***
Бекер и Тёрнер тоже были в «Потеющем и грязном». Лео путался с Мартой Ривз, а та обмолвилась накануне вечером, лёжа у Тёрнера головой на коленях, пока смотрели в записи матч Тоттенхэм — Ливерпуль, что первого августа Кемерон Грэй снова ждёт в пабе сюзерена со всем лёном. Лео сделал вид, будто пропускает мимо ушей болтовню Марты, но в первый день августа он и Бекер были у Грэя. Кроме Бекера и Тёрнера там собралась прорва веселящегося под забористую музыку люда, так что на этих двоих никто и внимания не обращал. А чтобы уж совсем в толпе затеряться, оба оставили дома кожаные куртки с мордой Велиара, после чего даже Марта не сразу Лео признала. Выполнить заказ Бриджит Иванз можно было сегодня. Но плюсы равнялись минусам. Многочисленная толпа давала возможность затеряться, скрыться можно было мгновенно, и никто бы не сказал, когда Гарри и Лео ушли, если бы дело коснулось их персон. Но весь лён был здесь, и рядом с Дайаном всё время кто-то тёрся. Он даже покурить выходил в сопровождении бородатых Милднайтов и цыган, пил со смазливым механиком, из-за которого отправился на тот свет Джек Элиас, или с головокружительными малышками, которые — повезло же ублюдкам — были замужем за Элеком и Никки Милднайтами. К слову, с сюзереном Дайан курить не ходил и не пил. Наверное, надоели друг другу дома бок о бок, чтобы ещё и здесь изображать семью. В конце концов пасти Дайана Сойера было решено до последнего.***
(Вот под какую музыку танцуют в «Потеющем и грязном» — «Perfect Gang», «Shut up and dance» и «All the way» от Fiddler's Green; «Piratе song» от Flogging Molly и «Sweat» от The All-American Rejects) Дайан не думал, что настроение позволит ему в полной мере ощутить, что такое дружеская вечеринка с миледи Сэндхилл. Ссора с мужем держала его в состоянии постоянных дискомфорта и досады. В то время как сам Джон, на взгляд Дайана, жил, словно ничего такого не случилось. Но в «Sweat 'n dirty» была потрясающая атмосфера упорядоченного распиздяйства благодаря музыкальной подборке, гостеприимному, но безапелляционному к дебоширам владельцу, морю хорошей выпивки и весёлому «отребью Энфилда и Мёрсисайда», как добродушно звал собирающийся у него контингент Кемерон. Мрачные мысли и сомнения относительно своей способности веселиться сегодня существенно пошатнулись после двух шотов. А после того как толпа весёлых и в самом деле потеющих работяг проорала вместе с Милднайтами с начала и до конца, что «они сегодня великолепная бригада, бесстрашная и пьяная, орущая и танцующая до утренних лучей, потому что дружба никогда не закончится», Дайан вдруг почувствовал вместе с третьим проскользнувшим шотом, что вот-вот вольётся в ряды этих бригадников. Холли в коротких джинсовых шортах вынесла в толпу гружённый водкой поднос. Дайан услышал, как взревели конунги «понеслась!» вместе с Прзиварой и Ральфом Альберсом. Следом толпа пришла в движение, Дайана сдвинуло с места на словах «поднимайся, мелкая дрянь», вынесло в первый ряд выстроившегося круга, и он очнулся на том, что вместе со всеми настаивал на «заткнись и танцуй, будь счастлива со мною, заткнись и танцуй, заткнись, прекрати трёп и ругань и вспомни, что мы любим друг друга!». А потом «понеслась, понеслась!» под очередной шот. В круге, обносимым водкой, плясали миледи Сэндхилл с Милднайтами и оба Балицки. Волосы Валери, Сесиль и Линды взвивались потоками, равно как и кружевные, струящиеся вкруг коленей и щиколоток юбки. Сверкали усыпанные цветными камнями серьги-кольца. Косы конунгов вели себя в воздухе как змеи, а от поступи тех, казалось, дрожал паб. Когда Милднайты и Юрэк срывали с пола и подкидывали партнёрш в руках вверх, те хохотали, а круг свистел и хлопал, не прекращая напоминать о необходимости «искать другого дурака, другую жертву и другую игрушку», потому что «любовь твоя — это яд, и пора бы бежать со всех ног», но пока что снова «заткнись и танцуй!». Через круговерть пар на танцполе Дайан видел напротив Иво, который тоже от всей души, не жалея лёгких и голоса, орал «понеслась!» и пил разносимую Холли Ривз водку. Когда дошло дело до «всю дорогу до моря меня вёл голос сирен и прилив, которые оставили меня там, где я хотел быть всю мою жизнь», Элек, прижавшись тому губами в шею, втащил Иво в круг. И не успел Дайан должным образом восхититься развязностью и лёгкостью признания сложившейся ситуации у этих двоих, как вдруг сам оказался между Линдой и Юрэком и вместе с теми вдохновенно орал «когда волны крушат дальний берег, дьявол меня зовёт!». — Воды, — простонал Дайан, выбравшись до стойки бара, потому что был мокрым, задыхающимся и счастливым. — Запросто, мальчик, — Кемерон поставил перед ним высокий стакан и бутылку с питьевой водой, откинул крышку, налил. — Нравится у нас? — Не то слово, — признался Дайан, расслабленно оглядываясь. Расслабленно ровно до тех пор, пока не наткнулся взглядом на Джона, подпирающего спиною стену. А перед Джоном стоял, склоняя кудрявую голову к плечу и вертясь, совершенно непонятный юноша. Со вполне себе понятными намерениями. Дайана прошил жар. Заставивший его оставить воду и оттолкнуться от стойки. Слишком узкие джинсы и рубашка, высветленные волосы и ладони, всунутые в задние карманы, просто кричали о том, что к Джону клеится очевидный пидор, который водил шеей во все стороны, чтобы Джон оценил перспективы. Жар внутри обрёл зооморфную демоническую форму ревнующего омеги. И омега этот принялся шептать о страшных увечьях и пытках, которые вполне себе можно было начать с того, как взять в кулак горсть этих вот высветленных на макушке и протащить по каменной кладке стены паба. А хуже всего была реакция самого Джона: стоял, чуть ссутулившись, периодически совсем склоняясь, потому что кудрявый был невысоким и потому что Джону хотелось слышать, что ему говорили. Правой рукой Джон охватывал себя по груди, а левой курил. Дайан снова осознал, какие красивые сильные руки у его мужа. И он со своего места мог понять, как смотрит Джон. Это был тот самый взгляд, которым он обычно смотрел на Дайана и от которого подкашивались ноги, а под кожей живота завязывался тугой такой узел. «Сука», — в сердцах выматерился Дайан, когда сообразил, что Джона не то чтобы клеили. Джон с энтузиазмом клеился сам. А чуть погодя вертлявый запрокинул голову, засмеявшись, развернулся и пошёл к чёрной двери, на ходу обернулся и посмотрел на Джона. А тот оттолкнулся лопатками от стены, развернул плечи, затянулся в последний раз, вдавил сигарету в пепельницу и, не отвлекаясь, двинул следом.***
В отличие от многих других, кто целенаправленно пришёл в «Потеющего и грязного» сегодняшним вечером (а теперь приходили и ночью), Эби Холт оказался здесь случайно. Но не пожалел. Разговору не было, вот такие безголовые попойки, одна из которых бушевала перед ним, привлекали его меньше, чем цивилизованная тусовка в ночном клубе среди тщательно полураздетых девиц и парней. Но пришлось укрываться от ливня, а в «Sweat 'n dirty» горели жёлтым тёплым светом окна и так забористо ржали, что укрыться там от дождя показалось Эби хорошей мыслью. В пабе он купил пива и огляделся. Вампира заметил чуть погодя. И сразу передохнул. Ну, потому что Эби нравились вот такие мужчины: взрослые, уверенные и сильные. А когда тот посмотрел прямо на Эби, он понял, что пялится в ответ и по-дурацки улыбается. Вампир ему тоже улыбнулся: ярко и ободряюще. Спустя каких-то пару секунд Эби был уже рядом. — Привет, — сказал он, чувствуя, как тёплый румянец забирается с шеи вверх. — Привет, — ответил вампир. — Я Эби, а ты? — протянул руку. — Я Джон, — Джон руку пожал. — Зашёл сюда случайно. Никогда в такие заведения не хожу. Джон повёл бровью, осматривая. — А вы здесь один или с кем-то? — С кем-то. И тут, ну конечно же, вашу мать, Эби увидел обручальное кольцо. Очень дорогое кольцо, никак не вяжущееся с простой белой футболкой и джинсами, что были на вампире. Эби понимал, что разочарование, отразившееся на лице, скрыть не удастся. — Простите, просто я… Вы мне понравились, и я решил… Лучше я пойду. — Нет, продолжай, — остановил его Джон, вытягивая из кармана сигареты. — Что продолжать? — не понял Эби. — Эби, — Джон прикуривал и смотрел на него, прикрывая глаза от завившегося дыма, — я тебе понравился, и поэтому ты подошёл. Так что продолжай вести себя так, как вёл. Эби насторожился, почувствовав, что сейчас с его помощью пытаются решить проблему, и исподтишка огляделся. Явной кандидатуры на «проблему» опознать не удалось. Джон, видя сомнения мальчика, решил подтолкнуть: — Я заплачу. Сколько тебя устроит? Джон снова опустил руку в карман и вынул первую попавшуюся под пальцы купюру. — Боже, я не из этих. В смысле, послушайте, я могу и просто так, без денег, — Эби всё же взял пять фунтов и убрал те уже в свой карман. — Лучше давай так, — Джон ободряюще показал зубы. Эби вздохнул и допил пиво, что до сих пор держал в руке, забыв о выпивке. Успел оставить пустую бутылку на подносе проходящей официантки. Потом чуть придвинулся к Джону, потому что вокруг основательно так толкались и весело орали. — Мне кажется, я где-то вас видел, — начал Эби, убирая одну ладонь в карман джинсов, а второю едва ли не бессознательно растирая шею от ключицы. — Вероятно, — согласился Джон и чуть сполз по стене, расставив ноги, чтобы было удобнее говорить. Эби смотрел на него. Глаза у мальчика были серыми, с тёмно-синей окантовкой по краю радужки. Кожа на шее, лице и ключицах светлая и гладкая. Он смущался и волновался. И Джон ему нравился. И вполне могло быть, что попадись Эби на глаза Джону, уже который день сидящему на синтетике, прежде, прежде чем он встретил Дайана, дело бы уже шло полным ходом в кабинке сортира «Потеющего и грязного». — Вы сюзерен города, — вдруг спохватился Эби, сместив ладонь с шеи к губам. Джон кивнул и выдохнул дым. — Что вы здесь забыли? — Эби снова убрал руку, на этот раз во второй карман джинсов, одновременно склоняясь головой к плечу. Смотрел на Джона снизу вверх. — У меня шибко весёлый лён. — А ваш муж? — Где-то здесь, — Джон улыбнулся так ярко, что у Эби перехватило дыхание. И у Дайана перехватило. Вот только Эби забыл, как дышать, будучи очарованным, а Дайан задыхался от жаркой ревности. Джон чувствовал внимание Дайана. И не нужно было искать его взглядом в толпе, чтобы ярость, ревность, негодование и собственнические порывы ощущались Джоном как свои. — Не всё в порядке? — Эби дошёл до того, ради чего разворачивается весь спектакль. — Ненадолго, — сказал Джон, склонился ближе, — Эби, выходи на улицу через дверь запасного выхода. — О’кей, — послушно улыбнулся тот, коротко засмеялся и пошёл, обернувшись через плечо. Джон двинул следом, оставив сигарету в пепельнице.***
Дайан не был уверен, кого прикончит первым, в отличие от своего омеги, который был уверен просто в том, что точно прикончит. Водка вместе с предтечей течки сделали своё дело. Держал себя в руках Дайан плохо. Прежде он не пил алкоголь в состоянии ожидания, но сегодня явно перебрал. На ногах Дайан стоял уверенно, не метался и не дрожал, сжимая кулаки, а вот в душе уже камня на камне от паба не оставил. Не говоря уже о том, как в воображении разделался с Джоном и подставлявшимся тому вертлявым юношей. Дайан заметил, что в его сторону движутся обнимающиеся Юрэк и Никки с водкой наперевес в свободных руках, и поспешил уйти, не желая, чтобы его задержали и отвлекли. Дайан протолкался через весёлое отребье Энфилда, выбрался к чёрному входу, дверь которого только и успевала ходить туда-сюда, потому что через ту таскались все кому ни лень.***
Как только Дайан отделался от вампира и конунга, улизнув в толпу, Лео Тёрнер пошёл следом. Гарри следил за ним от основных дверей, Лео взял на себя выход запасный. Он не сводил с Дайана глаз, контролируя его и лён и дожидаясь удобного момента. Лео также видел, что к сюзерену подкатил мальчишка с завитыми локонами, на которого Сойер повёлся. Но, признаться, пропустил тот момент, когда оба исчезли. Не иначе, что в сортир, как это обычно водилось в таких случаях. Но это было даже на руку. Дайан от стаи отбился и шёл к чёрной двери один. Тёрнер пил сегодня мало, цедил одну единственную бутылку «Гиннеса дро». Поэтому голова была ясной, а сам он — собранным. Лео вытряс на ладонь три подушечки мятной жвачки, закинул те в рот. Убрал упаковку в карман, где уютно лежал балисонг. И пошёл следом.***
За стенами паба было свежо и даже холодно. Во вмятинах асфальта набрались почти никогда не пересыхающие лужи, разве что мелевшие в солнечные дни, но дожди успевали наполнять их заново. Над дверью качался фонарь, светом около усугубляя тьму в обложенном тучами небе и в задворках зданий. Дайан сошёл со ступеней и отправился, как мог сдерживая шаг, дальше, осматривая тех, которые здесь курили, целовались и даже отливали, укрывшись за мусорным контейнером с эмблемой сортировки мусора. Джона он не видел. И вертлявого тоже не видел. — Блядь, какого… — договорить не успел. Его схватили поперёк талии, закрыли ладонью рот, оторвали от асфальта и втащили в узкий просвет между стенами жилого здания многоэтажки и хозяйственного супермаркета. — Ты далеко собрался? — спросил Джон, прикасаясь в вопросе холодными губами к коже под ухом. Дайан дёрнулся, дав понять, что пора выпустить. Но Джон расценил трепыхание по-своему. Выпустить — выпустил и тут же вдавил в мокрую стену, заставив прижаться щекой и грудью. На несколько секунд он почувствовал синтетический мятный аромат в дыхании проходящего мимо, но не обернулся, сосредоточенный на Дайане. Дайан хотел оттолкнуться, потом хотел обличить Джона в неверности, следом спросить, где тот пидор, которого он видел рядом. И ещё стоило помнить, что он обещал Джону в саду, бросаясь понятиями «добровольно», «под тебя» и «никогда больше». А ещё туда же можно было вкинуть страх номер один «сейчас совершенно фертилен». Всё пошло к ёбаной матери, потому что Джон опустил руки и сжал Дайану задницу, протаскивая пальцами точно между ягодиц, и одновременно с тем всю промежность спереди, вынимая беспомощный и тёмный стон. Джон подхватил его между ног так, подволакивая к себе, что носки кедов Дайана снова почти оторвались от земли. Дайан поднял руку к лицу, опираясь локтем о сырую штукатурку, прикусил кожу на тыльной стороне ладони. Омежья капитуляция подбиралась неумолимо, заставляя толкаться и в руки Джона, и всей шеей под его рот. — Похоже на то, что сейчас я тебя принуждаю? — спросил Джон, берясь за ремень в джинсах Дайана и расправляясь с пуговицей и молнией. — Заткнись, — прошипел тот, изворачиваясь в спине, прогибаясь и подставляя губы под поцелуй. Голова начала кружиться сразу, как только прохладные губы и язык Джона коснулись рта, а руки забрались под бельё. Джон легко проскользнул в него пальцами, чувствуя долгожданную влагу и почти что температурный кипяток изнутри. Член Дайана тяжело лежал в другой ладони, и Джон мог большим пальцем ласкать его по мокрой головке. — Дайан, — требуя, прорычал Джон в поцелуе ему прямо в рот, руками становясь жёстче. — Ох, ну ладно… — выдохнул Дайан, коротко проскулив и вертясь на ласкающих руках, — ладно. Я хочу. Я согласен. — На что? — Джон выпустил его так резко, что Дайан чуть не упал, если бы не оперся ладонями о стену и если бы Джон снова тут же не привалился с уже распущенным ремнём и джинсами. Он окончательно стянул джинсы и бельё с Дайана. Левой ладонью накрыл горло, откидывая его голову себе на плечо. Правой задержал член между горячих ягодиц, прижав, но не пуская дальше. — На ребёнка, — вышептал Дайан, сам толкаясь и наскальзывая на большую мощную головку, но тут же сдвигаясь и возвращаясь. Джона ему хотелось так, что волны похоти не успевали отхлынуть одна за другою, а подступали к горлу и скапливались водоворотом под удерживающей ладонью. А уже следом заливали рот слюною и солёным огнём глаза. Джон чувствовал, как Дайан тянется и ведётся, скребёт пальцами по его бедру и за голый, удерживающий локоть. Толкнулся резко, подкидывая, ладонью зажимая Дайану рот. Дайан отреагировал лестно: вскриком, потонувшим в ладони, и раскрываясь глубже. Скользким краем осознания он ещё помнил, что Джон ебёт его не в их спальне, а посреди города в подворотне, а мимо нет-нет да и проходят люди и нечисть. Но осознание гасло, озаряя последней связной мыслью, что однажды он сможет сказать своему третьему ребёнку, как его зачали во время масштабной пьянки в подворотне, за пабом Кемерона Грэя. В, блядь, Энфилде. Но сейчас Дайан даже не смог в достаточной мере насладиться пошлостью такого положения вещей, потому что кругом был только Джон: зубами, руками и разносящим членом, который становился больше и толще. Право же, можно было бы выжать каплю романтики, учитывая дождь и упоминание согласного зачатия, из происходящего. Но Дайан был залит кровью, что текла по его шее, проливаясь из-под кусающего рта Джона. А под ногтями его была крошка содранной со стены штукатурки, когда он скрёбся и упирался в ту ладонями, чтобы не упустить ни дюйма в себе. Во рту Дайан чувствовал землистый вкус крови Джона и понимал, что искусал ему ладонь, а себе тем самым прибавил градуса похоти к уже набранным от водки и течки. В довершение всего вязка лишила его сил, оставив только дрожь бесполезного тонуса в руках и ногах, после чего Джон опустился между стен, опираясь в те спиною и носками челси, а сам Дайан остался сверху со всем, что чувствовал и имел, не в силах освободиться от сцепки. И не имея на то никакого желания.***
Обратно в «Sweat 'n dirty» вернулись под разухабистую пиратскую от Flogging Molly, когда подпевающие Дэйву Кингу и Нэтью Максвеллу утверждали, что «корабль шёл на дно, а на палубе все поголовно в дым стоят и ждут Кортеса». Дайан заметил, что некоторые Кортеса дождаться не смогли: кто-то лежал прямо на палубе, заботливо сдвинутый к стене более трезвыми «матросами», а кто-то на диванах, уронив головы на столы. Причём на всех столах, как показал поверхностный осмотр, стояли черничные пироги со взбитым ванильным кремом. Дайан, похоже что под наплывом разных допингов и физической встряски, прислонился к Джону, ткнувшись лицом в шею, и засмеялся. Джон обнял его вкруг талии, переждал смех, спросил: — Дайан? — Черничные пироги. Здесь ни одного трезвого, а на столах черничные пироги? — Просто Сесиль и Валери считают, что Лугнасад обязан проходить именно так. Каждый чёртов год. — Ты шутишь? — Нет. Каждое первое августа у Кемерона попойка с черничными пирогами. И ты не совсем прав. Трезвый здесь есть. Владелец не пьёт. — Эй, вы откуда? Подошедший со спины Элек держал в одной руке полпирога, а в другой Иво Кэтспо, к счастью, целого. Он был изрядно пьян, что было видно по фиолетовым глазам и покрасневшим скулам. На всклокоченной бороде явственно проступали следы красной помады. Тем не менее, алкоголь в организме совершенно не отбивал у Элека желания кусок пирога прикончить. — Выглядите так, словно из подворотни, — Иво дотянулся до края с черникой и откусил. Кроме красных отпечатков помады Сесиль и Валери на светлой футболке Иво Дайан видел бесконечное количество засосов у того на шее и несколько в локтевых сгибах. — Это мой кусок пирога, — сказал Элек. — Вот именно, — ответил Иво и откусил ещё раз. Элек закатил глаза, охватил Иво по талии и поволок в уже редеющую и устающую толпу. — Где вас носило, сир? — Линда заступила дорогу, стоило попытаться двинуться дальше. — Выглядите так, словно отирались в подворотне. Линда, похоже, пробовала стереть с лица кровь, но недостаточно хорошо. К тому же несколько капель лежали у неё на белом кружеве шемиза. Ни Джон, ни Дайан ответить не успели. Юрэк догнал опередившую его жену, остановился рядом и, комкая в руке испачканную кровью салфетку, произнёс с участием: — Выглядите так, словно только что из подворотни. Дайан посмотрел на Джона, тот сделал глазами «забудь». Но забыть было сложно. Потому что абсолютно пьяный Никки со следами всё той же красной помады на воротнике рубашки и майки, едва успевший остановиться и не снести Дайана с пути, осмотрел Сойеров и напрямую выдал: — Вы что, трахались в подворотне? — Да, Никки, мы трахались в подворотне, — признался Джон. Балицки прыснули, следом Дайан, даже Джон отвернулся, улыбаясь. — Это я сказал что-то смешное или ты, Джон? — сузил фиолетовый взгляд Никки. — Что? И в самом деле в подворотне? — Сесиль поднырнула под руку мужа. Помады на ней уже не было, но, в отличие ото всех других, Сесиль выглядела трезвой как стекло. И это было невероятным, потому что именно с нею и Валери Дайан опрокинул минимум шесть шотов с водкой. — Что там в подворотне? — Валери втиснулась перед Никки и сестрой, рассматривая Сойеров. Ни помады и ни следа алкоголя. — Джон и Дайан трахались в подворотне, — облизнулась Линда и расслабленно повисла на плече Юрэка. — Ах, это… не обижайтесь, парни, но все уже знают, — успокоила Валери, после чего Дайану стало настолько неспокойно, что Джону пришлось подтащить его ближе. — Плюс двое к Кемерону. Миледи Сэндхилл трезвы, — сказал Дайан, кусая губы. — Нет. Пьяны мертвецки. — Но… — Смотри, — сказал Джон на ухо и развернул его перед собою. — Эй, бесполезные и ни на что не годные! — грому подобный проорал Никки. — Пошёл нахер, Милднайт! — совершенно пьяным и бесстрашным голосом проорал кто-то в ответ. — Я сейчас найду тебя, ублюдок, и отверну башку! Ты же мне веришь?! Ответа не последовало. Похоже, что Никки поверили. — Встали и благодарите моих женщин за то, что они есть в вашей серой и безрадостной жизни! За то, что можете это видеть! — великодушно проорал Никки. Дайан видел, как Элек, вовремя вернувшийся откуда бы он ни возвращался, подхватил Валери и опустил на стойку Кемерона, следом рядом поставил Сесиль. — А если кто-нибудь из вас, недоумки, вздумает тянуть свои кривые руки куда не следует, как в прошлом году... — напомнил Элек, разворачиваясь. — И в позапрошлом... — сказал Никки. — И во все остальные года, я, клянусь, отрежу эти руки любому! Что-то подсказало Дайану: что бы ни имел в виду Элек, упоминая предыдущие года, в этот раз повторения не будет. The All-American Rejects ласково вступили из динамиков, уговаривая списать всё на плохое «бабушкино воспитание, вся вина на котором за то, что я теперь такой». И под эти оправдания Валери и Сесиль развернулись друг к другу, встали тесно, чуть меняясь в движениях согласно вокалу Тайсона Риттера, соприкоснулись губами и поцеловались. Полный боли и восхищения стон прокатился по «Sweat 'n dirty», ставший почти крещендо, когда Риттер пообещал «заставить всех вспотеть», а Сесиль и Валери, проворно цепляясь пальцами и не прерывая поцелуя, собрали шёлковые длинные юбки платьев друг другу до коленок, открывая взглядам щиколотки и босоножки от Баскони. Дайан не стонал, конечно, но ошалел изрядно. — Каждый год, — словно сам себе напомнил он. — Каждый. Теперь понятно, почему название бара поменялось? — Ещё бы, всё более чем красноречиво. Тем временем, когда поцелуй достиг накала, а собранные юбки середины бёдер, Валери всунула колено сестре между ног и обе пропали с глаз долой, словно в пабе только что была массовая галлюцинация. — Счастье на сегодня закончилось, — сказал Юрэк, — поехали по домам. Дайан всё ещё смотрел на стойку, за которой вытирал слёзы полотенцем для натирки стаканов Кемерон Грэй.