Вернуться домой

Большую часть субботнего вечера Дин был сосредоточен на том, чтобы не закатить истерику и не рвануть следующим рейсом на Барбадос. Хорошо. Ладно. Бывали в его жизни поцелуи и похуже. Например, с той косоглазой девицей на вечеринке Пи-Чи, у которой были язвы во рту. Тот раз ничего не значил, и этот тоже, оба были типа сценического поцелуя, просто для вида, и Кас сделал это только для того, чтобы поиздеваться и напугать, и, видит Бог, ему удалось. Просто... Все прежние сомнительные девчонки были девчонками. Он всегда целовал девушек. А это был чувак. Гей. Возможно, гей-хастлер и, Господи Боже, ему теперь что, нужно бежать сдавать анализы? Дин мысленно пнул себя. Конечно, ему не нужно было сдавать анализы. Это был всего лишь поцелуй. Просто поцелуй. Даже почти без языка. Он лежал в постели и пытался забыть.

***

Дин не мог забыть. Это должно было быть легко. Ведь кроме одной исключительно яркой фантазии, он не думал о Касе в этом ключе. Вообще ни о каких мужиках так не думал. Ладно, была парочка… — но дело-то не в этом! Его просто не привлекал Кас. Вот она суровая правда. Это был инстинктивный поцелуй в ответ, ненастоящий. А вот что действительно не по-детски пугало его, решил он, так это то, что он не знал, насколько реальным этот поцелуй был для Каса. Он посмотрел на часы. Семь утра. Время не хуже любого другого для подъёма. Он просидел перед телевизором целый час, наблюдая за болтовней и суетой ведущих. Ночью выпало полметра снега. Происходящее называли «Снегонец света-2009». Брали интервью у десятков взятых в засаду горожан, которые не могли купить продуктов или лекарство для бабули. Корреспонденты в супермаркетах указывали на пустые полки, где должны были лежать фонарики и газовые плиты. Вдоль шоссе тянулась вереница брошенных машин. Дин закатил глаза. Может, если повезет, он не сможет завтра добраться до работы. И тут он услышал стук в дверь. На пороге стоял Кастиэль, закутанный, как младший брат из «Рождественской истории», и весь этот ансамбль венчала вязаная шапочка обезьяньей рожицей. — У тебя есть электричество? Дин вздохнул. — Заходи. Кас ввалился внутрь и вразвалочку направился на кухню, где старательно принялся снимать с себя всю ту кучу одежды, что была на нем, начиная с нескольких ярких шарфов. — У меня даже камина нет, — объяснил он. — Я всерьез подумывал о холодных хот-догах, когда вспомнил, что мы друзья, — он сунул руку под кичливое синее пальто и вытащил пригоршню коричневых бумажных пакетов. — Я принес овсянку. Дин сел за кухонный стол и собрался с духом. — Слушай, Кас... Кастиэль повесил пальто на спинку стула и перешел к расстегиванию зимних штанов. — Слушаю, капитан. — Насчет прошлой ночи, — он судорожно сглотнул, во рту внезапно пересохло. — Когда ты поцеловал меня. Давай не будем... ну, мне бы хотелось, чтобы ты больше этого не делал. Кастиэль снял брюки и расстегнул молнию на куртке. — Уже хочешь перейти на минеты? Тебе не кажется это немного алчным, Дин, учитывая, что ты вряд ли ответишь взаимностью? — Что? Нет! — возмущенно воскликнул Дин. Кастиэль с сомнением посмотрел на него. — Уверен? Потому что... Я отлично отсасываю, — он слегка надул губы. — Нет! — Дин встал, и яростно махнул рукой в очевидном отрицании. — Не будет никаких минетов! Вообще! Кастиэль ухмыльнулся и сбросил куртку. — Легкая добыча, Дин, ты такая легкая добыча. Секунду Дин молча кипел от злости, а потом заметил, во что был одет Кас. — Кас, по-моему, ты последний человек в Америке, у кого еще остались панталоны. Кастиэль снял с плиты чайник и наполнил его водой. — Хочешь овсянки? Дин снова сел, положив локти на стол и подперев щеку ладонью. — Конечно.