***
После вкусного и обильного завтрака, прошедшего все в том же составе, но мирно и по-домашнему, Мориарти закрылся в своем кабинете и с головой погрузился в дела, накопившиеся за время его отсутствия. Диана, в сопровождении Деборы и Майкла (изображавших семейную пару, к немалой радости Бёрнса), повела Милку на большую прогулку в Центральный парк. Щенята остались на попечении Морана. Выдав им разнообразные игрушки из большой корзины и запустив возиться на полу библиотеки, Тигр сел за компьютер и занялся изучением информации о ближайших ночных клубах и барах, чтобы наметить вечерний маршрут прогулки для взрослых. Заодно он решил проверить то, что волновало его с момента принятия решения о возвращении в Нью-Йорк: где Айсберг, и чем он занят в настоящее время? Несколько специфических запросов с анонимного айпи-адреса и быстрый обзор клубных форумов не дали практически никаких зацепок. Айсберг тщательно следил за тем, чтобы не оставлять в мировой паутине никаких заметных следов, однако, те, с кем он мог иметь дело, были не столь щепетильны или аккуратны. Некоторые же известные члены бдсм-сообщества открыто рекламировали в сети себя и свои услуги. Через них шанс узнать последние новости про Магнуссена был хотя бы отличен от нуля. Поколебавшись, Моран все-таки набрал в поисковой строке «Рука-плеть» и первая же ссылка привела его на сайт-визитку мистресс Ирэн Адлер. К его большой удаче, чат, открытый для общения с потенциальными клиентами, отобразил ее никнейм в активном статусе. У Себастьяна руки зачесались набрать ей что-то вроде: «Привет! Помнишь меня? Я тот парень, которого ты взяла напрокат у Айсберга и который назвал тебя «ёбаной сукой!». Но он остановил свой первый порыв, решив, что обнаруживать себя таким явным образом все-таки рискованно — мисс Адлер и мистер Магнуссен были одного поля ягоды, оба знатные шантажисты, возделывающие только собственный сад. Если Айсберг все еще ищет сбежавшего сабмиссива, нарушителя контракта, а Рука-Плеть обнаружит, что Тигр в Нью-Йорке, она сдаст его без малейших колебаний, поскольку и правда — та еще сука. Значит, нужно избрать другой путь… Анонимность и секретность, принятые при первоначальном обращении к практикующим представителям тематического сообщества, были Морану на руку. Открыв окошко чата, он пару мгновений подумал и набрал: «Состоятельный мужчина 40 лет, уставший от семейной рутины и высокой государственной должности, мечтает провести несколько ярких встреч со строгой Госпожой, способной подвергнуть его самым болезненным и унизительным наказаниям. Если унижение будет полным и бесконечным, то встречи могут приобрести регулярный характер. Ваше имя — Рука-плеть — внушает мне великую надежду на то, что именно с вами, Госпожа, я обрету желаемое.» Закинув виртуальный крючок с наживкой, на которую мистресс, любившая богачей, особенно чиновников и политиков, непременно должна клюнуть, Себастьян откинулся в кресле и в ожидании ответа, погрузился в воспоминания десятилетней давности…***
…Кажется, это была одна из закрытых клубных вечеринок, на которой топы демонстрировали друг другу своих выдрессированных «домашних питомцев» — рабов и делились практическим опытом использования различных тематических девайсов. Айсберг пришел туда сразу с двумя сабами — Тигром и Пантерой, чернокожей рабыней, только недавно начавшей свое служение ему. Ее настоящего имени и обстоятельств, приведших ее в сабмиссивы к Магнуссену, Себастьян не знал, как и она — не знала ничего о нем: им было строго запрещено разговаривать друг с другом. Более того, Айсберг предпочитал выводить сабмиссивов в свет исключительно в масках. Плотные, кожаные, сделанные в форме голов тигра и пантеры, они ограничивали речь, дыхание и зрение, оставляя лишь жизненно необходимый минимум. Металлические тяжелые ошейники с шипами, цепи-поводки, крепкая сбруя, красиво охватывающая тела, но дающая свободный доступ к гениталиям, прочные браслеты на запястьях и лодыжках нижних и неизменный стек в руке Айсберга, всегда одетого в костюм-тройку и кожаные ботинки ручной работы, делали появление этого дрессировщика на любой клубной тусовке весьма эффектным шоу. Разумеется, его рабы должны были обладать совершенными телами, безупречной выучкой и готовностью повиноваться любому приказу или капризу своего господина…. или тех, кому он уступал право верхнего. Надо сказать, Айсберг передавал свои права неохотно и редко, но вокруг него всегда роились фанаты — начинающие доминанты, которым он с удовольствием демонстрировал техники наказания или эффективного воздействия на своих нижних. Порой он снисходил до того, что позволял кому-то из особенно умелых льстецов позаимствовать у него живую игрушку — но лишь на одну сессию и строго в пределах клуба. В ту ночь такая удача выпала на долю мисс Ирэн Адлер. Моран слышал, как они мило беседовали над его головой, пока он вместе с Пантерой изображал подставку для коктейлей, застыв на четвереньках возле кресла господина. Кажется, мистресс стала обладательницей некой чужой тайны и теперь торговалась с Магнуссеном то ли о цене, то ли об ответной услуге взамен. Себастьян не слишком вслушивался, весь сконцентрированный на том, чтобы сохранять полную неподвижность, несмотря на затекшие мышцы и боль в коленях, как вдруг сверху прозвучало: — Ну хорошо, хорошо, так и быть… Я отдам вам моего тигрёнка на весь остаток вечеринки, если вы, наконец, перестанете увиливать и дадите мне материальное доказательство того, что и в ваших словах есть обозначенная вами ценность. — в голосе Магнуссена проскользнули первые ноты раздражения, и это не сулило ни Тигру, ни Пантере ничего хорошего по возвращении домой… А тут еще и сексуальный каприз Доминатрикс, о чьем крутом нраве и адской изобретательности среди сабов тоже ходили пугающие слухи… — О, это… щедрый подарок, Айси. — голос Ирэн сделался таким сладким, что в нем можно было фрукты засахаривать: — Обещаю, что верну его до полудня… но не обещаю, что он будет в состоянии послужить еще и вам, когда я с ним поработаю… Давно у меня не было практики с таким… крупным… хищником… — ее стек щекотно прошелся по животу и рёбрам Себастьяна и шлепнул плоским наконечником по болезненно-эрегированному члену, затянутому в тонкие ремешки. Моран дернулся от неожиданности и, конечно, утратил чуткое равновесие — бокал с остатками коктейля соскользнул с его спины и разлетелся на мелкие осколки, ударившись о каменные плиты пола. — Простите, сэр… — глухо пробормотал он сквозь маску, но не сделал ни единого движения, чтобы собрать стеклянное крошево — изрезать себе все пальцы совершенно не хотелось. — Слабак. — брезгливо обронил Айсберг. — Мне следовало бы приказать вам обоим ползать и валяться на осколках, до тех пор, пока все, что тут разбито, не застрянет в ваших шкурах. Но я не хочу потом вызывать к вам Ганса штопать каждый порез. Подумай и скажи, чем мне заменить для вас это наказание. Если мне понравится твое предложение, и ты меня как следует попросишь, я, возможно, соглашусь. Моран стиснул зубы — перспектива униженно просить о замене одного болезненного наказания на другое, не менее болезненное, иначе Айсберг не согласится, была настолько мерзкой, что он уже решил было рискнуть своей шкурой прямо сейчас. Но услышал, как нервно и часто задышала его напарница, стоящая в той же позе по другую сторону от кресла и понял, что не может ее так подставить. Эта тонкокостная девчонка боялась некрасивых порезов на своей шоколадной коже, и еще больше боялась, что Айсберг после того, как она будет обезображена, откажется от нее. «Вонючий садист! С каким удовольствием я бы выпустил тебе кишки вот этим вот осколком…» — в бессильном гневе Тигру только и оставалось, что утешаться фантазиями кровавой беспощадной расправы над тем, кто играл его жизнью уже больше полугода — играл и всякий раз обыгрывал… — Ну? Я жду твоего предложения и просьбы. — легкий рывок цепи заставил Тигра соображать быстрее, но в голове крутились только ругательства в его адрес. — Может быть, я возьму это на себя, Айси? — задумчиво спросила Ирэн Адлер. — В конце концов, это ведь я его пощекотала, он не ждал с моей стороны такой ласки, правда, тигрёнок? — она наклонилась поближе и провела рукой, затянутой в латексную перчатку, по напряженным мышцам спины и ягодиц. — Да, госпожа… простите, это моя вина… — выдавил из себя Моран и ниже опустил голову, потом неохотно добавил: — Накажите меня, как сочтете нужным. — Что скажешь, дорогой? Кажется, он не против, чтобы сегодня я занялась его воспитанием. — Кажется, он сначала должен спросить разрешения у своего господина, прежде чем заговаривать с вами, мистресс. — холодно процедил Магнуссен, и его стек пребольно опустился на бедро Тигра, оставив на нем тонкую красную полосу. — Простите, сэр… Это моя ошибка… — Уже вторая за сегодняшний вечер. Хочешь совершить еще одну? — Нет, сэр… Прошу вас позволить мистресс наказать меня… — поспешно проговорил Моран, и склонился маской к его ботинкам, не желая злить господина еще больше. Все, что сегодня не достанется от Айсберга его шкуре, получит Пантера, в этом у Тигра сомнений не было, и потому хотя бы ради девчонки стоило проявить чуть больше покорности, чем обычно. Цепь снова натянулась и коротко звякнула, когда Магнуссен передал поводок мисс Адлер: — Только из уважения к вам, мистресс. Не сомневаюсь, что вы сумеете выбрать для этого строптивца достойное наказание, и это вас развлечет. Если потребуется помощь, я буду в красной комнате. И да, не давайте ему слишком часто употреблять стоп-слово, он у меня им не избалован. Действуйте смелее и тверже. — О, благодарю за наставления, мастер. — Доминатрикс определенно в таковых не нуждалась, но по каким-то своим соображениям проявляла повышенную терпимость — и даже льстиво улыбнулась Магнуссену вслед. Она предсказуемо повела Тигра в черную комнату — ее владения в этом клубе, и некоторое время размышляла, стоя у стенда с набором самых разнообразных ударных девайсов, потом пристегнула мужчину к андреевскому кресту лицом к себе. Ее длинные ногти с нажимом прошлись по груди, задевая соски, потом рука опустилась к перевязанной мошонке, ощупала холодные яйца и член, лишенный возможности нормально спустить: — Больно? — спросила домина с мнимым сочувствием. Ее прикосновения пока не причиняли дополнительной боли, и Моран, поколебавшись, ответил: — Терпимо, госпожа… — А так? — тонкие пальцы сомкнулись на стволе, и ноготь утонул в набухшей головке. — Ссссссс… — зашипел Тигр и дернулся, пытаясь уклониться от утонченной пытки. — Попроси меня как следует, и я сниму это… и, может быть, позволю тебе кончить… — пропела она, приблизив губы к шее распятого раба. — По… пожалуйста… п-прошу вас… позвольте мне… позвольте кончить… — выдохнул Моран, прекрасно зная, что ему будет больно в любом случае — и если ремешки останутся затянутыми еще на какое-то время, и если она их ослабит… но второй вариант, несмотря на большую болезненность, все же был предпочтительнее. — Пожалуй, для начала я немного согрею тебя там… ты ведь не против, нет? — Ирэн отошла на пару шагов, легко замахнулась и… мошонку словно обожгло. Мягкий флоггер не был способен серьезно повредить, но даже такого легкого воздействия было довольно, чтобы Моран заорал от острой боли: — «Красный»! — Красный? Нет, еще пока нет, милый… скорее лиловый… — сделав вид, что не поняла истинного значения универсального стоп-слова, Ирэн наклонилась поближе к гениталиям Тигра и снова потрогала их, уже не церемонясь. — Это «стоп»! Блядь! Стоп-слово, мисс! Вы не спросили у меня стоп-слово! — разозлился Моран. Если Магнуссен мог себе позволить игнорировать правила, то у Доминатрикс с ним не было пожизненного контракта, и она должна остановиться. Должна! — Да? О, я немного увлеклась, кажется… И что же у тебя будет за стоп-слово? — она и не подумала остановить наказание и вновь прошлась флоггером по мошонке, и тогда Себастьян яростно бросил ей в лицо: — Сука ёбаная! Ирэн хищно усмехнулась, прижалась к своему пленнику всем телом и согласно кивнула: — Принято. Так что, продолжим?.. …Слуха Тигра коснулся томный сладострастный стон — должно быть, этот звук обозначал ответное послание в чате. Моран, вынырнув из омута темного прошлого, жадно уставился на экран: «Госпожа Рука-плеть приветствует искателя новых ощущений! Добро пожаловать в мир кожи и латекса, в мир, где слово Доминатрикс — закон, в мир, где удовольствию сопутствует боль, много боли… Мой мир, вторжением в который ты, ничтожный мозгляк, посмел нарушить гармонию! Опустись на колени, моли Госпожу о том, чтобы я уделила такому никчемному, бесполезному, унылому субъекту свое драгоценное внимание и не менее дорогое время! Пади ниц и целуй мои туфли…» — и далее это явно обезличенное послание плавно подводило к тому, что первую сессию необходимо зарезервировать путем безналичной оплаты и ожидать, когда Госпожа соизволит пригласить на свою территорию… Моран разочарованно пнул мячик, закатившийся к нему в ноги стараниями щенков, и набрал наудачу ответ: «О, Госпожа, вы так добры! Уже достаю кредитку… А… есть ли у вас коллега-мужчина? Очень-очень строгий, как учитель в частной школе для мальчиков? Даже… сверхстрогий? Видите ли… мне давно хотелось вернуться в детство и пережить несколько особенно волнующих моментов, когда… когда именно мужчина наказывает — и крепко наказывает — нерадивого ученика… Мое унижение и наслаждение будут стократ сильнее, если вы будете присутствовать при таком наказании и смотреть…» На сей раз ответ пришел быстрее и уже не в виде автоматизированной инструкции по оплате. «Какой вы скверный и упрямый мальчишка! Конечно, я пожалуюсь на вас мистеру А. … Он непременно захочет наказать вас за дерзость! Предупреждаю: это будет очень чувствительно для вашей задницы. и станет серьезным кровопусканием для банковского счета. Мистер А — деловой человек, его время стоит еще дороже, чем мое. Но если вы проявите настойчивость… возможно, через пару месяцев у мистера А появится для вас немного времени…» — далее шла все та же стандартная инструкция по предоплате. «Через пару месяцев? Что это за херня, кто так назначает сессии? Вонючего хуя нет в городе, а то в стране? Или к нему очередь длиной до канадской границы? Хмммм… ну раз так, моя задница пока в безопасности… если не светить ее в популярных клубах, где он точно бывал раньше…» — Хяяяя-кя-кя-кя-кя… — донеслось со шкафа, длинные когти заскребли по деревянной поверхности — Мазарини почуял хозяина, а за ним и щенки затявкали и бросились к двери библиотеки, за которой секунду спустя послышались легкие шаги Мориарти и его голос: — Тигр! Где ты, amore mio? Если ты хочешь поесть и поразвлекаться исключительно в моей приятной компании, нам нужно поторопиться… и сбежать из дома, пока вся банда не вернулась с прогулки!***
— Я хочу тебя кое-кому представить, — сказал Джим, когда они с Мораном вышли из магазина-ателье на Брум-стрит, в самом сердце нью-йоркского Сохо. Кошачий царь с удовлетворением окинул взглядом подтянутую фигуру Тигра, особенно выигрышно смотрящуюся в идеально подобранном сером костюме, и пояснил: — Теперь, когда ты одет подобающим образом, мы можем идти в клуб. Моя поездка в Париж отложена, я не вижу никаких оснований, чтобы и дальше скрывать причину всего от людей, которых принято называть семьей. Не паникуй, это будет весело… Моран, ощущающий себя несколько непривычно в новом костюме, и не думал впадать в панику, но все же уловил в интонации Мориарти немного нервную ноту и покосился на спутника: — Ты уверен, что твои итальянские родственники не закатают нас по колено в бетон и не утопят посреди Ист-Ривер? Или толерантность к геям заразила даже итальянскую мафию? — Ты не совсем верно оцениваешь ситуацию. Терпимость семьи прямо пропорциональна степени твоей полезности для общего дела… и личной силе характера. Не скажу, что это было просто, но я давным-давно завоевал себе право жить так, как считаю нужным, и спать с тем, с кем хочу. К тому же… это тебе решать, как представляться: партнером Джима Мориарти по жизни или же просто-напросто мистером Тайгером, советником и персональным помощником Мистера Фогерти. Сам понимаешь — титулованный консильери и мессенджере, такой как я, просто обязан иметь собственного консильери… и capo della sicurezza(2). Открытость — это прекрасно, но там, куда мы сегодня направимся, от тебя никто никто не потребует программных заявлений, поверь. Себастьян согласно кивнул: — Отлично, буду консультантом мафиозного консультанта и твоим телохранителем по совместительству. Мне нравится! Куда пойдем? Джим набрал адрес в навигаторе и показал спутнику: — Вот наш маршрут. Путь был не то что бы близким, но именно это входило в планы Кошачьего царя — завести Тигра в дебри нью-йоркских джунглей, и позволить ему постепенно погрузиться в особую теневую атмосферу города, войти с ним в резонанс, ощутить пульс… Гей-клуб «Дюплекс» на Кристофер-стрит работал с четырех часов дня до поздней ночи, точнее — раннего утра, и гостеприимно распахнул двери перед новыми посетителями. Зажигательное шоу с танцами и караоке должно было начаться ближе к полуночи, а пока здесь можно было пообедать и провести переговоры с деловыми партнерами. За большими столами, рассчитанными на шесть-десять персон, сидели молодые мужчины в одинаковых синих или серых костюмах, вооруженные ноутбуками, планшетами и айфонами с беспроводной гарнитурой. Моран без труда опознал в них финансистов, профессиональных трейдеров — эти парни никогда не выключались из торгов, пахали, как андроиды, и вместо чипсов закидывались амфетаминами. Биржевики, впрочем, не были единственной клиентурой: их разбавляли, и довольно щедро, представители креативных профессий, одетые куда более броско, в ультрамодном стиле. Молодые люди богемного вида пока вели себя скромно, без всякого эпатажа. С аппетитом ели, интимно болтали со спутниками и наслаждались живой музыкой, которую наигрывал в углу с маленькой сцены один из постоянных музыкантов клуба… Впору было позавидовать их беззаботности. Компания, ожидавшая Мориарти и Морана за самым удобным столиком, размещенном в просторном эркере, разительно отличалась и от «белых воротничков» с Уолл-стрит, и от обитателей Сохо и Бродвея: двое солидных мужчин в возрасте и пара молодых людей, все — с расслабленными лицами, шейными платками вместо душных галстуков, и пальцами, украшенными золотыми печатками. Их костюмы отличались друг от друга и фасоном и расцветкой, но сшиты были явно на заказ, скорее всего, в том же бутике-ателье, где Морана только что с иголочки одел Джим. Мориарти вежливо поздоровался со всеми четверыми, с одним из пожилых по-дружески обнялся и расцеловался в обе щеки, назвал «дядей Тито», с остальными обменялся рукопожатием, и кратко представил Морана: — Мистер Тайгер. — Va bene, Тайгер, добро пожаловать в семью! — пророкотал дядя Тито и, улыбнувшись, как сытый крокодил, протянул руку capo della sicurezza. — Мы о тебе наслышаны… Да, наслышаны. Если Джакомо принял тебя в своем доме — значит, ты человек верный… Себастьян сдержанно поприветствовал каждого кивком головы и крепким рукопожатием, начав с того самого дяди Тито, которого мысленно назначил главным в четверке — и не ошибся. Он сел справа от Джима, попутно раздумывая, о чем же конкретно они могут быть про него наслышаны, и даже немного пожалел, что не выяснил заранее у Мориарти, в каких отношениях его родичи с кланом Бальдини. Пусть Моран проработал на них совсем недолго и толком не знал даже капитанов, но этот факт его прошлого мог сыграть как ему на руку так и против него. Дядя Тито и остальные еще некоторое время разглядывали его, словно интересный экспонат в музее Гуггенхайма, но потом перешли на итальянский и вроде бы принялись обсуждать свои семейные дела: что-то орали Джиму в оба уха, в экспрессивной южной манере, и Джим отвечал в той же тональности. Похоже, это была любимая семейная игра… Мориарти выглядел совершенно спокойным, и Себастьян немного расслабился. Он выпил белого вина, съел кусок фокаччи и пару сырных палочек в ожидании заказанного им блюда. Тут один из молодых синьоров, не принимавших участия в разговоре — необычайно красивый брюнет с длинными волосами, оливковой кожей и громадными синими глазами — наклонился к нему и шепнул на ухо: — Che noia! (какая скука!) Они теперь два часа будут говорить про этот новый указ Обамы… Не хочешь прогуляться со мной, пока готовят лазанью?.. Я Гвидо. Мягкая рука легла на бедро Себастьяна и в недвусмысленном жесте проскользнула выше… ну что ж, как ни крути, они сидели не в Карнеги-холл, а в гей-клубе… И черт подери, если парень, скучая на деловой встрече «дядьев», не желал попросту его склеить… Или это очередная проверка на то, насколько он, Моран, чужак и американец, может быть действительно «верным человеком Джакомо». — Спасибо, но нет, Гвидо. Я… не заинтересован. Лучше подожду свою лазанью за столом. Моран даже не взглянул на красавчика и отодвинул ногу, показывая, что прикосновение чужой ладони столь же нежелательно, как и попытка флирта. Гвидо разочарованно надул губы, но не обиделся, и доверительно протараторил, мотая у Морана перед лицом сложенными в специфическую итальянскую конструкцию пальцами: — Мы вчера прилетели из Сан-Франциско, устали, как черти, Джованни трахаться отказался и сразу задрых. Я думал, с утра мы с ним нормально потрахаемся, а тут Джакомо объявился, позвонил дяде Тито, что не летит в Париж, и тот, конечно, поднял Джованни, а Джованни велел мне собираться в пять минут, если я вообще хочу ехать с ним, ну, и никакого секса! Ecco il subdolo Bastardo! (вот хитрый ублюдок!)И здесь еще неизвестно как… e ho già il cazzo intorpidito e fa male (а у меня уже хер онемел и болит), я и подумал, вдруг ты… ну да ладно… нет так нет… Куришь? — Курю. — Себастьян вытащил из кармана пачку и протянул ее сотрапезнику, уточнив на всякий случай: — Здесь можно? — Можно, можно… здесь все можно… ma non tutti vogliono(но не все хотят), — вздохнул Гвидо, вытащил сигарету и с жадностью профессионального минетчика засунул ее в рот. — Ох, grazie, caro amico!.. Ты спас меня от… от чего-то спас. Джованни, на которого темпераментный страдалец кидал призывные взгляды, был коренастым и кудрявым мачо, лет на пять-семь постарше своего партнера, и будто бы не замечал его вовсе, оживленно участвуя в разговоре со старшими мужчинами и Джимом. Мориарти тоже делал вид, что увлечен беседой, однако Моран часто ловил на себе его взгляды, и отвечал на них своими, не менее красноречивыми. Не составило большого труда догадаться, что и дядя Тито сидит рядом со своим бойфрендом, весьма импозантным блондином с благородной проседью: они вели себя сдержанно, но нет-нет да обменивались довольно-таки интимными жестами и прикосновениями… Им тоже не терпелось закончить деловую часть встречи и перейти к неформальному общению друг с другом. «Мафиозный гей-клан?.. Черт побери, да у этих парней яйца покруче, чем у Бальдини! Такого я еще не встречал… но чего только не встретишь в Нью-Йорке?» Принесли еду. Гвидо, как настоящая капризная любовница, сейчас же полез вилкой в тарелку Джованни, сказав, что «ему только попробовать», и судя по тому, как тот улыбнулся и благодушно позволил такую бесцеремонность, Моран сделал вывод, что красавчик жалуется на холодность партнера только из кокетства… Джим повернулся к Морану и, перейдя на английский, спросил: — Ты не свернешь для меня пиццу, как ты умеешь? Само собой, Джим прекрасно и сам умел сворачивать ломоть в трубочку, однако его просьба звучала как вполне серьезное задание босса охраннику, знающему какие-то кулинарные секреты безопасности… Моран, усмехнувшись, кивнул и тут же исполнил пожелание Кошачьего царя: закрутил тонкую лепешку с начинкой в трубочку и, держа под ней тарелку, чтобы не капнуть маслом Джиму на одежду, поднес пиццу к его рту: — Il tuo capo pizza… è completamente sicuro (ваша пицца, босс, совершенно безопасна) — Grazie. Опасен буду я, когда с ней разделаюсь, и перейду к тебе, caro mio. Скормив Мориарти целую порцию, кусочек за кусочком, Тигр сложил себе точно такую же конструкцию из тонкой пиццы с пепперони и каперсами, но едва поднес ее ко рту, как Гвидо снова перенес свое внимание с тарелки Джованни на его персону: — Mamma mia! Tigri! А почему Дебора не с вами? С ней все хорошо? — Да, она в порядке, — сохраняя «покер фейс» и твердо решив ничему не удивляться, сказал Моран. — А… давно ты с ней знаком? — Ээээ… дай подумать… с позапрошлого Рождества, да! Я как раз влюбился в Джованни, и мы тогда отлично повеселись, davvero, il mio tesoro? (правда, мое сокровище?) — он игриво толкнул своего любовника в плечо и снова перешел на доверительный тон с Мораном, на голубом глазу выбалтывая ему, будто своему родичу, все новые интимные секреты: — Ааааах, mio Джованни amante di classe superiore! (любовник высший класс!) Я как будто умираю каждый раз, когда il mio cazzo у него во рту, и он делает вот так… — Гвидо немедленно воспроизвел движение языка по внутренней стороне губ, как если бы между ними была головка члена. «Блядь… ну и семейка! Их настоящая фамилия, часом, не Борджиа ли?» Себастьян, уже в процессе кормления Джима «пиццей-трубочкой» ощутивший нарастающую эрекцию, невольно отвел глаза — еще несколько таких провокаций, и он точно утащит Мориарти куда-нибудь в чилл-аут и там… Ох, лучше даже не представлять себе этого, пока они всей компанией едят и мило беседуют… — Ну, а твой Джакомо, каков он в постели? А? — как ни в чем не бывало продолжал болтать Гвидо: похоже, разговорчики на фривольные темы за столом были теперь, что называется «в тренде»… — А ты сам что, не знаешь? — Морану вдруг захотелось воспользоваться этой «находкой для шпиона» и вытянуть из него побольше информации о прошлых любовниках Джима. Он и сам не знал, зачем ему вдруг захотелось выяснять это все… — Ты с ним не спал? — Я с Джакомо? О, нет, конечно нет… скажешь тоже! — Гвидо изобразил возмущение праведника, публично обвиненного в распутстве, но тут же охотно поведал Себастьяну все известные ему про Мориарти сплетни: — Знаю про твоего только, что начал он со священника, и за это его выставили из семинарии… потом у него было много случайных парней, разных, не только белых… и ходил он по клубам, где всякие… ммм… pervertiti в коже и с плетками… а года два назад он вдруг остепенился и обзавелся постоянным любовником. Такой высокий… с острыми скулами… кудрявый, почти как мой Джованиньо… только холодный, как вчерашняя лазанья… и злой… одно слово — britanno. Я видел-то их пару раз всего, и то случайно, здесь поблизости, в клубе «Барракуда». — И когда же это было в… последний раз? — Моран сам удивился своей настойчивости, но растущее возбуждение от созерцания беспечного — и, черт возьми, красивого, блядски красивого Джимми, он был просто до охуения сексуален в строгом костюме — будило голод, а голоду, покуда он не утолен, частенько сопутствовала ревность. Гвидо закатил глаза, будто бы что-то припоминая, потом вдруг быстро перекинулся несколькими фразами на итальянском со своим бойфрендом, и, разумеется, Джим услышал. Ооооо… теперь-то он понял всю суть тихих расспросов Тигра… но не рассердился. Нет, не рассердился, просто взглянул на него так, что стояк у Себастьяна сделался просто-таки горячим… и почти уже нестерпимым. «Ммммм… твою ж мать, когда кончится этот проклятый обед? Эти макаронники могут пиздеть и жрать часами, и, блядь, это чистая правда!» Красавчик же, повернувшись к Себастьяну и, сунув крупную оливку за щеку, ответил как ни в чем не бывало: — Джованни говорит, что последний раз видел их вместе полгода назад! Можешь верить ему, раз он так сказал, то так оно и было! — А… grazie, signore Джованни… — убедившись, что свидетельство стороннего человека совпадает с теми сроками, которые Джим сам ему называл, когда рассказывал про их с Холмсом расставание, Моран совершенно успокоился насчет прошлого Мориарти. Но простого подтверждения факта было мало — хотелось срочно подтвердить статус. Особый статус при персоне Кошачьего царя, дарованный только ему, Тигру. Не отводя взгляда от горящих глаз Мориарти, Моран пробормотал: — Scusate ragazzi… мне… нам нужно освежиться… На правах capo della sicurezza он спокойно поднялся из-за стола, подошел к Мориарти сзади, положил ему на плечи ладони и, наклонившись к самому уху, горячо прошептал: — Идем со мной… скорее… Джим не стал строить из себя целку: пробормотал быстрое извинение, вскочил и последовал за любовником, правда, стоило им отойти на несколько метров от столика, поинтересовался в своей ироничной манере: — Это означает — «срочно потрахаться» или «срочно поссать»? А с бурратой, надеюсь, все в порядке? Просто ты, caro mio, тащишь меня к туалету, а чилл-аут — там… Моран остановился посреди зала и, быстро убедившись в правоте Джима, переменил направление. — Ну, если ты в самом деле хочешь отлить, и ничего кроме, я тебя, конечно, провожу, но у меня на ваш хуй свои планы, синьор Джакомо… Согласитесь, босс — при наличии чилл-аута, трахаться в кабинке над очком — дурной тон. — Фууууу… — Мориарти слегка ущипнул его за руку. — Я о таком даже не помышлял… о чем и сказал тебе пару секунд назад… вопрос, слушал ли ты? Моран слушал, но слышал лишь нарастающий шум крови в ушах: желание немедленной разрядки вытеснило все прочие потребности. …Они влетели в чилл-аут и завалились в первую же свободную кабину, с традиционными кожаными диванами, красноватым светом и плотной портьерой у входа. Едва оказавшись с Джимом в относительном уединении, Моран прижал его к стене и принялся дрожащими руками расстегивать брюки — свои и любовника. Оперативно победить проклятые пуговичные застежки на дорогущих костюмных штанах было той еще задачкой… Кое-как справившись, он поймал в руку горячий, налившийся тяжестью член Джима и, замерев на несколько мгновений, судорожно решая, чего же хочет больше: отсосать ему и отдрочить себе, или же встать к стене, раздвинув ноги и бесстыдно оттопырив ягодицы, и дать Кошачьему царю полный доступ к собственной заднице… Босс вывел его из затруднения, вытащив на свет властного мистера Декса, и бесстрастно приказал: — На колени. Открой рот. И спрячь зубы, Тигр… Себастьян ощутил мгновенный холодок в животе от непреклонного тона доминанта и тут же поспешно принял нужную позу, сложив руки на бёдрах ладонями вверх. Сглотнул, увлажняя пересохшее от волнения горло, облизнул губы, раскрыл их и замер в ожидании нового приказания или действий топа. Теперь вся власть над его телом и его удовольствием была у Мориарти, и сознавание этого странным образом успокаивало и расслабляло… Джим двинул бедрами и вошел членом в призывно открытый рот — неглубоко, так, чтобы губы любовника плотно обхватили уже потекшую головку — и, сделав это, посмотрел вниз, желая в полной мере насладиться открывшейся порнографической картиной… Мускулистый сильный мужчина, с загорелыми плечами и шеей, и чуть выгоревшими на калифорнийском солнце рыжеватыми волосами, стоял перед ними на коленях, в позе полной покорности, и держал ртом его член, застыв, как статуя, хотя его собственный член торчал вверх и подрагивал от неутоленного желания… Это смотрелось так горячо, что Мориарти с трудом преодолел искушение закончить все за полминуты. Нет, нет, удовольствие будет долгим, сильным и взаимным. Он улыбнулся и провел большим пальцем по щеке Себастьяна: — Сосать не надо: расслабь нижнюю челюсть, держи рот открытым… я выебу тебя сам и кончу на лицо. Ты понял? Посмотри мне в глаза. Себастьян поднял взгляд вверх — непривычное ощущение для того, кого учили никогда не смотреть на своего доминанта. Черные глаза любовника вновь будто бы примагнитили его, заставляя чувствовать непреодолимую тягу, прочнейшую связь между их душами… Джим снова улыбнулся и погладил сперва щеку, а потом верхнюю губу Бастьена: — Молодец, Тигр. А теперь отдрочи себе в полное удовольствие… но постарайся не обогнать меня. Моран едва заметно кивнул и, замерев верхней частью тела, принялся умело мастурбировать, пока член любовника входил ему в рот с нарастающим ритмом. Пальцы Мориарти проникли ему в волосы и слегка сжав их на затылке, бережно сдерживали: не давали слишком отклонять голову назад или брать глубже, чем того хотел доминант. Это было совершенно иначе, совершенно ново и, наверняка, чертовски сексуально смотрелось со стороны… Только представив на миг эту картину, Моран понял, что долго не выдержит, даже если немедленно прекратит дрочить себе — и расслабившись окончательно, через несколько мгновений получил, что хотел — сильный оргазм накрыл его с головой… Едва Моран кончил, забрызгав ему и брюки и ботинки, как Джим, поймав Тигра за нижнюю челюсть, с наслаждением спустил ему в рот и размазал остатки спермы по губам любовника. Потом поднял его с колен и, поцеловав, спросил: — Ты прекрасен, Бастиано… скажи, тебе понравилось? — Да… сэр… si, Джакомо… ты подарил мне еще больше свободы… и получил еще больше моей преданности…