***
Элек и Никки недовольно осматривали залитый кровью и заваленный мёртвыми корт, хорошо понимая, что растаскивать убитых придётся самим, ведь уповать на сверхъестественные силы Валери и Сесиль пока не приходилось. — Оказывается, как оно удобно, когда жена ведьма. Всё чинится словно само собою, — буркнул Никки. Элек не бурчал, но согласен был полностью. Осиротевшего святого отца взяли под руки Юрэк и Линда и уволокли в подвал, по пути позволив себе слабость припомнить старые обиды. Хотя на фоне самого главного потрясения — встречи с синеруким божеством, тринадцатой аватарой Вишну, обольстительной Мохини — мстительное шипение Линды и стальная хватка Юрэка почти не трогали Клирхэда. Он покорно переставлял ноги и по сторонам не смотрел, разве что предпринял попытку обернуться на бога через плечо, но Линда истово пригрозила отвернуть святому отцу башку наоборот, коли уж ему так нравится держать её лицом назад. После чего Клирхэд окончательно сник. На Джона тоже рассчитывать не приходилось, потому что он, как только стало понятным, что опасность полегла, а эриния обезврежен, высадил плечом дверь в галерею, своротив с пути стол. — И чем ему не понравилось забраться через выбитое окно? — искренне удивился Никки, провожая взглядом спину Джона. — Думаешь, это у лордов дурной тон — вваливаться к дамам без сознания через окно? — Элек тоже не понимал. — Поволоклись уже в штабели укладывать неупокоенных воинов господних, — толкнулся в Никки плечом Иво. Левый рукав его футболки и сама рука были испачканы кровью. И когда Никки дёрнулся спросить, чья, Иво быстро отмахнулся: — Не моя. Виктория, с двойней на руках, появилась из-за эринии и не спеша, огибая лежащих, стала подходить и разглядывать просто раненых. Рыцари, которым посчастливилось отделаться ранами, позволяющими двигаться, собирались вместе. Но были и те, кто встать уже не мог. — Эй, — Элек указал «бастардом» на одного такого, — добивайте. У меня тут своих дел по горло. Раненые стояли, не двигаясь. — Проявите милосердие. Иначе, как только миледи придут в себя, все выжившие из вас много раз пожалеют, что не умерли прежде, — со знанием дела пообещал Никки. Виктория дошла до Кота. И уже оттуда видела, как крестоносцы приканчивали своих собратьев, предварительно отпуская всех молитвой и крёстным положением. Из побитой галереи выбралась Ялу и встала рядом, задрав вверх голову. — Привет, — сказала существа, — простите, у нас сегодня неубрано. И вытерла лапой мокрый нос. Виктория улыбнулась Ялу и, внимательно глянув на сырые, но отмытые в уборной галереи лапы, протянула Элизу. Элиза, признав старую знакомую, гикнула и ударила Ялу руками по мохнатым плечам. — Потише, детка, я тебе не твои безалаберные родители, которые, уверена, тебя совершенно не воспитывают. Со мною так нельзя. Пошли-ка в дом, посмотрим в холодильнике, чего там есть пожрать. Уже глубокая темень, а у меня маковой росинки с обеда во рту не было. Ялу через корт двинула в жилые покои Колледж-Лейн. Элиза, будучи очень быстрорастущим ребёнком, висела у существы в лапах, словно большая кукла, и пускала пузыри. — Эй, леди, пожалуйте со мною. Чай, милорды тут сами управятся, — обернувшись, пригласила Ялу. Виктория согласно пошла следом. Отключённый эриния высился яркой остывающей глыбой, почти перегораживая собою и вход, и выход.***
Джон приподнял Дайана, быстро огладил по лицу, удостоверяясь, что тот цел и жив. Нет, Джон и не думал, что Дайан умер. Он всё время чувствовал его жизнь, только невероятно притихшую. В себя Дайан не приходил, сколько бы Джон его ни прижимал и ни касался губами сомкнутых век, губ или шеи. Безвольное положение всего тела, прекрасных рук, запрокидывающейся головы злило Джона и тревожило. Он обернулся и увидел, что обе миледи очнулись и сидят на полу, то прислоняясь друг к другу, то удерживаясь ладонями в усыпанный осколками пол. — Это какого чёрта было? — завёлся Джон. И только нежелание выпускать Дайана из рук остановило его от нападения. — Джон, прости, — тихо сказала Валери, прижимая руку к горлу, чтобы сдержать приступ тошноты. — Ты можешь мне сказать, что Дайан знал, как вы тягаете от его чувства? — Нет, — Сесиль закрыла ладонями лицо и, ослабев, так и опустилась к коленям. — Вы перешли границы. — Джон, эриний нельзя было взрывать в городе. Зашвырнуть тех в космос — было почти невыполнимым. А Дайан так хорош в любви к тебе и детям, — Валери уцепилась рукою за перевёрнутую столешницу и подтянулась, поднимаясь и выравниваясь на тонких высоких шпильках. — Вы что, могли справиться с двумя ангелами? — Мы надеялись… Мать твою, как хочется блевать, — простонала Сесиль по-прежнему в коленки. — Со времён магистратуры так себя не чувствовала. — У вас не получилось, — мстительно заметил Джон. — А что тогда получилось? Тихо как на кладбище, и лён очевидно жив. Кот всё ещё заведён, — Валери осматривала битые арки окон, порченый товар и передвигающихся в свете фонарей во дворе конунгов и Иво. — Риган и Элиза в порядке? — спохватилась Сесиль, тоже восставая из праха и оглаживая разошедшийся по шву шёлк юбки. Джон теперь был ниже ведьм, потому что до сих пор сидел с Дайаном на полу. И Валери, и Сесиль были невероятно бледны, даже пугающе, словно в них не осталось крови. Глаза не сияли, а поблёкли, кожа на губах высохла и запеклась. Волосы потеряли лоск укладок, развились и напоминали пересыхающие ручьи. — А вам есть до них дело? — Уж поверь, — Сесиль ухватилась за Валери, прислонившись той лбом в шею. Обеим пришлось обняться, чтобы продолжать стоять. — В порядке, — через силу ответил Джон. — Так сколько эриний ушло в космос? — Один ангел. Второго… я думаю, со вторым покончила мисс Аддамс. — Мисс Аддамс, — в голос выдохнули обе и снова опустились на пол. — Что с Дайаном? — дёрнулся Джон. — Ему нужно спать. — С людьми. — С живыми людьми. — Не с тобою. — С Иво. — С Никки. — С Элеком. — Ну уж нахуй, — не согласился Джон. — Ты не понимаешь. — Спать — это просто спать. — Ты не в счёт. Ты мёртвый. — Элек, Никки и Иво живые и горячие. — Это как зарядить батарею. Разрядившуюся. — Быстро. Дня за три-четыре. — Иначе можно? — Да. Месяц. — Если оставить Дайана одного в постели — то месяц. — Или два… — Или три? — Я понял, — он согласился, но до прощения было ещё очень далеко, как до того эринии, что отправился в космические глубины. Джон подхватил Дайана на руки, поднялся и вынес в корт, чтобы уложить в кровать в одной из гостевых комнат в жилой части дома. Миледи посмотрели вслед. — Больше всего хочу сейчас сама спать с Никки, — сказала Сесиль. — Или с Элеком, — согласилась Валери. — Или с Иво, — закончили обе, снова поднимаясь и отправляясь за Джоном. Во дворе конунги облапали обеих, пообещав прийти, как только закончат с убитыми. — Смотрите, как дело движется, — похвалился Элек, кивая на кипевшую страду с уборкой. Крестоносцы сами стаскивали убитых в подвал.***
Эринию вышвырнуло на орбиту Талассы, спутника Нептуна, где ангел и взорвался. Сшибающей всё на своём пути ударной волны не случилось, так как безвоздушное пространство позволило нейтронам, рентгеновским и гамма-лучам беспрепятственно уйти в космос. Запущенный для исследования планеты искусственный спутник от НАСА «Арго» повредил все полупроводниковые системы, попав под электромагнитную корону этих лучей и нейтронов. Одна мегатонна злящейся плазмы бушевала на протяжении шестисот двадцати одной мили в мёрзлом космосе. Электромагнитный импульс и радиационный пояс за удалённостью локации не нанесли существенных повреждений на околоземных орбитах, но в телескопы была зафиксирована дальность неэкранированного свечения ночного взрыва до двух миллионов миль в диаметре. Всё это оговорили по центральному новостному каналу ВВС, высказывая различные предположения, что же повлекло за собою такое явление в космосе. Но ни одно из этих предположений не подразумевало Сесиль и Валери Сэндхилл и Дайана Сойера с эринией. Ведьмы как ни крути были довольны произошедшим, рассматривая взрыв в космосе как некий комплимент своему искусству. Но, конечно же, обе понимали, что без Дайана всё было бы куда хуже. Вообще бы ничего не было, если честно. Остались бы один оплавленный кратер и равнина с радиоактивным пеплом протяжённостью в бывший Ливерпуль. Бесспорно, что мисс Аддамс была вторым потрясением недели, но бог — это бог, а человеческие качества Дайана были очевидно уникальны. Вот только сам Дайан был не в курсе событий, потому что без движений пролежал в постели первые сутки. А все последующие двигался, но в себя не приходил. Джон выкупал его и уложил в кровать, не позаботившись смыть кровь со своего лица. И когда пришёл Иво, уже без жилета, и устало стащил футболку на выброс, Джон сидел на краю кровати. Ладонь Дайана лежала в его, а сам тот выглядел как спящий под операционным наркозом. Джон тяжело посмотрел. «Что? — Иво расстегнул джинсы и скинул вниз. — Я, к слову, только что накормил твоих детей. А ты в курсе, что теперь их даже двумя пробирками крови не угомонить?» «Спасибо, Иво», — промедлив, всё же поблагодарил Джон. «Не за что. Зато теперь мы все знаем, как сильно Дайан тебя любит». Иво ушёл в душ, а вернувшись, нашёл Джона на том же месте. Но миледи сказали, что делать, поэтому Иво откинул одеяло с другого края кровати и, абсолютно голый, вытянулся рядом с Дайаном. Обнял рукой и ногой, подтянул к себе. «Джон, будь добр, погаси свет». Джон был готов положить ещё столько же рыцарей для начала. Или всего лишь двух ведьм на худой конец. Или сдохнуть от ревности, видя, как Иво умиротворённо закрыл глаза рядом с Дайаном, обнимая, словно давнего любовника. Слыша, что Джон не собирается уходить, Иво сказал: «Миледи просили передать — «четыре месяца». «Блядство», — подвёл итог лорд Сойер и свет погасил. Дайану снились сны: странные, но не лишённые приятности. Временами ему снилось, что его обнимает Никки Милднайт. Голый. А временами Элек. Тоже голый. Бывали сны, когда его обнимали оба, или же он оказывался зажат между их широкими спинами. От конунгов несло жаром, словно от раскалённых изразцовых печей, и Дайан начинал выбираться из-под одеяла и расталкивать соседей. Но его мягко и быстро подавляли. Иногда рядом свивались в клубки Сесиль и Валери: маленькие, гладкие, с запахом зелёных яблок от волос и стойким ароматом весенних нарциссов. Абсолютно голые. И если конунги лежали незыблемо, словно скалы на фьорде, то ведьмы натекали на него, обвивались руками, рефлекторно неглубоко и коротко впускали в кожу коготки, словно пытающиеся удержаться на ветвях птицы, впихивали коленки между ног или закидывали сверху. И иногда целовали куда приходилось. Были сны, в которых рядом спал Иво. По традиции сна тоже голый. Чаще всего прижимаясь со спины и охватив его рукою по груди или животу. С ним было приятнее всего, потому что он не был похож на скалы или на райских птиц, а был похож на Джона спокойствием сна и крепким объятием. А во сне Дайан скучал по Джону. Это отвлекало и тревожило. Он зачастую хотел поворачиваться к Иво и спрашивать, где тот, но сознание в такие моменты рассредотачивалось, а в следующий миг он уже не мог вспомнить, что собирался сделать. Когда же Дайан и в самом деле проснулся, открыв глаза, на кровати, болтая лапами, сидела Ялу и безотрывно таращилась на него. — Привет, — отвратительно бодро сказала она, стоило понять, что Дайан в сознании. — Привет. — Я скучала, — существа потянулась и погладила его по щеке. — Ты же мыла лапы? — Очень смешно. Только ленивый в доме теперь не спрашивает по восемь раз на дню, мыла ли я лапы, — надулась Ялу. — Потому что у них есть повод, — вздохнул Дайан. — Сколько времени? — Суток или ты спал? — И одно и другое. — Шесть вечера. Ты отправил эринию на орбиту Нептуна поздним вечером во вторник, а сегодня вечер воскресенья. — Я что? — Птенчик мой, а ты дал жару. Я видела по телеку вспышку взрыва: ёбнуло от всей души. Ты, это, как бы нас спас. Чувствуешь себя героем? Что ты чувствуешь по этому поводу? — Где Джон? — Пф-ф, цедит из Никки пробирки с кровью, потому что ваши дети уже рвутся ползти. Не иначе, как к ужину Лугнасада будут сидеть со всеми за столом на своих розовых жопках. Дайан с облегчением выдохнул и закрыл глаза. — Так что? Хочешь ещё чего-нибудь вашего, геройского? — Да, отлить. — Это без меня, — отказалась существа. — И в мыслях не было настаивать. Без обид, — Дайан медленно выбрался из-под одеяла. Он был абсолютно голым.***
По возвращении из ванной Дайан нашёл на одеяле красное яблоко. Без Ялу. С минуту решал, мыть его или нет, учитывая склонности, которые существа явно продемонстрировала в схватке с отцом Клирхэдом. Заодно представил, что, в самом деле, наверное только ленивый не прошёлся по этой теме, Ялу подъёбывая. «Чёрт с ним», — решил Дайан, вымыл яблоко и откусил. Было так вкусно, словно одновременно яблоко было и лучшим в его жизни, и доселе не знакомым. На платяном сундуке в изножии кровати лежала его чистая одежда, аккуратно сложенная, около стояли кеды. И пока он решал, стоило ли сбривать щетину, принимая душ, дверь отворилась. Вошёл Джон. Вероятно, что он по-своему оценил вид Дайана: голого, небритого, всклокоченного и с красным яблоком. — Привет, — улыбнулся Дайан и вдруг заискал, чем бы укрыться. — Да не стоит. Не утруждай себя, — Джон вздёрнул бровь, позабавленный взявшейся не понятно откуда стыдливостью. Дайан покраснел, досадуя на себя за неуместный порыв и тут же за свой румянец. В конце концов укрылся под одеялом. Джон приблизился. — Не пойми меня неправильно, но после того как в постели с тобою перебывала добрая половина лёна, краснеть при моём появлении уже не стоит. Я всего-то навсего твой муж. Дайан посмотрел так, словно раскрылся величайший обман в его жизни. И это не касалось воровства энергии, потому что чуть позднее он весьма ровно отнёсся к сложившемуся положению дел. — Так это не были сны?! — Хотелось бы сказать, что уж лучше бы то были сны, но так оно меня тоже бесит. Да, это не были сны, — Джон узко осмотрел Дайана по оставшимся голыми из-под одеяла плечам. — Прекрати сжимать одеяло так, словно собираешься отстаивать свою честь с его помощью. — Я не… зачем? — Что «зачем»? — Зачем они спали в моей постели? — Дайан пощадил сатин и ослабил хватку. — Что ты помнишь? — Ядерных ангелов, крестоносцев и тебя с детьми рядом. Потом Сесиль и Валери, смотрящих этими их жуткими глазами. Всё. Что произошло? — Ты лишился почти всех жизненных сил. Лишился из-за миледи Сэндхилл. Затем Элек, Никки, Иво и, опять же, миледи тебя восстанавливали... контактно, — Джон сделал нервное, болезненное движение лицом. — Как ты теперь себя чувствуешь? — Отлично. Кажется, будто мне выдали совершенно новое тело. Джон прикусил губу, быстро его осмотрев, и присел на край кровати. — Как дети? — спросил Дайан. — Им тебя не хватает. — А ты? — Я? — Джон взялся за угол одеяла, но не потянул. — На волосок от новых убийств каждую ночь. — Что ещё? — насторожился Дайан. — Ничего такого, что можно было бы сравнить с пришествием святого отца на Колледж-Лейн. Просто ты был без сознания. В твоей постели перележали все, кто мог… Тут Дайан снова покраснел и сдвинулся глубже под одеяло и в кровать. Но Джон предупредил его прятки и с силой одеяло отвернул, раскрывая. — Джон, мне так… не по себе. Хотя, я уверен, ничего предосудительного не было. — Чего же ты краснеешь в таком случае? Дайан слышал, что Джон злится. — Потому что они были приятными, все эти сны, которые теперь не сны. От ревности Джон был сам не свой. Это не то чтобы было заметным. Это бросалось в глаза. — Но я люблю тебя, Джон. Джон закрыл глаза и опустил голову, смиряясь со всем. Тем более что уж сомневаться в словах Дайана не приходилось. — Я знаю. Просто я соскучился, — Джон отступил, возвращаясь взглядом. — И просто ты бы ревновал меня даже к мёртвым неподвижным камням? — с облегчением пошутил Дайан. — Всё за то, — Джон опустил ладонь на укрытое колено, скользнул пальцами под сатин и внутрь к горячему бедру. Дайан вздрогнул, покрываясь ознобом. С прикосновением было так же, как и с яблоком. В отношении яркости восприятия. К тому же Джон смотрел так, что до боли, скрутившись, подтянулось в животе, а в груди замерло. — Ты сказал: тело как новое? — странно уточнил Джон. Сил отвечать не было. Как и слюны в пересохшем рту. Как и крепости в коленях, которые разошлись сами собою под рукою Джона. Возбуждение ожило. Джон двинул рукой выше, сразу забирая и сжимая вместе яички и увеличивающийся член. Дайан, со стоном на выдохе, взглянул так, что Джон с рыком накрыл его, под колени сдёргивая с подушки и заволакивая под себя. Дайан, окончательно укладываясь под сминающее его тело, прогнулся и обвил руками, задирая Джону по спине пуловер. И ведь в самом деле, что ощущения были едва ли не первородными. Нет, он разумом понимал и памятью помнил, каково это — быть с Джоном. Желать его едва ли не до смерти. Быть ограниченным физически большей силой, кричать под страстью удерживающих и сжимающих рук и под остротой неминуемых зубов. Но, несмотря на память и знание, теперь было словно впервые. И, похоже, что Джон собирался этим воспользоваться. Точно так же, как тогда в «Sweet baby's», он ласкал Дайана рукою, а ртом вылизывал ему шею: мокро от ключицы под ухо, смещаясь по горлу до подбородка, заставляя запрокидываться. Держал всем телом, чувствуя, как напряжённо мелко тот дрожит, боясь и спеша снова почувствовать его укус. Нет, той осенью в Калифорнии Дайан не боялся, потому что не знал, что его ждёт, когда подпускал Джона к себе. Он зашёлся от боли и возбуждения в тот момент, когда клыки Джона уже были под кожей, а оргазм приближался алыми волнами. Сейчас же Дайан помнил обо всём. И этот нюанс накалял. — Джон, я не могу. Пожалуйста, — громко прошептал он. Джон сдвинул колени под бёдра, беря теснее. Левой ладонью зажал Дайану рот, правой по члену заскользил быстрее, длинно проходясь до мокрой и нежной головки и спускаясь до самого основания скручивающими оглаживаниями. Ох, укус и в самом деле походил на удар. Дайан взвизгнул в ладонь, дёрнулся, цепляясь руками за одежду Джона. Зажмурился, сглотнул. Джон с наседающими толчками проглатывал кровь, давя всем телом. Но не только у Дайана цвёл гештальт на завязанные в один узел укусы и оргазмы. Как только его взмокшая ладонь легла Джону на затылок, прижимая, Джон выпустил из рук его рот и член. Охватил и сдавил в охапке, жадно и яростно отираясь всем собою и прижимаясь взведённым членом к члену Дайана и по промежности. Дайан шоркнулся навстречу, стискивая с боков коленями. Дыхание его разорвалось и задрожало, как и всё тело. Словно последняя капля, переполнившая чашу выдержки Джона, яркий вынимающий оргазм Дайана поволок за собою. Пожалуй, что ещё ни разу чиносы Джона не были мокрыми с обеих сторон по такой причине. Залезть на голого Дайна, выпустив из внимания раздеться самому, казалось сегодня вполне разумеющимся.