***
— Ты устал? — спросил Джон, следя за Дайаном от бара. — Нет. Только хочу есть. Ничего необычного, — легкомысленно ответил тот, развалившись в кресле и обвив руками «клубок и когти». Бриджит попыталась изобразить на лице нечто милое. И почти преуспела: — Выглядите очень хорошо. Беременность вам… — Неужто идёт? — с неким озорством перебил Дайан. — Хм… — Бриджит оставила попытки поддержать светский разговор. Джон, едва сдерживая улыбку, принёс ей «Скарлетт», в котором вместо вишнёвого сока была вторая отрицательная. — Благодарю, милорд. — Что в этот раз, мисс Иванз? — Джон присел на валик ручки кресла. Бриджит отпила из стакана. Она было по привычке хотела предложить Дайану оставить её и Джона наедине, как пыталась поступать в первые пару посещений, но остановила себя, зная, что столкнётся с отказом. — Лорд-канцлер интересуется вашим самочувствием, милорд Дайан, — зашла сбоку Бриджит. — Передайте его чести, что все в порядке. Он очень добр, — Дайан пережил драку и атаку локтями внутри. — Мистер Фаррел и Финч подали иск на бОльшую сумму компенсации смерти отца, — сказала Бриджит. — Адвокат мне сообщил, мисс Иванз. Сумма для меня — не проблема. Но я буду затягивать с признанием обоснованности компенсации как можно дольше. Мистер Ходжинс уже готовит опротестование. — Имеете право, — пожала острым плечом Бриджит. Джон смотрел на неё, не отпуская взгляда. Наконец Бриджит раскрылась: — Я должна сказать, милорд, что суд склоняется назначить вам штраф в пользу муниципалитета в двести пятьдесят тысяч фунтов и поручить принять на себя полномочия сюзерена Ливерпуля. Джон молчал. — Прошу заметить, что сообщаю о возможной перспективе заранее, так как лорд-канцлер посчитал необходимым дать вам возможность принять решение загодя. — И сообщить загодя? До заключительного заседания? — двинул бровью Джон. — Потрудитесь. — В случае отказа? Бриджит Иванз хмыкнула и широко улыбнулась: — Отказ не в интересах вашей семьи, если вы, конечно, намерены видеть, как растут ваши дети. Дайан замер против воли. Вместе с ним, словно насторожившись, замер «клубок и когти». — Просто оцените перспективы, что откроются со временем. Бриджит отставила наполовину выпитый коктейль. — Милорд, когда вам определили срок операции? Дайан повёл глазами. — Первая неделя июня, если доктор Келли не ошибается. — Рада слышать, что так скоро. Дайте мне знать о вашем решении, лорд Сойер, сразу, как станете отцом. — Непременно, — кивнул Джон, поднимаясь и уводя Бриджит к двери. — Всего хорошего, мисс Иванз. — Всего хорошего. До свидания, Дайан. — Доброй ночи, ваша честь, — отозвался Дайан. Как только Джон затворил дверь, Дайан не без некоего изящества поднялся из кресла и сказал: — Ты примешь условия. — И ты ведь даже не спрашиваешь, — сузил глаза Джон. — Прости, но я не спрашиваю. Боже, это же удача чистой воды. Миледи говорили, что такое могло бы быть. И так есть. Джон опустил голову, словно смиряясь. — Да уж, стопроцентные прогнозы — это миледи умеют. — Джон, ты останешься со мною. Остальное не так уж важно. — Как мило. Дайан встал близко, так, чтобы Джон автоматически обнял его. И автоматически, почувствовав руки отца вкруг себя, Элиза и Риган принялись едва ли не колесом ходить. — Если пойдёт такими темпами, доктор Келли может присунуть себе куда подальше его прогнозы со сроком родов, — прошипел Дайан. Джон поцеловал его в голову. — Я знаю, ты будешь сюзереном лучшим, чем Бауэр. — Нет, Дайан. Дайан отстранился, сведя брови. — Я не буду лучше, чем Бауэр. Я буду собой. А это не лучше, чем Бауэр. Дайан продолжал хмуро разглядывать. — Прими к сведению, — Джон снова склонился и мягко накрыл его губы своими.***
Иво Кэтспо был подкидышем. Как заведено в таких случаях, корзину с ревущим младенцем обнаружили на ступенях конгрегации Милости божьей, которой руководил отец Клирхэд. Святая сестра забрала корзину с холодных каменных ступеней и, показав матери-настоятельнице, отнесла в приют при монастыре. Там уже проживали около десятка таких же оставленных детей разного возраста. Лет до девяти Иво, ничем не выделяясь среди таких же мальчиков, как он, рос, выполняя работы по обустройству монастыря, сада, конюшен, библиотеки, кухни и конгрегации в целом и готовясь к новициату. Разве что у него получалось справляться с поручениями куда как быстрее, что монахи приписывали расторопности и подвижности мальчика, нежели тому, что он умел открывать двери, туннели и коридоры, которые позволяли сокращать расстояния на площади всего монастыря между строениями и этажами. Сам же Иво не подозревал, что передвигается маршрутами, недоступными кому бы то ни было ещё. Это было очевидным наитием. Маршруты всплывали перед внутренним зрением, переливаясь подводным светом прозрачных течений, стоило определить пункт назначения. Сколько он себя помнил, те висели едва видимой сетью словно на периферии, становясь чётче и объёмнее и загораясь ярче на нужном отрезке маршрутной карты, угадывая намерение Иво переместиться. И если сначала Иво находил только нужные локации, то со временем он мог обнаружить требуемую вещь, не имея совершенно никакого понятия, где та находится. Святые сёстры любили его, считая, что мальчик помогает найти обронённые невесть где молитвенники, чётки или очки только благодаря наблюдательности и расторопности. Мать-настоятельница Урсула даже в шутку звала его «кошачьи лапки», которые и привязались к Иво именем, за способность появляться ниоткуда и незаметно. Но утерянный и найденный Иво бестиарий, составленный предыдущим святым отцом конгрегации Фомой Гастманом, тогда уже давно покойным, заставил её воскликнуть от радости обретения. А потом поинтересоваться, где Иво книгу нашёл. Иво показал, отведя мать Урсулу в библиотечное хранилище: в комнату с застоявшимся воздухом и без единой подходящей двери в стенах для войти, кроме как той, в которую Иво мать Урсулу и впустил. Мать-настоятельница некоторое время размышляла над тем, как быстро она и Иво добрались до странного хранилища в здании библиотеки из крыла монастыря со спальнями коридором, которого она прежде в глаза не видела. А если мать-настоятельница чего не понимала, то обращалась к святому отцу Гастману. А теперь Клирхэду, хотя, на её взгляд, тот сильно проигрывал предыдущему главе конгрегации, увлекаясь стяжательством и временами беспочвенной кровожадностью. Но другого святого отца у неё не было. Святой отец Клирхэд признавал чудеса, сотворённые словом божьим, и здорово не любил всю ту чертовщину, что от лукавого. А ещё святой отец принёс в Чудоземье, как метко выразился Юрэк Балицки, «чуму инквизиции», тем самым открыв доступ своей алчности к кошелькам многих знатных и богатых родов Трэксана и ближних графств. И чудо господне работало на отца Клирхэда. Разве что сёстры Сэндхилл вдруг оказались тем метафоричным камнем, на который нашла коса. Сокровищница герцогов Трэксанских не давала покоя святому отцу, так что пришлось методично избавляться от наследников и владетелей состояния, отправив кого в костёр, кого утопив. Что в торфяниках живут две внебрачные дочери герцога, стало для отца Клирхэда открытием. Весьма травматичным и неприятным. Не то чтобы он не был готов к тому, что и эти члены семьи окажутся ведьмами. Все в роду герцогов были со способностями. Не визардами высшего уровня, но каждый по-своему хорош. Поэтому он планировал найти дочерей Евгения Фроста в каком-нибудь верещатнике, прирезать по-быстрому и заняться пересчётом герцогского золота. Святого отца спасло только то, что он сам не поехал в болота. Когда отряд его рыцарей-крестоносцев не вернулся к вечеру, была послана разведка, сообщившая, что в торфяниках лежат мёртвыми все десять отправленных воинов. И когда их начали поднимать из сырых торфяных пластов, оказалось, что спины рыцарей проедены насквозь. И в тех не осталось ни лёгких, ни сердец, ни каких-либо иных внутренних органов. Мавки выглодали всё до приезда святого отца. Слово и чудо божье в устах и дланях святого отца вдруг прекратили работать с сёстрами Сэндхилл, оставляя попытки обнаружить ведьм без результата. И вот тут совершенно неожиданно мать-настоятельница рассказала ему о мальчике, что находит предметы. Отец Клирхэд получил в собственное распоряжение сталкера, в чём он очень быстро убедился. Иво мог привести его к ведьмам. Но сам отец Клирхэд соваться к тем не планировал. Зелёные от торфяной болотной воды и выеденные русалками грудные клетки рыцарей всё ещё стояли перед его взором. Поэтому святой отец нанял двух полудиких белоземцев, дорого, но с гарантией положительного исхода ловли. Пару раз конунги Милднайты уже привозили ему беглых ведьм. Обещали привезти и в этот раз. Иво отвёл конунгов к пограничью болота и фиолетового, заросшего лавандой и вереском торфяника, уверив, что именно здесь стоит дом сестёр Сэндхилл. Локацию он определил верно. А конунги не вернулись. Нет, не так. Не вернулись вовремя. Лишь спустя полгода и уже будучи женатыми на Валери и Сесиль Сэндхилл. Они разорвали договорённость с отцом Клирхэдом, за которую ещё, к слову, денег не получали. То, что с ведьмами Клирхэд потерпел фиаско, никак не умаляло способностей самого Иво. Святой отец забрал его из монастыря, приняв в крестоносцы по достижении пятнадцати лет. У Иво была возможность наблюдать за конгрегацией, святым воинством и самим Клирхэдом годы. А также за всеми перепитиями, что вертелись вкруг ведьм и конунгов. И у Иво сложилось своё собственное мнение относительно каждого. Мнение привело к решению. Решение к осознанному выбору. В результате которого теперь Иво методично разбирался с заменой поршневой группы у «субару форестера SG9» в автосервисе, числившемся за Милднайтами в Исторической Земле. Ремонт мотора прогнозировался глобальный. Помимо поршней нужно было менять шатуны, коленчатый вал, весь грм, помпу и одиннадцатимиллиметровый насос. А потом… Иво прекратил прогнозировать, потому что слева заступил Милднайт. Иво не услышал его приближения, несмотря на то что бетонированный пол гаража гулко отзывался на любую поступь, потому что починка, воспоминания и Gotthard с «Lift you up» поглотили его внимание. То, что Милднайт оказался Элеком, Иво понял, когда не почувствовал знакомого дружеского и обласкивающего прикосновения, каким касался его Никки. Элек стоял, опустив руки в карманы джинсов, не торопясь что-либо предпринимать, и просто смотрел на Иво узким фиолетовым взглядом.***
Элек не сразу зашёл в гараж. Он оставил мотоцикл в доковой парковке. И некоторое время стоял под поднятыми воротами, наблюдая, как работает Иво. Тот то склонялся ниже под задранным и зафиксированным капотом, вытягиваясь над двигателем, то снова разгибался в рост, время от времени смахивал с лица движением локтя выбившиеся из узла на затылке светлые волосы. Майка-борцовка позволяла видеть, как любое движение плечей, рук, повороты и наклоны шеи отзываются в лопатках Иво сильными и скользящими импульсами: размеренно, неспешно и гибко. Бывало, что Иво принимался напевать вместе со Стиви Ли, но ограничивался двумя-тремя словами и секундным движением корпуса. Элек задержал внимание на изгвазданных полимерным клеем, смазкой и пятнами от присадок светлых рабочих джинсах Иво, которые тот носил без ремня, и понял, что стоит двигаться, иначе яростная волна снова начнёт сносить и топить под собою. Иво не оборачивался на звук шагов, вероятно, что не ожидал никого из посетителей в раннее субботнее утро. Поэтому Элек смог подойти почти вплотную, прежде чем тот его заметил. И прежде чем сказать «привет», Иво секунды три смотрел на Элека. — Привет? — произнёс Иво вопросительно. — Ага, — коротко бросил Элек. Иво двинул бровью: — Сломалось что? — Даже не знаю… — протянул Элек. — Разве что моя жизнь? Иво выдохнул, выпустил из рук головку поршня и потянулся за ветошью, начал оттирать пальцы. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, — отрезал Элек. Иво отшвырнул тряпку, выдав себя. Но мгновенно собрался, развернулся всем корпусом и развёл руками в жесте «ну так что тогда?». — Какого чёрта, Элек? — Знаешь, когда Никки спутался с тобою, я как-то списал это на то, что он в хроническом раздрае после смерти Сесиль. И, может, ищет путей забыть всё дерьмо, которое случилось в его жизни, — Элек говорил, одновременно разглядывая на лице Иво тёмный, растёртый под скулой и по щетине мазок от отработавшей присадки. Иво слушал, не перебивая. — Ну, там, покувыркается пару месяцев, ему надоест драть тебя в зад, и Никки вспомнит, что на самом деле ему нравится. Элек видел, как Иво сжал зубы и каким ледяным стал его взгляд. — Но Никки не взялся за ум, даже после того как Сесси вернулась. Сесси! — Элек всплеснул руками и хмыкнул. — А ведь она хороша как божий солнечный день, да? Иво молчал, зная, что Элека вот-вот понесёт. — А потом — всего ничего, и вот ты уже имеешь и моего брата, и его жену. А теперь, сука, и мою жену, — Элек накалился и вспыхнул. — Ну так, может, это оттого что я охуенный? — процедил Иво, чуть откидывая голову. — Валери так точно считает. Элек ухватил Иво ручищей за шею, развернул и бросил в стену, не выпуская. Тут же привалился, вышибая воздух. — Меня мучает вопрос, какого дьявола они в тебе находят? — Элек встряхнул кистью, не давая Иво разжать свои пальцы. Второй рукой ухватил его за пояс джинсов, накрутил на кулак и подтянул. Он видел, как распахнулись зрачки Иво от удушья, а может быть, от боли. — Так ты… сам попробуй. Тогда будешь знать наверняка, — предложил Иво сиплым шёпотом. Сейчас, будучи с Элеком один на один, он оценивал свои шансы выбраться из медвежьей хватки как… три к десяти. И в эти три входили: внезапный сердечный криз, оглушающий удар по затылку, которым бы кто-то третий вывел Элека из строя, и приступ человеколюбия в отношении самого Иво. Если ничего такого не случится, он готовился задохнуться или сломать себе шею в лапе конунга. И ничего такого не случилось. Разве что кое-что получше. Стоило Элеку прижать Иво к стене, а собою прижаться к нему и увидеть разлетающиеся зрачки, как обещающие модуляции сирены в голосе Иво едва ли не вытрясли из Элека душу. Потому что даже совершенно придушенный и обездвиженный Иво мог вывернуть его наизнанку своими словами. Однажды миледи, привлечённые феноменом Иво Кэтспо, доскреблись до истины. «Твоя мать была русалкой», — сказала Сесиль. «Морской сиреной», — сказала Валери. Здесь имел место парадокс предполагаемой безопасности: как таковые чары сирены вредить не могли, но они делали русалок в разы желаннее. К сиренам стремились за удовольствием. Губительными же были острые скалы, рифы и холодные волны. Убивать голосом Иво не мог, но переключить эмоциональность с любой на эротическую — очень даже. Смерти в этом не было, зато было обещание невъебенного удовольствия. Мелодичные чары в голосе Иво проявлялись бесконтрольно в моменты его возбуждения. С возрастом он смог пользоваться теми по потребности. А поскольку «крушения кораблей и гибели моряков» Иво не хотел, то дал обещание не испытывать преднамеренно на миледи и конунгах магии своего русалочьего наследия. Но вот теперь случай был иным. Иво угрожало быть раздавленным жаждущим ясности в жизни Элеком Милднайтом, поэтому он послал к чёрту этику дружбы и выпустил русалку. — Так ты… сам попробуй. Тогда будешь знать наверняка, — сиплым шёпотом предложил Иво. Элек навалился крепче, хотя, казалось бы, дальше было некуда. Ладонь его соскользнула с шеи Иво на лицо, сминая. Большой палец стёр мазок с кожи и щетины, оттянул уголок глаза. Иво, судорожно дыша, видел, как теперь уже зрачки конунга разошлись в ультрафиолете. Элек замер ртом в жалком дюйме ото рта Иво, загнанно вдыхая. Большой палец продолжал бесконтрольно кружить у того по скуле и щеке. — Скорее ад замёрзнет, чем я решу попробовать, — тихо произнёс Элек. Он выпустил Иво из-под себя так резко, что тому пришлось проскрести голыми лопатками по стене, чтобы прекратить падение. Но Иво всё равно сел на пол, опершись локтями о разведённые колени и свешивая кисти рук между. Дышалось уже легче. А дождавшись, когда огромная фигура Элека покинет гараж, он тихо засмеялся, смиряясь с волнением. Но смех был не только от облегчения. Иво всё ещё чувствовал, как давит ему в живот, словно тот до сих пор прижатый, ощущение отпечатка чужого вставшего члена. А горячий палец будто всё ещё мнёт кожу на лице. Зазвонил телефон. — Привет, — сказал Иво, поднося трубку к уху, а свободной рукой растирая шею. — Как дела, милый? Элек у тебя? — Уже нет. — Ты в порядке? — Да, Валери, я в порядке. — А… он? — вкрадчиво протянула Валери. — Не то чтобы… — тоже протянул Иво, пытаясь одной рукой выловить упаковку с сигаретами из заднего кармана джинсов. — Иво, он разнёс в приступе гнева мою любимую кружевную ёлку от Зитцендорфа среди ночи, пока мы лаялись часов до трёх, а потом независимо и мрачно канул во тьму. — Ух ты, — задумчиво согласился Иво. — У тебя получилось? — Почти. Дай мне ещё времени. — В это бывает сложно поверить, но я сейчас искренне хочу, чтобы Элеку было хорошо. — Валери. — Ох, ладно, чтобы всем нам было хорошо, — метафорично вскинула лапки Валери. — Ну, кое-что исправить я могу хоть сейчас… миледи, — выдыхая дым и улыбаясь одновременно, хрипло пообещал Иво. — Эй, даже не пытайся пробовать на мне свои русалочьи приблуды, — строго пригрозила Валери, — ты обещал. — О’кей, — отступил тот. — Ты же в самом деле в порядке? — В самом деле. Я позвоню позже. Иво положил трубку, наблюдая, как подъехал «форд» со спущенной покрышкой.