***
Тремя часами ранее
Выпроводив с территории виллы всех лишних «гостей» (мафиозный кортеж сократился вполовину и весь остался за воротами), Магнуссен вздохнул с облегчением и предложил Мориарти вернуться в гостиную. Оставаться в комнате, приведенной в совершенно негодный вид стараниями двоих невоспитанных дикарей, было откровенно неприятно, и это чувство сбивало весь деловой настрой. Пусть расчеты Айсберга оправдались лишь наполовину, но он все-таки заполучил внимание Мориарти и… то самое предложение, которое вернее всех денежных залогов склонило его к решению отпустить девочку и тигренка. Теперь следовало обсудить его подробнейшим образом… В гостиной их уже ожидал кофе, сваренный так, как того пожелал Джеймс, и Магнуссен все же расщедрился, приказав подать коллекционный виски и сигары. Когда слуги и охранники оставили их наедине, Чарльз, с удобством откинувшись на спинку любимого кресла, отпил глоток, покатал огненный виски по языку, причмокнул и одобрительно кивнул: — То, что нужно после долгого дня, полного забот… Надеюсь, мой кофе тоже не разочарует тебя. А то, что ты посулил мне взамен мисс Дианы и тигренка, не разочарует меня и не заставит пожалеть о нашей с тобой сделке… Джиму на айфон пришло сообщение от Майкла: вся команда благополучно вырулила на хайвей и взяла курс на Манхэттен. Лаконично ответив, Мориарти вытащил из кармана сложенный чек и положил его на край стола: — Он твой. Как видишь, первую часть я выполнил в точности. Но деньги — это не все, что интересует тебя и уж точно не то, чем ты будешь готов удовлетвориться. — Ты все правильно понимаешь, Джеймс. — важно кивнул Магнуссен. Наклонившись вперед и подтянув к себе чек, он развернул его — убедиться, что это тот самый, с приятной шестизначной суммой. — И наверняка уже знаешь, что еще я хочу заполучить с твоей помощью. Точнее, кого. А я знаю, что у тебя есть ключ именно к этому сейфу… — О, это вовсе не бином Ньютона, тем более, что ты уже не раз делал попытки добраться до Майкрофта Холмса, и каждый раз терпел неудачу. — Увы, этот политик обладает настолько безупречной репутацией, что мне до сих пор кажется странным, как же он попал на такие высоты политической власти в стране, где коррупцией пропитано все — от мелких полицейских чиновников до окружения президента? Возможно, ты в курсе, в чем секрет старшего Холмса? Мммм? Раз уж в свое время затащил в постель его младшего братца… — Половина ответа содержится в твоем вопросе, Чарльз, как и всегда, — улыбнулся Джим. — Умение вовремя подкатить к кому надо и… сделать с ним что-нибудь приводит на вершины социальной лестницы еще вернее, чем коррупция, но более приятным способом. — Будь все так, как ты только что заявил, у нас в президентах были бы одни только порнозвезды… — хмыкнул Магнуссен, не поверив в предложенную ему Мориарти версию политического возвышения Майкрофта Холмса. — Мы все же не в Британии, это там, если состоять в интимных отношениях с особами королевской крови, это как-то может сказаться на карьерном росте… Но здесь, в Штатах, увы, на постельных утехах далеко не уедешь. Если, конечно, твой приятель и любитель кошек-мутантов не обладает некими уникальными навыками или не владеет особыми сексуальными практиками… в чем я сильно сомневаюсь. Отставив опустевший стакан, Магнуссен вынул из коробки сигару и, откусив с помощью миниатюрной гильотины ее кончик, прикурил и с наслаждением затянулся. — Итак, ближе к делу, дорогой Джеймс… ближе к делу… Ты дал мне понять, что у тебя есть нечто, представляющее для меня куда больший интерес, чем твоя дочь, и я жду, когда ты мне докажешь это. В противном случае я буду очень, очень разочарован и… серьезно огорчен твоим обманом. — Поверь, Чарльз, ты не будешь разочарован. И вот доказательство… самое прямое и неопровержимое… моей доброй воли и чистоты намерений. Мориарти разблокировал смартфон, что-то поискал в нем, щелкнул по нужной иконке и повернул экран к Магнуссену: — Взгляни. Это не запись, а трансляция в режиме реального времени, о чем говорят цифры в левом нижнем углу. Чарльз подался вперед и протянул было руку, чтобы взять аппарат, но Джим предусмотрительно отвел экран на безопасное расстояние, пояснив: — Вряд ли ты захочешь, чтобы твои пальчики остались на корпусе моего гаджета, если мы оба проиграем, и Холмс-старший ринется по нашим следам, как разъяренный молосский дог… Так что просто смотри и наслаждайся увиденным… Сочтя предупреждение вполне обоснованным аргументом, Айсберг перенес все свое внимание на экран, бегло убедившись в том, что да, это трансляция. Видео было слегка затемненное, но света вполне хватало, чтобы рассмотреть человека, прикованного к стене в каком-то подвале. Присмотревшись к полуобнаженному пленнику, который то и дело предпринимал попытки испробовать свои оковы на прочность, Чарльз удовлетворенно причмокнул и взглянул на Джеймса с невольным уважением: — О, да, этот заложник будет куда интереснее для мистера Холмса-старшего, если я хоть что-то смыслю в их братской преданности друг другу… И что же ты предполагал делать с ним дальше? Как далеко готов был сам зайти в своих угрозах? Мориарти слегка пожал плечами и проговорил с безразличным видом: — Не скрою, у меня были интересные идеи на его счет, но прямо сейчас я рад, что не успел их осуществить — поскольку намерен поменять «этого» на «того». Говоря проще, я отдаю тебе Холмса-младшего, а ты мне передаешь контракт мистера Морана и… навсегда забываешь про него, вот и все. — Меняешь бывшего любовника на настоящего… Что, Холмс для тебя оказался построптивее моего тигренка? — Да. Бастьен внушаемый, легко поддается влиянию более сильного характера, влюбить его в себя и добиться беспрекословного послушания было парой пустяков. Шерлок… совсем другой. Он сделан из стали, горчицы и математических формул, и единственная эрогенная зона, доступная для возбуждения — это его мозг. А от мозгоебли, даже если она взаимная, быстро устаешь, Чарльз… тебе ли не знать. — Пожалуй, соглашусь… Трахать мозги и вполовину не так занятно, как другие части тела… и требует куда большего интеллектуального напряжения, чем просто хорошей эрекции… Значит, ты мне его уступаешь, и умываешь руки, как Пилат? — Чарльз удовлетворенный увиденным, откинулся на спинку кресла и продолжил курить сигару, мысленно прикидывая, в чем может прятаться подвох, и где Мориарти пытается его надуть. Чувство, что так оно и есть, не оставляло Айсберга — он много раз вел дела с итальянцами, с тем же Бальдини, и не было ни одних переговоров, где не всплыло бы каких-то деталей или обстоятельств, усложняющих исполнение контракта именно с его стороны. — Где же он? И почему ты сразу не притащил его сюда, в Эпплдор? — В надежном месте… но не очень далеко. Отсюда примерно полчаса на машине. Притащить его сюда, полуголого и закованного в цепи, согласись, было бы чересчур экстравагантно даже для меня… и не получилось бы сюрприза. — Тогда почему бы мне не отправить за ним своих людей? — Ну что ты, Чарльз! — Джим, казалось, даже расстроился от подобного промаха собеседника. — Какие еще «твои люди»? Такой товар передается только из рук в руки. Ты уж прости, дорогой друг, но в подобных вопросах мы, итальянцы, куда щепетильнее американцев. Магнуссен усмехнулся и, дав себе на раздумье еще полминуты, кивнул, признавая правоту собеседника. — Хорошо, я готов взглянуть на него лично, и, если удостоверюсь, что он у тебя там удобно устроен, даже не стану забирать его от тебя, просто приставлю к нему своих охранников… «...и выйду чист, если Майкрофт все-таки найдет способ выручить своего братца раньше, чем я добьюсь от него нужных мне условий…» — Конечно-конечно. Мы даже арендного договора заключать не будем, и я не возьму с тебя денег за ответственное хранение, — беспечно заверил Джим, давая понять, что мелочная расчетливость торгаша — не в его классе, и в свою очередь поинтересовался: — А что ТЫ намерен делать с Шерлоком? Надеюсь, его прекрасное лицо не пострадает? Смотреть на знаменитые холмсовские скулы — такое эстетское удовольствие… Спроси хоть у мисс Адлер. «Так вот что волнует тебя на самом деле, мистер Ванильный Пудинг… Ну здесь я тебя вполне понимаю… не стоит портить такие скулы… и голову мистера Девственника в целом… Если она достанется мне в качестве военного трофея, я ее заспиртую вместе со знаменитым мозгом знаменитого сыщика…» — удовлетворенный тем, что разгадал главную заботу Мориарти, Магнуссен поспешил уверить того: — За его лицо можешь не волноваться. А за сохранность всех прочих конечностей и органов мистера Холмса-младшего будет в ответе Холмс-старший, и чем быстрее он пойдет на мои условия, тем целее ему достанется его братец… — Чудно… — протянул Джим и хлопнул себя по коленям, показывая готовность к действию. — Ну так что же, едем сейчас… или подождем до утра? Я мог бы остаться здесь, в гостевой спальне. — Пожалуй, не стоит с этим затягивать. — Чарльз поспешил упредить намерение еще одного Мориарти остаться на ночь в его доме, и, набрав своему старшему секьюрити, отдал распоряжение готовить кортеж на выезд. — Ты ведь не возражаешь, если моих людей со мной будет примерно столько же, сколько гангстеров ожидает тебя за воротами Эпплдора? — Да хоть троянскую армию собери, amico mio… но не обижай моих капо, они не гангстеры, а верные солдаты, выполняющие грязную работу, чтобы мы оставались чистыми, а мир становился лучше. — Боже, Джеймс, да ты и вправду куда больше романтик, чем мафиозо… — Чарльз закатил глаза, поражаясь тому, что суровые Дженовезе держат у себя в консильери такого чистоплюя и неженку. Впрочем, ему это было только на руку. Полчаса спустя кортеж из четырнадцати автомобилей, преодолев восемь миль пути, скопился возле небольшого аккуратненького складского комплекса, принадлежащего транспортной компании «Родригез и сыновья». Джим, всю дорогу развлекавший Чарльза свежими сплетнями из жизни знаменитостей, по большей части, добытыми трудом журналистов, работающих на медиахолдинг Магнуссена, взялся быть проводником. Спустившись в подземную часть склада, он провел Айсберга и его охрану по длинному лабиринту подземных коридоров, и, остановившись возле неприметной железной двери, постучал в нее условным стуком. Дверь тут же отворилась с неприятно резанувшим слух скрежетом покрытых ржавчиной петель, двое охранников из свиты Магнуссена нырнули за нее и вскоре дали добро на то, чтобы все остальные тоже вошли. — Прошу! — широким хозяйским жестом пригласил Джим и отступил в сторону, давая эскорту дорогу. Но едва сам Чарльз в сопровождении последних телохранителей переступил порог подземелья, как дверь за ними захлопнулась куда резвее, чем открывалась, лампы погасли, а с потолка на их головы обрушился поток теплого и слегка сладковатого воздуха… Джим удовлетворенно улыбнулся и включил подсветку экрана. Из тьмы, окутавшей подземелье, ему навстречу выступил грузный силуэт, похожий на доброго инопланетянина из «Пятого элемента» и протянул противогаз, показав на пальцах интервал в десять минут, необходимый для защитных мер. Но Мориарти, проигнорировав Павича, развернулся и быстро пошел в обратном направлении, к выходу со склада. Все, что будет здесь происходить потом, его мало волновало: команда серба была достаточно подробно проинструктирована, чтобы провести операцию без единой осечки и подготовить следующую сцену. Оказавшись на свежем воздухе, Джим набрал короткое сообщение и отправил его на хорошо знакомый номер: «Эпплдор твой, хани. Действуй! ДМ» Ответ прилетел незамедлительно: «Я уже внутри яблока, в самой его гнилой сердцевине. Дай мне час, и мистер Айс будет полностью нейтрализован! ШХ»***
Первой Джима услышала Милка, спавшая в коридоре: подняла голову и басовито залаяла, но через несколько секунд лай превратился в отчаянный скулеж. Лабрадорша вскочила и гигантскими скачками понеслась к двери, за ней интеллигентно потрусил Мазарини, оглашая пространство хриплым кряканьем, и, наконец, последними присоединились проснувшиеся щенки. Из детской выглянула сонная Диана и, путаясь в отцовской пижаме, все еще надетой на ней, тоже бегом устремилась в холл: — Папа! Папа! Это же папа! Шерли, словно только того и ждал, подтвердил ее слова и приятным баритоном огласил формулу приветствия: — Доброй ночи, мистер Мориарти, добро пожаловать домой! Джим только на мгновение мелькнул в дверном проеме — и сейчас же скрылся из виду, обхваченный руками и ногами дочери, с разгона прыгнувшей ему в объятия, и со всех сторон атакованный прядающими ушами, сопящими носами, лающими пастями и крутящимися хвостами. — Да… да… это я, живой и невредииииимый… со мной всеооооо в порядке… — веселым и каким-то особенно певучим голосом повторял Кошачий царь, делая безуспешные попытки выбраться из-под счастливо плачущей Дианы, визгливо орущего кота и трех голосящих собак; наконец, не без помощи подоспевших Джованни и Майка, он кое-как поднялся и встал в полный рост. На нем в самом деле не было ни царапины, но пиджак оказался слегка помят, ворот рубашки расстегнут, а галстук и вовсе пропал; самого Джима порядочно штормило… так что он предпочел для надежности опереться одной рукой на стену, а другой — на плечо Бёрнса. — Оййй, папа, ты что, напился?.. — укоризненно воскликнула Диана, но не отстранилась, а покрепче обняла отца сбоку, чтобы дать ему еще больше опоры. — Нууууу… не то чтобы… но признаю, что вторая бутылка шампанского была лишней… особенно после бурбона… просто и мне, и Шерлоку после завершения операции «Эпплдор»… потребовалась анестезия или, скорее, антидот… Моран был на веранде и нервно курил, накручивая по длинной галерее круг за кругом, когда из глубины дома донесся приглушенный лай лабрадорши и визгливые подвывки щенят. Сразу поняв, в честь кого поднялся этот шум, Себастьян спешно затушил сигарету, приткнул пепельницу куда пришлось, и, со всей скоростью, на какую был способен, устремился встречать своего спасителя. О, ему хотелось оказаться там впереди всех, но джин, принятый на пустой желудок, и ребра, болящие на каждом вдохе, мешали осуществить желаемое, заставляя двигаться с большой осторожностью. Он застал Мориарти уже практически на пороге гостиной, куда его так же бережно, буквально под руки, вели Майки и Диана. — Мой господин!.. — Дебора, до этого хлопотавшая у плиты, появилась в проеме кухни-столовой, вскинула к губам перепачканные мукой руки, и по ее щекам полились слезы облегчения. Джованни, замыкающий процессию, улыбался, как Чеширский кот… Но Тигр не видел никого и ничего, кроме Джима. Он порывисто преодолел разделяющее их расстояние, быстро опустился на колени, обхватил любимого и крепко прижался к нему, спрятав лицо в полах длинного пальто, и всей грудью вдохнул родной запах… Он многое хотел сказать, но не мог вымолвить ни слова — так и замер перед ним, в позе немой благодарности… Рука Джима мягко опустилась ему на затылок, мягко вплелась в волосы и принялась ласкать, тоже мягко и жадно, как будто Джим в одном-единственном прикосновении сосредоточил всю свою любовь, нежность и радость от встречи с любовником. Майки и Диана, переглянувшись, отступили в сторону, чтобы дать двоим мужчинам, которые сейчас были кем угодно, но только не боссом и наемником, свободное пространство, и Джованни тоже отошел, делая вид, что полностью поглощен проверкой готовности лазаньи. — Бастьен… встань… — наконец, проговорил Джим, немного сбивчиво, но все же внятно и твердо. — Встань, amore mio, и посмотри на меня. Я хочу увидеть твои глаза. Моран молча кивнул, сжал покрепче зубы, пытаясь удержать внутри все то, что так и просилось выплеснуться наружу жаркими и бессвязными речами, потом собрался и поднялся так плавно, чтобы ни единым неловким движением не дать любимому понять, как непросто ему подчинить себе разбитое усталостью и болью тело. Нет, сейчас не время для слабости… Положив ладони на плечи Джима, он заглянул в его глаза-омуты и… снова пропал, затерялся в темной глубине колдовского взгляда. Как в тот самый первый раз, случившийся едва ли месяц назад, или год… или годы… или века… Моран не помнил, когда и где они впервые увидели друг друга, но откуда-то знал, что та встреча определена им свыше, еще до рождения. Наконец, разлепив пересохшие губы, он тихо произнес то, что должен был сказать, еще стоя перед Джимом на коленях: — Прости меня… — и уже набрал воздуха, чтобы уточнить, за какую вину, но… — Прощаю. Сразу за все и авансом, раз это для тебя важно, — Джим погладил его по щеке и слегка пощекотал шею. — Как ты, друг мой, успел немного прийти в себя? Хочешь поужинать со мной… со всеми нами… или приляжешь? Я скажу Деборе, чтобы она принесла поднос к тебе, и сам приду через полчаса. Моран помотал головой и пояснил: — Не хочу тебя отпускать… — Черт побери, я тоже не хочу! — Джим наклонился к его уху и прошептал. — Мы могли бы… прямо сейчас… но я должен полчаса побыть с дочерью. Ей тоже досталось. Себастьян виновато опустил взгляд, признавая правоту и право Джима и Дианы побыть вдвоем. — Конечно… я перед ней теперь и сам в долгу… она ведь вытащила меня из колодок, и вела себя так храбро, что перед ней дрогнула даже эта ледяная глыба… Надеюсь, ты его уже расплавил и испарил… — тут он вновь взглянул на Джима уже с любопытством к судьбе Магнуссена. Почему-то у Морана не возникло ни грамма сомнений в том, что Айсберг получил куда больше, чем рассчитывал, но совсем не того, на что рассчитывал… — Еще бы, она же моя дочь, — в голосе Мориарти прозвучала настоящая отцовская гордость. — А что касается Айсберга… у него будет время подумать над своим поведением, в течение всего остатка ночи… и, вероятно, следующего дня. Бум! — но нажать на кнопку испарителя ты сможешь сам. Если пожелаешь проведать его завтра вместе со мной… — Ммммм… не скажу, что горю от нетерпения увидеться с ним так скоро, но… в твоих словах столько искушения, что я непременно поеду проведать его вместе с тобой. И испробовать твой испаритель в действии… — обрадованный намеком Джима, Моран крепко сжал его руки, потом помог снять пальто и сам повел в столовую, где Дебора и Диана уже накрывали на стол и старались покрасивее расставить дымящиеся блюда с аппетитной и жизнерадостной итальянской едой. Мирную домашнюю картину довершали Майк и Джованни, не принимавшие участие в сервировке, но зато дававшие дельные советы и ценные указания. После недолгого ужина, прошедшего в приподнятом настроении и с неизменными итальянскими остротами в качестве аперитива и дижестива, Джим все-таки отослал Морана на его территорию «отдыхать», пообещав «очень скоро навестить», а сам, уступив просьбе дочери, ушел вместе с ней в ее комнату. Себастьян подчинился, действительно подустав от оживленной болтовни, и желая только одного — побыть с Джимом наедине, возможно, просто полежать в объятиях друг друга, если ни на что иное не будет сил. В ожидании любовника, он перестелил белье, бросил на постель пару добавочных подушек и плед, наведался в душ — смыть въедливый запах подземелий Эпплдора и остатки лечебной мази, которая хоть немного уменьшила отечность и боль в поврежденных мышцах. Еще раз осмотрев спину в зеркале и решив, что Джиму будет неприятно лицезреть последствия магнуссеновского «гостеприимства», Моран натянул на влажное тело чистую футболку, и, пройдя в спальню, прилег на кровать. Его личный смартфон покоился где-то на дне Гудзона, рабочий же лежал на подзарядке и не годился для личной переписки. Себастьяну оставалось только покорно ждать, обняв подушку и смежив веки, и он, сам не заметив того, сладко и глубоко задремал… Посидев с Дианой в окружении собак, почитав ей книгу, пока она пила какао с печеньем, что было частью давным-давно заведенного ритуала, Джим окончательно уложил дочь, собственноручно отрегулировал ночник и тихо вышел из детской. Домашние, страшно устав за день, после всех перенесенных тревог и волнений, тоже успели разбрестись по комнатам, и во всей огромной квартире воцарились тишина и уютный полумрак. Мориарти улыбнулся: воистину, Господь на небесах, и все правильно в этом лучшем из миров… Он быстро принял душ в гостевой ванне, переоделся в кимоно — любимую домашнюю одежду, наравне с футболками и шортами — и с легкой душой отправился в логово Тигра. За ним по веранде серой тенью прошмыгнул верный Мазарини… Его высокопреосвященство сразу понял, где самое теплое место в доме, и желал ночевать в комфорте и неге. Себастьян лежал в кровати на животе, закутанный в одеяло и со всех сторон обложенный подушками, и, казалось, крепко спал. Джим остановился в нерешительности, размышляя, стоит ли беспокоить любовника прямо сейчас, но Мазарини сориентировался быстрее и без всякого смущения вскочил на теплую спину. — Ссссс… ну что за блядь! — дернулся Моран, мгновенно пробудившись, когда сверху на синяки точечно надавили четыре когтистые лапы и весь немаленький вес лысоида. Вскинув голову, он только теперь заметил Джима, стоящего посреди комнаты, и взмолился: — Будь добр, сними его, пожалуйста… очень ценю, что его высокопреосвященство собрался возложить на меня свою святую тушку и провести сеанс иглоукалывания, вот только этот вид лечения пока преждевременен… — Аааа, так ты не спишь! — с облегчением выдохнул Джим и, подойдя, подхватил недовольно взмякнувшего кота под толстое брюшко, и заботливо переместил на огромную подушку, поближе к радиатору. — Ну вот… теперь он не будет тебе докучать, carino. — Ага, уснешь тут с вами, как же… — проворчал Тигр, но гостеприимно распахнул одеяло, приглашая Джима в прогретое его теплом уютное логово для двоих. — Иди ко мне, caro mio… Кошачий царь не заставил просить себя дважды и, сбросив кимоно, скользнул в постель. Это было только мгновение, промелькнувшее быстрее, чем случайный взмах ресниц или одно биение сердца, но Джим успел поймать его: мгновение чистого, глубокого, ничем не нарушаемого счастья. Счастья быть вместе…