На грани сна и реальности

- Ал, при всем моем уважении к тебе, - вечером того же дня Санс без приглашения ворвался в лабораторию Альфис, - что это за хрень была сегодня? - И тебе привет, Санс, - королевская ученая даже не повернулась в его сторону, - что-то не так? - Что-то не так? Да, не так! Что с тобой сегодня произошло? – Санс был сам на себя не похож. Он редко проявлял агрессию, считая, что пустая трата энергии, а он был для этого слишком ленив. - Я не понимаю, что ты имеешь в виду? – Альфис все-таки повернулась к скелету лицом, у нее был покрасневшие глаза, словно она плакала или только что проснулась. - Мы привели к тебе мелкую, надеясь, что ты поможешь. Я не хочу винить тебя, ибо для тебя такой феномен является настоящей загадкой, как и для всех остальных, Альфис, - Санс запнулся, а затем продолжил срывающимся голосом, - но почему, черт возьми, ты смотрела на нее так, словно перед тобой был труп? - Почему? – прошептала Альфис. - Да! Почему? Ответь, пожалуйста! Что произошло? Почему? - Потому что она и есть труп… - голос Альфис дрожит, скелет видит слезы. Дрожь его пробрала до самых костей, он обомлел. - Что..? Нет… - Санс, она долго не протянет. - Хочешь сказать, что ты… - Я не хочу сказать, что с самого начала на 100% была уверена в этом. Я и цветок взяла, чтоб провести кое-какие эксперименты, - ученая выдохнула, - но, как я и думала, мои самые страшные ожидания подтвердились. Хорошо, что ты здесь, у меня не хватило бы смелости самой ей все рассказать. - Ты хочешь, чтобы это сделал я? - Прости, Санс, но это сделаешь ты.       И Санс чувствует, что его мир бьется на части. Громко и больно. Но он молчит, так же, как он делает это всегда: легко и непринужденно, пожимая плечами. Скелеты ведь не умеют плакать, да и эмоции череп передать не в состоянии, так зачем стараться? - Т-ты… ты можешь объяснить, что с ней? - Могу, идем, - Альфис берет в желтенькую лапку костлявую кисть, ведет Санса к железной двери, потом они едут на лифте и оказываются в том месте… в котором Санс не был очень давно. Жаль, что не было ни времени, ни настроения, ни желания, чтоб предаться воспоминаниям далеких времен. Скелет просто продолжает идти за новой ученой.       Повсюду пыль, но этот столик почти стерильно чист и блестит наполированным железом. Альфис показывает тот самый цветок, который прикреплен к стеклянному сосуду, похожему на небольшой купол. Причина была в том, что находилось под куполом. В этот раз скелет не удержался и начал кричать. В сосуде была душа. Он не знал, человеческой она была или монстрической (что более вероятно, ведь Азгор вряд ли отдал бы заветные души для экспериментов, а Альфис не стала бы настаивать), но это была живая, пульсирующая душа. На его глазах небольшая частичка серого сердца (точно, это была душа какого-то монстра) отделяется и летит прямиком к длинному цветочному корню. В душе остается маленькая дырочка, но через какое-то время еще один кусочек отделяется, потом еще один… и еще. А Санс кричит, кричит, сам не понимая от чего. - Что это за чудовища? – он тыкает костяным пальцем в сторону цветущего и очень красивого цветка. - Это цветок, - Альфис достает небольшую и очень потрепанную тетрадь, пожелтевшую от времени, - в одном ты прав – я никогда не сталкивалась с подобным явлением… в жизни. Однако с ним сталкивался, сам знаешь кто, за счет чего это явление я знаю хотя бы теоретически. - Он не занимался подобными экспериментами. У него была другая цель… и почему эта тетрадь у тебя, хоть был уговор, что все чертежи и записи, не относящиеся к постройке ядра, я забираю себе! - Я нашла ее случайно и не так давно, до последнего момента не находила возможности отдать ее тебе. Да и я думала, что ты уже успокоился, - сейчас Альфис была совсем другой. Не было той робости перед всем и вся, не было боязни сказать что-то глупое. Она была серьезно. И это было плохим знаком. - Он назвал это платой за решимость, - Альфис сложила руки в замок, - цветы появляются не после смерти, а после возрождения. Я не буду задавать вопрос о том, знаешь ли ты, что такое решимость, Санс, это нелепо. - Я знаю, что такое решимость! - Суть в том, что когда у человека слишком много решимости, то она, можно сказать, образует условное поле вокруг человека. Поле, как и любой другой физический объект, состоит из частиц. Эти частицы решимости и порождают цветы. Он так и не смог понять, почему именно цветы, но факт остается фактом: Фриск решительна, и теперь она расплачивается за это. На ее теле растут цветы, которые питаются за счет ее души. Как только они высосут из нее всю душу, она… - и Альфис опять заплакала, - она…       Какое-то время они сидят молча. - Санс, я еще хотела тебе кое-что сказать, - глаза ученой высохли, она напряглась, словно собиралась сказать что-то абсолютно отвратительное. - Что? - Не сочти меня за бездушную… тварь, но… - Альфис зажмурилась, посчитала про себя до десяти, вновь открыла глаза, - просто Фриск все равно умрет, а сейчас, пока ее душа достаточно сильна и относительно цела, можно помочь остальным. - Ты предлагаешь убить ее? Ради того, чтоб разрушить барьер, - Санс чувствовал себя эгоистом, нутром понимал, что Альфис права, но соглашаться он не собирался, - нет! Пусть живет, пока может жить. Если ей дано умереть, то пусть он это сделает спокойно и сама. - Когда она умрет, от ее души ничего не останется, только горсточка, которую останется пустить по ветру. Но имей в виду, что она может как спокойно умереть, так и страдать, мучаясь от того, что цветы не будут ей давать есть, спать, дышать и жить! – Альфис была нервной. - Я убью ее только в том случае, если она сама этого попросит! – ответил Санс, хотя прекрасно знал, что соврал, - барьер подождет. Знаешь что? - Что? - Он всегда говорил, что монстры еще не готовы выйти на поверхность. И я считаю, что это действительно правда. Альфис, я могу быть уверен, что Азгор ни о чем не узнает? - Да… - и вновь появилась кроткая напуганная Альфис, - я ничего ему не скажу…       Санс уходит, не попрощавшись. Скелеты физически не могут дышать, но ему кажется, что он задыхается. Он не заметил, как добрался до Сноудина, а потом и до бара Гриллби. Было 11 вечера, до закрытия был еще целый час, скелет подумал, что ему как раз хватит времени, чтоб немного выпить (и в этот раз что-то покрепче кетчупа), и попытаться излить душу Гриллби, хотя… вряд ли, но он все равно заходит. А за барной стойкой сидит тот, кого он меньше всего ожидал сейчас увидеть. Но почему-то он обрадовался. - Хей, Чара, ты чего здесь делаешь? – он запрыгивает на стул рядом с призраком. - Выпиваю немного, ну, знаешь, за здоровье Фриск, - у Чары был покрасневший нос и виски, что указывало на состояние легкого алкогольного опьянения, а еще она тяжело вздыхала, как Санс, - а ты где был весь вечер? Папайрус волновался. - Гриллби, еще один стакан и бутылку чего-нибудь покрепче, пожалуйста. - Закусывать будете, господа? – спрашивает бармен, ставя перед гостями еще один стакан и бутылку с узким длинным горлышком. - Я скелет – у меня нет желудка – пожал плечами Санс. - Я призрак – для меня это тоже бессмысленно, - отказывается Чара, а Санс в это время разливает по стаканам бледно-синюю жидкость. - Я был у Альфис, - отвечает скелет. - Да ладно?! – удивленно восклицает Чара, - и что она сказала? Что с Фриск? Как ее лечить? - Никак… - плоско отвечает Санс. - Чт..? – не успевает договорить Чара, как скелет опускает голову к ней на колени и прижимается к ним со всей силы, обхватывая руками бледненькие ножки. - О нет… - и она все понимает без слов, медленно поглаживает гладкий череп, кусая губы, чувствуя, что впервые за долгое время она чувствует в себе силы заплакать. - Эти цветы… они… они питаются ее душой! Они… они не успокоятся, пока не высосут из нее все до последней капли жизни! Это паразиты! – психует скелет. - Она умрет..? – шепотом произносит девушка, а скелет лишь сильнее сжимает ее ноги, если бы Чара могла чувствовать боль, то она бы уже закричала, но сейчас она лишь поглаживала Санса по голове. - Она умрет…       После закрытия они не спешат возвращаться домой. Их ждет роскошь ночных заснеженных лесов Сноудина с переливающимися серебром сугробами в лунном свете. Хватило их ненадолго, они спотыкаются и почти в обнимку падают в один из сугробов. Он очень мягкий, даже вставать никуда не хочется. - Чара, можешь дать мне обещание? – шепчет Санс, боясь спугнуть эту блаженную тишь. - Прости, не могу, - качает головой девушка. - Я такой же, понимаю. - А чего ты хотел? – Чара переворачивается на бок, чтоб удобнее было глядеть на собеседника, Санс делает так же. - Я хочу, чтоб ты осталась с нами. Со мной и Папсом. Он тебя полюбил, а я просто не хочу, чтоб ты возвращалась в Руины, чтобы снова просто ждать в одиночестве. Я знаю, как это мучительно. Упадет последний человек, Андайн его убьет, а мы все выберемся отсюда. Но до того момента я хочу, чтоб ты осталась с нами. - Я останусь, обещаю. Я тоже не хочу уходить… - шепчет Чара, - не знаю, как такое может быть, возможно, что это просто бред пьяной головы, но мне кажется, что я тоже люблю твоего брата. Он такой хороший, добрый, благородный. - А я полюбил Фриск… - Санс прикрывает глаза, берет ладошку Чары в свою, - она сильная, сильнее любого, кого я когда-либо встречал. Восхищаюсь тем, как в таком маленьком теле столько решительности, доброты и желания жить… - Я знаю, это видно. Я более чем уверена, что это взаимно. Ты потом будешь страдать… - Я уже хочу кричать от отчаяния, - шепчет Санс, сильнее сжимая девичью ладонь, стиснув зубы, - Альфис сказала, чтобы я сам ей все рассказал. А я не знаю как, Чара, не знаю! - Я тебе помогу.       Если бы у Санса были губы, а сами они были бы чуть пьянее, то, вероятно, сейчас бы они уже поцеловались. И это бы ничего не значило, максимум – взаимную поддержку в тяжелые времена. Санс знает, что Папайрус, его любимый младший братик, полюбил призрака с темным прошлым, а скелет не смел как-то этому препятствовать. Да и сам Санс мог твердо заявить, что он тоже любил, и тоже не Чару. Они даже не друзья. Они две жертвы, которым досталась страшная участь знать больше других, а таким априори положено держаться вместе.       Они заснули в этом самом сугробе, на всякий случай расцепив руки и отвернувшись друг к другу спиной. Сегодня был тяжелый день, а завтра будет еще хуже…