В Тëмных водах

      Нико с громким шипением втянул остатки газировки через трубочку, очевидно пытаясь с присущей ему деликатностью привлечь внимание Зороастра.       Тот, очевидно, не обладал совершенно никакой деликатностью, а потому спокойно продолжал расспрашивать Риарио о его вере. — Разве ты не должен всегда носить крест? — поинтересовался он. Сам он называл себя атеистом, но его любопытство и льющаяся через край общительность не позволяли ему сдерживать ни одного рождающегося в голове вопроса. Было ли это влияние «болтливой турецкой крови», как говорила его мама, намекая на свою сватью, или Зо просто родился воплощением сразу всех стереотипов об итальянцах, было неизвестно. — Я считаю, что крест, как и остальные материальные объекты, не являются обязательными спутниками веры, важно всегда хранить еë здесь — спокойно проговорил Джироламо, указав на голову.       Лео с улыбкой слушал своего парня, который невозмутимо утолял любопытство уставившихся на него Зо и Ванессы. Эти двое были максимально далеки от религии, самодисциплины и ограничений, поэтому узнав, что Джироламо католик, завалили его вопросами.       Друзья уже пару часов сидели в их любимой пиццерии. Они ходили сюда с самого детства и знали здесь всех официанток и старика-хозяина целую вечность. Маленький семейный ресторанчик притаился на малолюдном переулке в двух минутах ходьбы от центральной улицы. Туристы сюда заходили редко, а вот местные обожали стряпню мистера Аллегро и потому зал никогда не пустовал. — А как бог относится к тому, что ты спишь с парнем, — беззаботно поинтересовался Зороастр, — я думал, это для вас грех.       Услышав это, Лео поперхнулся воздухом. Встретившись глазами с таким же ошарашенным Нико, они замерли, ожидая, как Риарио отреагирует на это щекотливое заявление. По-видимому, лишить равновесия Джироламо было очень не просто, так как он лишь безмятежно заметил: — Я верю, что бóльшую значимость имеют мои убеждения и поступки, направленные на мир. И что можно быть хорошим человеком, следуя заветам, даже если твоя любовь не признаëтся Библией. — Любовь не может быть греховной, — растрогано промолвила Ванесса, с чувством глядя на Риарио. Леонардо сидел, закинув руку на плечо Джироламо и не мог видеть его выражение лица.       Они никогда не обсуждали эту сторону их отношений. На самом деле, они о многом не говорили. За эти несколько недель, прошедших с судьбоносной конференции, они провели вместе десятки часов, но были темы, над которыми словно бы весело табу. Джироламо не говорил о планах на будущее, о своей семье, о тех днях, когда он неожиданно пропадал, не выходя на связь. Не говорил о шрамах, странных ссадинах и синяках.       Леонардо чувствовал, что эти темы очень неприятны для парня и, не желая доставлять ему дискомфорт, старался их избегать. Он сам рассказывал десятки историй из своей жизни, показывал места своего детства, безумно желая стать ближе и показать Джироламо, что он может ему довериться.       Почувствовав, как в груди что-то болезненно сжалось, да Винчи провёл кончиками пальцев по шее Джироламо, заставляя друзей смущëнно отвести глаза.

***

      Джироламо улыбался, ожидая ответа. Он был совсем не взволнован, ведь Лео не успел поднять тему, которая не давала покоя самому художнику уже несколько дней, с самого возвращения с водопадов.       Поэтому, нет ничего странного в том, что он спокойно сидел на лавочке уличного кинотеатра рядом с да Винчи и ждал, пока Леонардо решит, пойдёт ли он на приём в доме Риарио, который организовывает его отец по случаю… — А по какому случаю, ты говоришь, приём? — спрашивает да Винчи немного рассеянно.       Потому что на самом деле он был сосредоточен на скованных движениях своего парня. На его коротких неглубоких вздохах, напряжённо прямой спине и руках, которые, Леонардо уверен, порываются прикоснуться к спрятанной под одеждой ссадине, но всё время останавливаются, подвластные воле хозяина. — А это непосредственно повлияет на твоё решение? — с ухмылкой спросил Риарио. — Ну, если вы там будете стрелять в оленей… — притворно задумчиво протянут Леонардо, — мне такое не по душе, знаешь ли.       Джироламо со смехом пихнул его в плечо и отвернулся, роясь в рюкзаке. — Кстати о еде, — буднично произнёс он, доставая ланч бокс, — я кое-что взял с собой.       С интересом открыв крышку, Лео взял из ячейки маленькую вилку и насадил на неё креветку. С удовольствием зажевав морскую малявку, Леонардо вернулся к разговору: — Если ты считаешь, что моё присутствие будет уместно, — повернувшись к Джироламо, он натолкнулся на прямой взгляд. — Твоё присутствие всегда желанно для меня, Лео, — произнёс Риарио вкрадчивым голосом. Его глаза горели так же, как тогда, в палатке, только сейчас они были окружены людьми.       Да Винчи почувствовал, как мурашки побежали по спине и наклонился ближе, чувствуя нестерпимое желание поцеловать Джироламо. Внезапно парень отвернул лицо и смущëнно проговорил: — Лео, — взгляд из-под ресниц просил да Винчи остановиться и Леонардо отстранился, растрепав свои волосы рукой. Думая, что Риарио просто невозможный человек, он глубоко вдохнул, пытаясь успокоить сердцебиение. Как можно так смотреть, возбуждая и дразня, а потом просто отводить взгляд, прикидываясь скромником. — На счëт ужина, — начал да Винчи и вдруг почувствовал, что ему нужно прочистить горло, — твой отец не будет против? — спрашивая это, Леонардо взглянул на Риарио, стараясь считать малейшую эмоцию, появившуюся в глубине глаз.       Джироламо остался совершенно спокоен. — Нет, ему всë равно, — пожал плечами парень, — главное, соблюдать приличия, — игриво взглянув на да Винчи из-под чëлки, он спросил своим бархатным голосом, от которого у художника сладко засосало под ложечкой, — у тебя есть смокинг… Artista?       Леонардо, не в силах более терпеть это издевательство, возвëл глаза к небу, изображая задумчивость. — Нет, но я могу… Постирать свои джинсы, например, — сделав короткую паузу, он добавил, — но гладить их я не буду, и не проси.       Джироламо на это только хмыкнул и откинулся на спинку скамейки. Освещение погасло, на экране появились первые кадры.

***

— Буду очень поздно, — крикнул да Винчи отцу, стоя в коридоре перед зеркалом. Каштановые волосы уложены под панк, тëмно-зелëный костюм-тройка сидит идеально, улыбка в меру озорная. Всë таки семнадцать лет — лучший возраст. Можно выходить. Таксист ждал его уже несколько минут.       Отец, выглянувший из гостиной с увесистым книжным томом в руках, спросил: — Твой телефон заряжен? — увидев утвердительный кивок, он добавил, — звони, если что.       Уже сидя в такси, Лео написал смс для Джироламо, сообщая, что он уже едет.       Смотря в окно на проносившиеся мимо пейзажи, Леонардо старался усмирить своë волнение. Оно было вызвано не самим приëмом, на разного рода вечерах, в том числе посвящëнных его собственной небольшой выставке полотен, он был не раз.       Трепет вызывала мысль о доме Джироламо. Доме, о котором он не любил распространяться.       Погруженный в свои мысли, он не заметил, как таксист заехал в открытые ворота и проехал по подъездной дороге, остановившись у парадной лестницы особняка. Да Винчи, впервые видевший поместье семьи Риарио Делла Ровере, мысленно присвистнул. Выйдя из машины, он увидел Джироламо, спускающегося по ступеням к нему на встречу. У гигантских двустворчатых дверей стоял дворецкий.        Риарио, сбегавший по ступенькам к Да Винчи, выглядел как актёр. Темно-серый смокинг идеально сидел на его фигуре, подчеркивая его стройное гибкое тело. Укладка в классическом стиле снова затронула струну души Леонардо, заставляя вспомнить о планах написать картину. Подойдя ближе, Лео зацепился взглядом за галстук, светло-серый, изготовленный, кажется, из льна и шелка, завязанный узлом Ван Вейк. Этот узел, жёсткий до агрессивности, совсем не подходящий Джироламо, встревожил Да Винчи. В голову пришла неожиданная ассоциация с эшафотным узлом, несмотря на элитарность тканей костюма. Подойдя к Риарио, Лео, чувствуя неясную и пугающую напряжённость, протянул ему руку для рукопожатия. Джироламо, впрочем, как всегда мягко улыбался ему и в целом выглядел спокойным и уверенным. Взяв ладонь Да Винчи, парень сказал: — Очень рад, что ты приехал первый, пока всë это не началось. — Не знал, что планируется особая программа, — улыбнулся Лео, накрывая второй ладонью руку Джироламо, позволяя себе урвать хоть один кусочек близости. — Она только для меня, — усмехнулся Риарио, приглашая его в дом.