Вернуться домой

После этого Дин не видел Кастиэля две недели. Как и говорили Джефф с Лорой, тот редко выходил из дома. Каким бы там «фотографированием» он ни занимался, либо он делал это не очень часто, либо справлялся с этим дома. Джефф и Лора также заметили, что время от времени к дому Кастиэля подъезжали мужчины с чемоданами или сумками, стучали в дверь, хладнокровно оглядывая окрестности. Входная дверь распахивалась, и они входили внутрь. Через несколько часов возвращались. Может, Кастиэль и вправду был наркоторговцем. Дина это не волновало. Ладно, может, немного и волновало, но без его на то желания. На новой работе он был на хорошем счету, работал сверхурочно, приходил по выходным и задерживался допоздна. У него не было времени шпионить за соседом. Возвращаясь домой, он падал на диван в своей эстетически пустой гостиной и смотрел паршивые ужастики на Netflix. Он радовался, что на дворе осень и трава растет не слишком быстро, поскольку ему так и не представилась возможность купить косилку. Он регулярно звонил Сэму; раз или два ему звонил Бобби. Джефф приглашал его посмотреть игру, а Лора оказалась страстной поклонницей футбола. Жизнь была хороша. Тиха, но хороша. Однажды воскресным вечером, когда уже стемнело, Дин вынес пакеты с мусором на обочину и увидел Кастиэля за работой в саду. Зрелище было комичным. На голове у того был детский налобный фонарь на фиолетовой резинке с зелеными динозаврами. Луч фонаря освещал его копающиеся в земле руки без перчаток, вытаскивающие сорняки и стряхивающие грязь с их корней. Дин не мог не подойти. — Садоводничаешь, — прокомментировал он. Кастиэль даже головы не поднял, не остановился ни на мгновение. — Я нахожу... — он выдернул корень из земли и рыкнул от усилия, — что тесное соприкосновение с природой приносит глубокое удовлетворение. — Знаешь, я слышал об одной новомодной фигне под названием «светлое время суток», — сказал Дин. — Это такой период времени, когда небо ясное и солнечное, и можно увидеть одуванчики без фонарика на голове. Может, слышал о таком? Кастиэль остановился и поднялся на ноги, отряхивая грязь с колен. — Слышал и даже попробовал. Не впечатлило, — он повернулся к Дину, и уголки его рта слегка приподнялись. — А может, я просто чувствую себя ничтожным на солнце. Уязвимым. В темноте я могу представить... — он медленно поднял широко раскинутые руки. — Представить, будто я так же велик как мое сознание. Что части меня, не видимые глазу, просто скрыты в тени. И мое тело — всего лишь инструмент в руках гораздо большего и более невероятного существа. — Кастиэль постоял так с минуту, раскинув руки и запрокинув голову — свет, исходящий от его лба, устремлялся в ночное небо, а глаза сверкали яркой синевой. Дин уставился на него. Парень явно был сумасшедшим. Чокнутым и, само собой, обдолбанным в хлам. Но на мгновение... На мгновение это показалось правдой. И тут Кастиэль моргнул. — Пора его выключить, — он протянул руку и выключил фонарь, погрузив их обоих в темноту. Дину потребовалась минута, чтобы глаза привыкли к темноте, и в течение этой минуты он не мог видеть лицо Кастиэля — только его тёмный силуэт. Возможно, именно поэтому он внезапно выпалил: — Ты гей? Кастиэль молчал. После долгой паузы он спросил: — Это важно для тебя? — Нет, — ответил Дин, по большей части искренне. — Но я... Думаю, тебе следует знать, что я натурал. Он был рад, что Кастиэль не видит, как он смущённо покраснел. Постепенно глаза Дина привыкли к темноте, и лицо Кастиэля стало более отчетливым — он явно забавлялся. — Ты думаешь, я заинтересован. Вот черт. Дин ущипнул себя за переносицу. — Прости. Просто… забудь, что я это сказал, ладно? — Это справедливо, Дин, — Кастиэль шагнул вперед. — Ты привлекательный мужчина и правда нравишься мне. И мне нравится, как ты выглядишь, но совсем не в том смысле, котором ты думаешь. Щеки Дина уже горели огнем. Он потер губы, борясь с желанием сбежать. — Ты выглядишь заслуживающим доверия. Способным. — Кастиэль подошел еще ближе; в тусклом желтом свете уличного фонаря его лицо было видно совершенно ясно, и внезапно выражение его изменилось. Какое-то одиночество промелькнуло во взгляде, намек на искренность в нахмуренных бровях и надежда — в изгибе губ. — Дин, мы можем быть друзьями? Мне бы очень хотелось иметь друга. Дин не знал, что сказать, поэтому брякнул: — Конечно, — А потом, ни с того ни с сего, добавил: — Ты сегодня какой-то другой. Кастиэль мягко улыбнулся. — Я менее циничен, когда пью. Очевидно, сегодня они играли в «правду или вызов», поэтому Дин спросил: — Ты торгуешь наркотиками? — Нет, — ответил он. — Но употребляю. — А я — нет, — сказал Дин, — и в моем доме на них мораторий. Вообще мне всё равно, делай, что хочешь, но это единственное жесткое и четкое правило. Идёт? Кастиэль пристально посмотрел на него. — Почему? — Меня проверяют. Нельзя рисковать. Кастиэль слегка наклонил голову. — Попробуй еще раз. Дину показалось, будто он ослышался. — Что? — Для тебя это личное, — Кастиэль сунул руки в карманы. — Так скажи мне, откуда это строгое правило? Дин поймал себя на том, что говорит: «из-за брата», — прежде чем успел благоразумно захлопнуть свою варежку. А потом Кастиэль, казалось, всё понял, кивнул, словно раскрыл великую тайну Дина и внезапно всё обрело смысл. — Ну, конечно, — пробормотал он, понизив и без того низкий голос. — Кусочки складываются, сюжет обретает форму, тумблеры встают на свои места. Младший брат. Дин нахмурился. — Этого я не говорил. — И не нужно было, — взгляд Кастиэля пронзил его насквозь. — Сколько тебе было лет, когда ты потерял мать? Дин вдруг потерял способность дышать, попятился назад, продолжая отступать. — Нет, — выдавил он. — Не смей. Нет. Глаза Кастиэля распахнулись, губы сжались. — Дин, — сказал он, — прости. Дин развернулся и пошел к своему дому, шагая все быстрее и быстрее, пока не взбежал на крыльцо и не захлопнул за собой входную дверь, заперев ее на засов и изо всех сил зажмурив глаза.