***
«... эмоциональный стресс, например, смерть любимого человека, может вызвать кардиомиопа́тию такоцу́бо или так называемый “синдром разбитого сердца” — вид неишемической кардиомиопатии, при котором развивается внезапное преходящее снижение сократимости миокарда...» Джон поймал себя на том, что бесцельно скользит взглядом по строчкам, вчитываясь в одно и то же предложение, но не улавливая смысла. В окно било яростное весеннее солнце, расчерчивая пол на ровные квадраты света, где-то возле дома радостно кричали дети, сигналили машины... А Джон смотрел на это невидящим взглядом, не понимая, как всё вокруг продолжает существовать. Как будто ничего не изменилось. Словно ему не пришлось четыре недели пролежать в больнице, а потом посещать психотерапевта и учиться жить одному, без Шерлока. «Давайте, Джон, у вас получится, — говорила доктор лживо-бодрым голосом. — А как снотворное, помогает?» Снотворное не помогало от постоянной пульсирующей боли под рёбрами. И посещение группы поддержки, чёрт возьми, не помогало! Работа... Работа спасала, но ненадолго.. Джон нахмурился — может быть, стоит взять дополнительные часы на выходные? «Вы должны захотеть жить дальше, Джон, иначе наша терапия не имеет смысла». Джон мог научиться не заваривать по привычке две чашки чая вместо одной. Перестать вылавливать из овощной смеси в рагу консервированный горошек, потому что Шерлок его не любил. Ах, да, мертвецы же не едят... Привыкнуть, приспособиться, написать на собственном упрямом лбу напоминание «Шерлока больше нет», но захотеть жить — это было выше сил Джона Ватсона. Но, видит Бог, он так старался. Тяжело вздохнув, Джон отложил новое издание British Medical Journal и услышал внизу голоса, сопровождаемые звуком шагов — ступени натужно заскрипели под ногами посетителя, и это была не миссис Хадсон. Джон безмерно удивился, когда в дверях показался Грегори Лестрейд, прижимающий к себе книгу. — Грег? — Привет, Джон, — хрипло поздоровался Лестрейд. — Я не предупредил о том, что приду… — Грегори шагнул внутрь, вступая в квадрат света, и Джон, наконец, заметил, насколько тот постарел и изменился за эти дни. Измождённое лицо инспектора заросло щетиной, а глаза, прежде полыхавшие мальчишеским задором, стали похожи на две чёрные дыры. Конечно, Джон знал о смерти Майкрофта Холмса, но не пытался навязываться — слишком свежи были воспоминания о том, как он сам выгонял любого, кто лез к нему с сочувствиями. Он хотел только одного - остаться со своим горем наедине. — И хорошо, что пришел, — согласился Джон и кивнул на кресло. — Присаживайся. Тебе что-нибудь принести: чай или кофе? — Нет, — Лестрейд коротко мотнул головой и устало опустился на диван, всё так же прижимая к себе свою ношу. — Не надо. — Ты как? — Вспомни себя год назад, — ответил ему тяжёлым взглядом Грег. Джон кивнул, понимая его как никто другой. — Ну да. Пока Грегори безучастно созерцал гостиную, Джон принёс с кухни ополовиненную бутылку виски и пару бокалов. Налив в каждый из них по щедрой порции виски, один бокал он буквально впихнул в руки Лестрейду. Какое-то время мужчины сидели молча, погруженные в собственные воспоминания. Грег вспоминал, как он удивлялся умению некоторых консультирующих детективов занимать столько места — все горизонтальные поверхности были завалены бумагами и фотографиями, шаткими стопками книг, пробирками, чашками... Теперь же, без этого привычного хлама, комната казалась сиротливо-пустой. Глядя на Джона, Грегори испытывал неловкость — за то, что ему так сильно хотелось поговорить с кем-нибудь, кто знал Майкрофта. Невысказанные слова ворочались в горле тяжёлыми камнями, отравляя душу Лестрейда своей горечью, но наружу не прорывалось ни звука. Ещё одно чувство, которое мучило Грегори Лестрейда в тот момент — это стыд. Как он может просить помощи у того, кто сам ещё не оправился от потери? Ватсон несколько долгих месяцев не отвечал на звонки и даже не открывал дверь, когда Грег пытался навестить его. А когда они с Майкрофтом узаконили свои отношения, Лестрейд уже не рвался на Бейкер-стрит — его счастье на фоне опустошённого и раздавленного горем Джона выглядело попросту неприлично. Ватсон поднял свой бокал, провозглашая: — Не могу поверить, что Холмсы могли после смерти попасть в Рай, но искренне надеюсь, что компания там, где бы они ни оказались, подходящая. Грегори поддержал тост: — Никто не мог быть умнее, чем эти чертовы Холмсы. Окружающие люди незамедлительно получали ярлыки «идиот», либо — «аквариумная рыбка». — За них. — За них. — Расскажи о себе, Джон, — попросил Грег, опрокинув в себя вторую порцию виски и отложив книгу в сторону. — После того, как Шерлок... После того как его не стало. Мы же виделись несколько раз, но так и не поговорили нормально. — Что ты хочешь услышать? — резко спросил Джон. — Дышу, работаю. Жизнью это не назовёшь, но существованием — вполне. — Я просто хочу понять, как мне жить дальше, — тихо произнёс Грег. Джон видел, как в тёмных глазах Лестрейда плескалась боль — та самая, что Ватсон видел в своих глазах, когда смотрелся в зеркало, и почувствовал укол вины. Память подкинула воспоминания о том, какой ужас и смятение испытывал он сам, когда осознал смерть Шерлока. Казалось, что привычный мир лишился своей опоры, внутреннего стержня, а из самого Джона выдрали кусок, оставив истекать кровью и отчаянием. В груди ощутимо заныло, но Джон стиснул зубы — сейчас утешение нужно было Грегу. Утешение, которого он не мог ему дать. — Ты хочешь узнать, как спокойно засыпать и не скрипеть зубами от бессилия? — спросил Джон. — Как не посылать проклятия небу? Как перестать злиться на Шерлока за то, что оставил меня одного? Тебе нужен совет? — Ватсон проглотил комок в горле. — А его не существует, Грег. Пожалуйста, не заставляй меня душу выворачивать наизнанку, мне все еще больно. Психотерапевта хватает. Грегори отставил бокал и спросил: — Знаешь, о чем я жалею больше всего? — и, взглянув на внимательно слушающего Ватсона, продолжил: — Я не успел с ним попрощаться. Вышел на крыльцо, улыбнулся, помахал рукой вслед. Водитель Майкрофта слег с острым отравлением, поэтому Майк сам решил добраться на работу, хоть и не любил водить. Я предлагал его отвезти, а вечером забрать — у меня был выходной. Но это же Холмс, он сам привык справляться с проблемами... Чёрт. Голос инспектора задрожал и сорвался, но Грег упрямо покачал головой, торопливо продолжая говорить о своем горе: — Потом… позвонили. Сказали, что Майк… там… прямо в машине… Взрыв. Сгорел заживо… — Грегори тяжело задышал, прижимая кулак ко рту в попытке справится с нахлынувшей болью и паникой. Джон тут же оказался рядом: — Дыши, Грег, дыши. Ты здесь ни при чём, время вспять не повернешь. — Надо было настоять, — горестно застонал Грег, — отвезти его самому, и тогда может... — Тогда вы погибли бы оба. — Но… — Того, что случилось, уже не изменить, — резко прервал его Джон. — Смерть есть смерть, какими словами ее не называй. Ты жив, и ты обязан жить, как бы ни было тебе тошно. Не думаю, что Майкрофт хотел, чтобы ты сожалел о том, что не умер. Грегори тяжело откинулся на спинку дивана, расстегнув тугой воротник, и потянул за спрятанную под рубашкой цепочку — в пальцах тускло сверкнул тонкий золотой ободок. — Ты не знаешь, Джон, но год назад мы оформили партнерство. Это моё, — Грег покрутил кольцо и сунул обратно. — Извини, что не сказал этого раньше, не хотел делать тебе... — Больно? — понимающе спросил Ватсон и издал невесёлый смешок. — Разве можно сделать больно тому, кто уже практически перестал жить? Грег снова хотел попросить прощения, но Джон перебил его: — Знаешь, я рад за вас. Пусть это прозвучит нелепо и даже цинично, — признался он, — но у вас было время, чтобы стать счастливыми, а я… Я разобрался в собственных чувствах слишком поздно. Джон махнул рукой и перевёл тему: — Что это за книга? — Грег рассеянно тронул книжный корешок, по которому вилась замысловатая вязь. — Она всегда лежала на прикроватной тумбочке. Майкрофт любил читать ее перед сном. Мне всё кажется, она до сих пор хранит тепло его рук... Глупо, да? — Да нет, я понимаю, — пожал плечами Ватсон. — А что это за язык? — Греческий. Это «Илиада» Гомера. — Майкрофт знал греческий? Надо же, — покачал головой Ватсон. — Только зачем ты носишь ее с собой? — У меня с собой не только она, но и пара чемоданов с вещами. Там, в багажнике. — Ничего не понимаю, — пробормотал Джон, и Грег начал объяснять: — Со дня похорон прошло десять дней. Я завалил себя работой, чтобы не думать о том, как умер Майк, не представлять… — Лестрейд крепко зажмурился, отгоняя от себя видение о полыхающей огнем машине. — Меня почти не было дома всё это время, а когда заезжал иногда, то без сил валился спать. Я уже начал искать новую квартиру, когда утром на пороге объявился нотариус с завещанием. — Объявился наследник? — Да. — Вот чёрт! — По воле Майкрофта все имущество: дом, машины, поместье в Суссексе, счета в Национальном банке, акции — переходят... — Грег выдохнул, — в мою собственность. — Ничего себе, — присвистнул Джон. — Да, Майкрофт всегда отличался рассудительностью... — Ватсон нахмурился, что-то обдумывая. — Тогда почему твои вещи в машине? Куда ты собрался? Грег покачал головой. — Без Майка я там жить не хочу, невыносимо. Огромный пустой дом, где кроме меня только экономка... Если я останусь там, то спячу — постоянно кажется, что он вот-вот выйдет ко мне из кабинета или из гостиной. — Грегори подавил горькую усмешку. — В ночь после похорон я ужасно напился и разговаривал с ним вслух. Конечно, я был абсолютно невменяем, но порой казалось, что он мне отвечает. Грегори спохватился, когда лицо Джона застыло — похоже, тот пережил после смерти Шерлока абсолютно то же самое. — Прости, Джон. Ватсон решительно потянулся к бутылке и плеснул себе ещё виски. Пальцы его немного дрожали. — Да перестань уже извиняться. Я понимаю, потому что прошёл через это сам. Никуда ты не поедешь. Давай, иди за вещами — здесь одна спальня пустует, её и займёшь. — Но, Джон, — запротестовал Лестрейд, — это же комната Шерлока... Я так не могу. — Если не можешь ты, тогда кто может? — фыркнул Ватсон. — Хватит разговоров, ты здесь останешься. Я не позволю тебе, Грегори Лестрейд, опуститься до жалости к себе. Живо за вещами. — Сразу видно военное прошлое, — слабо улыбнулся Грег и обнял Джона в порыве благодарности. — Спасибо тебе. — Иди, иди, — похлопал тот его по плечу. — Пойду, обрадую миссис Хадсон.***
— Джон? — Марта Хадсон заглянула в гостиную, после того как инспектор спустился вниз. Ватсон обнаружился в гостиной, убирая книги на место. — Пахнет вкусно, — улыбнулся Джон, видно, почувствовав аромат выпечки, который медленно наполнял весь дом. — А у вас мука на щеке. — Ох, не смейся над старой женщиной, я чуть все не испортила, — всплеснула руками Марта и поспешила вытереть лицо. — Надеюсь, вы угостите меня тем, что «чуть не испортили»? — Я смотрю, у вас снова проснулся интерес к моей выпечке? Конечно, мой дорогой, — заулыбалась миссис Хадсон. — Жду вас на чай. — Отлично, только я буду не один, — сообщил Джон. — У меня есть новость: у вас появился новый квартирант. — Когда? Кто это? — засыпала его вопросами миссис Хадсон. — Инспектор Лестрейд, он займет свободную спальню. — Но как же так, это же комната Шерлока? Ох, Джон! — Не надо, миссис Хадсон, — тихо попросил Джон. — Шерлока больше нет. Как бы это ни было трудно, нужно жить дальше. Мне, вам... Всем. Грегори Лестрейду сейчас очень нелегко. Майкрофт Холмс погиб, а они были супругами. Я не могу оставить Грега наедине с этим. — Они были женаты?! Боже мой! — Марта прижала ладонь ко рту, неверяще смотря на Джона. Женщина без сил опустилась на стул, переживая эту ошеломительную новость. — Конечно, конечно... И вам вдвоём будет намного легче. Вы же помните, как даже на кладбище отказывались ехать? Не хотели видеть могилу Шерлока... — Такое не забывается, — горько произнёс Джон Ватсон и отправился готовить комнату для нового соседа.***
Марта убедила Джона поехать проведать могилу Шерлока только спустя полтора месяца после его смерти — до этого он наотрез отказывался там появляться. День, когда они посетили Кенсингтонское кладбище, был на удивление погожим: в затяжной череде ливней, именно этот день оказался просто пасмурным. Иногда сквозь тяжёлые тучи проглядывало солнце, но тут же пряталось обратно. — Послушайте, Джон, — обратилась к своему постояльцу Марта. — Я бы очень хотела навестить могилу своей подруги Бэт, но эти дожди... Моё бедро так ноет к непогоде, и я не уверена, что доберусь туда без приключений. Джон держался с большим трудом — миссис Хадсон видела, как он морщился от тяжёлого запаха лилий в её руках, волновался, сжимая и разжимая кулаки, старательно отворачивался от неё в такси. Поблуждав среди памятников, Джон и миссис Хадсон наконец остановились у могилы Шерлока. — Я пойду, Джон, — прошептала Марта, отпуская руку своего спутника, — могила Бэт здесь недалеко. Сжимая купленные цветы, женщина прошла немного дальше, но, остановившись у нужного надгробия, все равно обеспокоенно поглядывала в сторону Джона. Ватсон, напряжённый, словно струна, замер перед могилой — в какой-то момент он медленно протянул руку, желая коснуться отполированного камня, но затем отдёрнул её. Последнее, что увидела миссис Хадсон прежде чем отвести глаза — Джон, ссутулившись закрыл лицо ладонью. «Плачет», — подумала Марта и, сморгнув навернувшиеся слёзы, суетливо пошарила по карманам, отыскивая платок. Буквально через несколько минут она заметила, что Джон по-военному развернулся через левое плечо и пошёл к выходу. Миссис Хадсон поскорее поправила цветы на могиле подруги, и поспешила за доктором, когда замерла в испуге: от дерева возле могилы Шерлока Холмса отделился знакомый силуэт. Марта зажмурилась. «Не может быть!» — однако, когда она открыла глаза, кладбище было пусто. — Господи, спаси нас, грешных, — пробормотала миссис Хадсон и поторопилась к Джону, — чего только не привидится. Над её головой ярко вспыхнул солнечный луч, пробившись через тяжелые дождевые тучи. _____________________________________ * стоун — примерно 6 кг