальцев и губами потянулся к губам… Джим не был фанатом поцелуев со случайными любовниками, как и Дебора, он считал обмен дыханием более интимной техникой, чем самый разнузданный минет — но ковбоя хотелось целовать. Целовать жарко и ненасытно, и в эти мгновения объяснять языком куда больше и красноречивее, чем во время долгой беседы.       — Блядь, как же ты хорош… особенно когда злишься — вот от чего у меня сразу встает… давай трахнемся! Прямо здесь!       — Мммм… стало быть, твоего медоеда ты тоже кусал, чтобы он был злой… и чтобы у него вот так стояло… — хмыкнул Моран, едва Джим отлепился от его рта, и в свою очередь приласкал напряженный ствол любовника и крепкие тяжелые яйца. Темперамент и сексуальный аппетит были у этого парня что надо, настоящие итальянские, и целовался он тоже шикарно, с жадностью подростка и ловкостью прожженного донжуана… — Как ты хочешь теперь?       — А ты? — выдохнул Джим, и глаза его блеснули, как зарница в грозовом небе. — Вряд ли я ошибусь, предположив, что прямо сейчас ты совсем не против натянуть меня на свой хер. Ну давай! Действуй…       Он слегка приподнялся, обхватил Морана за плечи и пошире развел бедра, предлагая себя — беззастенчиво открыл «полный доступ».       — Оооо… да ты универсальный солдат… — ухмылка на губах Себастьяна превратилась в хищный полуоскал, и он не стал отказываться: ловко пристроил свой член коту под хвост… Пены и геля было достаточно, чтобы вторжение прошло гладко, как по маслу, тем паче, что Джим не был анальным девственником, и Моран жадно стиснул его ягодицы, задавая ритм очередной скачке. Теперь «заездом» управлял он сам, и это ласкало не только чувственность, но и самолюбие ковбоя. Задница у любовника была потрясающая, теплая и тесная, но член двигался в ней легко, в то время, как рука Себастьяна надрачивала ствол Джима, постепенно ускоряя движения и меняя амплитуду.       Само собой, Джим сотни раз трахался подобным способом — принимая член в себя, в этом не было ровным счетом ничего необыкновенного, ну разве что проникновение порой давалось болезненно, а оргазм от стимуляции простаты получался ярче, чем от пальцев или минета… И вдруг случилось нечто неожиданное: за считанные минуты, если не секунды, бурного полового акта он завелся до такой степени, что долетел до порога разрядки со скоростью ракеты «земля-воздух».       — Блядь, сейчас кончу!!! — заорал он, как матадор на корриде, и выгнулся в объятиях Морана, окончательно теряя контроль и над разумом, и над телом. — Ооооо, еще, еще, пожалуйста, еще!.. Выеби меня, ковбой! Давай же, блядь, сильней!!!       Себастьяну не требовалось повторять дважды, он выпустил член Джима и снова крепко стиснул его за ягодицы, и, каждым толчком проникая глубже, сам задвигал бедрами вверх, подняв в джакузи целую водно-пенную бурю. Их тела скользили совершенно синхронно, голоса звучали в унисон, будто сонастроенные инструменты в руках сыгранного дуэта, и снова в голове Морана зазвучало резкое «presto!», «barbaro!», «feroce!»***…       — Аааааа, Джиииммм! Скажи мне… скажи же, черт, кто ты на самом деле!!!.. — почти теряя контроль над собой от головокружительной скачки, Моран все-таки уцепился краем рассудка за то единственное, что ему представлялось важным узнать, и его пальцы вновь жестко стиснули член любовника, не давая ему излиться, покуда не будет дан честный ответ.       Тело Джима содрогалось и билось в предоргазменной агонии, лицо и уши покраснели, сердце колотилось как бешеное, мошонку точно свело, но член не мог выбросить струю семени, пока Себастьян, знавший толк в сексуальных пытках, удерживал его в умелом захвате….       — Мммммм….МОРИАРТИ! На самом деле я — ДЖЕЙМС МОРИАРТИ! Ааааааа…. оо… от-пус-ти… убийца!..       Пальцы опытного киллера тут же разжались, давая любовнику достичь желаемого облегчения — которое не замедлило последовать несколькими тягучими залпами, вместе с криками и стонами, но сам Моран ощутил, как по позвоночнику разлился лютый холод…       Слышал ли он когда-нибудь про Джеймса Мориарти? О да… Стал ли он счастлив, узнав, что буквально вертел на хую самого умного, хладнокровного и чертовски изобретательного криминального деятеля, известного далеко за пределами штата Нью-Йорк? Вот это был вопрос на миллион долларов…       И, кончив чуть менее бурно, чем любовник, Моран обреченно осознал: омерта теперь неизбежна. Ибо только предложив себя целиком в полное распоряжение этого легендарного преступного гения, он мог сберечь собственную жизнь и жизни своих близких… и получить весь криминальный мир и новенькую М2010**** в придачу.       — Ну и где мне кровью расписаться, Джим?..