***
Покинув подземелье, Магнуссен поднялся на второй этаж виллы Эпплдор, откуда открывался шикарный вид — изумрудные, слегка присыпанные первым снегом, поля для гольфа, обрамленные красивой дубовой рощей, еще золотисто-коричневой, и разлитая над ними киноварь заката умиротворяли, настраивали на предстоящие переговоры с Мориарти. Чарльз уже предвкушал, какое удовольствие получит, наблюдая за темпераментным итальянцем, который, конечно, впадет в истерику, будет ему угрожать всей своей мафиозной родней, требовать, настаивать, а потом, конечно же, униженно попросит вернуть хотя бы девчонку… «Эмоциональность… Джеймса всегда подводила эмоциональность — и склонность чрезмерно привязываться к домашним питомцам**». Любовником ему придется пожертвовать в первую очередь, чтобы получить дочь назад, но это будет только частью выкупа за мисс Мориарти. Настоящим интересом Магнуссена в этих переговорах были е-мейлы и записи телефонных разговоров, которые могли бы достоверно подтвердить связь высокопоставленного сенатора, а именно мистера Майкрофта Холмса, с Джеймсом Мориарти, консильери сразу нескольких могущественных мафиозных семей Восточного побережья. Имея на руках такой компромат, Чарльз наконец-то получит доступ в кабинет Холмса, и сможет продиктовать тому свои условия… Потирая руки, кожа которых постоянно была сухой и прохладной, Магнуссен уселся за свой рабочий стол, придвинул к себе ноутбук и, открыв его, углубился в изучение материалов, которые желал использовать в переговорах. — Очаровательно… какой милый и умный предлог — вместе умиляться лысым мутантам и фотографироваться для благотворительной акции, взявшись за руки… ах, тут еще и больные детишки после химиотерапии, которым добрые дяди — бизнесмен и сенатор — лично подарили гипоаллергенных котяток… Кастор и Поллукс*** рыдают, завидуя вашему единению, друзья мои… Жаль, что один из вас все еще скрывает от широкой публики свою слабость к мальчикам… особенно спортивного телосложения и в полицейской форме… Я сам готов заплатить за ваше откровенное интервью для «Аута» и «Хастлера»****, мистер Холмс, кругленькую сумму тому, кто сумел бы вас на него раскрутить… с фотосессией, разумеется… О, какой грандиозный скандал оно вызвало бы в Вашингтоне… Однако, по прошествии трех часов бесплодного ожидания хоть какой-то реакции Мориарти на несколько красноречивых сообщений о похищении его дочери и любовника, благостный настрой Айсберга слегка поугас и сменился раздраженным ожиданием какого-то подвоха, какой-то неучтенной им во всей великолепно выстроенной и безукоризненно исполненной комбинации, досадной мелочи… Потому, когда какой-то легкий шум за дверью вдруг коснулся его чуткого слуха, Магнуссен довольно быстро отвлекся от сделавшегося навязчивым ожидания ответа и бессмысленного пролистывания уже изученного им досье влиятельного политика. Поморщившись, он нажал клавишу переговорного устройства и обратился к охраннику: — Что там у вас происходит? Разве я не сказал, что работаю, и мне нужна абсолютная тишина? — Простите, сэр… — донеслось из динамика. — Это все девчонка Мориарти… сбежала из комнаты, уселась у вас под дверью, и мы пытаемся ее убрать… эмммм… без применения недозволенных средств, сэр… — И что? Или вы предлагаете мне самому выйти и поучаствовать в вашей работе? — Нет, сэр! Но она кусается… и говорит… — в голосе охранника прозвучали испуганные нотки. — бормочет всякое непонятное… и добровольно не встает с пола. Говорит, что останется здесь, пока вы ее не примете. Обещает… нагадить на ваш ковер, сэр. — О, даже вот как? — против воли, раздражение Чарльза сменилось любопытством, смешанным с легкой брезгливостью. Порча имущества путем пачканья драгоценных ковров ручной работы, идеально подобранных к интерьерам виллы, была разумеется, весьма примитивным методом привлечения к себе внимания. Но он не мог не признать, что дочери Мориарти, похоже, удалось добиться цели. — Пусть войдет. Дверь сразу же отворилась и пропустила внутрь кабинета худенькую девочку с огромным лбом и столь же огромными черными глазами, с холодным, тяжелым и совсем не детским взглядом. Магнуссен впервые видел мисс Диану так близко и принялся разглядывать ее с интересом ученого-энтомолога, обнаружившего у себя под носом редкое насекомое. И первым неприятным открытием было, что девочка не проявила ни малейшей робости: ничуть не смутившись, она проделала то же самое с ним — ее внимательный взгляд с молчаливым вызовом копировал его собственный. — Зачем ты вышла из своей комнаты и пришла ко мне под дверь? — придав голосу немного учительской строгости, спросил Магнуссен и добавил — Я не разрешал тебе делать этого, не разрешал беспокоить моих людей и меня по пустякам. — Добрый день, мистер Магнуссен. Я бы предпочла обращение «на вы», как это принято у воспитанных и малознакомых друг с другом людей. — Диана подошла к столу и спокойно уселась на стул, предназначенный для секретаря. — Вы не предложили мне сесть, и это ваша вторая ошибка. И наконец, мистер Магнуссен, самое главное: вы не мой отец, не мой дядя, и ни один из тех людей, кому я должна подчиняться. Ваше «разрешение» мне не требуется. — Так-так-так… — Чарльз ощутил нечто, вроде удивления, когда эта юная особь вдруг показала острые зубки и предъявила задатки настоящей доминатрикс. Видимо, она переняла их от матери… поскольку трахнуть Джеймса Мориарти могла лишь женщина с исключительно твердой волей. — Будь по-вашему, мисс Мориарти, я готов поправить обращение к вам. Однако, позволю напомнить, что вы у меня дома, а здесь все, абсолютно все выполняют установленные мной для них правила. И гости, и те, кто на меня работает. Вы — моя гостья, я отвел вам лучшие апартаменты и хочу, чтобы вы немедленно туда вернулись и ожидали, когда я позволю вам покинуть их. Диана не шелохнулась и не опустила глаз; она смотрела точно в переносицу Магнуссена, и ответила ему без запинки, словно отбила теннисный мяч: — Я не гостья, я ваша пленница, поскольку нахожусь здесь не по доброй воле. То, что вы проделали со мной и Себастьяном, называется похищением… и я не работаю на вас, так что не обязана следовать правилам вашего дома. Вы можете очень легко и быстро избавиться от неудобств: прикажите вашим людям доставить меня и Себастьяна домой. Тогда я обещаю уговорить папу, чтобы он не наказывал ни вас, ни ваших людей. Речи маленькой домины звучали так по-взрослому серьезно, что Магнуссен нашел это забавным и… рассмеялся. Сложив пальцы домиком, он откинулся в кресле и с минуту молчал, разглядывая собеседницу в упор. Потом наклонился вперед, положив обе ладони перед собой на стол и спросил, все так же улыбаясь краями тонкогубого рта: — И как же твой папа намеревается наказывать меня и моих людей, пока ты и твой великовозрастный приятель находитесь у меня на положении, как ты сама быстро поняла, пленников? Нашлепает по попе? Поставит в угол? Как он наказывает тебя за твои детские шалости и провинности, а? Или ты подсматривала за ним и Себастьяном и видела, что и как они делают друг с другом? Как твой отец наказывал твоего и… своего дружка? Расскажи мне, хочу узнать подробности. И он облизнул губы, предвкушая одно из двух — либо ребенок смутится, вспомнив неприятные минуты наказаний, перенесенных ей самой (о, такие подробности могли бы дать Чарльзу в руки дополнительное оружие против Джеймса!), либо наивно поведает ему интригующие детали интимной жизни своего папаши-недодоминанта. Бледные щеки Дианы слегка порозовели, однако эта краска была знаком не смущения, но гнева… девочка сглотнула и, восстановив дыхание, проговорила все с тем же холодным спокойствием: — Я не знаю точно, что он предпримет, мистер Магнуссен, но твердо уверена, что действовать он будет умно, быстро и жестко… так, что вам не понравится. Мой отец — человек крайне изобретательный. — Неужели? Расскажи же мне, что он такого изобрел? Приведи примеры, назови имена тех, кого сумел напугать бедняга Джеймс. Сколько я его знаю, он не может справиться даже со строптивым боттомом*****, вечно впадает в ненужную жалость! Магнуссен огорчился, получив уклончивый ответ с намеком на угрозу. Похоже, эта девочка не знала настоящих наказаний, росла, как принцесса, и привыкла, что все с ней носятся, исполняя любой ее каприз. Придется показать ей другую сторону жизни, куда более неприятную, но зато правдивую. И указать ребенку его место во взрослых играх. — Или это все твои детские фантазии о всемогущем папочке? Скажи, малышка, я сильно огорчу тебя, если завтра, в это же самое время, покажу тебе твоего отца, униженно валяющегося у меня в ногах и умоляющего освободить свою маленькую глупенькую дочурку? — Вы с кем-то путаете моего папу, мистер Магнуссен, — холодно возразила Диана, и ее маленькие пальцы, как кошачьи когти, судорожно впились в кожаную обивку стула. — Думаю, все будет с точностью наоборот: это вы будете валяться в ногах у отца и плакать, умоляя, чтобы он вас пощадил… Вам будет больно и стыдно, а мы с Себастьяном будем над вами смеяться. А… если вы думаете, что я фантазирую… погуглите «Бояна Беришевич Косово», и еще «Беришевич незаконная торговля органами». Прочтете много интересного про женщину, которая обижала папу и маму… Чарльз нахмурился. Ему перестало нравиться, как он теряет позиции, общаясь всего лишь с дочерью человека, которого намеревался завтра раздавить — по крайней мере, морально. Однако, слова восьмилетней девочки прозвучали без малейшего намека на браваду или выдумку, и Магнуссен решил проверить, что там с этой Бояной из Косово, и какое отношение она имела к чете родителей Дианы. Но проигрывать на своем поле, тем более ребенку, он не мог себе позволить, и решил, что пришло время показать упрямой малышке, что бывает с теми, кто смеет ослушаться его распоряжений или выказывать ему грубое неуважение в его же доме. Он снова открыл ноутбук, нашел нужную программу, позволяющую в любой момент подключиться к любой из многочисленных камер наблюдения, расставленных по всей вилле и другим местам, где Чарльз регулярно бывал. Найдя нужный канал, он поманил мисс Мориарти подойти так, чтобы она смогла увидеть камеру пыток и человека в колодках, чьи гениталии с такого ракурса было не рассмотреть, зато все остальное вполне давало зрителю убедиться, что избитый до синяков пленник испытывает настоящие мучения. — Я хочу, чтобы ты взглянула на своего друга Себастьяна. Сейчас он наказан за то, что грубил и угрожал мне. Видишь, как напрягаются мускулы на его спине, руках и ногах? Знаешь, почему он так делает? Ему очень-очень больно и холодно стоять коленями на каменном полу, его тело все время затекает от неудобной позы, но в движениях он сильно ограничен и не может как следует размяться, согреться и наладить нормальное кровообращение. А когда кровь застаивается в мышцах, они не получают притока кислорода и болят еще больше. Ты когда-нибудь просыпалась, отлежав себе руку? Если да, то теперь понимаешь, что он чувствует всем телом… — Оййй… — Диана смертельно побледнела, лицо ее исказилось в болезненной гримасе, мгновенно выдавшей способность к эмпатии, и девочка прижала руки ко рту, как будто пыталась подавить приступ тошноты. — Это… это же так… Она снова судорожно сглотнула, даже всхлипнула, но с внушающим уважение мужеством смогла преодолеть телесную слабость и проговорила: — Это… нечестно, сэр!.. И… очень глупо!.. Я думала, что вы — умный и деловой человек, а вы… вы… просто злобный дурак! Калечите заложника еще до того, как начались переговоры о выкупе!.. — Деееточка, если переговоры о выкупе и будут, то вовсе не про твоего приятеля. Он мой, и останется здесь, это одно из условий, на которых твой папа сможет забрать тебя домой. — Ах, вот, значит, как? — глаза Дианы сузились, кулаки сжались, она вся напружинилась и в мгновение ока превратилась из обычной девочки некрупного сложения в злющую, шипящую фурию. — Вот, значит, что вы задумали?.. Ну погодите же! Себастьян никакой не ваш, он — наш, и мой, в том числе! Можете делать со мной что хотите — хоть пытайте — но раз так, я вообще от вас никуда и никогда не уйду! Я останусь с моим Себастьяном! И весь ваш план не сработает! — Оооо, даже так? Но… разве вы его купили у меня, что он вдруг стал вашим? Что-то я не припомню, чтобы получал от Джеймса хоть один цент за этого никчемного бездельника! И твой отец знает, что посягнул на чужое, не сомневаюсь в этом. Но… раз ты так за него переживаешь, то можешь помочь ему немного, облегчить его страдания, пока находишься в моем доме. Ты ведь не хочешь, чтобы он так простоял до утра, нет? Или чтобы с ним случилось еще что-нибудь столь же неприятное? Или того хуже? — Не хочу! Что… как я могу ему помочь?.. — Очень просто — вернись к себе и сиди тихо, пока взрослые между собой будут решать свои дела. — Нет! — Диана покрепче вцепилась в стул и помотала головой. Ее лицо выражало непреклонную решимость. — Что значит твое «нет»? Ты уже передумала помогать ему? В таком случае, ты все равно отправишься к себе, а он останется там, и тебе уже не удастся уговорить меня изменить мое решение. — Я ему помогу… Только если вы не хотите, чтобы я поселилась в вашем кабинете, и превратила в ад вашу жизнь и жизнь ваших охранников — поверьте, я это умею — дайте и мне что-нибудь взамен. Что-то ценное, что я сама выберу, а не то, что вы мне навяжете. Ведь так правильно ведутся переговоры, мистер Магнуссен? Айсберг снова развеселился, подивившись напору и дерзости мисс Мориарти, и решил, что она заслужила поощрительный приз: — Переговоры я буду вести не с тобой, маленькая нахалка. Но… я буду снисходителен к такой смелой девочке, как ты. Назови мне, что ты хочешь, и я…. подумаю, дать ли тебе это. — Хорошо. Тогда вот мои условия. Первое: вы снимете с Себастьяна колодки и вернете ему одежду. Второе: посадите нас вместе, и можете запирать хоть на тысячу замков. И третье: дадите мне и ему кофе с хот-догами или хотя бы с булочками. Я ужасно проголодалась, и он, наверное, тоже. Вы ведь так и не дали нам поесть, а время уже к вечеру. — Хмммм… — теперь Магнуссен мысленно восхитился хладнокровию этой маленькой сучки и тому, какие именно условия она посмела ему предъявить тоном требования, а не униженной просьбы. Впрочем, он не мог не признать, что, все, сказанное ею, было более чем разумно и прагматично, особенно если Джеймс действительно захочет выкупить у него тигрёнка. Судя по тому, что Айсберг успел прочесть в глазах своего беглого саба, тот скорее даст себя замучить до смерти, чем вернется к прежней роли. Потерять такую живую, хоть и разболтавшуюся, игрушку было бы огорчительно, но если можно ее выгодно продать, то стоит по крайней мере поддержать товарный вид. Если же переговоры не увенчаются успехом, он всегда успеет вернуть непокорного зверя в камеру и уже лично заняться его усмирением и перевоспитанием… или даст напоследок позабавиться с ним своим подручным. Воды Гудзона все еще темны и глубоки, особенно зимой… — Твои условия я услышал и понял, тогда вот тебе мои: если я выполню первое, ты без звука пойдешь туда, куда тебя отведет моя охрана. Если выполню второе, с определенными ограничениями, ты не станешь их оспаривать и запретишь своему дружку разговаривать с кем-либо, кроме тебя. Ну, а насчет ужина, он уже готовится, и не является тем, что тебе нужно у меня просить, я все-таки должен позаботиться о том, чтобы ты была накормлена вовремя. И непременно накажу того, кто до сих пор не принес тебе даже чашку чая и печенье. Это непростительное упущение со стороны персонала. — Я просила ужин не только для себя. Если Себастьян не будет есть — причем вместе со мной и нормальную, качественную пищу — я тоже есть не буду… — Так. Послушай меня, девочка, торги окончены! — раздражение Магнуссена резко усилилось и уже грозило вырваться из-под контроля, что ему совершенно не нравилось. Потому он повторил жестким тоном: — Ты получишь ужин, получишь своего дружка в компанию, одетым, но в наручниках. Есть ему это не помешает, если он будет отказываться, корми его сама, с ложечки! И больше ты и он, вы оба, не станете тревожить ни меня, ни мою охрану, тебе ясно? Он встал с кресла и навис над девочкой всем своим высоким телом — в точности, как айсберг над хрупкой лодочкой. Диана подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза: — Ясно. Я выполню ваши условия. А вы теперь выполняйте мои.***
Поток холодной воды, обрушенный сверху, привел Морана в чувство. Он уже почти уплывал в блаженное небытие, устав бороться за собственную жизнь, когда безжалостные тюремщики грубо швырнули его душу назад в измученное болью и жаждой тело. — Проклятые ублюдки! Твари! — вскинулся он, собрав остатки сил, но Москит и Курт будто оглохли. Они споро разомкнули замки на боковой стороне колодок, высвободили его из деревянного плена и, когда он не сумел сразу подняться, просто оттащили к стене. — Держи свои шмотки и одевайся! Живо! Я тебе не нянька, возиться тут с тобой до утра! — швырнув в него ком влажной одежды, рявкнул мексиканец, явно раздосадованный новыми указаниями своего хозяина, и встал в дверях, ожидая, когда пленник исполнит приказ. Одеревеневшее тело плохо гнулось, затекшие мышцы и онемевшие пальцы с трудом слушались, но Моран все же кое-как натянул джинсы и футболку и, после небольшого отдыха, сунул ноги в ботинки. Сочтя, что этого вполне достаточно, Курт и Москит подхватили его с двух сторон и, сковав запястья наручниками спереди, поволокли куда-то прочь из подземелья. Лифт с прозрачной кабиной и вычурной дизайнерской отделкой поднял их на верхний этаж, где зеркало на стене отразило Тигру осунувшегося, бледного и взлохмаченного мужика со взглядом, полным усталой ненависти. Деланое безразличие, с каким он позволял тюремщикам тащить себя под руки по внутренним лабиринтам Эпплдора, скрывало затеплившуюся в глубине души надежду на то, что для него еще не все кончено, что эта внезапная перемена в обращении означает нечто хорошее. Но страх разочарования, когда он узнает, что все это — лишь очередная издёвка Магнуссена, не позволял ему признаться в этом даже самому себе. Каково же было удивление Себастьяна, когда первой, с кем он в прямом смысле слова столкнулся, едва перешагнув порог просторной и светлой комнаты с приличной обстановкой, была Диана. Игнорируя охранников, она бросилась к нему и крепко обхватила за пояс, уткнулась лицом и стояла так, пока нетерпеливые рывки Москита не заставили ее отступить в сторону. Морана провели вглубь комнаты и, оставив в наручниках, пристегнули длинной цепочкой к батарее под окном. — Наслаждайся отдыхом, тигрёнок. Но не особенно расслабляйся, мы за тобой еще придем! — неприятно усмехнувшись, пообещал ему мексиканец. Тигр хотел было ощериться и ответить ему, но Диана, оказавшись рядом, быстро схватила и сжала его ладонь: — Нет, молчи! Иначе они заберут тебя прямо сейчас и больше не отпустят! Тогда он просто кивнул ей и, проводив обоих тюремщиков тяжелым взглядом до самой двери, устало опустился на пол и бережно пожал в ответ маленькую ладошку: — С тобой все в порядке? Тебя они не обижали? Диана сейчас же устроилась на ковре рядом с ним и помотала головой: — Нет. Как они посмели бы?.. Но они обижали тебя! И они за это ответят! — с бледного детского лица на Морана взглянули бездонные глаза Мориарти, и на миг Себастьяну показалось, что сам Джим стоит здесь — столько гневной мужской силы было в голосе и фигуре маленькой девочки. — Твой отец уже связался с плохим человеком, который нас сюда приказал доставить? Тебе хотя бы дали поговорить с ним? Диана поморщилась и слегка шлепнула его по губам: — Тигр, зачем ты говоришь со мной как с трехлеткой?.. Мне уже девятый год, а тесты оценивают мое интеллектуальное развитие на уровне двенадцати, по меньшей мере… «Плохой человек»… Этого вонючего козла зовут Чарльз Огастес Магнуссен, он газетный магнат и профессиональный шантажист. Мистер Дылда, когда приходил к нам обедать, много рассказывал о нем… он говорил, что никто из всех знакомых ему злодеев не заставляет его кровь застывать в жилах, а вот Магнуссену это удается. И, как я поняла, раньше ты был у него вроде раба, и… мой папа помог тебе сбежать, да? Моран грустно усмехнулся и подтвердил: — Да, этот злодей держал меня при себе, как ручного тигра, но я сбежал от него намного раньше, чем встретился с твоим папой… И не хочу… не хотел возвращаться, тем более вот так… Оххх… я был так глуп, так самонадеян! Наивно полагал, что он обо мне забыл за столько лет, что больше я ему не интересен, как старая испорченная игрушка. Тут Себастьян горько скривился и уставился в пол, признавая свой просчет и ту цену, что придется заплатить за него: — И ты видишь, что из этого вышло… чтобы заставить Джима вернуть меня сюда, он захватил и тебя тоже, и теперь мы оба будем ждать, когда твой отец приедет забрать тебя домой. — Ты что, дурак? — резко спросила Диана и снова шлепнула его, на сей раз по руке. — Конечно, мы будем ждать, пока папа приедет и заберет нас обоих! Как ты мог подумать, что Джеймс Мориарти оставит своего друга в грязных руках палача?.. Ты… оскорбил сейчас не только папу, но и меня, и самого себя!.. Моран неверяще покачал головой и попытался как можно мягче еще раз объяснить наивному ребенку, что ее отец, какими бы благородными ни были его намерения, вряд ли сможет вытащить сразу их обоих. — Ты не знаешь нашего «гостеприимного хозяина», как знаю его я… ты же его даже не видела наверняка, он не любит разговаривать с маленькими детьми. Он вообще никого не любит и потому такой злой и жестокий человек… Что Джим сможет сделать, когда у него будет выбор между тобой и мной? Конечно, он захочет вернуть тебя. Диана хмыкнула: — Так мог бы поступить обычный человек, который тупо выбирает из двух предложенных ему вариантов и играет по чужим правилам, но только не мой папа. Он умеет — и меня учит — выходить за рамки задачи, и видеть целое, а не часть. Про него не зря говорят, что у него самый изобретательный и опасный ум на всем континенте… Ты должен верить в него, как верю я. Ну, а что касается мистера Магнуссена… может, он и не любит маленьких детей, однако я проболтала с ним целый час, после того, как пригрозила описать и обкакать его бесценный ковер, и, как видишь, кое-чего добилась… Мы вместе, ты больше не в колодках, и нам сейчас принесут еду. Пламенные речи отважной девочки пристыдили Морана и укрепили его веру в то, что Джим по крайней мере предпримет какие-то усилия и ради него тоже. Но последние фразы, сказанные Дианой так буднично, словно она каждую неделю попадала в подобные истории, заставили Себастьяна потерять дар речи. Чтобы Айсберг целый час разговаривал с ребенком и, более того — позволил девчонке поставить ему условия? Нет, определенно, у него уже состоялся хотя бы один разговор с Мориарти, и торги за заложников уже шли полным ходом… Иначе к чему такая забота о том, кого Магнуссен считал по-прежнему своим пожизненным приобретением и должником? Как бы там ни было, но против фактов возражать было бессмысленно — он действительно был избавлен от заточения в подземелье и унизительных пыток, ему вернули его собственную одежду — чего рабу в доме Айсберга не полагалось, и даже обещали накормить… Подтвердив все, сказанное Дианой, в двери вошли две темнокожие девушки с подносами, молча, не глядя на заложников, поставили их на журнальный столик возле дивана, и так же молча удалились. Диана тут же вскочила с пола и потянула Тигра за собой: — Не знаю, как ты, а я страшно голодная! Просидела тут шесть часов, пока не закатила охранникам бешеный скандал и не заставила их отвести меня к этому мерзкому человеку. Ох, он и злился!.. Ты бы его видел! Обмочиться готов был от злости, как говорит папа, да сделать ничего не мог — ему же меня и пальцем тронуть нельзя, иначе все его расчеты рухнут… Моран медленно поднялся, ощутив заново, как ноют помятые ребра и синяки, но аппетитный запах свежей и горячей пищи немедленно напомнил ему не только про боль, но и голод с жаждой, и он переместился на край дивана — насколько позволяла цепь. Диана тут же пододвинула столик так, чтобы Тигр мог сам дотянуться до тарелки с огромными сэндвичами и хот-догами и стеклянного кофейника-френчпресса. Какое-то время они оба просто молча уплетали угощение за обе щеки, обмениваясь только понимающими взглядами. Когда же первый голод был утолен, Моран осторожно откинулся на спинку дивана и, держа в обеих руках согревающую чашку с кофе, спросил: — Скажи, а ты сама придумала пригласить меня в зоопарк или… может… это была идея Майкла? Пока он торчал в подземелье, то постоянно прокручивал в голове, с чего все началось и прикидывал, каким образом люди Айсберга сумели так точно рассчитать место и время для хитроумной ловушки, если у них не было никакой информации о планах перемещения Морана по Нью-Йорку. Крыса… точнее, крот… это была самая очевидная и логичная версия. Себастьян не то, чтобы плохо относился к Бёрнсу, но не мог отделаться от неприятного чувства, что подозревает именно его в причастности к плану Магнуссена. Выяснить, так ли это на самом деле, прямо сейчас было затруднительно, но ответ Дианы помог бы ему кое-что прояснить. Диана удивленно вскинула глаза и, воспитанно дожевав и проглотив, прежде чем возобновить беседу, проговорила: — Конечно, это была моя идея! Майк, наоборот, возражал. Говорил, что у тебя недостаточно педагогического опыта, в то время как он уже магистр, и его пора наградить медалью Конгресса. — она хихикнула, но тут же снова стала серьезной: — А почему ты спрашиваешь? О… ты что же, думаешь, что это Майк помог Магнуссену нас захватить? Да как ты мог такое предположить!.. Майки никогда… святой Дженнаро, как говорит Дебора, ты бы еще Мазарини заподозрил, что это он шпион!.. Проницательность и бурное возмущение Дианы заставили Морана смущенно отвести взгляд, но врать ей он не стал: — У меня нет доказательств, но… посуди сама, как нас могли захватить средь белого дня в зоопарке, куда ты решила пойти со мной накануне? Как им стало так быстро известно о наших планах? Им ведь нужно было все это предусмотреть заранее — и что мы будем у той палатки, и что фургон должен туда заехать беспрепятственно и так же выехать… Это все не так просто организовать спонтанно. У меня только две версии — или им помогал кто-то, хорошо осведомленный, или же в вашем доме стоит прослушка… — А третья версия тебе не приходила в голову, нет? — дочь Мориарти склонила голову набок и снова стала мучительно похожа на ироничного Джима. — Ты же сам все описал в условиях задачи. В условиях содержится половина ответа… Ну, ты все еще не понял? — Нет… что я должен был понять из условий? Что Магнуссен обладает сверхспособностями Бэтмена или владеет… не знаю, ну… телепатией? — Боже, это ведь так просто! Если они заранее знали про мою любимую палатку с хот-догами, и про часы моей прогулки, и так хорошо все подготовили и проработали, в деталях, значит, они следили за мной. И нужна им была я. Я, а не ты! Был бы со мной Майки, или Дебора, они захватили бы их. А тут я пригласила тебя, и вот… получилось, устроила Магнуссену рождественский подарок. Выходит, это вообще все из-за меня… Он, наверное, хотел поймать меня, а потом уж мною торговаться с папой за тебя, и наверняка еще за что-то. А я взяла да и облегчила ему задачу… ох… ну я и дура… Диана всхлипнула, сердито вытерла глаза и засунула в рот оставшийся кусок хот-дога. Себастьян на несколько мгновений забыл, как дышать, но когда вспомнил, то ощутил вдруг гигантское облегчение — словно выбрался из-под придавившей его многотонной плиты целым и относительно невредимым… Но сразу же вслед за осознанием того, что его вины в захвате Дианы могло и не быть вовсе, если все именно так, как она сама только что рассказала, в груди Тигра поднялась холодная ярость. Он так стиснул в руках чашку, что та едва не треснула. Если этот скот, Айсберг, уже давно задумал похищение дочери Мориарти ради гнусного и грязного шантажа, он собственноручно отправит мерзавца на тот свет! Чего бы ему это ни стоило! Вернув чашку на столик, он осторожно дотронулся до локтя своей спасительницы и, потянув ее к себе, неуклюже обнял, стараясь не задеть цепью. Поцеловав темную, пахнущую домом и Джимом, макушку, Моран справился со спазмом в горле и пообещал ей так твердо, как мог: — Мы непременно выберемся отсюда и заставим его за все заплатить… Теперь я верю, что твой папа сделает невозможное, он ведь любит тебя больше всего на свете… и дорожит тобой… как и я… И пока мы здесь, никто из этих мерзавцев не посмеет больше приблизиться к тебе, даю слово.***
Джим сидел на диване в гостиной, с планшетом на коленях, Мазарини на шее и щенками по бокам. Милка разлеглась на полу, грея ноги Кошачьему царю, но время от времени поднимала голову, смотрела на него умными преданными глазами — и принималась жалобно поскуливать, показывая, что понимает и разделяет горе отца и влюбленного. Плач лабрадорши сейчас же подхватывали щенки и принимались тоненько подвывать, и Мазарини вносил свою лепту, грустно крякая с закорок хозяина. — Тихо… — говорил Мориарти голосом священника на исповеди. — Тихо, друзья мои. Мы вернем Себастьяна и Диану. Вернем в целости и сохранности. Скоро они оба будут дома… Его пальцы скользили по экрану планшета, прокручивая доступные файлы и открывая все новые и новые страницы в браузере, где содержалась информация о Магнуссене и его делах, как открытого, так и конфиденциального характера. Винод расстарался: за какие-то полтора часа, прошедшие с момента похищения, он взломал и дал Джиму коды доступа по меньшей мере к трем секретным базам данных. Майкл стремительно вошел в гостиную, как был — в верхней одежде и уличной обуви, но ему было не до того, чтобы соблюдать установленные ритуалы. Он только что объехал всех, с кем Джим поручил переговорить с глазу на глаз, и спешил доложить боссу о результатах. Само собой, у Бёрнса были и собственные идеи насчет освобождения заложников из Эпплдора. Местоположение похищенной Дианы удалось установить очень быстро: в ее одежде было спрятано сразу несколько маячков, и все они сигналили о том, что девочку увезли в район Лог-Айленда. Уточненные координаты дали им квадрат, внутри которого располагалась только одна вилла, принадлежавшая медиамагнату Магнуссену. Тому самому сукину сыну, с которым у Морана были давние счеты, и который постоянно совал свой длинный нос в дела клана Дженовезе, что-то там вынюхивая с упорством ищейки. Нетрудно было догадаться о том, что Морана привезли туда же, хотя сигнал с его маячка в смартфоне был очень слабым и быстро пропал где-то на середине пути, как раз при пересечении моста через Гудзон. — Я слушаю, Майк. Какие новости? — Мориарти поднял голову и сделал жест, приглашающий телохранителя для начала присесть. Давая себе отдышаться, Бёрнс опустился в кресло напротив, окинул босса внимательным взглядом и заметил, что тот сидит в футболке Себастьяна, в той самой, синей, что Тигр надевал в тренажерный зал. Должно быть, вытащил из корзины для белья… «Ууууу… дело-то плохо…» — на его памяти, Мориарти нечасто проявлял такую сентиментальность и позволял себе столь явно обнаружить тоску по кому-то отсутствующему. — У нас будет поддержка с воды и даже с воздуха, дон Тито отдает своих капо и их бригады под твое начало, а прокурорский помощник пообещал, что обеспечит полицейское прикрытие, если дойдет до стрельбы. Он сразу предложил выписать ордер на обыск виллы, если ты заявишь о похищении дочери. — Славный дядя Тито… — вздохнул Джим и невольно улыбнулся. — Все не может забыть, как славно все решалось в восьмидесятые… достаточно было завести вертолет, катер и пару десятков собственных коммандос. Как жаль, что на дворе цифровая эпоха, и все теперь решают технологии. — Ну по мне, меткий выстрел надежнее хакерской атаки… — проворчал Майкл, которому новый мир нравился куда меньше того, прежнего, где и вправду все вопросы было возможно урегулировать с помощью верного кольта ну или снайперской винтовки… — Хакеры — это стрелки новой эры, Майк. За ними будущее. Хорошо. Мистеру Челси передай, что я его должник, и, разумеется, я сам позвоню… но нет, ордер не требуется, и заявлять о похищении я не буду. «Именно этого Магнуссен и ждет — что я начну суетиться и первым делом ринусь в полицию и прокуратуру, светить все свои контакты… Это при том, что на нью-йоркских копов у него компромата больше, чем на кого бы то ни было. Нет, друг мой Чарльз. Я не буду начинать с гамбита, это… скучно». — Этот тип пока не заявил, чего требует взамен мисс Дианы и Тигра? Ты с ним лично не разговаривал еще? — Бёрнс сделал попытку перевести разговор в практическую плоскость. Майка нервировал сам факт того, что малышку смогли украсть у них из-под носа, и что его люди, прикрывающие Диану и Морана в зоопарке, позорно облажались и не успели помешать этому. — Он трижды звонил мне за последний час. Я сбрасывал звонки. — Сбрасывал? Ты… ты что, не хочешь даже выслушать его условия? — Майкл вытаращил глаза и уронил челюсть от удивления. — Нет. Я рассчитываю сам поставить ему условия. А для этого нужно… нужно, чтобы он поверил, что я еще более жестокий и хладнокровный сукин сын, чем он. Что мне, грубо говоря, плевать и на дочь, и на друга. Джим посмотрел в окно, его горло нервно дрогнуло. «Ага… как же… вижу я, как тебе плевать и чего тебе стоили эти сбросы…» — Бёрнс опытным глазом заприметил, что ладонь Мориарти расцарапана в кровь, но босс не обращал на это никакого внимания, терзаемый изнутри куда большей болью. — Ясно, маринуешь… умно… но ты уверен, что Магнуссен купится? Ты ведь его знаешь, это не человек, это рептилоид, не удивлюсь, если у него кровь такой же температуры, как сейчас в прогнозе передали… Мориарти посмотрел на экран смартфона, где высветился сигнал о приеме нового сообщения, открыл его, внимательно прочитал и улыбнулся так, что температура крови Айсберга, если бы он увидел эту улыбку, должна была упасть до трупной: — Купился. — Кто? Гнус? — Майк даже шею вытянул, пытаясь рассмотреть на экране смартфона Джима, от кого тот получил смс. — Ну, а кто же? Папа Ноэль? Запомните, мистер Бёрнс, при торговле о заложниках с таким бизнесменом, как наш дорогой Чарльз, единственный способ заключить сделку на своих условиях — понизить ценность залога почти до нуля… Вот, взгляни. И открой фото. Майкл перехватил у Джима аппарат и, к своему удивлению, прочитал сообщение от Айсберга, содержащее в себе несколько раздраженное предложение приехать в Эпплдор и договориться полюбовно. На снимке, прикрепленном к сообщению, Диана и Тигр сидели вместе на диване и мирно пили кофе, и о том, что они оба в заложниках, напоминали разве только наручники на запястьях Морана. Мера не из самых крутых, учитывая его послужной список и навыки… — Ну… они вроде в порядке оба… Уффффф, слава Богу! Я-то думал, он полный отморозок, а вот нет… мозги все же имеет. — Да. Но ты просмотри историю сообщений. Давай, давай, не стесняйся. Тут голос Джима приобрел такую странную интонацию, что Мазарини зашипел, а Милка завозилась у ног и громко заскулила. Пролистав историю односторонних посланий Магнуссена, оставленных Джимом без ответа, Майкл помрачнел: каменное подземелье, голый Себастьян в каких-то древних рабских колодках… а тут снимок с камеры внутреннего наблюдения, где с ним что-то делают два здоровенных отморозка… а вот — избивают дубинкой… а здесь — парень лежит неподвижно на полу с цепью на шее… похоже, в отключке… — Блядь. Ах ты ж гнида какая, уёбок ублюдочный… Но… это же снимки до последнего или?.. — он полистал обратно, сверяя время, но Джим его упредил: — Это все снято до милой сцены с кофе. И, судя по тому, что я получил двенадцать снимков Морана, но только два фото с Дианой — и ни на одном она не плачет — моя девочка с блеском сдала тест на поведение в экстремальной ситуации. Похоже, Майк, ты заработал свою медаль Конгресса. Бёрнс криво ухмыльнулся, польщенный неожиданной похвалой за свои тренерские навыки, но вслух ответил: — Уж лучше я обойдусь без такой высокой награды, лишь бы поскорее вытащить ее… их обоих оттуда в целости и сохранности. Но что этот отморозок все-таки хочет получить взамен? Наверняка его не интересуют твои банковские счета, он и сам богат, как Крез… Что ему нужно такого, что для получения этого ему потребовалось красть у тебя дочь? — Власть, Майк. Ему нужна власть. Прогибая под себя могущественных людей с помощью ворованной информации, унижая их, заставляя служить себе разными способами, он чувствует себя хозяином мира. Говоря проще, его интересуют мои связи и знакомства в сенате Соединенных Штатов… и один очень высокопоставленный человек. Если Магнуссен заполучит себе мистера Майкрофта Холмса, сможет через него вертеть на хую президента, и с полдюжины ключевых европейских политиков. — Аааа… он что же, всерьез хочет провернуть то же самое, что ты пару лет назад устроил обоим Холмсам шутки ради, с универсальным кодом-ключом? Помнится, твой грандиозный розыгрыш поставил на уши весь Госдеп и Пентагон с Центральным банком в придачу! Некоторые там до сих пор уверены, что у тебя есть оружие покруче ядерной кнопки!.. — Да… — глаза Мориарти блеснули, на щеках вспыхнул лихорадочный румянец, словно его осенила неожиданная идея. — Да, Майк… и ты все-таки получишь свою медаль! Позвони в гараж, пусть готовят мою машину, лимузин, и кортеж сопровождения. — Мы едем в Эпплдор? — обрадовался Бёрнс, доставая свой смартфон. — Мы едем в Эпплдор. Но сперва мне нужно переговорить еще кое с кем, так что у тебя есть время переодеться и перекусить. Скажи Деборе, чтобы дала тебе костюм для светских мероприятий, и сама пусть тоже одевается, она едет с нами. Платье от Валентино, с декольте, бриллиантовый гарнитур от Картье. Туфли сама выберет. Мы едем с помпой и будем пускать такую пыль в глаза, что русские олигархи заплачут от зависти. Дядя Тито нас одобрит. Ступай! — О, да! Начистим этому засранцу его ледяную задницу! — обрадованный тем, что период мучительного выжидания окончен, Майкл набрал водителю и покинул гостиную, оставив босса с горящими глазами набирать кому-то быстрое сообщение. Еще не продумав до конца детали своего нового плана, но наметив контуры, Джим понимал, что для удачного достижения цели ему необходимо участие — а точнее говоря, соучастие — одного-единственного человека, которого он считал равным себе по уровню интеллекта и склонности к разнообразным авантюрам, и больше всего на свете ненавидящего скуку и правила. «Привет, хани. Мне нужна твоя помощь в игре на троих: я, ты и Ч.О.М. Поиграем? ДМ. PS — Ч.О.М. хочет добраться до МХ, но нас с тобой это вряд ли устроит?» Мориарти отправил сообщение и, пока эфир молчал, позволил себе, наконец, сбросить маску холодной невозмутимости и пометаться по гостиной встрепанным котом, кусая пальцы от нетерпения… Через три минуты пришел ответ: «Ты ебанутый пиздюк. ШХ. PS. Но насчет МХ прав как всегда. Я к твоим услугам.» Джим выдохнул с таким видом, словно у него свалился с плеч Капитолий или собор Нотр-Дам, который он рассчитывал посетить в компани Морана, и набрал быстрый ответ: «И у меня к тебе такие же чувства. ДМ. PS.Спасибо» «Где и когда? ШХ» «У тебя, через полчаса. ДМ.» «ОК. ШХ.» «Я твой должник. ДМ».