Кристиан Джилсон вёл дела покойных Питера Бауэра и Даниэля Новотного, равно как теперь вёл дело Фаррела и Финча против Сойера. И если не вдаваться в подробный и глубокий анализ компетенций и этических принципов мистера Джилсона, то уже по одному этому можно было бы сказать, что Кристиан Джилсон был тем самым юристом, который не гнушается ничем. Питер Бауэр такое за ним знал и мало тревожился о противозаконности своих действий и о всех претензиях и заявлениях, что кто-то осмеливался отправлять в департамент полиции на его имя. Ведь Кристиан Джилсон умел, когда буква закона не работала, виртуозно копаться в грязном белье любого, даже на первый взгляд безупречного, подданного королевства. Или давить.
Но вот если Бауэр не мешал Джилсону выполнять свою работу, то Льюис Фаррел — очень даже. Роджер Финч тоже, но его в сейчас рядом не было, а разговаривал Кристиан с одним Фаррелом.
Встретиться они договорились у синагоги на Принцесс-Роуд, поэтому теперь Кристиан был занят двумя вещами. Обе его чертовски отвлекали, но он дал себе слово вытерпеть, потому что гонорар в перспективе маячил существенный.
Итак, Фаррел мешал тем, что беспокоился. Обо всём. Слушая его, Кристиан прикидывал, что побудило Даниэля Новотного обратить этого тревожного человека в вампира. Тревожность никуда не ушла и даже усилилась. Повезло ещё, что рядом не было Финча, а то бы получились невротик и грубиян в одной упряжке.
Льюис уже знал, что по предварительному соглашению Джона Сойера оставляют в живых и в Ливерпуле. Даже хотят отстегнуть тому сюзеренство. И хотя окончательное слушание с вынесением вердикта планировалось только на днях, всем, принимающим участие в процессе и заинтересованным, было ясно, что «предварительное» станет «единственно верным».
— Видите ли, Льюис, эти детишки лорда Сойера… Они то, что до недавнего времени считалось совершенно невозможным. В смысле, что никто толком не понимает, чего от них ждать. Лорд-канцлер предпочитает отзываться о двойне не иначе, как об эволюционном скачке. И по этой же причине к Сойерам… благоволит, — терпеливо объяснил Кристиан, пристально рассматривая готическую двенадцатилепестковую розу на фронтоне церкви.
— Слушайте, мистер Джилсон, я понимаю, что мой отец первым вмешался в личную жизнь Сойеров, но он делал это по приказу Бауэра. И в результате уже пострадала наша семья.
— Мистер Фаррел, ваша семья выкатила Джону Сойеру иск на двести тысяч фунтов за моральный ущерб.
— Это хоть как-то поможет? Не вы ли сами весьма скептически отнеслись к этому решению?
— Естественно, я отнёсся скептически, — Кристиан поморщился.
Кроме того, что справа на скамейке дёргался Фаррел, беспокойно взмахивая руками и щурясь на затянутое тучами небо, так слева, скрытые кустами подстриженной калины, щебетали какие-то дамочки. Их заливистый хохот раздражал ничуть не хуже тревожного Фаррела.
— Естественно, — продолжил Кристиан, — адвокат Сойера готов предоставить минимум три причины для опротестования вашей суммы, потому как мистер Новотный, поймите меня правильно, тоже был тем ещё ублюдком. Не хотел вас расстраивать, но придётся. Если хотите кутить по полной, то и Юрэк Балицки уже наготове со своим иском. Помнится, кто-то, не спросясь, прихватил его законную жену и удерживал без её на то согласия. А ещё Полли Мёрдок…
— Прекратите, — Льюис вскочил и быстрым шагом пошёл влево. Вернулся. — Чёрт с тем. Хорошо. Я понимаю. Я не о справедливости. Я просто хочу получить выплаты по иску. И не лет так через восемь, а быстрее.
Кристиан смотрел на Фаррела снизу вверх, раздумывая. Тот стоял так, что заслонял нижний правый квадрант готической розы, разбивая божественную симметрию фронтона.
— Что, мистер Фаррел, дело-то не в деньгах?
— С чего вы взяли? В них!
— Не так выразился. И в них, конечно же, тоже. Но со смертью своего отца и потерей его положения вы перестали чувствовать себя в безопасности. Теперь уже не доведётся шито-крыто обстряпывать свои дела? Никто не прикроет?
Фаррел посмотрел одновременно затравленно и с ненавистью.
— Бросьте, мистер Фаррел, не стоит жечь меня глазами. Я всякие взгляды видел. Но так уж сложилось, что я на вас работаю, так что тоже заинтересован в получении денег. Предположим, есть рычаги давления…
— Какие? В отношении Сойера — какие? Роджер говорил, что вы проверяли его самого и его… мужа. Мальчишка абсолютно чист. Сойер чист с точки зрения юридической.
Джилсон повернулся в сторону женского щебетания, склонился, чтобы разглядеть, но увидел только носок тёмно-синей туфли и мелькнувшую лаковую серую на высокой шпильке.
— Всё те же, — Кристиан снова откинулся на спинку скамьи, — детишки.
Фаррел ошеломлённо отступил и заискал глазами.
— Господь милосердный, Льюис, я сейчас не о вас и не о ваших шашнях. Сядьте уже, ради всего святого.
Фаррел плюхнулся рядом, всунул ладони между колен.
— Я знаю людей, которые могут провернуть всё: от запугивания до полноценного похищения и удержания.
— Похищения и удержания детей?
— Да, — терпеливо кивнул головою Кристиан. — Может, даже показательная случайная смерть одного из детей. Но это, конечно же, крайняя мера. Обычно всё ограничивается снимками, на которых фиксируется маршрут передвижения матери или няни в течение дня, или взятая из детской и присланная потом по почте вещь.
Фаррел молчал.
— Так что?
— Это помогает?
— Всегда.
— Я согласен.
— Очень хорошо. В таком случае я поднимаю тариф за оказываемые услуги ровно вдвое. Завтра до обеда жду на своём счету половину от оговорённой суммы.
— Но… это же…
— О, уверен, что деньги вы найдёте. Поговорите с братом, Льюис.
— Вы мой адвокат. Вы можете обирать кого угодно, а пытаетесь проделать это со мною!
— Напротив, я берусь выбить для вас деньги, которых от Сойера вы законным путём не дождётесь. В обозримом будущем.
Фаррел поднялся, быстро кивнул несколько раз и направился к калитке.
Кристиан слышал, как та провернулась в петлях. И наступила долгожданная тишина. Фаррел сгинул, щебетание смолкло. Кристиан закрыл глаза и положил голову на спинку скамьи. Среди звуков, наводнивших Принцесс-Парк, он явственно услышал настойчивый, приближающийся стук женских шпилек. Кристиан открыл глаза.
— Привет, — сказал Сесиль Сэндхилл.
— Мы было утомились ждать, пока мистер Фаррел вас покинет, но тема вашей беседы оказалась весьма занимательной, — Валери сцепила пальцы в замок и поднесла руки к ярким губам, всем видом говоря, что довольна.
Кристиан похолодел. Против воли. Ну что с того, что перед ним стояли две тщедушные на вид куклы? Он не мог иначе определить их. На обеих были узкие тёмно-серые платья-футляры: манишка и манжеты платья Валери были белыми, у Сесиль чёрными. Короткие перчатки скрывали длинный маникюр. А на волосах — тёмных и бликующих даже в хмарь и лучащихся золотистых — шёлковые шляпки-таблетки с вуалями. При себе у Сэндхилл не было сумочек. И тем некуда было спрятать даже шприца для инъекций, если уж на то пошло. Но Кристиан помнил взгляд, которым следили за ним в зале суда: безотрывный, тяжёлый и оценивающий.
— Эустомы, — сказала Сесиль, прыгнув рядом на скамью и прижимаясь к Джилсону слева.
— Сесси, ранюнкулусы, — точно так же прыгнула и прижалась с другого бока Валери.
— В прошлый раз были ранюнкулусы. Теперь хочу эустомы, — цокнула языком Сесиль и, протянув руку, потрепала сестру за коленку.
— Что? О чём вы в конце концов? — не выдержал Кристиан.
— Лютики, — обернулась на него Валери, — ранюнкулусы — это лютики…
— Я не о ваших чёртовых цветах, миледи. Что вам надо от меня?
Сесиль и Валери смотрели на него восхитительными, раскрашенными теменью глазами и несколько задумчиво улыбались.
— О Кристиан, вы. Нам нужны вы.
— Ваша чёрная душа.
— Да, она, — Сесиль выпустила коленку сестры и положила руку уже на ногу Джилсона. Тот дёрнулся и решился вставать. Но словно атмосферы придавили его к скамейке.
— Тише, Кристиан, — попросила Сесиль, — не стоит так бояться моей руки. Я просто вас подержу. Чувствуете? Тяжело, да? Но ведь не больно?
Кристиан кивнул и сглотнул.
— Вот. Больно вам сделает Валери. Сегодня её очередь, — продолжила объяснять Сесиль.
Кристиан с растущим ужасом смотрел, как Валери принялась стягивать с правой руки перчатку. Маленькая белокожая женская рука менялась и деформировалась, срастая жуткими мёртвыми пальцами. Суставы не определялись, кожа землисто лоснилась и натягивалась. От руки Валери несло ужасом и смертью.
— Кристиан, — Валери прислонила к его груди страшную ладонь, — тебе будет больно, но ты молчи. Хорошо?
Ну что тут можно было сделать? Разве что кричать, игнорируя запрет, звать на помощь. Даже если потом будет стыдно за свои слабость и страх, зато он будет жив. Так рассудил Кристиан Джилсон. А в следующую секунду понял, что изо рта не вырывается ни звука. Как он ни старался, рот открывался беззвучно. Голосовые связки напрягались, но тишина была космической.
— Кристиан, — укоризненно произнесла Валери, — плохой мальчик. Я всё же оставлю тебя в живых. А вот если бы ты достался Сесиль, она бы уже отравила тебя за непослушание.
— Да, — подтвердила Сесиль, — мои руки полны ядов. Руки же Валери — это просто адская боль.
Лежащая на груди Джилсона ладонь Валери вскинулась, и пальцы проникли в грудь, пропарывая страшными плесневелыми ногтями ткань костюма и сорочки, кожу, мышцы, дробя кости и внутренние органы. А оказавшись внутри, охватили позвоночный столб. Валери с усилием, сжав губы, двинула локтем, словно стрясая брызги. В руке ведьма держала букет лиловых горечавок.
Обе поднялись и покинули двор синагоги.
Пройдя по парку и выйдя на улицу Катарины, пошли по тротуару.
Сесиль держала Валери под локоть.
Сосредоточенные и мрачные, они прошли мимо группы студентов.
— Эй, дамочки, как насчёт перепихнуться? Я даже не стану брать с вас денег! — весело предложил один, заступая перед миледи Сэндхилл дорогу.
Валери и Сесиль остановились. Валери не поднимала головы, крепко сжимая букет эустом.
— Милый, разве мама не учила тебя, как стоит разговаривать с настоящими леди? — хмуро спросила Сесиль.
— Нет, — ответил тот, оглядывая Сесиль с высоты своего роста, — меня учит жизнь. Так что?
— Ох, просто прикуси язык, — устало отмахнулась Сесиль, потянув Валери за собою и обходя юношу.
Оглядываться не было нужды, обе и так знали, что рот студента наполнился кровью, которая залила подбородок и капала вниз. А вместе с нею на асфальт под ноги юноше выпал кончик откушенного языка.
***
Кристиан Джилсон чувствовал себя очень плохо. Он не понимал: где находится. Не понимал, что с ним происходит. Валери Сэндхилл с её страшной рукой и чокнутой сестрицей рядом не было. Но что именно было рядом, — Кристиан тоже не смог бы определить.
Свет ежесекундно мерцал и менялся в оттенках и интенсивности. Это мучительным образом сказывалось на зрении. И даже сквозь сомкнутые веки скачки освещения выматывали. Вместе с тем тело Джилсона едва ли не разрывалось, словно в варварской пытке, когда осуждённого привязывали за руки и за ноги к лошадям, а тех посылали в разные стороны. Периоды на разрыв сменялись периодами отвратительного давления, словно в эти моменты Джилсон являл собою чёрную дыру, готовую поглотить саму себя. На воздействия тело реагировало тошнотой, болью, судорогами, ознобом и жаром. И по-прежнему он не мог кричать. Единственной мыслью, связно бившейся в голове, была «ёбаные ведьмы».
Валери, как и обещала, оставила Кристиана Джилсона в живых, потому что мёртвым он был бесполезен там, куда миледи Сэндхилл его приволокли. Когда полгода тому они извлекли с порогов между Чудоземьем и Исторической Землёй Ялу, Никки и Иво, лаз оказался открытым. Они пытались ставить неорганические замки, но те держались плохо, не дольше пары недель. Нужен был живой человек.
«Ну, которого не жалко в хозяйстве», — верно подметила Ялу.
Кристиан Джилсон оказался тем, кого было «не жалко». Рассматривая в зале суда его аурический импринт, подёрнутый, словно газолиновой плёнкой, чёрными и грязными разводами потребностей и движущих мотивов, с потёками бледных жёлтых склонностей к незаконному насильственному обогащению, ведьмы едва-едва держались, чтобы не вцепиться в Джилсона тем же вечером. В его душевных цветах не было и намёка на высокие чувства, на привязанность или влюблённость, даже отблеск розовой любви матери не проступал. Поэтому — да, его не было жалко. Настолько, что Кристиана оставили на самом первом пороге между Чудоземьем и Исторической Землёй, а чёрную душу — при нём. В то время как души Ялу, Никки и Иво ведьмы вынимали и бережно хранили, избавив их тела от боли.
Валери и Сесиль Сэндхилл ошибались редко. А с возрастом так вообще никогда. Но с Кристианом Джилсоном они ошиблись. Телу Джилсона предстояло продержаться не дольше, чем держались искусственные замки на порогах: подвели качественные характеристики души Кристиана. Хотя его самого они спасли от мук, принеся смерть как избавление.
Ошибка обнаружит саму себя вечером в середине июля, когда перед зданием «Галереи Голубого пальто» на Колледж-лейн заступит пылающий ангел-эриния святого отца Клирхэда.
***
Дайан остановился у зеркала в рост, оправил жакет кэжуал поверх полосатого свитшота. Собрал рукава до локтей. Смахнул свежевыстриженные волосы со лба. Вспомнил, как Чарли Бэрри прижал к груди ножницы, стоило Дайану войти в парикмахерскую, и остолбенел.
«Это что с тобой?» — произнёс он, едва смог.
«Это я вынашивал двух вампиров. Знаешь, стрижка не казалась мне самым главным в то время», — поставил его на место Дайан и сам уселся в кресло.
Чарли насторожённо приблизился, подцепил лезвием чёрную прядь с головы Дайана.
«Ты хотя бы не забывал вовремя их мыть?»
Дайан глянул в зеркало:
«Чарли, просто подстриги. И сделай это как можно лучше. Ты можешь, я знаю».
«Ох, ну ладно, — Чарли сморщил нос, — в конце концов, материала у нас достаточно».
Дайан позволил окрутить себя в пеньюар.
«Есть фото детей?»
Дайан вынул из кармана смартфон, выпростал руку из-под пеньюара и открыл галерею.
«Боже, какие очаровательные», — простонал Чарли, навалившись на плечо и опасно приблизив ножницы к щеке Дайана.
«Они растут в два раза быстрее, чем обычные дети. И кусаются».
Чарли повернулся и осмотрел его.
«Кусают друг друга, меня, любого, кто человек».
«А Джона?»
«Он в безопасности. Он же мёртвый».
«Это… жутко», — выпрямился Чарли.
«Возможно», — согласился Дайан.
«Но твои волосы жутче. Градуированное каре?»
«Это как будет?»
«Это будет сексуально. Джону понравится», — объяснил Чарли.
И Джону понравилось. Дверь в гардеробную открылась, впуская его. И тут же плотно затворилась.
Джон подошёл со спины, мягко обнял рукой.
Дайан покладисто откинулся ему спиною на грудь и затылком на плечо.
Джон спустил руку ниже, ухватился за ремень и пояс чиносов Дайана, сжал и чуть стянул вниз.
— Джон, мы задерживаемся, — ослабевшим голосом напомнил Дайан.
— Я знаю, — Джон не выпускал одежду из хватки и вместе с тем прижался губами к тёмному виску, целуя и втягивая с него запах.
Дайан хмыкнул и накрыл своей ладонью пальцы Джона.
— У тебя скоро течка, — в волосы сообщил тот.
— Нет, — возразил Дайан, но неуверенно. Он не следил за своим циклом, отвлечённый суетой с детьми, судом и близкими. И вот сейчас ничего такого он не чувствовал. Разве что змеиную голову возбуждения, что, словно кобра, вот-вот грозила развернуться в броске, если Джон решит продолжать тискать его среди вешалок.
— Да. Я чувствую твою сумасшедшую таволгу. И… — Джон вдохнул глубже.
— Что ещё?
— Росный ладан.
Джон отстранился и за ремень развернул Дайана к себе лицом.
— Ладан? Звучит нелепо.
— Очень даже приятно звучит. Был один святой отец, который попытался припугнуть меня с его помощью.
— Неприятные ассоциации? — сузил глаза Дайан, мгновенно воображая, какую свинью может подкинуть ему организм.
— Напротив. Его кровь была хороша на вкус и долго не заканчивалась. Святого отца хватило на несколько суток.
— Блядь, Джон. Ты невыносим.
Джон польщённо улыбнулся.
— Я не оставлю на тебе живого места, как только ты потечёшь, — пообещал он, плотно подтаскивая Дайана к себе и резко отпуская.
Дайан выдохнул в сторону, закрыл глаза, пытаясь справиться с потряхиванием во всём теле.
Пятью минутами позже чуть запыхавшаяся Линда сказала сразу с порога:
— Прости, Дайан, Юрэк репетирует погружение в жидкий азот и задержал меня. Свободны, шуруйте в свою Филармонию.
— Спасибо, — приобнял он ту, — мы вернёмся до двенадцати.
— Будьте добры, иначе Юрэк развезёт представление у вас во дворе. А у нас сегодня намечается аншлаг.
— Я их кормил, — сказал Дайан уже в двери.
Линда помахала рукой.
***
У Королевской Филармонии было людно.
Вечер только-только начинал тяжелеть синью в небе, но освещение на фасаде здания было включено.
Припарковаться оказалось проблемой, если бы не миледи Сэндхилл.
Никки увидел «Астон Мартин» Сойеров, оставил Иво и Сесиль и не спеша приблизился.
— Привет, — склонился к опущенному стеклу, — места 22-е и 23-е. Сесиль заняла «рэнжровером» оба. Сказала, что хочет позаботиться о вас.
— Как заняла оба? — на всякий случай спросил Джон.
— Наискось, — объяснил Никки и двинул к парковке, подкидывая ключи от автомобиля в ладони.
«Рэнжровер» и в самом деле стоял наискось, распоясавшись на два блока. Когда Никки выровнял его, Джон оставил автомобиль на разметке «23».
Развернулись обратно.
Джон заметил Фаррела и Финча, когда те стояли на контроле чуть впереди.
— У нас маленький город, — улыбнулась Сесиль.
— Очень на то похоже, — согласился, недобро глядя, Джон.
Сыновья Новотного о чём-то переругивались, пока Фаррел, дёрганно озираясь, не наткнулся взглядом на лён Сэндхилл. Следом на них обернулся Роджер Финч. И было видно, что вежливо кивнуть Джону и всем остальным стоило обоим огромного труда. Но то ли титул будущего сюзерена подействовал, то ли какое иное соображение, только спустя несколько секунд Фаррел и Финч склонили головы.
Джон тоже кивнул, а чуть позже подошёл вместе с Дайаном.
— Мистер Финч, мистер Фаррел, добрый вечер.
— Добрый вечер, милорд.
— Мой адвокат хочет, но не может связаться с Кристианом Джилсоном.
Вампиры взглянули по-разному, но как обычно за теми водилось: один раздражённо, второй воровато.
— Мы бы тоже хотели. Секретарь в агентстве говорит, что тот уехал на пару дней без предупреждения, а его сотовый телефон вне зоны обслуживания, — произнёс Финч.
— Полагаю, что как только он явится, вы ему передадите мои слова?
— Непременно, — Финч для большей убедительности прикрыл веки, соглашаясь.
И почти тут же оба с облегчением отошли.
— Много Грига и совсем чуть-чуть десятой сонаты Бетховена, милорды. Готовы к этому? — спросила Сесиль, заступая перед Сойерами.
— Никогда не готов, — предупредил Дайан.
— Не принимается. За мною, в пещеры горного короля, — Сесиль подняла коготок вверх и пошла в оркестровый зал.
— За нею, — прогудел Никки, обходя Дайана и Джона слева.
— В пещеры горного короля, — пожал плечом Иво, обходя справа.
