Башня. После

There's a taste of fear When the henchmen call Iron fist to tame them Iron fist to claim it all "Hail to the King", Avenged Sevenfold

Когда эрлы и банны чуть поутихли, слово опять взял Эамон: ему, созвавшему Собрание земель, выпала почетная, но бесполезная обязанность облекать формулировками законов и канунов все происходившее в зале. Держался старик неплохо – голос не дрогнул, взгляд остался почти равнодушным, потому что ему, старшему среди созванных эрлов, не должно было злорадствовать или показывать свой испуг. Только пальцы его скрючились на оградке балкона, напомнив Раму когти коршуна – цепкие и кривые несмотря на возраст седой птицы. – Логэйн Мак-Тир сам вызвался защитить свою честь в поединке. Кто будет биться с ним за истину на стороне Серых Стражей? Только жест его был жестом отчаяния – так вцепляется птица в опору, сопротивляясь буре. Ее предчувствие, пахнувшее в лицо, когда Рамиттан только вошел в зал Собрания – прямой и сияющий, как сильверит посоха в руках, в благородной сини откопанного на складе мундира Серых, с гордым грифоньим профилем на груди, – окрепло и превратилось из прогноза в прямое предсказание. Грянет буря. Никто – ни Эамон, послуживший затравкой, ни Анора, ни Логэйн, – не мог отвечать за последствия, и собравшиеся это чувствовали. Тишина в зале не была абсолютной, шелестели шепотки, знакомые переглядывались, псы, смиренно сидевшие у ног хозяев, щерили клыки, стражники, охранявшие входы и выходы, не могли больше стоять навытяжку – то один, то другой лязгал сочленениями доспеха, переступая с ноги на ногу или прочнее перехватывая щиты. Грянет буря, и теперь даже Рам, заклинавший молнии и грозы подчиняться, не мог быть уверен в исходе. Момент истины: если до него он просчитал каждый шаг, каждую свою реплику, каждый довод, то теперь неважно было, достаточно ли крепкую сеть сплел Страж – ловушка схлопнулась, у Логэйна оставался единственный шанс выкарабкаться из передряги, буквально клинком прорубив себе путь к славе. Как неизящно! Стражи получили большинство голосов, их поддержала королева, и все равно, судьба королевства в итоге зависела от обычной стычки. Поединок чести… Рам повторил про себя условия, мысленно морщась – он сделал все, что мог, чтобы дело решилось схваткой умов и планов, но таков был Ферелден: шахматным выверенным ходам он предпочел кровопролитие. Ничего. Скоро все изменится. На миг поединка Раму придется, конечно, выпустить нити своих рук, но он подхватит их раньше, чем очнутся Анора или Эамон – а значит, будет единственно настоящим победителем. Момент требовал паузы, чтобы замолчали самые отчаянные спорщики, и взгляды их скрестились на Страже – он равнодушно огляделся в ожидании. Ее Величество застыла почти на равном расстоянии от эльфа и отца, даже в такой малости обозначив свою позицию; взглядом Рам улыбнулся ей, поддерживая веру Аноры в их совместный план. Свою роль она сыграла безукоризненно – в какой-то момент Стражу едва не захотелось расцеловать ее в обе залитые нервным румянцем щеки, остановила лишь мысль, что это тоже часть образа – а поцелуем он почувствует скорее сухость змеиной кожи, чем тепло. Эамон смотрел растерянно – он слишком полагался на законы и не верил, что дело дойдет до поединка, и потому его Страж проигнорировал. Гвиндор, чуя задумчивую, предбоевую сосредоточенность хозяина, еще сильнее вытянулся по струнке, демонстрируя с гордостью выправку и шипы ошейника на мощной, увитой шрамами шее. Стэн, недвижно стывший за спиной Стража, будто каменное изваяние, ненароком коснулся когтями перчатки своего плеча, расчерченного тенью от рукояти двуручника, и замер обратно. Рам кивнул – он знал, что Стэн готов к бою. Знал, что кунари шутя расправится с Логэйном. И знал также, что сейчас не пошлет его в бой, сколь ни полагался бы на крепкую сталь Асалы: эта битва за престол Ферелдена, и выиграть ее должен ферелденец, чтобы ни у кого никогда не возникло ни тени сомнений в законности исхода. Выбор был прост по сути своей – хоть швыряй монетку: королевский профиль – Алистер, собачья морда – он сам. Рам метнулся взглядом обратно на фигуру Эамона, на его скошенные больше положенного – будто от тяжести, – плечи, на тень коршуньих пальцев на оградке. Старик немо умолял, чтобы его подопечный остался цел и невредим – паршиво, что просьба его имела смысл. Алистера хвалили рыцари Редклифа, в него верил Дункан, но хватит ли мастерства мальчишки против опыта великого полководца, пусть раны того разменяли не первый и даже не второй десяток лет? На Анору смысла смотреть не было – она ждала, что Рам, обещавший пощадить ее отца, если выдастся возможность, выйдет против Логэйна и вмиг разрешит все сомнения безобидной парализующей руной. Такой исход был возможен. Более того, на секунду Рам уверился, что так и следует поступить – слава победителя Мак-Тира приятно согрела бы после холода Драккона, – но он в мыслях качнул головой, напоказ же обманным жестом стиснув посох. Эамон выпрямился, Анора улыбнулась на полтона искреннее. Они верили, что магия всесильна – особенно старик-эрл, испытавший на себе и своем семействе все причуды чар, – но не знали полной картины. Рам ни за что не воспользовался бы талантами малефикара перед такой толпой высокопоставленных лиц – наоборот, шнуровка стеганых рукавов тщательно сокрыла его тайну, – а против других сил мог быть зачарован доспех героя Дейна. Пусть Рам угадает со вторым заклятьем, у Логэйна будет достаточно времени подобраться на длину клинка. Нет. Нельзя рисковать ни собой, ни ставками поединка: престол Ферелдена должен быть отвоеван честно, так, по крайней мере, как понимали честность эрлы. Не всем из них нравился даже Страж-маг, так что не стоит дразнить замшелых в своей тупости псин… У него еще будет время поквитаться с ними. К тому же, почти минуты молчания Раму хватило, чтобы в голове его вызрел новый план: поединок смешал карты, но в новой расстановке фигур, там, где Логэйн сам бросился на острие клинка, рискнув всем вместо того, чтобы вовремя покаяться и дать дочери спасти его, Страж увидел исход, который раньше казался ему невозможным – одобрением слишком многих пришлось бы пожертвовать. Он и посадит Алистера на престол, и избавится от Аноры, и отомстит Логэйну за эльфинаж и поддержку Ульдреда. Всего лишь один рисковый ход – перерождение пешки в ферзя. Остальное он просчитал. Наконец, ожидание из заинтересованного сделалось настороженным, тишина стала густая и мертвая – на дальних балконах вытягивали шею, пытаясь разглядеть причину заминки, банны победнее, и только тогда, когда все внимание зала – взгляды, мысли, путаницы догадок, – оказались обращены к Стражу, он ответил. – Серые Стражи не дают присяги королям, но для победы на Мором нужна сильная единая власть. Как командор Серых, я объявляю, что мы верны наследнику престола, – чеканя слова так, будто каждое из них – латный сияющий барельеф, бросающий резкие тени на сознание всех присутствующих, заявил Рам. – А тот, в свою очередь, верен нам, как принесший клятву Стражей. Они задумались. На лицах проступило где полное понимание, где – его предвестие. Зашуршали первые шепотки, слабые, безосновательне – неужели, как дерзко, что он имел в виду? – и Рам дал им буквально пару мгновений, чтобы на фоне многоголосого Собрания его голос прорезался громче всех. – Алистер Тейрин, истинный наследник трона Каленхада, Серый Страж, будет биться в этом поединке, защищая честь свою и ордена. Шепот горбом девятого вала покатился по залу, и словно бы пред его мощью Рам отступил назад. Алистер, наоборот, качнулся вперед, вцепившись до стального лязга перчатки в рукоять меча: они поравнялись. Миг, когда пересеклись взгляды, Рам запомнил навсегда как секунду безотчетного, панического, словно оскверненные сны, ужаса – Алистер был растерян и ошеломлен, рот его округлился немым вопросом, речь о готовности к бою можно было даже не начинать… – Я держу свое слова. Вот твой шанс отомстить за Дункана, – одними губами, чтобы услышал только бастард, прошептал Рам последнее напутствие. – И за твоего брата Кайлана. Мысль он выбрал верную: Алистер сощурился, поджал губы, сосредоточенно кивнул и с тихим, предвкушающим шелестом вытащил из ножен клинок. Для бойцов уже расчистили пространство – аристократы отшатнулись волной в десятки голов, очерчивая своими шагами линию воображаемой арены. Их тени – в зале, несмотря на день и золотое свечение витражей, горели десятки свечей, растворяясь в воздухе сладковатым запахом самого лучшего воска, – сплелись, когда банны и эрлы, позабыв про ранги, земельные споры и давние дрязги, встали плечом к плечу. В их руках были нити власти, они распоряжались деньгами королевства, оспаривали указы – и все же, это были обычные люди, и они жаждали зрелища. Лица исказили улыбки, ухмылки и гримасы ужаса, кто-то скривился – мальчишка против опытного воина, кто-то радостно заулюлюкал – идет истинный король. Во всем зале осталось, кажется, два бесстрастных лица. Рам вглядывался в Логэйна, в его чуть пригнувшуюся, пружинившую шагом фигуру, колючий равнодушный взгляд – и не мог прочитать ни единой мысли. Сильный, уверенный противник, знающий цену себе и своим навыкам – по нему непонятно было, рад он легкой добыче в виде Алистера или опасается его, ликует ли заранее или уже смирился с поражением. Как захотелось Раму выйти сейчас против него и стереть это равнодушное превосходство с лица Мак-Тира! До зубного скрежета, до рыка в глотке – не просто победить его, унизить мощью своих сил, заставить молча наблюдать в коконе силового поля, как Страж сплетет на его крови связку подчинения и выжмет из Логэйна все его мечты и надежды. Мак-Тир – не маг, и все же иногда Раму казалось, что внутри регента сидит демон – расчетливая везучая тварь, которую только магией и победить. Он стиснул зубы так, что загудели натугой виски – где-то под шкуркой Стража, под сильверитом и синей тканью, дышал псиной вонью Собрания обычный эльф, которому вот-вот могла изменить выдержка, но в этом море шепотков, возгласов и почти ощутимого шума мыслей вторым островком спокойствия и уверенности должен был оставаться именно Рам. Нельзя было упускать даже шанс отомстить Мак-Тиру, не нарушив при этом данного королеве слова. Первым ударил Алистер. Логэйн принял удар на кайму щита – сталь оковки мерзко и громко лязгнула, – отступил на шаг в сторону и ударил в ответ, острием клинка метя сопернику в подмышку, где тело защищает только кольчуга. Алистер отшатнулся, оградился щитом от повторной атаки, затянул новую петлю кружения, выискивая брешь в обороне Логэйна. – Что ты видишь, Стэн? – не оборачиваясь, спросил Рам. Не раз эльф наблюдал за тренировками товарищей, иногда даже подключался сам – и небезуспешно, год спустя посох в его руках был не только магическим инструментом, но и оружием, способным поумерить гарлочьи аппетиты. Но все равно в блеске лат и росчерках клинков он видел только то, что хотели дать увидеть другим – и сопернику в первую очередь, – щитники, а не то, что было сутью их боя. Кунари понял. Зашевелился, будто вылезая из роли бдящего телохранителя, чуть склонился, чтобы слова его не привлекали слишком много внимания рядом стоявших аристократов. – Алистер быстрее. Но боится ошибки, бьется, как его учили. Это хорошо в большом бою, а здесь Логэйн знает его атаки наперед. Рам скупо кивнул – это он понял и сам. Алистер был сосредоточен… Слишком сосредоточен: мысли мешали ему. Там, где Страж тратил время и думал, как лучше контратаковать, Логэйн действовал на рефлексах, быстро и четко. Роль наблюдателя… Как неуютно себя чувствовал в этом качестве Рам! Он привык быть в центре заварушки, в самом сердце боя, привык, что каждое его действие, мысль или приказ являются решающим; но теперь все, им созданное – паутинные сети интриг, собранная армия, расположение проголосовавших за Стражей эрлов, – все было сброшено с доски как отыгравшее свое фигуры. Все зависело от Алистера. От Алистера! От недоумка, от которого, не будь он практически единственным источником знаний о Стражах (поначалу) и бастардом Мэрика (впоследствии), Рам избавился бы первее даже, чем от Огрена – тому за выпивку и добрую драку плевать было, какие приказы выполнять. Рам наблюдал за схваткой, забыв, кажется, моргать и шевелиться – пальцы в хватке на посохе затекли, заныла плотно стиснутая челюсть. Алистер продержался три круга с попеременным обменом ударами, четвертая атака Логэйна оставила на его щите длинную царапину, будто отсекшую грифонье крыло, а после пятой Страж оступился, принимая удар крестовиной меча, потерял инициативу и начал пятиться, силясь в череде сыпавшихся на него ударов отыскать брешь для контратаки. Проклятье! Проклятье, этот щенок не мог даже раз зацепить Логэйна, и толку было вкладывать баснословные суммы золотом ради его доспеха, если проблема в первую очередь в голове! Рам знал, что не ошибся с выбором – он видел, что большинство аристократов все же обрадовались, что от имени Тейринов говорить будет пусть бастард, но тоже Тейрин. Надеяться, что самые упертые тоже задумались бы о правах Логэйна, выйди против тейрна – полководца, героя Дейна, регента и так далее, и тому подобное, – эльф-маг, было попросту глупо. Непозволительно глупо. Глупее только молча наблюдать за поединком, сокрушаясь и ничего не предпринимая в ответ. – Логэйн знает, что устанет быстрее, и бьется в полную силу, – негромко, помня о просьбе командира, прокомментировал Стэн. «Заткнись», – едва не рявкнул ему в ответ Рам, прекрасно видевший, с какой частотой обмениваются бойцы ударами – воздух гудел, звенел и лязгал сталью, казалось, дробь остриями мечей звякает прямо на барабанной перепонке, – но промолчал. То, что он лично не готов принимать такой исход не означает, что в этом виноват Стэн… Никто не виноват. Все будет в порядке. Не для того он столько раз падал и поднимался из грязи ферелденских дорог, чтобы сдаться сейчас. «Что я могу сделать?» – спросил себя Рам, прикрыв на миг (под веками все равно красным и стальным вспыхивал отзвук каждого удара) глаза. И ответ пришел: нужно, чтобы Алистер перестал строить из себя недоумка-послушника и начал выкладываться на полную, как дрался всегда против порождений тьмы. Их он убивал с какой-то особой, холодной яростью, сокрушительной для гарлочьих черепов – быть может, научился у Дункана, быть может, крушить порождений было легче, чем людей. Логэйн – не человек. Логэйн – препятствие. Алистер должен об этом помнить. Пусть поединок перешел в самую яростную стадию – клинки метались, рубили воздух, секли щепы из поверхностей щитов, – Рам нет-нет да и чувствовал на себе чужое внимание. Кому было интересно, как он докатился до жизни такой, кто пытался проникнуть за его маску сосредоточения на бое… Пристальнее всех – не скрываясь почти, – смотрела, конечно же, Анора. Доиграть следовало по правилам, чтобы потом неосторожное ее слово не испортило вкус победы, поэтому Рам не мог подать никаких открытых знаков, какими баловались аристократы: отойдя от потрясения первой минуты поединка, они загудели ободряющими возгласами, в которых путались имена бойцов. Алистер пятился бесконечно, кажется, долго. Логэйн тесно прижал его к кругу наблюдателей – те отхлынули волной, опять лишив Стража прикрытия со спины, – и выбросил из-под тени щита клинок, нацеленный в мякоть горла. Алистер неловко отбил – он ждал удар ниже, – дал соскользнуть клинку до крестовины, дернул всем корпусом, отшвыривая руку Логэйна и сбивая того с ритма. На миг он обернулся лицом к командиру – и привычка искать поддержки, которая Рама всегда неимоверно бесила, на этот раз сыграла ему на руку. Эльф прижал два пальца у основания шеи и неслышно стукнул ими по артерии. На Глубинных тропах, где эхо приказов разносится на сотни ярдов, или в засаде в заброшенной деревне им требовался особый язык, и этот конкретный жест был однозначен, как тяжелый, внимательный взгляд Стража. «Убей». На поддержку, впрочем, Рам возлагал не самые большие надежды – важнее было, что, убирая руку, он смог коснуться фиала «Клятвы Стража» на шее. Порадовался, что не стал, как прочие артефакты, прятать кулон под доспех, и тут же ругнулся в мыслях – стекло слишком толстое, пальцами не сломать, а другим способом привлечет внимание. Нужна была кровь. Хотя бы крохи – он все равно не мог позволить себе действительно сокрушительное заклятье, только такое, чтобы не дать Логэйну прибить Алистера – пока тот жив, победа Мак-Тира никогда не будет полной. – Алистер нашел баланс. Не ошибается, но и не сковывает себя, – вглядевшись тщательнее в узор ударов, сказал Стэн, помедлил, но добавил одно лишь слово. – Хорошо. Рам поверил кунари, хотя то, как Алистер отвел клинок для удара, выставив из-под защиты правый бок, показалось ему сущим сумасбродством, а не балансом. Стэн довольно заворчал: Логэйн полоснул острием клинка пластины на ребрах, но драконья чешуя выдержала, а Алистер в миг заминки ударил не в корпус, но по локтю ответно раскрывшегося тейрна. – Хорошо, – кивнул кунари уже без следа эмоций в голосе. – Не может ранить, но бьет в сустав, хочет измотать. Он моложе и сильнее, у него получится. Стэн был прав, тысячу раз прав – Рам сам видел, как проступали на висках Логэйна синие от напряжения жилы, когда он отводил локоть для удара. Теперь тейрн все атаки старался парировать щитом, воодушевленный Алистер в свою очередь теснил его к другому краю ринга, на толпу разряженных аристократов, чьи особо ярые крики поддержки глушили слух. Но Раму нужно было не это. Хотя бы один порез, чтобы проступила кровь Логэйна – тогда, если тот окажется достаточно близко в битве, маг сможет запутать на тейрне поводок… Медленно Рам перебрал пальцы на посохе, успокаиваясь, выталкивая из себя раздражение вместе с выдохом. Уже два «если», когда даже одно – недопустимый риск. Алистер молодец, пусть делает, что умеет и как умеет. Тем более, у него получалось – кунари торопливо, едва успевая за чередой ударов, комментировал бой, и каждый миг Рам видел все больше, словно сквозь страницы проступали стрелки пометок. Логэйн жестко остановил наступление на себя, но и надавить обратно не смог – воины снова застыли, меняясь ударами, более выверенными, потому что оба уже знали о слабых местах друг друга. Скрежетала сталь скрещенных мечей; тейрн бил в корпус, отыскивая бреши в защите Алистера. Сам он владел щитом не в пример лучше, поэтому Страж оставил попытки ударить в грудь или плечи – метил по низу. Тактика имела успех – Логэйнн припадал на левую ногу, ушибленную краем щита. Алистер, вдохновившись мигом преимущества, усилил натиск, целая череда несильных, но быстрых ударов располосовала воздух. Тейрн пригнулся, уходя в глубокую оборону, разочарованно застонал кто-то из баннов в дальних рядах, Рам глубоко, удовлетворенно вдохнул – сейчас все закончится… Кунари среагировал первым – сухо кашлянул на миг раньше, чем Логэйн вскинул меч, принимая удар на крестовину. Впервые за поединок он поморщился, дернулся – боль прострелила, должно быть, ушибленный локоть, – но в здоровой руке он держал щит, и держал крепко. Он толкнул Алистера щитом, стальная кайма врезалась в челюсть – бастард сбился с ритма, отшатнулся, едва успел прикрыться щитом, под ноги сплюнув розовую загустевшую слюну. Слишком далеко – но теперь Рам знал, что делать, и не сомневался: его вмешательство могло понадобиться в любой момент. Эльф прикусил щеку до соленого привкуса во рту – резко, чтобы не тянуть, и едва сохранил выдержку. Алистер кое-как выпрямился, отбил атаку Логэйна, извернулся из-под следующего удара, пытаясь тоже щитом опрокинуть соперника – они оба двигались теперь медленнее, осторожнее, чувствуя скорый предел сил. Вопрос не в том, у кого больше – очевидно, у Алистера. Вопрос в том, кто из них умнее распорядится этим знанием… Рам кашлянул в кулак, тщательно стер подушечкой большого пальца каплю с верхней губы, опустил ладонь – выпачканной в алой слюне мякотью к себе, – сложил пальцы щепотью, нащупывая прореху в Завесе. Без крови самого Логэйна взять его под контроль будет слишком трудно, да и рискованно, достаточно обычного паралича – слабого, на одну конечность, на несколько секунд, – чтобы вовремя отвести от Алистера смертельный удар и дать тому закончить начатое. Кровь самого бастарда послужит проводником, теперь – только ждать подходящий момент. Напряжение мысли рождало напряжение тела – даже дышать было трудно, будто в горле выросло забрало, отсекавшее воздух. Или в зале стало слишком душно от толпы собравшихся? Или он так внимательно вглядывался в схватку, что все отвлекавшее – шепотки, комментарии Стэна, дыхание, – стало в тягость? Рам до рези в глазах выглядывал шаги и атаки, потому что в этом бою у него не было возможности положиться на спутников или отступить – один шанс, один удар, – но его вмешательство не понадобилось. Алистер уставал – движения замедлялись, атаки чередовались паузами отдыха, – и все же, словно креп от каждого выпада Логэйна, от каждой секунды борьбы. Ненависть его была велика; как псина, сорвавшаяся с поводка, Страж распалялся с каждым мигом, рисковал все больше – Стэн щурился и неодобрительно качал головой, – но то ли Создатель хранил свое дитя, то ли справедливость все же существовала на этом свете. Он ушел в оборону, собрался с силами и, подловив момент, рывком щита отвел от себя атаку Логэйна и в образовавшуюся брешь – тейрн не успевал на трагические несколько мгновений, – просунул клинок. Острие вошло под подбородок, Алистер рванул на себя и в сторону, распарывая шейные жилы, кровь веером окропила пол – густые капли напоминали то ли потеки воска, то ли торжественные лепестки роз, – и Логэйн, качнувшись вслед движению меча, подломился в коленях и рухнул. Анора закричала. Ее отчаяние эхом закружилось под куполом потолка, но как случайно залетевшую птицу, его не услышали, не обратили внимание. Вопль звучал несколько секунд, пока все выдыхали; Логэйн – уже труп Логэйна, – еще подрагивал в агонии, а крики радости, гнева, удовлетворения разорвали воздух, как брошенные ввысь бомбы. Толпа качнулась – за отливом шел прилив, все хотели коснуться победителя, встать рядом с победителем, первыми поздравить победителя, – но Стэн и Гвиндор чуть ли не отпихнули самых наглых, освободив пространство для Рама. Целительное заклинание – блекло-голубое, как зимнее небо, – уже разгоралось в его ладони, с которой мабари по немому щелчку пальцев слизал все следы крови. Алистер, пошатываясь, опустил руку со щитом, оперся о локоть кунари, даже не поморщился, когда свечение окутало щеку – да и Раму было тоже не до болтовни: в кости зияла трещина, два зуба держались на честном слове, и он спешно сшивал ткани, грубыми стежками магии скрепляя разрывы – целить по-настоящему будут потом, на пару с Морриган, когда в их распоряжении окажется больше времени. – За Дункана, – прохрипел Алистер, вымученно улыбнулся и тут же скривился – Раму не понравился его выдох, он переместил ладонь ниже, на грудь, и хмыкнул зубы – латы остались целы, а вот под ними ребра словно погнулись от удара эфесом. – Поблагодаришь позже, – скупо ответил эльф, догадываясь, как долго сейчас болтал бы Алистер, достань ему дыхания, и совершенно не желая выслушивать его. – За то, что все-таки повесил на меня это ярмо? Хороша помощь, – пробормотал, двигая челюстью на пробу, Алистер, почти взвыл – Рам ткнул ладонью по ребрам, проверяя надежность заклятья, и не церемонился он при этом вполне осознанно. Он столько стерпел за последние месяцы – нытье соорденовца по Дункану, встречу с Голданной, после которой он отвратительно долго сюсюкал с Алистером, успокаивая его детскую истерику, часы «задушевных» разговоров во время дежурств у костра, когда он притворно вздыхал, штопая очередной шрам на запястье, что это все – малефикарум, наковальня, жесткие переговоры, плата за работу, – ради победы над Мором. И в ответ – ни слова благодарности?! – Ладно, ладно, – примирительно закивал бастард, прочитавший что-то в его взгляде, – я понял. Вообще, я все-таки до визга рад, что собираешься остаться и помочь, как эта заваруха кончится. Уголки губ тронула кислая улыбка – Рам опустил голову, пряча ее. Эх, Алистер, Алистер, дурак, но беззлобный, даже после всего способный на благодарность. Если бы они встретились при других обстоятельствах, если бы Алистер при знакомстве не балагурил бы так отчаянно – когда кругом толпились палатки военного лагеря, а Рам, три дня как потерявший Лиль, не точил зуб на каждого храмовника в округе, даже такого недоучку, – что было бы тогда? Если подумать, смерть любимой стольких сделала несчастными. Пусть опосредованно, пусть через выпачканные в крови руки Рама… Впрочем, нет, как раз об этом лучше не думать. Сейчас был другой повод для беспокойства. Пока маг возился с исцелением – а кругом цвели и пухли, как нарывы, шепотки, ведь одни заинтересованно косились на его работу, а другие брезгливо морщились, отступая подальше, – Эамон привел Собрание хоть в какой-то порядок. Громко объявили победителя. Толпа отодвинулась на пару шагов назад, рассасываясь, кто-из прислуги проскользнул меж господ и осторожно накрыл тело Логэйна простым плащом без гербов и знаков… Надо потом приказать, чтобы сожгли его, как полагается, закутанным во флаг Ферелдена. Все-таки – Рам внутренне усмехнулся, как-то смазано, с тоской, – герой, не тот, перед которым поклонялся народ и кого в спину ненавидели аристократы, но другой, в сияющих доспехах из книжки, которую так любили Миэль и Лиль. Но это тоже потом, потому что в толпе отдельные вопросительные выкрики вылились в один – что дальше? – и все взгляды нацелились на эльфа. Мигом позже он понял свою ошибку – общим интересом был Алистер, – но тот, умница, потер нывшую, онемевшую от мятного холода заклятья челюсть и вяло отмахнулся, мол, ты заварил кашу – ты и разбирайся. – Есть ли у кого-то еще сомнения в законности прав Алистера Тейрина на престол? – Рам выдержал паузу, обвел собравшихся вдумчивым взглядом, но ни единый возглас не отгремел в установившейся тишине – ответ не понадобился. Только банны расступились, открывая проход для Аноры – и эльфу стоило труда остаться таким же спокойным внешне. Королева тоже хранила последние крохи величия. Гордая осанка осталась при ней, но уголки губ дрожали, как и слезные капли на золотых ресницах. Ее горе ощущалось физически – пустое пространство отчуждения вокруг нее выглядело не жестом пренебрежения, но словно бы благородным трауром, подчеркивавшим застывшую камнем фигуру. Рам кивнул ей. Он видел перед собой женщину, убитую горем по последнему важному в ее жизни человеку; ведь она пережила смерть и предательство мужа (чтобы выиграть ее доверие, Страж показал ей найденные в Остагаре письма), плен у Хоу (если тот таковым был), тяжелые решения отца… Рам захотел ей посочувствовать. Но не смог – то теплое и живое, что хранила в нем Лиль, давно угасло без ее поддержки. Анора ввязалась в игру за престол, недооценила соперников и проиграла; оставалось с честью принять поражение – и в этом Рам мог хотя бы уважать ее выдержку. – Многим эрлам и баннам известно, как высоко Алистер и я ценим опыт Ее Величества в управлении страной, – он мог вложить в свои слова сколько угодно яда, но последнее живое в нем решило успокоиться на достигнутом и сохранить за королевой право на достойное обращение. – Поэтому я, от имени моего друга и ныне короля, прошу у Ее Величество руки для… – Благодарю за лестные слова, – полоснула Анора и тоном, и взглядом – столь холодным, что, владей она магией, в зале танцевали уже в завихрениях вьюги шальные демоны, – но я не стану женой убийце своего отца! На миг выдержка ей изменила – слезинка расчертила щеку влажной дорожкой, голос дрогнул, давая выход ярости. Она ненавидела – всей душой, всем сердцем, – Алистер, чувствуя это, отшатнулся, все еще нелепо, растеряно – он не думал, пока бился, что убьет не только Логэйна, но и часть его дочери, – потирая челюсть. – Да будет так, – кивнул Рам, еще не веря, что все удалось по-настоящему. Ради этого мгновения стоило рисковать и пускать в бой Алистера. Ради этого не жалко было пережить эти несколько полных ужаса минут схватки, в пыль истрепав себе нервы – но получив желаемое. На престоле сидеть будет только Алистер – мягкотелый, недоумевающий, запутавшийся в своих хотелках, – и слушать будет только Эамона (дело поправимое) да Рамиттана. Все замерли – за несколько минут Собрание увидело взлет и крушение стольких планов, столько развилок выбора, что у людей почти не оставалось сил реагировать. Они только отшатнулись – королева, гордо вскинув подбородок, развернулась на месте, и пока она шла к дверям, ее провожало лишь настороженное молчание. Судьба Аноры висела на нитке; несколько часов назад – королева, отныне – никто, она вышла из зала, словно бы не заметив шагнувшую вслед за ней пару рыцарей Эамона. Что с ней делать, решат тоже потом: скорее всего, Алистер настоит на какой-нибудь ссылке или вовсе оставит ее доживать свой век в Гварене с наследством отца – дело потерпит, в конце концов, в ближайший год траур заставит ее отойти от дел, а потом Рам что-нибудь придумает. Он насладился полнотой этой мысли – словно покрутил в пальцах перламутр жемчужины, переливающийся всеми оттенками. То, что раньше было лишь гипотетической выкладкой – «если одно, то другое», – превращалось на его глазах, в его руках в истинное настоящее. То, которое ковалось, пока горячо – воздух в зале, раскаленный схваткой, подогретый интересом, плавкий от сотен невысказанных мыслей был густым и жарким, но никто не жаловался. Когда захлопнулась дверь за Анорой, все внимание снова сошлось на Алистере, потом взгляды метнулись на эльфа – самые сметливые уже догадались, что ждет их после победы над Мором. Снова возрос риск утонуть в пересудах, спорах и возгласах, но Рам пресек это на корню – раньше даже, чем дал отмашку Эамон. Он отшагнул назад, давая себе пространство для маневра, обернулся к Алистеру – к тому светлому будущему, что несли сегодняшние события, – и, негромко стукнув пяткой посоха по полу, чтобы гулкое эхо подхватило стук и перебило им все нарождавшиеся шумы, провозгласил: – Серые Стражи приветствуют Его Величество Алистера Тейрина, первого своего имени. Да здравствует король! Все, отданное в уплату – плен в Дракконе, бой с Каладриусом, беготня по Денериму, слезы Аноры, – враз перестало иметь цену, потому что этот миг, полный торжественного, всеобъемлющего чувства победы, был прекрасен. Рам задыхался от прилива сил – то, что не могла дать ему магия, то, что годами томило его в Круге, ускользая от осознания, маня из-за стен Кинлоха, – обретало плоть тут. Власть. Возможность перемен. Право голоса, который услышат. Эхо еще не отгремело, а кругом зашелестели одежды: послушные законам, эрлы, банны, стражники и слуги преклоняли колена, признавая Алистера. Тот смотрел широко распахнутыми, полными ужаса глазами – невольно опустил руки, не зная, куда их деть, зашевелил губами, немо умоляя о поддержке в этот миг. Дурак. Мгновением, когда все Собрание склонило головы, надо было наслаждаться. Рам медлил, разглядывая то фигуру сооредонвца, обласканную светом витражей, то примечая, кто в толпе склонился последним, подчиняясь мнению большинства, но все еще не согласный с решением Собрания – этих брал на заметку, особо ярых сторонников тоже стараясь не упустить из виду. Потом улыбнулся Алистеру – едва ли не впервые искренне, тепло, со всей поддержкой, на которую вообще был способен, – и, прочнее ухватившись за посох, последним опустился на колено, приветствуя нового короля.