***
Бриджит Иванз опасалась раскрыть себя не напрасно. На Виктория-Стрит она больше не рисковала приезжать, поэтому Джон Сойер приехал к ней сам. Бриджит хотела ясности и быть уверенной, что через несколько дней тот скажет на собрании в Таун-Холле, что предыдущие договорённости с поставщиками и дилерами подтверждены и, если понадобится, оговорены новые условия. — Сир, вы встречались с транспортировщиками и дилерами? — Нет. Лично не встречался. Этим занимались конунги и Иво Кэтспо. — Конунги, — обречённо выдохнула Бриджит. — Они самые. Мисс Иванз, вы предвзяты к ним. В то время как единственное, на что опирается ваша предвзятость — огласка произошедшего в «Sweat 'n dirty». — Потому что огласки никому не нравятся: ни нам, ни простому населению, сир. — Лицемерие — наше всё, — Джон вытянул сигареты из кармана. — Не пытайтесь быть безупречнее, чем остальные, — Бриджит кинула хмурый взгляд на зажжённую сигарету и встала открыть окно. Снова шёл дождь. — Это не попытки. Я таким родился, — не дрогнув в лице, напомнил Джон. — О, да, я помню, каким вы родились, — полуязвительно обронила Бриджит. — Знаете, в ту пору до нас доходили слухи о ваших шашнях в британских колониях. Все эти замужние дамы... или их сыновья. — Полно, мисс Иванз. Я никогда насильно не брал того, что само не бросалось в руки. — Да неужто, — Бриджит обернулась, не в силах сдержать упрёка в голосе. В последнее время её выдержка трещала по швам. Джон долго, в четыре затяжки обсмотрел её честь: — Мисс Иванз, похоже, вы думаете, что став моей женой, как хотелось вам и вашему достопочтенному отцу, изменили бы свою жизнь качественно в лучшую сторону? Бриджит застыла под взглядом Джона на мгновение. — Не говорите ерунды. Я ни намёком не давала вам повода выстраивать подобные умозаключения в отношении меня. — С вашей стороны это очень разумно, — кивнул Джон, поднимаясь и донося скуренную сигарету до пепельницы. Бриджит вдруг осознала, что находится с Джоном в кабинете один на один. И сейчас он приблизился к ней. А скудным воображением она никогда не страдала, так что теперь то мгновенно оживилось, подкидывая фривольные картинки из категории «а что, если?». И чтобы не думать о том, как хорош Джон Сойер в английской тройке и галстуке, выпалила: — Боже, если бы лорд Генри видел, кого вы взяли в мужья. Он же американец. Как их ни учи, как ни воспитывай: всё равно остаются распущенными и вульгарными. Джон медленно оттянул уголок губ в улыбке: — Определённо, что мне повезло с мужем. Но, мисс Иванз, как вы злы… Если Бриджит поняла, что симпатий своих скрыть ей не удалось, то стоило взять себя в руки, чтобы не выдать другого умысла. Потому что Джон, погасив медленную улыбку, невыносимо похолодел и произнёс: — Я настоятельно рекомендую вам смирить ваше отношение к моему мужу. Иначе, ваша честь, случись с ним что-нибудь, судьба ваша будет предрешена. Бриджит смотрела во все глаза, пытаясь понять, говорит Джон наверняка или же просто предупреждает. Но он сдержанно кивнул ей и вышел, не потрудившись попрощаться вслух. Бриджит дошла до стола и опустилась в кресло. Если бы она продолжала быть юной дочкой сквайра из лондонского пригорода, то сейчас вся кровь бросилась бы ей в лицо. Но, к счастью, она была вампиром и о такой слабости, как румянец, можно было не волноваться. Но всё равно она не была довольна собою. Ни коим образом. Джон увидел её ревность и злость, поэтому оставалось только надеяться, что наёмники смогут обставить произошедшее с Дайаном Сойером как несчастный случай во время уличного ограбления, а Джон не придёт к ней, чтобы подтвердить свои подозрения. Был, конечно, тот вариант, в котором Бриджит отменяла заказ, теряя сумму задатка, но она отмела его как смешной и малодушный.***
— Что вы сделали, милый? — не то чтобы Сесиль не могла поверить в то, о чём обмолвился муж, но удостовериться хотела однозначно. — Похитили транспортировщика рабов для когда-то жившей Сары Хаммиш, — ещё раз сказал Никки, орудуя вилкой в лазанье. — Тот в порядке, Сесси. Приковали его к радиатору в номере борделя на Чёрчхилл Уэй. Ты же знаешь, там звукопоглотители на стенах. Сначала он прыгал по комнате, насколько позволяла привязь, и блажил. На девочек бросался, которые ему обеды приносили, потом пытался подкупить Золотко. Теперь угомонился и лежит, — Элек умиротворённо вытянул ноги под столом, доскребая с тарелки хлебной коркой последние потёки сыра. Сесиль с материнской улыбкой, свернув на груди когтистые лапки, переводила яркий голубой взгляд с одного на другого. — Иронично. — Было бы иронично, если бы мы его накачали наркотой и пустили по кругу, как они с мисс Хаммиш обычно промышляли над похищенными, — возразил Никки. — Но мы великодушны. Поэтому подонок отхватил только ограничение подвижности на несколько суток, — похвалился Элек широтами души и проглотил остатки пива. — М-м-м, вы оба отвратительны и жестоки. Джон знает о вашей инициативе? — на всякий случай удостоверилась и об этом Сесиль. — Нет, но узнает. Мы же не просто так посадили терпилу на цепь. Он, блядь, расстроился, когда понял, что лавочка закрывается в перспективе на неограниченный срок. Занервничал очень, — Никки развернул зубочистку. — Ага, за обрез схватился. Одной рукой перед нами размахивал, а второй пытался отзвониться и пожаловаться на учинённый произвол, — сыто кивнул Элек и принялся раскачиваться на мгновенно застонавшем стуле. — На вас была защита? — недовольно повела глазами Сесиль, услышав про обрез. — Да брось, Сесии. Малый полоротый. В ворота сарая не попадёт с пяти футов, — Никки протянул ручищу и ухватил хмурую Сесиль, подволакивая, за запястье. Сесиль завела глаза, понимая, что устоять на месте не удастся, и уселась на гостеприимные колени. — Никки Милднайт, кто-нибудь когда-нибудь прострелит тебе башку, а меня не будет рядом, чтобы вернуть в неё всё — как было. — А ты расстроишься, если мне прострелят башку? — принялся кокетничать Никки. — Да, я расстроюсь, несмотря на то что убила первые несколько лет брака, чтобы сделать это самой. Я, видишь ли, шибко привязчивая, если меня долго-долго брать измором. Элек раскачиваться не прекратил, но существенно замедлился, услышав Сесиль и рассматривая обоих. Никки коротко и быстро взглянул на него, но спросил у жены: — Где это пакостное недоразумение преисподней? — Ялу наказана. Стоит коленками на горохе, — успокоила Сесиль сладким голосом, отследив взгляд Никки себе за плечо. — Заперта? — Надёжно заперта, ящик отобран, телефон изъят, к детям приближаться запрещено. — М-м-м, ты тоже жестока. Но, в отличие от нас, прекрасна. Никки поднялся с Сесиль на руках. Та хихикнула, обнимая Никки локтями вкруг шеи. А когда он развернулся, вытянула ладонь и четырьмя пальцами поманила Элека за собою. Тот оттолкнулся ножками стула от пола в последний раз, поднялся и отправился следом.***
Кто именно растоптал в крошку «Золотую гордость», для совета судей осталось до конца неясным. Версия с несколькими, следующими друг за другом взрывами бытового газа была пошита, честно сказать, белыми нитками, но настоящее колдовство таких масштабов и сокрушающей силы, коее свершилось в Броад Грин, отдавало абсурдностью. Поэтому персоны Валери и Сесиль Сэндхилл закрепились в восприятии сталкивающихся с ними людей и вампиров в разных образах. Для проходящего через «Галерею Голубого пальто» простого люда они были элегантными, прекрасными леди-хозяйками. Для членов Палаты лордов неким средним между карточными гадалками и астрологами, составляющими натальные карты для простодушных обывателей, но тоже прекрасными и элегантными. Видеть их было сравнимо с определённым удовольствием. Но подозревать в Сэндхилл самых что ни на есть ведьм, — этого не приходило в голову ни одному из судей, даже несмотря на то что тёмная магия одухотворяла вампиров. Они настолько втянулись в очеловеченный быт, уравнявшись в правах с людьми, что прекратили заострять на том внимание. Тем более что количество семей, в которых один из супругов или иной родственник были вампирами, росло в прогрессии, что тоже способствовало социализации и сглаживанию различий. Впрочем, обеих миледи положение вещей устраивало. Оно же, это положение, оделяло полноценной свободой действий, позволившей им провернуть фокус с инфицированием совета судей в считанные секунды, после чего вся стройная и увязанная система взаимообогащения слетела в ебеня. Валери и Сесиль вошли в Консульский кабинет Городской Ратуши и непритязательно сели у двери. Сесиль держала в затянутых в короткие гипюровые перчатки руках банку, наполненную светляками, которые сияли золотисто-зелёным свечением и щёлкали о стекло и под зафиксированной крышкой. После того как она увязала название Разумное Решение с сущностными характеристиками чёрных нестабильных мандал, Валери придала им зооморфный облик сияющих в лесной чаще огней, которые при ближайшем рассмотрении оказывались сегментированными жуками. «То, что надо. Отвратительно и очаровательно. Ровно настолько, чтобы их чести пооткрывали рты и позволили этой мерзости себя коснуться», — сказала намедни Валери, удерживая первое Разумное Решение в защищённых медицинским латексом ладонях. Милднайты остались за дверями кабинета для безопасности тех, кому пришло бы в голову сунуться туда во время совещания. Валери и Сесиль тихо перехихикивались, обсуждая присутствующих, и временами пихались плечами. Но тут же закончили, повернув головы, словно кошки на резкий дрязг, едва умеренный говор нарушил вскрик: — Что за нелепость, сир! — проскрежетал лорд-канцлер. Джон удерживал одну ладонь на полированной поверхности тяжёлого стола, вторая была опущена в карман брюк, от чего ему приходилось сидеть вполоборота и откинувшись на высокую спинку кресла. К тому же Джон не спешил со скорым ответом лорду-канцлеру. И Хейгу пришлось привстать со своего места, чтобы увидеть сюзерена: — Извольте объясниться, что значит ваше «с поставками закончено»? Миледи со своих мест хорошо видели, как по-разному от тревоги за собственные интересы, но одинаково обескураженно вытянулись лица у всех судей и у комиссара полиции Тима Кэролла, что грузно сидел чуть поодаль и исподтишка глазел на коленки Сэндхилл. Но тут же прекратил, едва запахло жареным. — Извольте, ваша честь, — сдержанно пошёл на уступку Джон, — я сказал, что закрываю Ливерпуль, его порт и границы для ввоза, вывоза и какой-либо транспортировки похищенных людей. Отсюда больше не будет бесплатной крови и развлечений. Оповестите дилеров, чтобы искали пути для других сотрудничеств. — Как вы можете? — Бриджит Иванз пришла в себя. — У вас на это нет никаких полномочий. — Совершенно верно, мисс Иванз. Они есть у вас. К тому же вам предстоит ограничить поступление контрабанды… — тут Джон иронично двинул светлой головой, — тяжёлых наркотиков. Придётся довольствоваться только сетевой торговлей. Тим Кэролл вскочил. — Послушайте, сир, что за муха вас укусила? У нас портовый город. Как вы себе это представляете? — Представляю вполне ясно, — Джон перевёл на него взгляд, — как и положительную динамику в борьбе с наркотической экспансией, улучшенную полицейскую статистику, премии сотрудникам, статус самого «чистого» города в Соединённом Королевстве. Не воспринимайте моё решение в штыки, комиссар. — Что? Медалька от Её Величества? Вы этим передо мною размахиваете? — комиссар инстинктивно сложил руки на портупею. — Милорд, вы забываетесь, — лорд-канцлер вернулся в кресло и встряхнул рукава пиджака, стремясь обрести равновесие, — вы рубите сук, на котором сидите. — Вы сидите. — Вы обязаны нашей лояльности. Не втягивайте в дела города невинных: вашу семью. Не совершайте ошибки. — Ошибку совершите здесь только вы, ваша честь, если откажете мне. — Это немыслимо. И невозможно. Не понимаю, на что вы надеялись и что вами двигало, когда решили озвучить своё предложение, — презрительно отмахнулся Джеральд Хейг. Бриджит вдруг увидела не далее, как в футе от себя, сияющую звёздочку. Свет электрических люстр под потолком померк ровно настолько, чтобы обратить внимание, что Консульский кабинет полон таких звёзд. Те плыли в воздухе, заставляя отвлекаться и напряжённо всматриваться. — Вы отказываетесь от эмбарго и от проведения профилактических операций по зачистке территорий города? — уточнил Джон, одновременно с тем поднимаясь и выходя из-за стола. — Естественно. А вы отказываетесь от выполнения своих обязанностей? — Собственно, ради этого всё и происходит. Джон встал рядом с миледи, которые, пользуясь отвлечённым вниманием присутствующих, поднялись с кресел и вышли ближе. Банка была давно открыта и совершенно пуста. Сесиль и Валери окружили Джона, потому что пространство рядом с ними было безопасным. К этому времени уже вся Палата лордов видела светляков, что вкрадчиво рассредоточились по кабинету и приближались к присутствующим. — Боже, какие они, оказывается, противные, — раздался полный дрожи возглас одной из судей, как только сияющий светлячок опустился к ей на запястье и появилась возможность рассмотреть цепляющиеся лапки, извивающееся тело и полоски светящихся лантернов. Бедлам начался тогда, когда первый светлячок, расставив лапки и распластавшись, остекленел, переливаясь, словно тиманский агат, и тут же ушёл под кожу её чести, будто раскалённое тавро. Отмахиваться от жуков не помогало, потому что из ленивых и лёгких те превратились едва ли не в винтовочные заряды, которые находили голые участки кожи и впивались в руки и лица, стремясь попасть внутрь тел, не делая различий между горячими человеческими и холодными телами вампиров. Вскрики и чертыхания неслись отовсюду. Извечный ужас человека и отвращение перед так не похожими на него самого насекомыми в совокупности с обжигающей болью делали своё дело, — рождали панику. Ведьмы удостоверились, что ни комиссар Кэролл и ни один из судей не остались без ожога светляка. Только после этого Валери раскрыла сумочку и вынула свёрток. А уже из свёртка вытрясла в банку вторую мёртвую руку Джека Элиаса. Оставшиеся светляки бросили добычу и двинулись к банке. Как только последний жук забрался под крышку, Сесиль плотно прижала ту. Лорд-канцлер и остальные судьи вместе с комиссаром оправлялись, приглаживая взлохмаченные в обороне волосы и приводя в порядок сбившуюся одежду. — Что за чёрт?! — Бриджит, держась за обожжённую щёку, впрочем, быстро выравнивающуюся в цвете и целостности, была готова броситься на Сойера и ведьм заодно. — Мисс Иванз, типизация чёрта целиком зависит от вас, — негромко обронила Сесиль, баюкая в руках банку. — Что вам взбрело в голову, мисс Сэндхилл? — лорд-канцлер вышел из-за стола и остановился напротив, присматриваясь к банке. — Кое-что очень удачное, ваша честь. Мы поместили в каждого из вас последовательность заклинаний, чтобы сюзерену было проще склонить Палату лордов к сотрудничеству. — Заклинаний? — Джеральд Хейг пренебрежительно хмыкнул. Но недостаточно пренебрежительно, потому что только что завершившееся нападение светляков оставило мерзкое и тошнотворное чувство. — Совершенно верно, ваша честь. Рекомендую вам принять сторону лорда Сойера. Иначе, в случае сопротивления его решениям, все вы поплатитесь, — Сесиль прижмурилась. — Если кто-либо из присутствующих предпримет физическую или провокационную попытку причинения вреда — любого — сюзерену и его крови, — этот «кто-либо» умрёт. — Я уже желаю ему самого плохого, — процедила Бриджит, — и в таком случае, полагаю, я должна быть уже мертва. Как и половина из нас. — Что вы с ними рассусоливаете? — Тим Кэролл вспылил. — Балаганные фокусы ничего не стоят. Хейг, вызовите дежурный конвой. Или, клянусь, что я сам скорее наверчу дыр в сюзерене. С этой угрозой комиссар откинул клапан на кобуре и выволок «кольт». Взвёл, отщёлкнув предохранитель, навёл прицел на Сойера. — Убить я вас, конечно, не убью, но выстрел в голову — есть выстрел в голову. Выйдете из строя как раз на то время, пока патруль не прибудет, — сказал комиссар и повёл револьвер выше. Открыл рот, положил ствол под кромку верхних зубов и нажал на спусковой крючок. — Господи блядский боже! — простонали сразу несколько голосов. Одна судья потеряла сознание, почти одновременно с грузным телом Кэролла осев вниз. Джон чуть свёл глаза на Валери, та поводила ресницами в жесте «ну, Джон, иначе никак». — Мисс Иванз, думать о сюзерене и желать ему можете всего, что сочтёте подходящим. Как любезно продемонстрировал комиссар полиции, чреватыми для вас будут только физические проявления вреда и провокация посторонних на этого вреда причинение. Вам понятно? Самоубийство Тима Кэролла, равно и как его напрочь снесённая макушка, разлетевшаяся по ворсу коврового покрытия, держали членов Палаты лордов в оцепенении, пока Сесиль неторопливо объясняла. — Может, кто-нибудь ещё сомневается в балаганных фокусах? Сесиль упустила один нюанс: Разумное Решение не дифференцирует видовые признаки. Вы будете умирать: и люди, и вампиры. Навсегда. Если… — Нам понятно, — оборвала Бриджит, устало опускаясь в кресло, — всем лордам-судьям придёт конец, хоть пальцем те погрози сюзерену. Но, миледи, как ваше… заклинание мотивирует нас на принятие условий лорда Сойера? — Ну же, мисс Иванз, вы сообразите. Дать вам минуту? — миролюбиво предложила Валери, поправляя манжету кружевной перчатки. — Сукин же ты сын, — быстрее всех догадался лорд-канцлер. Сэндхилл в унисон улыбнулись яркими губами и, прикрыв цветные глаза, закивали, словно и в самом деле были рады догадливости судьи Хейга. — Если решение о запрете на импорт и экспорт контрабанды наркотиков и людей, предназначенных в рабство, не будет принято на муниципальном уровне, определённые структуры сочтут виновным в этом сюзерена, из-за чего могут предприниматься попытки убить его или… его кровных родственников. А это со стороны каждого из нас будет чистой воды провокацией вредоносных действий, — лорд-канцлер опустил голову и сцепил пальцы в крепкий замок. — Раз теперь наступила окончательная ясность, осталась пустая формальность, — Сесиль перекатила банку с Разумным Решением к себе на изящный бочок, прижав ту локтем, — теперь все вместе вы даёте обещание: в самые краткие сроки на муниципальном уровне принять и применить поправки в законодательстве. — Зачем ещё и обещание? Если я не хочу давать обещаний? — насторожилась Бриджит. — Можете не давать, существенно ваш отказ ничего не поменяет. Видите ли, Разумное Решение уже паразитирует в латеральное части вашего гипоталамуса, отслеживая волевые решения и импульсы, способствующие принятию этих решений. Так что ваше слово не является конфирмацией покорности воле сюзерена. — Просто мы хотим посмотреть, как вы хором скажете «я клянусь лорду Джону Сойеру», — не выдержала Валери. — И приведите в себя Кэролайн, битых десять минут лежит на полу, а никому нет дела?