je me souviendrai de toi

Лука сидел на диване и медленно потягивал сигарету. Рядом с ним лежали три пустые зеленые бутылки пива. Волосы парня были сальными и запутанными настолько, что проще побриться налысо, чем расчесаться. Темные круги под глазами выделялись на лице даже больше, чем сами глаза. Лицо бледное, осунувшееся. Глаза были красные-красные. И в них столько пустоты, безнадежности и боли. Вся квартира была завалена каким-то мусором. Воздух пропитан едким запахом табака. Лука не смог бы рассмотреть хоть что-нибудь, даже если захотел, потому что в комнате все было в дыму. Он не проветривал уже 2 дня. Парень не вставал с дивана после того, как приехал с больницы. Лишь периодически поднимался за парой бутылок пива и дремал. Он не сказал ни слова за это время. Игнорировал все звонки и сообщения, которых, кстати, было получено достаточно много. Друзья и родители Элиотта волновались за него. В отличие от самого Луки. Ему было все равно на все: на свое здоровье, состояние квартиры. Он потерял всякий смысл волноваться за себя. Почему? Потому что теперь он был один. Потерял самое дорогое и остался не нужным никому. Состояние напоминало смерть. Ноги парня затекли в одном положении, но и на это ему было плевать. В голове стояли лишь одни слова: «Прости, парень. Я правда не знаю тебя. Может, просто не узнаю, но ты меня уже напрягаешь». Элиотт не вспомнил его. Как бы Лука ни пытался, как бы он ни рассказывал ему, кто он такой, Демори упорно не верил, что этот хлипкий пацан был его парнем. Он был точно натуралом и никак не мог встречаться с парнем. По крайней мере, так думал Элиотт. Врачи подтвердили, что у Демори была потеря памяти. Лука сделал затяжку и выпустил струю дыма. Он не чувствовал ничего. Такая пустота в нем была лишь тогда, когда он увидел Элиотта и Люсиль 2 года назад. И то, было не так плохо. Осознание того, что Элиотт забыл его, чересчур сильно давило. Казалось, что это просто дурной сон. Он пытался забыться в табаке и алкоголе. Ничего не выходило, и он проваливался в тревожный быстрый сон, больше похожий на короткий обморок. Ему не хотелось даже есть. За 5 дней, проведенных в вечных муках из-за случившегося, Лука поел лишь пару-тройку раз. Про сон лучше промолчать. Он изнеможал и похудел. Скулы стали острее, а цвет лица приобрел еще более безжизненный цвет. На душе у парня было до того пусто, что все эмоции пропали разом. Душевная боль никуда не исчезла, она приобрела форму постоянного состояния. Грудная клетка больно сжималась при каждом напоминании Элиотта. Его вещи, его запах. Лука постоянно чувствовал его присутствие, хоть и понимал, что ему кажется. Каждый раз, натыкаясь бессмысленным взглядом на любой предмет, напоминающий Демори, он проваливался в воспоминания... __________ Лука, ушедший в свои мысли, подходил к остановке. Ему нужно было поехать домой, сделать чертову домашнюю и решить хоть что-то с этим наваждением в виде неизвестного ему парня с нереальными голубыми глазами, взъерошенными волосами и легкими телодвижениями... Как только в студии они пересеклись взглядами, Луку пронзило током. То ли от того, насколько пронзительно прямо в душу смотрел этот парень, то ли от того, что он влюбился в него с первого взгляда. Когда тот немного дернул уголками губ, щеки Лалльмана заардели, и он в спешке отвел взгляд. Сердце бешено билось непозволительным количеством ударов в секунду. Хотелось оборачиваться на него еще и еще раз. Рассматривать, считать каждую морщинку и родинку. Его лицо впечаталось в память Луки, и он то и дело вспоминал, как тот смотрел на него. Подойдя к остановке, он уже хотел присесть на привычную скамейку, как заметил знакомую фигуру у автомата со сладостями. Он вгляделся, и сердце сделало сальто. Это был он. Тот самый парень. Лука сделал глубокий вздох, и на чуть дрожащих ногах стал подходить к автомату. Он окинул парня взглядом, неотрывно пялясь на него. И тот его заметил. — Оу, прости, не заметил тебя, — он глянул на Луку и провел рукой по нижней губе, переводя взгляд на стекло в автомате. — 24-ый батончик вкусный, — подал голос Лука, неуверенно глядя на Элиотта. Тот кивнул и закинул монеты, выбирая номер 24. Достал две оставшиеся шоколадки и с улыбкой протянул одну Луке. Лалльман неловко улыбнулся и взял батончик. Они сидели на скамейке. Их разделяло одно сидение. Парень, имя которого так и не узнал Лука, потягивал самокрутку. Выглядел он как гребаная модель. Мягкая светлая кожа с яркими родинками, легкая щетина, которая отмечала то, что парень был старше Луки. У него были густые брови, которыми парень часто двигал во время разговора. И эти глаза, невероятно глубокие, будто два океана, обрамленные длинными ресницами. Лука невольно загляделся на него, изучая каждую деталь. Он заметил длинную ресничку под глазом, и неосознанно потянулся рукой к его лицу. Парень удивленно посмотрел на него, но не отстранился.И только когда Лука снял упавшую ресничку, он понял что, сделал. Неловко улыбнулся и сдул маленький волосок с пальца. Сердце билось как умалишенное, и Лука пытался не выдавать свое волнение. Луку окликнул женский голос, он повернул на него голову. — Ой, Лука, привет! Ты еще не уехал! — с наивной радостью проговорила Хлоя. Эта девушка симпатизировала Луке, но не цепляла его. А сейчас, когда между парнями появлилось какое-то притяжение, она была совсем не вовремя. Хотя, она нарушила неловкое молчание, и Лука отчасти был ей благодарен. — Можно? — потянулась она к парню с сигаретой. Девушка села между ними, и со стороны выглядело очень иронично. Голубоглазый парень доброжелательно улыбнулся и протянул ей косяк. Хлоя сделала затяг и вернула обратно. — Как тебя зовут? — видимо, из вежливости задала она этот вопрос. — Элиотт, — в ответ улыбнулся он и перевел взгляд на Луку, подавшись вперед, смотря через Хлою, —Я Элиотт. Он снова прожигал в Луке дыру. И сейчас, когда он так произнес свое имя, глядя Луке в глаза, он определённо понял, что явно не равнодушен к Элиотту. Лука грубо и быстро стер слезу с щеки и судорожно выдохнул. Чертовы воспоминания о тех временах просто не давали Луке жить сейчас. Каждый раз, каждый раз новые фрагменты. Лука помнит все. А Элиотт забыл.