Персиковая косточка

«Сегодня мне довелось увидеть вспышку удивительной силы и красоты. Если бы тысячи звезд вспыхнули одновременно, как сверхновые, то и они бы не сравнились с сиянием этой вспышки. Это была твоя боль. Ты и раньше излучал ее, но никогда так сильно и чисто. Ян. Ян, Ян, Ян. Люди вокруг такие странные, такие смешные. Я не понимаю, как они могут не видеть того, что вижу я. То, как ты прекрасен. Как уникален. Я люблю тебя. Мой подарок почти готов». С того момента, как он обнаружил тело Юлиана, Ян не проронил ни слезинки. Он не знал, какую дозу успокоительных ему вкололи — может, и лошадиную, — однако это помогло задвинуть горе на второй план. Оно не ушло, нет, давило плечи своей невыносимой тяжестью. И все же эта боль не мешала кропотливой работе разума. «Не сдаваться, держаться, найти ублюдка, который это устроил. А уж потом оплакивать тебя, Юлиан. Буду оплакивать целыми сутками, мой мальчик, моя семья, подожди, я обещаю, но сейчас надо быть сильным, я не должен сломаться, я должен… Я должен сделать все правильно». Ян даже добровольно отказался от любого спиртного, понимая, что его сочетание со стимуляторами и успокоительными может помешать работе мозга. Впрочем, особого толку от этого не было. Ян лишь перебирал в голове разные версии и отбрасывал одну за другой. Этот процесс был сродни труду дочерей царя Даная, что пытались наполнить водой дырявую бочку. Время от времени в его кабинет заходили люди. Приносили отчеты, свидетельства, иногда еду, просили распоряжений, уносили нетронутые блюда… А Ян видел в их глазах одно: ужас. Каждый из них боялся стоять рядом с ним, боялся навлечь на себя проклятие. И неважно, что в штабе решили сохранить в тайне подробности дела — слухи вмиг разошлись по всему Изерлону. И люди знали: всех жертв связывал факт общения с Яном. И Ян старался, как мог, не разговаривать ни с кем, по возможности не реагировать, не отвечать, а если выбора нет, то как-нибудь односложно. Вот почему Ян ни с кем не здоровался, никого не благодарил и никому не смотрел в глаза. Примерно к десяти утра пришла Фредерика. Ее глаза покраснели, а кожа отличалась нездоровой белизной. Адъютант принесла какие-то документы и поставила на стол чашку свежезаваренного чая. Ее изящные пальцы дрожали, и Ян видел, как на поверхности расходятся круги. Фредерика уж было открыла рот, но тут же захлопнула его, едва наткнувшись на холодный и злой взгляд Яна. Потом салютовала и вышла, так и не проронив ни слова, за что Ян был ей безмерно благодарен. Любое слово — и не важно, какое, — резало бы ножом по сердцу. И в этот день Фредерика больше к Яну не наведывалась. В полдень зашел Дасти. Как и у Фредерики, у него покраснели глаза, а веки распухли до жути. Явился он в мятой одежде, которая висела на нем мешком. В целом казалось, что по контр-адмиралу каток проехался. «Я должен сделать все правильно», — напомнил себе Ян, хотя его сердце сжимала жалость. — Ян, — начал Дасти, неловко теребя в руках берет. — Знаю, мне не понять, что ты сейчас чувствуешь. Но ты должен знать… Если тебе понадобится помощь, я всегда к твоим услугам. Если нужно поговорить или что-нибудь сделать… Мы должны поддерживать друг друга, мы… — Убирайся, — процедил Ян. — И чтобы я тебя больше не видел. Дасти отшатнулся, словно его в лицо ударили. Он так побледнел, что проявились все веснушки. — Зачем ты так, Ян? — тихо, почти шепотом, проронил он. — Как же я устал от тебя! Все ошиваешься рядом, проходу мне не даешь! Ненавижу тебя, — начал Ян свою тщательно заготовленную речь. — Меня воротит от тебя, от твоих глупых ужимок, даже от голоса твоего. Пошел прочь, чтоб духу твоего здесь не было! Дасти немного подумал, а потом кивнул: — Понимаю. Ты делаешь это, потому что тебе кажется, что так ты сможешь меня защитить. Что ж, если тебе кажется, что это правильно… Сказав это, Дасти направился к выходу. Однако на самом пороге он развернулся и добавил: — Но, знаешь, от такого все равно очень больно, — после того он отдал честь и вышел вон. Ян ненавидел себя в тот момент. Но думал, что сказать так было необходимо. Неизвестно, как преступник узнавал, что именно и кому говорил Ян: служба безопасности перерыла апартаменты и кабинет адмирала по десять раз, но никаких подслушивающих устройств не обнаружила. Хотя все точно знали, что целями убийцы становились те, кому Ян так или иначе выказывал расположение. И Яну оставалось лишь надеяться, что равнодушие и показная грубость защитит друзей и близких. Ближе к вечеру пришел Алекс и принес отчет по результатам расследования. Если судить по виду начальника снабжения, роль главы расследования давалась ему с трудом, хоть он и неплохо держался. — Мы пытались связаться с Феззаном, чтобы получить сведения о разговоре Шенкопфа и Конева. Но у них какие-то проблемы. Почему-то никак не могут разыскать Бориса. Также мы нашли некоторые тела пропавших без вести. Как правило, их находят в уединенных или отдаленных местах. Модус операнди нашего преступника остается прежним. У жертв отсутствуют части тела либо разнообразные внутренние органы, причем следов оперативного вмешательства на телах не обнаружено. Причина смерти: кровопотеря или внезапный отказ органов. У одной из жертв полностью пропал кожный покров. Адмирал Ян…К сожалению, нам все еще поступают рапорты о пропавших. — Сколько? — перебил его Ян, вложив в интонацию как можно больше грубости. — За минувшую ночь — еще шестнадцать. Ян, который держал руки под столом, стиснул кулаки, причем с такой силой, что ногти врезались в кожу. Сам он пытался удержать рвущийся из горла крик. — Кроме того, — продолжил Кассельн, — в ходе следствия стало известно о нефатальных случаях, которые, возможно имеют отношение к нашему делу. Ян вопросительно взглянул на него. Это было что-то новое. — Поступил рапорт о драке: один сержант схлестнулся с сослуживцами. Сержант считал, что товарищи обрили его во сне, однако у всех подозреваемых крепкое алиби. Кроме того, беглый медицинский осмотр показал, что волосы не сбриты, а удалены полностью. Вместе с луковицами. Ян кивнул, едва припоминая, как пару дней назад, пока вместе с Шенкопфом смотрел полк Розенриттеров, отпустил шутку, мол, нравится шевелюра одного из солдат. — Также поступили рапорты от людей, которые проснулись утром и хватились пальца, ногтей или ушной раковины. Всего около тридцати случаев, можете ознакомиться. «А ведь это лишь то, что удалось обнаружить», — думал Ян, — «Если у здорового человека пропадет одна почка, как долго он сможет жить, маясь болями, пока не пойдет к врачу? А если пропадет что-нибудь вроде вилочковой железы или гипофиза? Кому придет в голову даже искать такое?» — Назначьте обязательный медосмотр всему находящемуся на Изерлоне населению. Полное обследование, включая УЗИ, МРТ-сканирование и все анализы. — Но… это же более миллиона человек! — Не обсуждается! — рявкнул Ян, после чего добавил как можно строже: — Как идет диагностика компьютерных сетей Изерлона? — Наши техники работают день и ночь, но пока не обнаружено никаких аномалий. Кроме тех же абнормальных скачков энергопотребления ядра Изерлона, которые в последнее время участились. Ян кивнул. За сегодняшний день свет гас как минимум пять раз, и когда такое происходило, Яна пробирало до самого нутра, ведь он предчувствовал: творится неладное. — Адмирал… Ян, тебе надо отдохнуть, — вздохнул Кассельн. — Можешь орать на меня, если хочешь, но я скажу тебе прямо: в таком состоянии толку от тебя немного. — Это всё? Больше ничего не хочешь сказать? — спросил Ян, и в самом деле уставший настолько, что не имел сил ни кричать, ни спорить. — Всё, — твердо ответил Кассельн. И Ян сразу понял, что он врет. *** У дверей апартаментов Яна встретил Каспер Линц — еще вчера его назначили начальником безопасности вместо Шенкопфа. Линц отсалютовал и доложил: — Адмирал, мы проверили ваши апартаменты согласно протоколу. Вы уверены, что не желаете терпеть чье-либо присутствие даже ночью? Ян покачал головой. После того кошмара, что он пережил, когда нашел бездыханное тело Юлиана, ему хотелось только одного: чтобы от него держались как можно дальше. — Еще я должен предупредить вас, адмирал, — добавил Линц намного тише обычного, словно хотел шепнуть какой-то секрет, — Ваш аппарат связи отключен. Адмирал Кассельн приказал. Он сказал, что от этой штуки никакой пользы, одно волнение. Все срочные донесения будут идти через меня. Эта новость немного разозлила Яна, но он слишком устал, а вдобавок его так накачали успокоительными, что спорить было невозможно. Когда Ян вошёл в апартаменты и принялся развязывать узел на шарфе, он вдруг заметил, как мерцают огоньки на аппарате связи, и чуть ли глаза не закатил. Зачем говорить, что связь обрубили, когда все и так прекрасно работает? Вдобавок Алекс взбесится не на шутку, когда узнает, что его приказы исполняют так небрежно. Ян потянулся к аппарату, чтобы выключить все самому, но тут загорелся индикатор входящего сообщения. Ян замер в ужасе, а палец сам собой лег на кнопку «стереть», вот только команда не сработала. Сообщение воспроизвелось и без команды. Безэмоциональный бесполый монотонно завел: «Я понял, Ян! Я должен сделать тебя счастливым. Ведь это то, что люди делают, когда любят друг друга, правда? На свете столько вещей, которые ты любишь. И на свете столько вещей, которые ты ненавидишь. Я решил уничтожить то, то ты ненавидишь. Я сотру из существования всё, что делает тебя несчастным. Я надеюсь, это сделает тебя счастливым». Где-то с минуту Ян стоял неподвижно, словно его молния поразила. А потом, когда где-то на периферии сознания появились отголоски понимания, адмирал чуть ли не рухнул на пол, но вместо этого с невиданной прытью рванул из комнаты, по дороге чуть не сбив начальника безопасности Линца. — Капитан Линц, немедленно вызовите ко мне контр-адмирала Аттенборо! — приказал Ян, едва сдерживаясь, чтобы тут же не схватить подчиненного за плечи и не начать трясти. На лице Линца проявился плохо скрываемый ужас, и Ян сразу сообразил: случилось нечто плохое. Ноги едва держали Яна, так что пришлось опереться на стену, чтобы не упасть. — Адмирал Кассельн приказал не говорить вам, пока не будет точных данных. Но мы не можем связаться с контр-адмиралом Аттенборо с трех часов пополудни, — наконец отрапортовал Линц. — В последний раз его видели на пути к собственным апартаментам. Мы уже разослали приказы о поисках… Ярость, слепая и безумная, захлестнула Яна с головой, на время затмив всё остальное — и горе, и усталость, и даже страх. Он ринулся обратно в свои апартаменты, сорвал со стола устройство связи и швырнул об стену. Корпус треснул, винтики и детали рассыпались по полу. — Что тебе от меня надо?!! — заорал Ян в пустоту. И адмирала не волновали даже перепуганные насмерть охранники: те вбежали в комнату вслед за ним. — Зачем?!! Зачем все это?! Просто скажи, что тебе от меня надо, и я все дам! Только скажи, скажи, что ты хочешь от меня?! *** «Я хочу тебя. Я хочу твою любовь и твою дружбу. Я хочу твое тело и твою душу. Я хочу любоваться твоим счастьем и твоей болью. Мне нужен твой ум. Мне нужна твоя красота. Я хочу быть с тобой. Я хочу быть твоим другом. Я хочу быть твоей семьей. Я хочу наблюдать вспышки твоего настроения, такие яркие, словно звезды. Я хочу быть в тебе, в твоей голове. Я хочу разделить с тобой все твои переживания. Я хочу до дна испить твои радости и твои страдания. Скоро, Ян. Уже очень скоро». Члены Специально Созванного Следственного Комитета молчали. Все, как один, буравили взглядом стол. Где-то с минуту никто не решался проронить и слова. Хотя уже было сильно за полночь, собрались все, кто мог. И причина этому — последнее сообщение от загадочного преступника. Причем никто не знал, что пугало больше всего: сам текст или тот факт, что послание было отправлено и каким-то образом воспроизведено на аппарате связи, который по логике вещей не должен был работать вообще. Первой заговорила Фредерика. — Он не может быть машиной. Это безумие, одержимость... Кто бы ни отправлял эти послания, это определенно живое существо. — Тест Тьюринга был пройден еще в 21-м веке, — тихо и почти без всякого выражения заметил Ян. Он видел членов Комитета как будто в тумане. Потому что, не выдержав известия о пропаже Дасти, прикончил полбутылки бренди, что в сочетании с успокоительными сделало адмирала заторможенным. Горе снова скрылось под прозрачной занавесью, задремало, а с ним задремал и разум. Получилось даже так, что куда сильнее реакций окружающих Яна интересовал кот Адмирал, который прохаживался между ножками стульев. — Мы не можем исключать фактор возможного присутствия сложной компьютерной программы, — высказался Кассельн. — Возможно, это хитрая многоходовка, происки врага. Может быть, они ждут, когда мы просто сдадимся, перестанем искать зараженный сектор и просто выключим все компьютерные системы Изерлона разом. Тогда они объявятся, точно Гайерсберг, окружат нас и покончат с нами одним махом. — Возможно, адмирал Аттенборо нашел какую-то зацепку, — добавила Фредерика. — Когда нам удастся отыскать его… — Вы не найдете его, — пугающе спокойным тоном отрезал Ян, продолжая смотреть на кота. — Если преступник способен забирать части тела, он может забрать человека целиком. И снова наступила тишина. — Ну же! — взвился Кассельн. — Обсуждайте, возражайте, делайте предположения! Давайте версии, какие угодно! — Терраисты, — неуверенно предложила Фредерика. — Призраки, — сказал Оливер Поплан. После исчезновения Дасти Аттенборо он почему-то решил, что ему необходимо занять место пропавшего в Следственном Комитете, хотя его вообще-то никто не приглашал. Оливер обвел глазами недовольные лица присутствующих. — А что такого? — стал защищаться он. — Вся эта ерунда с квантовой хренью и разумными компьютерными программами тоже звучит не слишком-то реалистично. — Лейтенант Поплан, может быть, и прав, — внезапно согласился Ян. И пускай он проронил это чуть слышно, но члены Комитета тут же уставились на него. — Почему бы и не призраки? Умным людям свойственно отрицать непонятные явления, если нет подходящего научного обоснования. А ведь порой это глупость. До девятнадцатого века научная общественность отвергала существование метеоритов. А ведь теория с призраками многое бы объяснила. Скажем, как были подслушаны все наши разговоры. Или как преступнику удается извлекать органы из тел, не повреждая внешних покровов. Ведь у привидений нет материальной оболочки, им это было бы под силу. Или вот еще… Видели, как странно себя ведет в последнее время Адмирал? Даже сейчас он глядит на стену, словно видит там живого человека. Говорят, что кошки очень хорошо видят призраков… Ян наконец-то поднял глаза, а когда понял, что за выражение написано на лицах друзей, его аж передернуло — столько боли, беспокойства, столько жалости! — Ян, пожалуйста, — начал Кассельн почти ласково, — иди спать. Линц проводит тебя. *** «Знаешь ли Ты, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные. «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» — вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против Тебя и которым разрушится храм Твой. На месте храма Твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня…» Да, не очень-то весело. Ян отложил книгу и попытался заснуть. Вдруг перед глазами появился уж слишком четкий образ. Слишком ясный, чтобы быть случайной мыслью, хотя он и завис в воздухе, точно проекция. Перед Яном был старик в средневековом балахоне, допрашивающий оборванного узника. Его сменили еще несколько живых изображений: персиковое дерево со спелыми плодами, какой-то человек в костюме сыщика девятнадцатого века; улыбающаяся девушка, похожая на молодую Джессику. И почти сразу эти образы исчезли. «Замечательно, теперь у меня еще и галлюцинации. Если Кассельн узнает, наверное, запрет в лазарете», — с безразличием подумал Ян. И провалился в долгий глубокий сон без сновидений.