***
Джон оставил автомобиль на парковке и отправился до галереи пешком, толкая коляску с детьми впереди себя. Балицки заверили, что тоже туда доберутся, но чуть позже. Виктория шла рядом, положив руки в карманы тонкого жёлтого кардигана с v-образным вырезом. Говорили мало, потому что она дала понять: расскажет всё, Джона интересующее, в присутствии Дайана. И прочих. Поэтому беседа касалась преимущественно того, что встречалось на пути. За квартал до Колледж-лейн Риган и Элиза проснулись один за другим и заворковали. И в это же время Джон вдруг понял, что наблюдает странное явление. Идущих в одном направлении с ними становилось всё меньше, а вот идущих навстречу — словно волна. Джон нахмурился, но Виктория была расслаблена и смотрела на встречных умиротворённо. Ещё время спустя, вглядевшись в лица спешащих прочь, Джон увидел глаза, устремлённые в одну точку и остекленевшие. «Что за чёрт?» — решил Джон. В это время Виктория остановилась на пересечении Райской и Скул-Лейн и перехватила его локоть. — Джон, всё же кое-что тебе необходимо знать теперь. Обо мне. — Да? — Джон был несколько отвлечён, тем более тем, что поток людей вдруг иссяк. Тротуары и проезжая часть оказались пусты. К тому же он вдруг, словно на уровне клеток, ощутил изводящую тревогу, причина которой — Джон был готов клясться — находилась прямо по курсу. — Джон, я бог. Он перевёл на Викторию взгляд. — Ты бог? Виктория медленно кивнула. — Какой именно? Что ты имеешь в виду? Отшагнув назад и вынимая из карманов руки, Виктория сказала: — Я хранитель мироздания, моя цель констатировать его и общественный и нравственный порядки, спасать человечество от бед. Ты знаешь меня как тринадцатую аватару Вишну, обольстительную Мохини или Иллюзию. Джон откровенно не верил. То есть он всегда Виктории верил, она была честна и не подводила, но он не верил в то, что услышал теперь. — Это бессмыслица, — Джон склонился, проверяя детей, — ты вампир. Боги не ведут тебя так, как… — Я? Откуда же тебе знать, милый, как нам себя вести. Моих проявлений неисчислимое множество. С тобою я всегда была как воплощённое заблуждение. И да, я вампир. — Викки, ты убивала людей. О каком их спасении речь? — Джон начинал откровенно злиться. — Я развиваюсь. Ты продукт моего развития и цель воплощения, — Виктория пожала плечом. — Как Мохини я не забочусь обо всех. В этой аватаре только об одном выбранном. О тебе. Чем больше выходил из себя Джон, тем ярче сверкало спокойствие мисс Аддамс. А после произнесённых слов она вздохнула и стала собою, тринадцатой аватарой Вишну: всё такой же божественно прекрасной, со струящимися тёмными волосами и в прозрачном сари цвета утренних облаков. Джон по-настоящему опешил, когда бог раскрыл неисчислимые руки, переливающиеся в тонких золотых и эмалевых браслетах, словно тот самый розовый лотос на заболоченном берегу Ганга. — Джон, я обманула асуров и забрала у них напиток бессмертия. Смотри, это он. Рук снова стало только две. Мохини держала простую глиняную миску. И джон опознал в ней кровь. — Боги стали бессмертны благодаря мне. Ох, — она улыбнулась, — не путайся, все вампиры бессмертны. Но не все бесконечно. И тем более не все они боги. К примеру ты можешь оказаться бесконечен. Питер Бауэр таким не был. Ведь верно? — Из-за тебя? Из-за твоей крови? — ввернул пробный камень Джон. — Да. Напитком бессмертия всегда была кровь. — Но Кэлпи? Они мертвы! — Моя цель ты. Марк и Ио были любимы мною, но не справлялись. Их душам нельзя было помочь. Здесь я проиграла. Джон растёр ладонями лицо, открыл глаза, но всё остальное спрятал под руками. — Я бог? — Совсем немного, — Мохини покачала указательным пальцем влево-вправо, словно добавляя «более-менее». Джон опустил руки. — Или они. Снова распустив руки и став лазоревым, словно летнее небо, бог присел у коляски двойни и положил несколько голубых ладоней с фиолетовыми ногтями на Ригана и Элизу. Те разулыбались и ухватились, как могли крепко, мгновенно потащив пальцы бога ко ртам. Джон на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, — маленькая мисс Аддамс в жёлтом кардигане снова стояла перед ним. — Нам пора. — Подожди. Ты он или она? — А есть разница?***
Прежде чем выйти из галереи, Сесиль отловила Ялу. — Послушай. Послушай меня и выполни. — Чего? — вяло спросила та, предчувствуя, что сейчас всё на свете запретят. — Вполне возможно, что с эриниями мы не справимся. — Понятно, всем пизда, — Ялу отвела глаза в сторону. — И вполне возможно, что кто-то из нас, я или Валери, будем в опасности. — В смертельной, я поняла, — Ялу сделала движение свалить. Сесиль удержала ту за холку, вернув на прежнее место. — Теперь внимательнее. Если ты вдруг увидишь, что действия конунгов станут причиной моей смертельной опасности или Валери, не смей вмешиваться. Не усугубляй их положения. — Ладно, — существа окончательно пала духом. — Остальные члены лёна на таких же условиях. — Это с хуя ли? — Ялу. — Ты требуешь невозможного. — Ничуть. Обещай. У меня мало времени. Ялу видимо страдала, когда сказала «обещаю, миледи». И зыркнула на Дайана так, что он, ставший свидетелем разговора, поспешил отойти к высокому окну, откуда увидел весь шапочный разбор. Даже если бы Элек не предупредил его оставаться в помещении, Дайан бы и сам не рвался в драку. Потому что понимал, насколько беспомощен против вставших строем у галереи рыцарей и фантастичных ярко-красных ангелов мщения. «Носа не высуну», — пообещал себе Дайан, зацепившись взглядом за седого священника в кольчуге поверх тёмной сутаны и с колораткой под подбородком. Дайан понял, что это и есть святой отец Клирхэд, или «дерьма кусок», о чём постоянно повторял каждый в лёне. Святой отец что-то говорил. Расстояние и стекло не давали разобрать — что, но экспрессия и поднятые руки отвечали сами за себя. Дайан вернулся к ангелам и почти онемел, отследив безнадёжное сходство между теми и свечением шляпки ядерного гриба наземного взрыва. Ангелы-эринии несли в себе реакцию ядерного синтеза, уже осуществлённую, но каким-то божественным провидением сдерживаемую прозрачной оболочкой. Та клубилась в них, вопреки практике и теории, контролируемая, но опасная до тошноты. Между тем, как Дайан с холодным ужасом пытался отмести всплывающую в голове информацию о бомбах, и ядерных полигонах, и Нагасаки и Хиросиме, один эриния распахнул пасть и закричал так, что внутри похолодело. Дайан пришёл к выводу, что всё, что он знал о ядерном вооружении и использовании того в оборонительных и мирных целях, всё выглядело как и было полнейшим дерьмом. А ангелы были ни чем иным, как резервуарами с радиацией, которая могла, при условии нарушения герметизации в телах эриний, изувечить всё население Ливерпуля. А при взрыве — смести тот с лица земли. Дайан понял, что совершенно мокрый и вытер ладони о рукава рубашки, но суше те не стали. Пока он обливался потом от страха, святой отец Клирхэд странно подпрыгнул на месте, уставившись на что-то ударившее ему в грудь с красным крестом, а после шлёпнувшееся под ноги. Дайан сместился к середине окна, чтобы увидеть причину прыжка. Ялу на глазах всей честной публики бросалась в священника собачьим дерьмом. А потом Дайан забыл о взрывах, смертельных излучениях, крестоносцах, нервных миледи и кидающейся дерьмом Ялу, потому что увидел Джона, который с детьми появился с Колледж-Лейн прямо за выстроившимся правым флангом отряда Клирхэда. Мокрый холод и озноб сменились такой жаркой слабостью, от которой Дайан чуть не сел прямо на пол, но в следующий миг он был уже снаружи. Его дети были рядом с заряженным тритием и литием краснокрылым ангелом. Его муж и его дети были рядом с тем. — Джон! Миледи Сэндхилл обернулись. Две морские ведьмы смотрели на него. Дайан словно споткнулся и замер на месте.***
— Миледи, — громко сказал Клирхэд. Это он умел. Голос святого отца, зычный и всеобъемлющий, эхом прокатился по опустевшим улицам. Рыцари молчали, ожидая приказа святого отца. Конунги и Иво молчали, тоже ожидая приказа святого отца. Кот утробно вибрировал, наводя и поддерживая морок. Ялу, набычившись, присела на деревянный ящик и тоже молчала. Валери и Сесиль переглянулись и сдвинулись теснее, так, чтобы касаться плечами. — Святой отец, — сказали они негромко, но слышно было преотлично. — Прежде чем вы наваляете дров, миледи, — Клирхэд саркастически улыбнулся, словно говоря, что он-то знает, как всё будет, — я должен объявить: никто не умрёт, если вы добровольно предадитесь в руки божьи. — Это ты о своих блудливых лапах, что ли? — Ялу многое могла, но заткнуться надолго… с этим были проблемы. Эриния слева распахнул частокол в пасти и оглушительно, с космическим отзвуком, рявкнул в ответ. Ялу малодушно сползла за ящик и отвернулась. Когда рёв перестал метаться между стен домов, Клирхэд начал снова: — Я не имею претензий ни к вашим подкаблучникам мужьям, ни к тебе, Иво, хотя ты и предал меня и своего бога, так долго дававшего тебе кров и оделявшего заботой, ни к вашим ведьминым прихвостням. Мне нужны только вы. Это ведь хорошая сделка, не так ли? О, это и в самом деле была хорошая сделка, если бы в миледи Сэндхилл была хоть капля бессмысленной жертвенности и забудь они о том, что такое каждодневный труд над своей действительностью. Извернуться и выбраться сухими из воды, на худой конец с подмоченной репутацией, они могли всегда. Валери и Сесиль не хотели сдаваться в руки святого отца. Они хотели другого. И в этом их схожесть с Джоном Сойером была поразительна. Они хотели остаться с семьёй. «И не ебёт», — как обычно говорила Ялу. Вот только «не ебёт» упиралось в двух эриний. Будь ангел один, миледи теперь могли с тем справиться. Но эриний было два. Это было плохо. В перспективе замаячило отчаяние. — Иво, — мягко и шёпотом попросила Сесиль Иво, стоявшего рядом, — возьми ящик Ялу и поставь позади ангелов. Крышку открой. — Они никуда с тобою не пойдут, Клирхэд, — отказал Элек, заступая собою Иво. — Съебите, ваша святость, — Ялу снова выползла пред очи и запустила в святого отца собачьим дерьмом, коего у той оказались полные лапы. Святой отец, поражённый не столько меткостью существы, сколько постыдным оскорблением, потерял дар речи секунд на пять. Испоганенная экипировка смердела, а всё его наигранное миролюбие пошло прахом. — Вали отсюда, пока ноги целы, — Ялу одним броском не ограничилась, шуруя лапой с шутовским замахом. И второй кусок шлёпнулся аккурат в центр красного перекрестья. — Джон! — перед тем как бежать, Дайан вырвался из галереи и на мгновение замер.***
— Это что за дерьмо? — изумлённо, насколько был способен, произнёс Джон, совершенно не подозревая, сколько раз за последние полчаса это слово прозвучало на Колледж-Лейн. Алые, переливающиеся тридцать футов эриний спиною к нему высились до уровня четвёртого этажа, учитывая граунд. Крылья их, прекрасные, словно лебединые, живо трепетали от предвкушения. Виктория тоже, запрокинув голову, смотрела на возвышающихся ангелов. Из-за спины появился Иво, вышедший из дома на противоположной стороне улицы и быстро и легко перебежавший дорогу. Он опустил ящик существы на асфальт, откинул крышку и, развернувшись, сделал жест «быстро-быстро-быстро». — Сир, нужно уходить. Леди, вам тоже. Виктория качнула головой: — Не стоит. Здесь безопасно. — Нет, — Иво подхватил её под локоть и посмотрел на Джона. — Возьми детей на руки. — Джон! Джон услышал Дайана раньше, чем увидел. А то, на что ему пришлось смотреть следом, буквально приковало к месту. Джон вдруг вспомнил давний разговор, когда он и Дайан обсуждали возможности магического потенциала миледи Сэндхилл. Джон сам намекнул Дайану, что в последнее время в Исторической Земле ведьмы стали сильнее. И это способствовало успешному извлечению с порогов Ялу, Никки и Иво. Джон также объяснил возросшую силу Валери и Сесиль тем, что им удалось найти мощную биобатарею, которая позволяла аккумулировать энергию. И Джон предположил, что аккумулятор — живое существо с хорошими показателями возобновляющихся ресурсов. Но, блядь, ему и в голову не приходило, — кто эта батарея. Ровно до этого «Джон!» и всего за ним последовавшего. За восемьдесят лет он наслушался от ведьм всех тех смешных и трогательных бредней, в которых они утверждали, что сила искренней любви, бескорыстной и пламенной, которую так эксплуатируют в сказках и мультфильмах— это самое мощное и сильное чувство, способное своею энергией свернуть горы. Для начала. «Вы чокнетесь со своим Ошо и его россказнями», — лениво отмахивался Джон в ответ. На что миледи сказочно улыбались и оставались при своём мнении. Дайан был тем, в ком ведьмы черпали эту энергию. Равно как и теперь, потому что один из эриний вдруг взвыл, странно испуганно и жалобно, а потом так, что позакладывало уши. Следом взвыли Риган и Элиза, перепуганные и не согласные принимать участие в вечеринке. Словно бумажный, ангел принялся скомкиваться, ломаясь на сгибах, в точности следуя сминающим жестам рук Валери, которая с большим усилием катала между ладоней несуществующий картонный лист. Мяла, сгибала, сжимала, снова катала. Сесиль стояла к ней спиною, прижавшись лопатками к лопаткам и затылком к затылку, и смотрела на замершего Дайана, протянув к нему руки. Эриния продолжал вопить и мяться. Джон, едва владея собою, высвободил из страховочных ремней коляски орущих детей и прижал к себе. Отметил, что рядом остолбенел Иво. И появившиеся, как и обещали, Балицки, успевшие переодеться в мирское. Те стояли, запрокинув головы. В пальцах Линды дотлевала оставленная без внимания сигарета, которую они, как обычно, курили на двоих. Эриния ужался до размера баскетбольного мяча и следом, словно пущенный из пушечного жерла, как ракета провалился в космические ебеня деревянного ящика. Крышка с треском захлопнулась. Второй ангел, Джон видел это так ясно, что потянуло улыбнуться в наступившей глухой тишине, нарушаемой только рёвом Сойеров, смотрел так обескураженно, словно потерявшийся ребёнок, безобразный потерявшийся ребёнок. У дверей галереи как подкошенный упал Дайан. Следом упали миледи. — Ведьм брать живыми! Остальных прикончить! — пришёл в себя святой отец. — Отдай мне детей, — сказала Виктория, — я о них позабочусь. О всех троих. — Викки? — Об эринии тоже. После недавнего, узнанного им про мать, Джон в том не сомневался. Риган и Элиза, попав в руки мисс Аддамс, прекратили верещать тут же, словно в рот им всунули по сахарному леденцу. Сейчас Джон хотел бы добраться до ведьм, чтобы вытрясти из тех остатки чёрных душ, но сначала предстояло пробиться к галерее сквозь закованных в кольчуги и орудующих длинными мечами крестоносцев. Поэтому Джон начал прокладывать себе дорогу зубами и голыми руками бок о бок с Балицки. Иво ушёл раньше, и он его не видел, но слышал по ругани и крикам среди отряда, где тот крутился с «бастардом».***
Сколько раз в жизни падали Сесиль и Валери, конунги могли бы сказать точно: два. Впервые, когда Сесиль прикончили и она умерла на месте, а Валери, обнимая её останки из одежды и золотистых волос, лежала сверху. Второй был теперь. И по аналогии с первым этот тоже не сулил нихуя хорошего. — Ну?! — рявкнул Никки Ялу, которая, побросав всё из лап, ласточкой кинулась к миледи, чтобы убедиться в... любом исходе. — Дышат, — точно так же ответила существа и переползла к Дайану. Дайан тоже дышал, но очень слабо. — Ялу, сволоки их поближе. Или вообще спрячь в галерею. Существа уже держала наготове несколько предложений насчёт того, что Элек весьма завышает свои представления о силе её тряпочных лап, но удержалась. Пока ведьмы были без сознания, никакой магии, хранящей всех их и самих Сэндхилл, ожидать не приходилось. Арбалетный выстрел или удар меча могли просто и по-человечески Валери и Сесиль убить. Поэтому Ялу взялась за дело. Слыша приказ Клирхэда, Милднайты собрались и заступили лежащих. И вовремя. Линия выстрела, синхронно и округло прочертив в воздухе, глухо ударилась круглыми рыльцами наконечников в камень двора. Те же, на пути которых стояли конунги, отскочили от жилетов и, звякнув, попадали рядом. — Рубить! — услышали команду Клирхэда. Строй сдвинулся. Элек и Никки крепче ухватились за рукояти «бастардов». Они помнили, что где-то поблизости есть Иво. И Джон. Хотя на Сойера ни тот ни другой надежд не возлагали. Дети на руках вообще не вызывают желания вваливаться в гущу сражения. Кот не подлежал транспортировке в том состоянии, в которое впал. Транс, делавший разноцветные очи Кота стеклянными, был слишком сложен и масштабен. Ялу уже раскрыла все свои стратегии и могла помочь разве что тем, как вытереть испачканные лапы о колени врага, вызвав у того лишь страшные рвотные позывы. Так что по неутешительным подсчётам получалось трое против сотни рыцарей и ангела-эринии, который одним выдохом оплавит их вместе с брусчаткой под ногами. Крестоносцы не кричали и вообще не создавали лишнего шума. Они просто шли, вытянув из ножен мечи. — Ялу! — раздражённо сказал Никки. — Я тебе демон, а не ирландец на выгрузке в доке! — огрызнулось за спиною. — Да когда же я дождусь совершенства во всех сферах бытия, — сквозь зубы плюнул Никки, развернулся, подхватил Дайана и вволок в двери галереи, в которой уже были уложены более посильные для существы миледи. Теперь можно было держать оборону, потому что вход в «Голубое пальто» оформлял узкий портик с ионическими завитыми колоннами, закрывающими конунгов с боков. Ялу продолжила пыхтеть, уволакивая трёх в обмороке глубже в галерею, когда Никки обернулся. Как раз вовремя, чтобы отножным справа прочертить по груди рыцаря и лезвием разрубить тому горло и подбородок. Элек только-только начал откидывать ударами подступающих и прикрывающихся щитами. А спустя секунду все рыцари за щитами встали, наблюдая и высматривая возможность ведьм достать. Задетый мечом Никки лежал, захлёбываясь кровью. Положение было неудобным как для нападающих, так и для обороняющихся. Конунги не могли полноценно владеть мечами, как это бы происходило в более открытом месте, а рыцари могли выставлять лишь по одному нападающему. Но в таком случае тот умирал бы в считанные секунды, локально прикрытый щитом от ударов одного конунга, но теряя при этом конечность от меча второго. И пока позорная ситуация рассматривалась и оценивалась в хмуром ожидании, стали слышны крики «вампиры!» из последних рядов. Но кроме криков об этом и характерного рычания не было другого. Эриния молчал. Это поняли и Элек с Никки, и крестоносцы. Дверь позади с треском захлопнулась, следом за тою зазвенело каскадом бьющееся стекло и заскрежетал ножками один из столов. Существа баррикадировалась на совесть. — Сподобились, — с облегчением выдохнул Элек. И оба, словно полярные медведи, со всей дури роста и веса обрушились на строй, сминая по щитам, расшвыривая и на ходу расталкивая встречных, будто кегли. Это было долгожданное «наконец-то», когда можно было рубить с замахом с плеча и сверху вниз, сшибаться в сбивах, чтобы потом уходить в контратаки. Стоило поблагодарить святого отца за представившуюся возможность снова погрузиться в бой. Понять, что тело, презрев восемьдесят лет праздности, по-прежнему откликается на все свили, подсады и отрывы. Элек и Никки далеко не уходили, потому что часть штурмующих принялась за битьё окон и высаживание двери, пытаясь проникнуть в галерею. Дверь высадить не могли, поэтому принялись рубить мечами. Но дверь могла и подождать, в отличие от водопадом сползающих с тонких фигурных рам стёкол, поэтому Милднайты крутились вдоль анфилады здания, рубя пытающихся влезть за Сесиль и Валери. Со временем рыцари молчать бросили, когда сквозь поредевшие ряды увидели вампиров с руками по локти в крови и с алыми лицами. И Иво, что двигался среди рыцарей, легко переступая и не подпуская тех к себе ближе, чем на расстояние меча. И также стало видно, что эриния стоит посреди двора, опустившись на колени. Красные лебединые крылья его обмякли и вместе с безвольными руками легли вдоль боков, словно истомлённые в засуху листья. А посреди поля мёртвых тел стоял растерянный от происходящего Клирхэд. — Что там за холера приключилась? — задался вопросом Элек и подошвой казака отпихнул от окна последнего сопротивляющегося.