Вернуться домой

Дин нервничал из-за Рождества. В Сочельник он лежал в постели, снова и снова прокручивая в голове произошедшее. Кас никак не мог запомнить поцелуй, иначе не пригласил бы Дина, но всё равно. Он знал, что в тот момент, когда он посмотрит Касу в глаза, всё окажется написано у него на лице, и этот человек с легкостью сможет прочесть его мысли... Вообще он не должен чувствовать себя говнюком, ведь всё логично, решил Дин. Он был пьян, одинок и прижимался к парню, который только вчера поцеловал его в губы. Бог свидетель, у него ничего не было уже... В общем, так давно, что ему даже вспомнить трудно! Никто не мог винить его за ошибку. Это ничего не значило; это мог быть буквально кто угодно в мире, и Дин сделал бы то же самое. Но это был не кто-то. А Кас. И глубоко внутри... В глубине души Дин знал. Знал, что... Нет, нет, нет, нет! Дин крепко зажмурился, сжал кулаки и попытался физически отгородиться от темных мыслей, которые теснились у него в голове с того момента, как он впервые увидел Каса со взъерошенными черными волосами и босыми ногами. С того момента, как Кас пронзил его этим своим цепким взглядом - с того самого момента он старательно игнорировал крошечную ненасытную мысль: «я хочу его». Вот херня. Дин зарылся лицом в подушку и отчаянно застонал от разочарования. И вдруг вспомнил: камень для медитации. Он потянулся к ящику прикроватной тумбочки, вытащил его, положил на ладонь и крепко сжал. Странно, что камень, кажется, успокаивал, да? И всё же, лежа в постели, медленно вдыхая и выдыхая, он ощущал его вес в своей руке, и это почему-то казалось правильным. Он сосредоточился на гладкой текстуре, на небольшой зернистости, которую ощущал большим пальцем, и вскоре заснул с мыслью, что это еще один его долг перед Касом.

***

В Рождество желудок Дина скручивало от беспокойства, но он старательно этого не замечал. Ничего страшного. Он сунул булочки и мармеладных мишек в пластиковый пакет, подошел к двери Кастиэля и позвонил. Минуту спустя Кас открыл дверь, одетый в самый уродливый рождественский свитер, который Дину довелось увидеть за многие годы. Там были стеганые деревья, олени, один или два эльфа и две нити маленьких пластмассовых разноцветных огоньков, вплетенных в кирпично-красную мерзость. И даже сейчас, подумал Дин — он выглядел красивым. Еб твою мать. — Привет, — поздоровался Кас. — Ты сегодня зеленый. Дин посмотрел на свое серое шерстяное пальто и черные брюки. — О чем ты? Кас прищурился. — Твоя аура. Ты весь... — он сделал неопределенный жест рукой. — В противоречиях. Запутанный. Зеленый. Дин закатил глаза. — Только не говори, что накурился на Рождество, Кастиэль. Кас вздохнул и мрачно покачал головой. — Я удручающе трезв. А теперь заходи, пока не заметил омелу. — Что? Дин поднял голову и действительно увидел над дверью веточку омелы, закрепленную серебристым скотчем. Но к тому времени, когда он опустил взгляд, готовый возмутиться, Кас уже исчез в доме. Дин подавил смешанное чувство облегчения и разочарования, вытер ноги о коврик и прошел внутрь, мимо лестницы в главную комнату. Первым, что заметил Дин, были камни. Повсюду лежали отполированные камни всех цветов, форм и размеров. На каждой книжной полке, столе и шкафу был хотя бы один камешек. Из некоторых были вытесаны маленькие статуэтки, другие оставались гладкими и круглыми, некоторые имели вид угловатых кристаллов, выступавших из материнского камня в точности, как были сформированы. Все они сверкали и блестели. Это была всего лишь гостиная, но Дин чувствовал, что и остальной дом будет таким же. Он присвистнул. Комната была выкрашена в уютный желтый цвет, а старинные лампы из цветного стекла добавляли тепла. Зато мебель... эта мебель. Диван и кресла были обиты тканью с отвратительно ярким сине-зеленым цветочным узором в стиле семидесятых. Вероятно, это было под стать оливково-зеленому ворсистому ковру. Как ни странно, но в воздухе не чувствовался запах благовоний, хотя Дин заметил на подоконнике несколько незажженных палочек. Пахло... курицей? Дин снял пиджак, положил его на диван и направился, как он надеялся, на кухню. Вместо этого он обнаружил столовую, где Кас сервировал на двоих на одном конце длинного дубового стола. На двух буфетах в комнате тоже лежали разные камни. — Куда положить булочки и мармеладных мишек? — спросил Дин. Кас вздрогнул и сглотнул. — Ах да, кухня, — ответил он, теребя салфетку. — Извини, я не привык к гостям. Дин фыркнул и подошел к нему. — А как насчет тех, кто сюда приходит? — Я сразу веду их наверх, — Кас снова сложил салфетку и быстро заморгал. — Сюда не впускаю. Дин уставился на салфетку в руках Каса. — Ты делаешь лебедя? Кас выдохнул через нос и отложил салфетку-лебедя. — Честно говоря, Дин, я... Я немного нервничаю от того, что ты здесь. — Почему? — спросил Дин, не в силах сдержать недоверчивый смешок. — Кас, я уже в курсе, что у тебя крыша хоть и едет, но пока явно не протекает. Тебе не о чем беспокоиться. Кас взял еще одну салфетку и начал складывать ее. — Я купил этот дом на деньги от наследства, полученного от моей двоюродной бабушки. Но с тех пор, как я купил его, я стеснялся количества комнат. Дин нахмурился. — А сколько здесь комнат? — Я не могу сказать, — ответил Кас. — Стесняюсь. В соседней комнате звякнул таймер. Кас схватил сумку Дина и указал на свою наполовину сложенную салфетку. — Закончи этого лебедя! — приказал он. Затем побежал на кухню, крича по дороге: — Я не могу дать макаронам сгореть!