***
Магнуссен был раздосадован, если не сказать больше. Спрогнозированной им мгновенной реакции темпераментного и чадолюбивого макаронника на отправленное ему сообщение про похищение единственной дочери так и не последовало. Поначалу он решил дать Джеймсу фору и молча выжидал несколько часов, прежде чем усилить давление, отправляя ему красноречивые снимки любовника: скрюченного в цепях на холодном полу, избиваемого, закованного в колодки. Пусть Мориарти видит, что тигрёнок уже расплачивается собой за бездействие того, на чью помощь вправе был рассчитывать, если между ними и правда нечто большее, чем просто хороший секс. Чарльзу было не так уж и важно, собирается ли Джеймс и в самом деле торговаться с ним еще и за любовника, но он точно знал, что итальянец не выносит вида настоящего насилия, сопряженного с унижением и болью, несмотря на все его потуги играть в доминирование. Сабмиссивы, с которыми Кошачий царь когда-то развлекался в тематических клубах, отзывались о нем по-разному, но практически все были едины в том, что этот господин не увлекался никакими экстремальными способами телесного воздействия: не использовал утяжеленные плети или электрошокеры, подвесы или удушение, избегал «туалетных игр» и прочих грязных практик с низведением раба до уровня бессловесного животного или вещи. Похоже, его полностью удовлетворяла сама роль коронованной особы, на время игры наделенной неограниченной властью над слугами, но Магнуссен не понимал цели и смысла подобного доминирования. Приходить в элитный тематический клуб, тратить громадные деньги на антураж, атрибутику, участвовать в аукционах, делать щедрые спонсорские взносы — и все ради того, чтобы освобожденный из клетки раб лобызал царственные стопы, упоенно отсасывал спасителю, а после… спокойно пил кофе в его компании и засыпал с ним в обнимку?.. Айсберг считал это инфантилизмом и манерностью богатого педрилы с причудами, но Ирен Адлер была с ним не согласна — по ее мнению, жантильные развлечения Джеймса с нижними лишь декорировали истинные намерения итальянца, умевшего таким экстравагантным способом завязывать и укреплять социальные связи с очень-очень влиятельными людьми… Например, с мистером Чейзом, помощником прокурора штата (футфетиш и спанкинг), или старшим сыном в семье миллиардеров, с такой знаменитой фамилией, что ее и вслух произнести страшно (игры в дабкон, двойное проникновение), или с голливудским продюсером и парочкой кинозвезд, оскаровских лауреатов (занятные ролевые игры в костюмах). — Поверь, Чарли, Джеймс знает, что делает, — мурлыкала искушенная львица, в свое время обломавшая зубы о Кошачьего царя. — И с ним лучше не ссориться. Он хороший партнер по игре в покер и приятный клубный знакомый, но страшный враг… Вспоминая все это, Магнуссен со странным сожалением подумал, что не догадался подсунуть тигрёнка Джеймсу девять лет назад, раз уж тот оказался таким падким на его горячую задницу… С помощью Себастьяна ему удалось бы сперва заманить, потом приручить, а после и подчинить Кошачьего царя, и сейчас тот ел бы у него с руки, а не ломился в Эпплдор с толпой вооруженных головорезов. Ну или в самом крайнем случае, он мог бы приказать тигрёнку устранить этого консильери, когда тот еще только входил в дела своего клана. К сожалению, Дженовезе в то время находились в процессе «перехода трона» от старого дона к преемнику, и держались в тени, так что основными партнерами Магнуссена были Бальдини. Эта сицилийская семейка щедро платила ему за организацию шантажа или устранение неугодных чужими руками, никак не связанными кровным родством с их Доном и его братьями. Если бы тигрёнок узнал, сколько на самом деле стоил выполненный им заказ по Якудзе, то сообразил бы, что висящий на нем долг закрыт, и моментально разорвал контракт сабмиссива. Конечно же, Айсберг не сообщил ему об этом, чтобы еще неопределенно долгое время использовать умелого киллера в своих интересах. Но тупой и неблагодарный наглец обманул его доверие, переметнулся под защиту федералов и подставил уважаемого партнера Магнуссена, с которым у него только начали складываться чрезвычайно выгодные условия сотрудничества на неисчерпаемой ниве военных заказов и различных поставок в «горячие точки». Чарльз справедливо счёл себя пострадавшим и навесил на Морана новый должок в размере предполагаемой, но упущенной им выгоды от контрактов с «Cobras LTD». Оставалось вернуть и заново обломать беглеца, заставить его отработать все до последнего цента. Жаль, что поиски затянулись на долгие девять лет… Зато теперь тигрёнок, так удачно пойманный, все еще мог принести своему хозяину немалые дивиденды… Время шло… Джеймс, однако, не спешил на выручку доченьке и любовнику: он так и не дал о себе знать ни на протяжении часов форы, ни в последующие три часа, и — немыслимо! — сбрасывал звонки даже с незнакомых номеров. Послания с фотоснимками мучений пленника также остались без должного ответа. А тут еще эта мелкая дрянь совершенно выбила Чарльза из равновесия своими претензиями и капризами. Нахальная девчонка посмела всерьез пригрозить ему и привела в пример какую-то Бояну, якобы поплатившуюся жизнью за то, что перешла Мориарти дорогу. Выставив девочку прочь и отдав охране распоряжения насчет нее и тигрёнка, Магнуссен набрал в поисковой строке имя Бояны Беришевич и углубился в сбор информации по этой особе явно южнославянского или албанского происхождения. То, что он нашел по первым же ссылкам, отнюдь его не порадовало, а более углубленный поиск заставил помрачнеть… Дамочка была содержательницей элитного борделя для военных, в приграничном районе Косово, а по совместительству входила в балканскую сеть «черных торговцев» донорскими органами. Согласно обнаруженным данным, в начале 2003 года Беришевич была при загадочных обстоятельствах похищена прямо из борделя и бесследно исчезла, после чего по тематическим сетевым ресурсам прошла информация, что в подборку наиболее жестоких снафф-видео попали кадры с ее казнью. Воспользовавшись инвайт-кодами к закрытым материалам черного интранета, Айсберг просмотрел и это… и не мог не оценить грандиозности и величия постановки: казнь Бояны была обставлена в духе военного трибунала, без физических пыток, но с мощнейшим психологическим давлением, было выступление «прокурора» (он обвинял женщину в пытках, издевательствах и жестоком убийстве некоей Милинки Марич), речь «защитника», и, наконец, «судья» в великолепно исполненной маске черного кота вынес приговор: смерть! Палач, вступивший в дело на последнем этапе, скрывал лицо под маской медведя. Казнь была произведена, с точки зрения Магнуссена, даже чересчур гуманным способом: приговоренную оглушили обухом, она свалилась без чувств — и только тогда ей перерезали горло длинным ножом… Но Чарльз похолодел, узнав в процедуре легендарное mazzatello: убийство осужденного обухом, принятое в Италии в те времена, когда казни еще были излюбленным массовым зрелищем, предваряющим карнавал… Айсберг просмотрел еще пару ссылок и наткнулся на криминальную хронику и полицейские отчеты, сообщавшие, что обезглавленный труп госпожи Беришевич был извлечен из Гудзона — причем, как можно было понять из деталей дела, те, кто бросал тело в залив, хотели, чтобы оно было найдено и опознано… Однако, расследование не дало никаких результатов, и дело закрыли и списали в архив. «Мда, если Джеймс действительно имеет к этому отношение, тогда я снимаю перед ним шляпу… это больше похоже на доминирование, чем поглаживания мягким флоггером. Мне следует быть внимательнее во время торгов». От невеселых раздумий его отвлек Ларс. Войдя в кабинет едва ли не на цыпочках, вышколенный помощник замер и заговорил только после того, как Магнуссен дал ему разрешающий знак: — Сэр, мистер Мориарти прибыл в Эпплдор в сопровождении большой свиты. С ним по меньшей мере двадцать человек вооруженной охраны. Что прикажете предпринять? Чарльз сложил руки домиком, подумал с полминуты и вынес свой вердикт: — Пригласи мистера Мориарти в большую гостиную, и пусть те, кто пройдут вместе с ним, сдадут свое оружие охране. Или останутся снаружи. Если мистер Мориарти будет возражать… или настаивать на том, чтобы его сопровождали гангстеры Тито… передай, что я пошлю к заложникам ровно столько же моих людей, сколько он захочет пригласить с собой внутрь. Пусть решает, стоит ли так рисковать жизнью дочери и любовника. Ларс кивнул и дернулся было к двери, когда Айсберг остановил его и добавил: — К заложникам все же отправь четверых человек. Немедленно! Без оружия! Пусть захватят только шокеры, но применяют их в самом крайнем случае. Тигрёнок должен быть способен стоять или идти сам, если потребуется. Девчонку не трогать! И да, Москита туда не посылай, этот идиот уже успел наделать ошибок. Пусть Курт идет. И передай ему, чтобы он и его костоломы вели себя повежливее, я лично буду следить за ними. — Будет исполнено, сэр. Ларс исчез за дверью, а Магнуссен, любивший, чтобы гости как следует потомились ожиданием его выхода, пока решил понаблюдать за пленниками и включил на ноутбуке трансляцию с камер слежения в их комнате. Последний раз, когда он разглядывал их, девочка мирно спала на диване, а тигрёнок смотрел в окно и наверняка размышлял, как бы ему снова сбежать. Но картина, увиденная им в этот раз, едва не заставила Айсберга превратиться в вулкан: он гневно стиснул челюсти и кулаки, и немедленно пожелал отдать охранникам совершенно противоположный приказ…***
Мориарти пожаловал к нему со свитой, и Магнуссен машинально отметил, что сопровождающих трое — считая самого босса, выходило столько же людей, сколько своих он отрядил к заложникам. Мужчин в свите, однако, было только двое, третьей оказалась ослепительная красотка Дебора, любимая живая игрушка, которую Джеймс несколько лет назад перекупил у мисс Адлер ради непонятной прихоти. Зачем столь эффектная рабыня с прекрасной выучкой понадобилась стопроцентному гею, Магнуссен не понимал, но невольно отдал должное искусству Мориарти подбирать одежду для своих сабов. Тигрёнка он экипировал с головы до ног с безупречным вкусом, и ради Куклы тоже расстарался, принарядил как следует. Было похоже, что итальянец прибыл в Эпплдор с какого-то светского раута, куда брал Дебору в качестве эскорта… Но посещать тусовки богатых бездельников, пить там шампанское и демонстрировать выставку бриллиантов на своей шлюхе, зная, что единственная дочь похищена и находится в заложницах у такого серьезного человека, как он, Чарльз Огастес Магнуссен? То ли яйца Джеймса Мориарти в самом деле были выкованы из титана для космических шаттлов, то ли он был самоуверенный дурак, то ли циник и законченный холодный эгоцентрик, как и сам хозяин Эпплдора. Магнуссен пока не решил, что тут ближе к истине, и для начала остановился на верхней галерее и тоном радушного хозяина заговорил с Джеймсом оттуда, возвышаясь над всеми ними: — Джеееймс, наконец-то! Рад, очень рад тебя видеть гостем в моем доме! Тебе невероятно трудно было дозвониться сегодня, в чем дело? Уронил свой айфон в чашку с горячим шоколадом? Или в джакузи? — Здравствуй, Чарли. Я был занят. — Мориарти сделал знак Бёрнсу и Джованни оставаться на местах, встал с дивана, где сидел рядом с Деборой, и вышел на середину комнаты. — Надеюсь, ты окажешь мне честь и спустишься сюда, к нам? А то я чувствую себя Гулливером, который кричит в яйца королю Бробдингнега. Чарльз довольно улыбнулся сравнению, придуманному остроумным итальянцем, который всегда был любителем приводить красочные метафоры и цитаты. Открытой лестью это не выглядело, но определенно Кошачий царь отдал ему должное, начав переговоры на довольно мирной ноте. Значит, понимает, кто тут хозяин положения и повел себя умнее и тоньше большинства тех, кого Магнуссен шантажировал. Это определенно нравилось Чарльзу больше прямых угроз и демонстрации оружия, но в то же время слегка напрягало — Джеймс выглядел слишком уж расслабленно для человека, поставленного в неудобное положение и прижатого к стенке. Поправив очки в тонкой оправе, Айсберг медленно спустился вниз по лестнице и, пройдя к гостю мимо своих секьюрити, остановился в трех шагах от него: — И чем же, позволь узнать, ты был настолько занят, что проигнорировал мои послания? Они ведь касаются очень важных для тебя людей, разве не так? Джим услышал, кожей почувствовал, как нервно пошевелился за спиной Бёрнс, и, аккуратно отведя руку назад, сжал пальцы в кулак. Он знал, что Майк сумеет прочесть этот сигнал: «Соберись и терпи, что бы ни происходило!» — и сам ответил улыбкой на улыбку Магнуссена: — Ты точно хочешь знать, чем именно я был занят? И с кем? Магнуссен кивнул: — Разумеется! Открой мне секрет, кто мог так увлечь тебя, чтобы в следующий раз я пригласил сюда именно этого человека вместо твоей дочери и твоего… ммм… даже затрудняюсь сказать, кто он тебе, этот мой беглец… Возможно, тогда мне не пришлось бы ждать так долго твоего визита или твоего ответа… Джим даже бровью не повел в ответ на скрытую подначку и улыбнулся еще непринужденнее: — Красавчик Мэтт прыгал на моем члене, пока не выбился из сил, а потом грозил, что перережет себе вены — или мне горло бритвой — если я не соглашусь выпить с ним шампанского, лежа в ванной… сам понимаешь, было неловко его прерывать, мальчик умеет быть настойчивым. Из-за него я чуть не опоздал на фуршет в галерее Трампа, там у нас был небольшой междусобойчик со спонсорами «Лысой мурлыки» — тебе ли не знать, как отвлекают и утомляют эти ужины с миллионерами. Какие уж тут сообщения и переговоры? Магнуссен сочувственно покивал головой, но еще на середине рассказа утратил интерес к его концовке и дослушал лишь из вежливости. Ему отчего-то хотелось побыстрее перейти к сути их деловой встречи, увиденное через монитор в комнате заложников против воли несколько нервировало, заставляя поторопить Мориарти: — Ну что же, я рад, что ты все-таки нашел время приехать ко мне и… даже захватил с собой почти всех капо и бригадиров твоего дяди, как мне доложили… Отрадно, но стоило ли беспокоить самого дона Тито? Наше с тобой дело частное, может обойтись и без твоих многочисленных родичей, ибо из них всех мне интересен на данный момент только ты. За спиной снова пошевелились: на сей раз напрягся Джованни… вспыльчивый сицилиец терпеть не мог, когда дона — и его родного дядю — упоминали без уважения, в настолько фамильярной манере. Консильери пришлось повторить маневр с кулаком, только пальцы на сей раз были сложены немного иначе… — Я бы и рад, Чарльз, все обсудить с тобою приватно и договориться полюбовно… но родня, она никогда мне это не позволяет. Слишком берегут мою репутацию. Nobless oblige, сам понимаешь, caro amico. Тут Чарльз плотно сжал тонкие губы, едва удержавшись от язвительного замечания в адрес Джеймса. Разумеется, Мориарти сам попросил у дяди людей и притащил сюда своего кузена-гангстера в качестве живого щита на случай перестрелки. Значит, предполагал и такой вариант развития ситуации, но пока старался держаться в мирном русле. Это было отрадно. Магнуссен терпеть не мог кровавых сцен, если они разыгрывались на его территории, тем паче — в месте постоянного обитания. Слишком дорого обходились потом замена покореженной мебели, чистка ковров и выведение запаха крови… — Что ж, не стану настаивать на какой-то особенной приватности, раз твоя итальянская родня желает быть в курсе всех твоих постельных увлечений и переживает за твою дочь, похоже, куда серьезнее, чем ты сам. Ты ведь даже не попросил у меня подтверждения, что с ней все в порядке! Ай-ай-ай, девочка наверняка огорчена подобным равнодушием отца к ее судьбе… — он сделал уже второй заход к теме заложников, надеясь вызвать у Мориарти хоть какую-то эмоциональную реакцию, хоть что-то, отличное от выражения лица, с каким Джеймс обычно принимал от сабмиссива благодарственный минет… — Диана? Огорчена? Что-то я сильно сомневаюсь, что эту маленькую вампиршу может огорчить отсутствие родительского надзора. Она ненавидит телячьи нежности, но очень любит ходить в гости, для нее это каждый раз прекрасное приключение… ну ты, наверное, уже и сам понял. Кстати, сколько я тебе должен на круг за все, что она успела натворить?.. «Маленькая вампирша? Ммммм… определенно, похожа…» — отметил Магнуссен, и вновь испытал досадное огорчение — то ли Мориарти искусно притворялся и прятал свою отцовскую тревогу за маской черного шута, то ли и вправду совершенно не волновался за свою умненькую и развитую не по годам деточку. С богатым, но… весьма извращенным воображением. — Твоя дочь весьма… живой ребенок, но очень дурно воспитана. Если она и у тебя дома иногда устраивает то же самое, что в комнате, которую я ей отвел, тогда мне понятно, отчего ты вовсе не спешил забирать ее назад… Похоже, я совершил ошибку, отправив тигрёнка к ней в компанию. Стоило поступить наоборот и запереть их обоих в подвале. Тогда тебе не пришлось бы компенсировать порчу имущества на сумму, определить которую на глаз я лично пока затрудняюсь. Но, если желаешь сам взглянуть, охотно провожу тебя наверх… По лицу Мориарти впервые промелькнула тень, но сейчас же растаяла в улыбке, засиявшей, как средиземноморское солнце в весенний день: — Все дело в том, Чарльз, что ты благоразумный — очень благоразумный — и деловой человек, и прекрасно понимаешь, как сильно коммерческая ценность залога, будь то вещь или человек, зависит от общего состояния и товарного вида… рискнуть имуществом было дальновидным поступком. Я приношу извинения за обоих моих хулиганов и готов немедленно пройти с тобой, чтобы оценить жертвы и разрушения. — Господин… — раздался вдруг мелодичный голос Деборы. — Вы дозволите мне пойти с вами? Я ответственна за манеры мисс Дианы, и мне больше всех надлежит умирать от стыда… Джим слегка кивнул и посмотрел на Магнуссена: — Я могу взять с собой рабыню? Магнуссен внимательно ощупал взглядом безупречную женскую фигуру и, не найдя, к чему придраться, неохотно дал согласие, но не удержался от саркастических нот в голосе: — Разумеется, будет любопытно наблюдать смерть от стыда в вашем исполнении, мисс Мартелли. Он сделал жест, приглашающий Джеймса в сопровождении Куклы подняться наверх, охранники расступились, открыв проход к лестнице на галерею, и Магнуссен, замыкая процессию, поднялся следом за гостями. Выйдя из галереи, он провел их до нужной двери и, открыв ее с помощью электронного ключа, галантно пропустил Мориарти со спутницей вперед.***
Магнуссен все-таки прислал за ним своих горилл, сразу четверых, во главе с фашистом-Куртом… Едва они заполнили собой дверной проем, Тигр, по указанию Дианы увлеченно ломавший жалюзи, бросил это дело, ухватил за кривые ножки не до конца сломанный дизайнерский стул и, грозно подняв его над головой, приготовился подороже продать собственную жизнь и относительную свободу. Двое парней тут же изрядно напряглись и приготовились отделать его дубинками с электрошокером, третий — поумнее — явно собрался бежать за подмогой, но Курт властно остановил всю свору и, выступив вперед, осмотрел учиненный пленниками разгром. Светлый ковер с натуральным ворсом перемазан чем-то красным, что на поверку оказалось вовсе не тигриной кровью, а остатками соуса. На атласной диванной обшивке и узорной поверхности антикварного журнального столика блестели жирные отпечатки детских ладоней, кофейные пятна и какие-то символы, не то каббалистические, не то сатанинские, нанесенные чем-то заостренным и обведенные все тем же соусом от хот-догов. Парные подушки безжалостно вскрыты и выпотрошены, натуральное хлопковое волокно из них разлетелось по всей комнате. На панорамном оконном стекле нацарапано несколько весьма крепких итальянских ругательств, срифмованных в стиле футбольных кричалок; бесценные шелковые шторы вырваны с мясом, да так, что в одном месте на крючках жалко болтались остатки ткани, а в другом — кусок скрытого карниза вместе с декоративной планкой. Жалюзи, ранее аккуратно закрывавшие боковое окно, изломанной грудой валялись на полу под ногами Тигра, который, несмотря на наручники, успел тут как следует порезвиться. Венчал все это форменное безобразие френч-пресс, забытый или специально оставленный горничной, и приспособленный Мораном в качестве ночной вазы — раз его приковали так, что он не мог дойти до туалета, то, когда возникла нужда, пришлось помочиться в ту емкость, которая оказалась под рукой. Диана, на это время тактично спрятавшаяся в санузле, очень сожалела, что у нее тело устроено не так удобно, как у мальчиков, иначе она «уделала бы тут все от пола до потолка…» — Молись, тигрёнок, чтобы тебя увезли отсюда сегодня на лимузине — иначе увезут завтра на катафалке, вперед ногами… — помрачневший немец отчетливо представил себе, что Магнуссен прикажет сделать с мерзавцем, посмевшим нарушить идеальную гармонию Эпплдора, и даже испытал нечто сродни сочувствию. И потому не рявкнул, как непременно сделал бы Москит, а очень мягко, но непреклонно скомандовал: — А сейчас положи-ка стул на пол, а руки — на затылок, подойди ко мне и встань на колени. Побереги почки, приятель, не дури. Моран не шевельнулся даже, он смотрел на Курта в упор и губы его подрагивали от нетерпеливого желания ответить тюремщику в тон, но Диана опередила Тигра: храбро шагнула вперед, загородила мужчину собой, и от ее хрупкой фигурки вновь повеяло холодной и величавой властностью… Кровь Мориарти продолжала себя проявлять — излучение было таким мощным, что его ощутил даже толстокожий Курт, чуявший на уровне инстинкта, когда и кому нужно подчиниться. — Только попробуй тронуть Себастьяна. Я тебе нос откушу и оба уха. — и Диана немедленно продемонстрировала в оскале два ряда зубов, белых, крепких и острых. Беззащитности в этой девочке было не больше, чем в атакующей пиранье. Охранники, бывшие менее чувствительными, переглянулись между собой и засмеялись было — мол, какая смелая малявка. Но веселье как-то быстро сошло на нет, когда стало ясно, что девочка, по распоряжению Магнуссена обладавшая полной неприкосновенностью, готовится подкрепить свои заявления делом. Любой из четверки мог бы легко свернуть ей шею или выбить дух одним ударом, однако мужчины не шевельнулись, так и замерев в дверях и тиская в потных ладонях рукоятки своих бесполезных дубинок. Неизвестно, как надолго затянулось бы противостояние, но в коридоре послышались шаги нескольких пар ног и отчетливый стук женских каблуков. Пискнул электронный ключ, тюремщики поспешно расступились и пропустили в апартаменты сперва самого Айсберга, в этих его мерзких очечках, потом… Джима, одетого как на званый ужин, в безупречном костюме и галстуке, и Дебору в роскошном вечернем платье. По знаку Магнуссена стражи ретировались. Едва заметив входящего Мориарти, Моран поспешно опустил стул и, шагнув вперед, положил ладони на плечи Дианы. Его глаза увлажнились и заблестели, но он поспешно опустил взгляд в пол, не желая обнаружить перед Магнуссеном столь интимное переживание — гигантского облегчения и жгучего стыда за то, что все-таки дал любимому серьезный повод для волнения за дочь и за себя самого. Вопреки ожиданиям Чарльза, Диана не бросилась к отцу и не выразила особой радости при его появлении… наоборот, состроила кислую мину и принялась ковырять носком кроссовки пятно от соуса, втаптывая его все глубже в ковер. На Дебору девочка и вовсе не обратила никакого внимания. Магнуссен, воочию убедившись в том, что комната теперь подлежит полной переделке, гневно сжал губы в тонкую линию и обвиняюще указал пальцем на виновницу и зачинщицу этого разгрома: — Твоя дочь, Джеймс, вероятно не имеет никакого представления о ценности чужой собственности, если позволяет себе подобные отвратительные выходки! И я понимаю, откуда в ней эта черта — ты ведь тоже не соизволил вернуть мне моего саба, хотя наверняка знал, кто он и откуда сбежал! Более того, ты позволил себе испортить его, разбаловать, соски ему проколоть! Скажи же, во что мне оценить понесенный ущерб? — Да, ты прав, Чарльз. Диана несколько избалована… но я не вижу в этом особой проблемы. Для меня это скорее расходы. Я выпишу тебе чек или заплачу наличными, как пожелаешь. — Мориарти холодно улыбнулся и окинул быстрым взглядом фигуры узников, не то желая убедиться, что они не пострадали, не то прикидывая, как их наказать за содеянное, после того, как все разрешится. — Ну ничего, ничего. В моем присутствии она всегда пай-девочка… верно, Диана? — как и ее новый друг. Полагаю, Чарльз, нет ничего страшного в том, чтобы покупать детям игрушки ко дню рождения… и заодно учить обращению со слугами. Видишь, как Бастьен подчиняется своей маленькой мисс? Без его помощи она бы не справилась с твоей мебелью. — Бастьен! Что за отвратительное сокращение! Чарльз скривился, словно Мориарти только что наступил со всего маху на больную мозоль, однако, не позволил себе увлечься игрой в придумывание кличек для сабмиссива, и вернул беседу в деловое русло: — Ты совершенно справедливо заметил насчет покупки, Джеймс. Хочешь выкупить у меня этого строптивца? Не боишься доверять ему дочь? Он ведь киллер, ему человека убить, что стакан воды выпить. Впрочем, ты ведь и это тоже знал, не так ли? Магнуссен прошел вперед, осторожно выбирая, куда ему наступать, чтобы не влезть ботинком в соус или еще какую-нибудь гадость, размазанную по драгоценному ковру. Он помнил про угрозу нахальной хрюшки нагадить ему под дверь, и опасался, как бы она не осуществила свое намерение прямо здесь… Поравнявшись с Мораном, Чарльз протянул к нему руку, желая поймать за жесткий подбородок и повернуть голову тигрёнка к себе. Но саб дернулся и уклонился от его пальцев, передвинулся на шаг к окну и заставил Диану отшагнуть вместе с собой. — Дикарь… настоящий невоспитанный дикарь. Такой же, как в начале своего обучения. Целый год работы я потратил на него, чтобы добиться идеального послушания, и, как мне казалось, взаимопонимания. Но хорошее забывается так быстро, навыки имеют свойство теряться, если их не упражнять каждый день… — огорченно поцокав языком, констатировал Айсберг и, повернувшись к Джиму, спросил: — Ты уверен, что совладаешь с ним? То, что они оба тут устроили, не в счет, думаю, это была маленькая детская месть мне, посмевшему запереть их тут одних, без присмотра строгого воспитателя… — Вот как, у тебя с ним были проблемы? — угольно-черные брови Мориарти, контрастно выделяющиеся на белой коже, удивленно приподнялись. — Сколько-сколько ты потратил, чтобы добиться идеального послушания — год?.. Невероятно. Мне он совсем не показался строптивым. Может быть, дело совсем не в нем, Чарльз, а в твоих методах дрессировки, и они попросту устарели? Магнуссен взглянул на Джеймса свысока и с тем презрением, с каким профессионал может оценивать дилетанта. Да что этот ванильный тип понимал в методах настоящего доминирования, раз ему было совершенно неважно, как при нем держатся его сабмиссивы, и что они позволяют себе по отношению к своему господину, имея с ним долгосрочные отношения?! Вот взять хотя бы красавицу Дебору — несмотря на ее смиренный вид, правильные позы и обращение, она посмела заговорить без разрешения, и Мориарти никак не среагировал на этот явный проступок! — Уж не хочешь ли ты поучить меня своим способам обращения с нижними? — спросил Чарльз, и, обернувшись к Морану, вновь смерил его оценивающим взглядом: — Раз ты уверен, что он тебе полностью послушен, покажи мне это. — Чарли, это неспортивно. Окажись ты на его месте, и ты бы послушался, даже если бы я приказал тебе выйти на балкон, снять штаны и показывать зад проезжающим автомобилистам. Диана и Дебора сдавленно захихикали, в красках представив эту картину, девочка украдкой показала отцу знак «виктории», и даже Моран, не особенно таясь, хмыкнул. Магнуссен же, не найдя в словах Мориарти ничего веселого, воспринял его ответ, как попытку уклониться от демонстрации власти, которой тот не обладал: — Такой приказ выполнить несложно, тем паче, что здесь под окнами отнюдь не хайвей и вилла стоит далеко от дороги. Я поверю, что ты и правда чего-то стоишь, как доминант, если тигренок сделает что-то по-настоящему трудное для него. Джим поморщился: — Чарли, тебе ли не знать, что я не выношу абстрактных рассуждений. «Чего-то», «что-то»… у меня складывается впечатление, что ты и сам не особенно понимаешь свои желания. По крайней мере, устроив моей дочери и невольнику незапланированный визит в свой дом, ты явно получил не то, что хотел. Так может, мы оставим все эти игры, я отправлю Диану с Бастьеном домой, и поговорим с глазу на глаз, как мужчины и деловые люди? — О, ты предлагаешь поменяться с ними местами? Добровольно останешься погостить в Эпплдоре? Потому что я действительно еще не получил ничего из того, что мне от тебя нужно. — Магнуссен оживился и потрогал дужку очков. — Именно это я и предлагаю. Ни Диана, ни Бастьен не дадут тебе желаемого, потому что у них попросту ничего нет. А у меня есть. Есть, Чарли. — Не сомневаюсь в этом, Джеймс, не сомневаюсь… — Айсберг, обрадованный тем, как оборачивается дело, опять посмотрел на девочку и Морана — и с удовлетворением отметил, что они оба наконец-то проявили признаки тревоги. Диана закусила нижнюю губу и спрятала руки за спину, тигрёнок же вскинул отчаянный взгляд на любовника, словно не веря в то, что Джеймс предложил в заложники себя вместо них. Мориарти же продолжал смотреть на Магнуссена, совершенно спокойный, но его кожа была ощутимо бледнее обычного… Моран испытал жгучее искушение прекратить все эти безобразные торги за живых людей: достаточно было оттолкнуть подальше Диану, подхватить с пола останки стула и доломать их о голову мерзавца-шантажиста. Он бы успел все это провернуть в два счета, но, обшаривая взглядом фигуры Джима и Деборы, понимал, что они, скорее всего, безоружны, ибо явились на переговоры, а не на штурм. Если люди Магнуссена, защищая своего господина или мстя за него, откроют огонь, все четверо, включая девочку, будут убиты на месте. Усилием воли Тигр заставил себя стоять неподвижно, и при этом не слишком сильно сжимать пальцами хрупкие плечики Дианы. Он даже высказаться не мог, поклявшись молча слушаться приказов мисс Мориарти! Что ж, может, оно и к лучшему… — Буду откровенен с тобой, Джеймс, у меня нет никакого желания так легко отдать тебе моего тигрёнка, но Диану я с радостью верну туда, где за ней будут присматривать твои люди. При условии, что ты побудешь моим гостем вместо нее и немедленно компенсируешь мне все это непотребство… — Чарльз драматическим жестом обвел комнату, прочистил горло и продолжил ставить условия: — Если же ты всерьез намерен выкупить у меня контракт мистера Морана, то полную сумму его долговых обязательств я сообщу после того, как мы с тобой оба достигнем желаемого. Предоставь мне другие гарантии, что выполнишь свою часть сделки, и я не стану удерживать его у себя в доме ни единой лишней минуты. Но буду считать, что попросту дал тебе попользоваться им, в качестве жеста доброй воли. Ты ведь понимаешь всю силу долговых цепей, Джеймс… Тигренок остается моим, пока он должен мне, а не тебе… — Хорошо. Ты первый человек, кто заподозрил меня в нечестности по отношению к деловым партнерам, и не побоялся это озвучить, но будь по-твоему. По вере вашей и будет вам… Что ты хочешь в качестве залога? — Мммммм… — Магнуссен возвел очи горе и потер подбородок, делая вид, что раздумывает. — Если я скажу, что хочу мисс Мартелли, ты ведь не согласишься. Не скрою, что соблазн оставить ее своей особенной гостьей велик, как никогда. И будь ты не так чувствителен и щепетилен в отношении рабов, мы бы совершили сейчас чудесный обмен… Но, увы, увы, вижу, что такое предложение не найдет у тебя достаточного понимания. — Ты прав. Не найдет. И ее контракт не позволит: ты сам только что ссылался на силу документов и крепость долговых цепей. Так вот, Чарли, если на Тигре — цепи, то на Кукле — кандалы, и она ими прикована ко мне крепче, чем Андромеда к скале. И увы, не тебе быть Персеем, мой дорогой Левиафан. Пока Джим говорил, Дебора бочком подобралась поближе к Морану и Диане, и, встав рядом с Тигром, прижалась к нему бедром и обняла девочку за плечи… — Ах, оставь свои красивые метафоры тем, кто обожает сказки! — Магнуссен скривился, словно глотнул что-то кислое. — Давай вернемся в деловое русло. В качестве залога лучше всего работают деньги, ты согласен? — Да. — Вот и славно, что мы едины во мнениях по этому вопросу. Тогда, будь любезен, выпиши мне чек на… — Магнуссен вперил взгляд в потолок, словно хотел прочитать там подсказку, сколько запросить за строптивого саба так, чтобы Мориарти не счел сумму чрезмерной, но чтобы ее было достаточно для компенсации такой потери. — …два с половиной миллиона долларов. Да, примерно таков размер оставшихся на мистере Моране долговых обязательств передо мной. — Что за ху… хрень?! Откуда столько?! — Моран все-таки не удержался от возмущенного вопроса, услышав цифру, в два раза превышающую тот остаток, что Айсберг озвучил ему перед тем, как отправить выполнять заказы для «Cobras LTD». Магнуссен самодовольно усмехнулся и посмотрел на Джеймса: — Это компенсация морального вреда за предательство. Чек выпиши на UBS Group AG, ведь мистер Декстер Десмонд там держит свои деньги, да? — Ты очень хорошо осведомлен. — в голосе Мориарти впервые с начала переговоров прозвучало легкое недовольство. Магнуссен усмотрел в этом добрый знак: непробиваемая защита Мориарти дрогнула, он все-таки обнаружил слабость… пусть и не там, где Чарльз рассчитывал на нее изначально. Решив проверить, нет ли в доспехе противника еще каких уязвимых мест, Чарльз веско добавил последнее свое условие: — И кое-что… напоследок, так, приятный пустячок. Хочу, чтобы почти что твой раб как следует поблагодарил меня за проявленное великодушие. Так, как я учил его. Мориарти, ни слова не говоря, и по-прежнему не глядя на заложников, развернулся, подошел к дивану, сел, придвинул к себе поцарапанный антикварный столик и достал из внутреннего кармана пиджака чековую книжку и паркеровскую ручку. Он заполнил бланк, дважды вписал сумму (тут Магнуссен, следивший за каждым его движением, не смог скрыть алчного блеска в глазах), и уже занес перо, чтобы подписать… но вдруг остановился, и поднял на Чарльза взгляд, полный такого ледяного холода, что можно было бы заморозить всю воду в Гудзоне: — Кстати, о Дексе Десмонде, раз уж тебе угодно было о нем вспомнить… он человек с характером, не то что я, тряпка. Если он сейчас подписывает чек, то тут же получает раба в полную собственность, и… конечно, не отдаст ему приказа благодарить тебя так, как ты учил. Скажу больше, он такого приказа вообще не отдаст. Я же говорю, Декс с причудами. Ну так что — подписывать, или наш договор аннулируется? Ручка застыла над чеком. В комнате повисла мертвая тишина, в которой было слышно гулкое биение сердец. Магнуссен колебался недолго — как ему ни хотелось напоследок насладиться унижением тигрёнка, покорно вставшего на колени и уткнувшегося лбом в его ботинки, чек на более чем солидную сумму, выписанный на один из лучших швейцарских банков, все же склонил чашу весов в пользу прагматической выгоды. Он притворно вздохнул и… махнул рукой: — Подписывай. Я уже привык к тому, что этот звереныш совсем одичал и забыл, что значит быть благодарным. Если бы мой партнер, которого он так дерзко сдал федералам, был сейчас жив, то за шкуру этого предателя я бы не дал и ломаного цента… «Угу… зато взял хуеву кучу денег, сплясав на его могиле…» — зло подумал Моран, глядя в упор на Айсберга и обдумывая, каким из наиболее болезненных способов он бы отправил в могилу его самого. Адреналин от близости развязки кипел в крови, ища выход и пытаясь взломать оковы самоконтроля, а когда Джим приблизился и сел совсем рядом с ними, то даже звенящее в воздухе напряжение не помешало Себастьяну хотя бы мысленно дотронуться до любимого, погладить волосы, шею, напряженные плечи и спину… и ощутить знакомое волнение и сладкую тяжесть в паху… А в воображении нарисовать, как именно и сколько раз он выразит ласковому Кошачьему царю — или даже строгому господину Дексу Десмонду, это уж как Джимми пожелает — самую горячую и искреннюю благодарность за спасение… теперь уже окончательное. — С годами ты стал сентиментальным, Чарльз. — Джим снова поднес ручку к бумаге, но не спешил ставить подпись: — Итак, условимся, чтобы потом не было взаимных претензий. Я подписываю сейчас, на твоих глазах, в присутствии двоих совершеннолетних свидетелей. Ты — отзываешь псов, даешь охране сигнал выпустить машины с территории. Диана и Себастьян уходят с Деборой, с ними уходят мои телохранители и остальная охрана. Как только машина с заложниками оказывается за пределами Эпплдора — о чем мне сообщает мистер Бёрнс, ты его знаешь — ты получаешь свой чек. Из рук в руки. Ну, и я остаюсь, чтобы, наконец-то, обсудить настоящие дела. Надеюсь, ты предложишь мне хотя бы чашку хорошего кофе, если уж не твой бесценный виски. Чарльз взвесил все сказанное, потер сухие руки и как бы неохотно кивнул, выражая согласие: — Хорошо, я распоряжусь, чтобы кофе был отменного качества. И даже прикажу проследить, чтобы его по ошибке не налили вот в этот френч-пресс… — он брезгливо указал на сей предмет с жидким «подарочком» испорченного сабмиссива. Джим ухмыльнулся: — О Боже… эфиопский мокко заваривать во френч-прессе? Какое святотатство! Если мне в твоем доме подадут кофе во френч-прессе, даю слово, я сам его вылью на ковер, пусть даже ты за это слупишь с меня еще пару тысяч. И машинный тоже вылью. Так что пусть твои домовые эльфы расстараются и поколдуют над кофемолкой и джезвой. — Я тебя услышал. — сухо ответил Чарльз, решив, что переговоры о заложниках закончены, и пора поскорее избавиться от лишних ушей, ртов и глаз. Он подошел к обоим смутьянам, и, пристально взглянув сперва на девочку, заявил: — Понимаю теперь, от кого из родителей вы набрались ваших ужасных манер, мисс Диана. Надеюсь, что вы унаследовали от вашего отца и что-нибудь более… приятное. Всего вам наилучшего, дитя. — А вам — сгореть в аду. — не моргнув глазом, пожелала Диана, отвернулась и, взяв под руку Дебору, прошествовала к двери кабинета походкой королевы, покидающей каземат. На пороге она обернулась и требовательно сказала: — Я жду тебя, Себастьян. Без тебя я из этого дома не уеду. — Курт! — позвал Айсберг, и охранник тут же появился на пороге комнаты. — Освободи тигрёнка от цепи, а браслеты снимешь, когда передашь его людям Джеймса. Для его же безопасности. Немец быстро исполнил указание и, взяв Морана за локоть, подтолкнул к дверям, но Магнуссен заступил им дорогу: — Что, неужели даже «прощай» не скажешь? — Не скажу. Мы еще свидимся, Чарльз. Однажды. Вот тогда и попрощаемся. — пообещал Себастьян, все с тем же вызовом глядя на бывшего хозяина, и видя теперь только стареющего и лысеющего самодовольного сноба. Он мог бы добавить еще пару обещаний или даже угроз, но не стал, повинуясь едва заметному жесту Джима. Обменявшись с ним красноречивым взглядом, полным любви и боли, Моран дал наконец Курту увести себя. Пять минут спустя, когда они все, за исключением Мориарти, собрались возле лимузина, и с Морана сняли проклятые браслеты, оставившие темные следы на запястьях, он первым делом подступился к мрачному Майклу: — Что он затеял, черт возьми? Почему решил остаться? — Садись в машину. Все садитесь, мы уезжаем. — проигнорировав вопросы Себастьяна, скомандовал Бёрнс. — Дай мне ствол и высади сразу за воротами! — потребовал Тигр, когда уже оказался в машине. — Я знаю Эпплдор и смогу пробраться незамеченным назад! Джима нельзя оставлять этому ублюдку! — Нет. Мы не будем останавливаться и менять утвержденный план. А если ты не прекратишь вести себя, как мудак, и рваться в бой, я сам тебя пристегну, и будь уверен, с большим удовольствием! — Майкл показал полицейские наручники и, убрав их в карман, добавил, сочувственно глядя на Тигра через зеркало заднего вида: — Босс приказал позаботиться о тебе, а не о нем, а там он и сам справится, уж будь уверен. — Да, Бастьен, так нужно, так правильно. — мягко подтвердила Дебора и погладила Морана по плечу, а Диана, прижавшись к нему, обняла обеими руками и присоединилась к голосам благоразумия: — Раз папа нас оттуда вытащил так быстро, будь уверен, он что-то такое придумал, что твой этот Гнус очень сильно пожалеет, что посмел связаться с ним!.. Ой! А это разве не мистер Дылда там был, у ворот? В форме охранника?.. — Тссссссссс… — Майкл приложил палец к губам, заговорщически подмигнул девочке и взялся за руль. — Я же не зря говорил, что босс справится. И кое-кто ему поможет.