***
Бриджит была дома на улице Уильяма Брауна в районе Садов Св. Иоанна, когда незадолго до полуночи получила сообщение от Бекера с одним единственным «сделано». Она его удалила, решив позвонить завтра вечером и назначить Бекеру и Тёрнеру встречу. Отложила телефон, поправила полы алого шёлкового пеньюара и подумала, что ещё успеет принять ванну, перед тем как отправиться в Таун-Холл. И она успела, до того как в двери позвонили. Бриджит уже давно не спрашивала «кто?», находясь по разные стороны двери со звонящими и стучащими, так как не опасалась ни злоумышленников, ни убийц, ни мошенников. Она распахнула двери и поняла, что привычка её подвела. И что ничего не вышло. На пороге стоял Джон Сойер. В крови Дайана Сойера. — Чёрт задери, — выдохнула Бриджит и со всех сил, какие ей были доступны, толкнула дверь обратно. Но предусмотрительным встречным движением Джон ту отшвырнул. Дверь провернулась в петлях и застонала, треснувшись о стену. Бриджит побежала. А через пару секунд Джон уже схватил её за плечо, дёрнув назад и бросая на пол. Упав на спину и на мгновения перестав дышать, Бриджит смотрела на Джона, который стоял над нею, но не делал больше чего-либо. — Вы не послушали моего совета, мисс Иванз. Бриджит сглотнула, вдруг сообразив, что лежит в чём мать родила, потому что от удара и движения пеньюар распахнулся. Можно ли было придумать более унизительную ситуацию? Ох, она была уверена, что у Джона Сойера ещё будет возможность для этого. — И что, теперь вы поступите со мною так же, как с Питером Бауэром? — Очень заманчивая перспектива, — обронил Джон, — но нет. И видя, как дрогнула не понятно на что надежда в голубых глазах, добавил: — Не обольщайтесь, Бриджит. Питеру Бауэру повезло больше, нежели вам. Джон отступил на шаг, дав понять, что она может попытаться встать. — Что, отдадите меня своим шарлатанкам с хрустальным шаром? — Шарлатанкам? — Джон улыбнулся. — Одевайтесь, мисс Иванз. Бриджит направилась к гардеробной. Джон пошёл следом и встал в двери. Пришлось переодеваться под его отвратительным равнодушным взглядом. Выходя, Бриджит хотела закрыть дверь, но Джон запретил. — Сир, но здесь часть моих драгоценностей… — Бросьте, мисс Иванз. К чему это вам теперь?***
Дайан слышал, что Джон отъехал от дома только тогда, когда он закрыл за собою дверь. В прихожей посмотрел в зеркало и заранее посочувствовал миссис Шток, представляя, что придёт в голову няне, когда та его увидит. Не было слышно ни детей, ни звука включённых телевизора или радио. — Миссис Шток, всё в порядке? — спросил Дайан, стягивая пиджак. — В полном, милорд, — пророкотало из гостиной. Дайан вышел к няне. Миссис Шток сидела в кресле и читала. — Простите, но дети уснули, а я позволила себе взять из вашей библиотеки… — тут она всё же подняла глаза, замолчала и пристально осмотрела поверх стёкол очков. — Я в порядке. Уже, — кивнул Дайан, предупреждая любые бурные эмоции, способные обуять няню. — Милорд Джон? — Тоже в порядке. — Чья это на вас кровь? — Моя и Джона. — Что, на вас напали шаромыжники? Или вы на тех? — Последнее было бы забавным, — повёл бровью Дайан. — Да, на меня напали. Всего скорее, что шаромыжники, как вы заметили. Спасибо, что не падаете в обморок. Я этого боялся. Миссис Шток поднялась, оставив книгу в кресле. — Знаете, я по молодости достаточно долго жила в Комптоне. — Вы родом из Элэй? — Дайан совершенно не ожидал такого. — Не совсем, но, как уже сказала, знакома с тем очень близко. Не приведи господь райончик, милорд. Не мне вам говорить. Так вот, я к чему веду разговор. Моего первого мужа ограбили прямо у калитки, когда он возвращался с ночной смены. Эй-Джей сумел взобраться на крыльцо, зажимая рану руками, и даже открыть дверь своим ключом. Но крови из него вылилось столько, что собачьи стаи две недели сидели у нас под забором, вероятно полагая, что открылась новая скотобойня. Эй-Джею повезло, что скорая находилась поблизости и вызов приняла быстро. Его спасли это и упаковка замороженного горошка на животе, которую я с перепугу шлёпнула сверху. — Рад, что для мистера Штока всё закончилось так благоприятно. — Ох, нет, милорд, — покрутила рыжей массивной головой няня, хмыкнув. — Миссис Шток — это у меня от второго мужа. А Эй-Джей утонул через два года на рыбалке. Но в то утро, после удара ножом, для него действительно всё закончилось благополучно. Так что вид окровавленных рубашек меня просто так из седла не выбьет. Если вам ничего не нужно, поднимайтесь к себе. Я, коли что понадобится, ещё здесь. — Спасибо. А вы видели… — Нет. Никаких здоровых чёрных британских котов. Не беспокойтесь, что бы вы там ни имели в виду. — Боже, да вы совершенство, миссис Шток, — сказал Дайан и стал подниматься по лестнице. — Вот уж точно, — вдогонку ему ответила няня. Дайан не сразу пошёл к себе. Он завернул в детскую. Риган и Элиза спали. И пока Дайан смотрел на них, наблюдал, как то один, то другая улыбались во сне. Он удержал себя от автоматического порыва поцеловать обоих и вышел. Когда стоял под горячим душем, на него нахлынули десятки «если», которые заявляли о себе, одно отталкивало другое, а каждое претендовало на окончательное и бесповоротное. Если бы не природа Джона и магия его крови, он был бы мёртв. Если бы не решение идти закоулками, ничто бы не привело Дайана к потенциальной смерти. Если бы вообще не было в его жизни Джона, всё было бы несравнимо иначе: обыденно, знакомо, комфортно и в солнечной Калифорнии, а сам Дайан был бы иным. Но Дайан, остающийся в Калифорнии, сегодняшнему Дайану совершенно не нравился. Потому как если бы он до сих пор был студентом в Лос-Анджелесе, так назвать то своё состояние жизнью он не мог бы ни при каком раскладе. Мир, тёплый, мистический, с безграничными возможностями мир, в который попал Дайан прошлой осенью, прилетев в сырой Ливерпуль, был для него словно выигрышный билет какой-то божественной лотереи. Да пусть даже дьявольской, но Дайан всё это любил. Точно так же, как любили его. Он это знал и чувствовал. Как знал и то, что Джон и Милднайты, которым Джон позвонил ещё по дороге на Виктория-Стрит, найдут нападавших. И если Элеку, Никки и Джону придётся снова убить, убить из-за Дайана, то никакое этическое умозрение не сможет убедить его в том, что это неправильно. «Милый, я воин, — сказал ему однажды Никки, — я умею убивать и делаю это с удовольствием. Я рождён для боя и сражения. Если я не получаю должного отпора, так только потому что это всецело вина моего противника, который оказался на поверку слабее или менее искусным. Я сильнее, следовательно, я побеждаю. Воин нападает открыто и не без причины, его ведёт цель. Я тебе клянусь, никогда мои руки не совершали убийства в отношении безвинного или того, кто не заявил о себе, как о способном мне противостоять». После слов Никки убийства для Дайана стали восприниматься неким действом на арене, когда каждый из лёна сходился в поединках с кем-то и побеждал. Противники на поверку оказывались «слабее или менее искусными», чем сами определяли свою судьбу. Был ли воином Джон? Дайан, зная о его прошлом и беспринципных поступках в отношении окружающих прежде, понимал, что оправдывать Джона было нельзя. Он жил как хаос в определённый период своего обращения. Он сбился с пути после смерти и перерождения и вновь вышел на дорогу, только обретя цель. Дайан знал, что целью Джона был он. Дайан стал для него якорем, точкой прибытия и домом. Дайан так глубоко задумался, что пришёл в себя только тогда, когда в бойлере закончилась горячая вода. Он понял, что стоит, опустив голову под струями, положив обе ладони на живот и начиная замерзать.***
Джон вернулся около четырёх часов утра и отпустил миссис Шток, оценив, что та словно и не заметила беспорядка в его одежде. Через стекло садовой двери он видел: Дайан гуляет Ригана и Элизу в ночном саду. На Дайане была удобная и неброская домашняя одежда, а снова срастающие волосы он собрал резинкой в небрежный пучок на затылке. Во время игры с детьми волосы начали выбиваться и падать на глаза, от чего Дайан отмахивался движением головы. Скулы у него горели, а сам он улыбался и даже смеялся, не в силах устоять перед живой и счастливой мимикой детских лиц. Листья жасминовых кустов и шиповника в свете ламп галогеновых фонарей темно блестели, как и миндальные стволы. Белые и брусничного цвета рамблеры, увивающие скамейку и изгородь, светились резкими контрастными соцветиями, а влажная трава отливала глянцем от росы и давнего дождя. Джон не был против, что Дайан вынес детей в прохладный влажный сад ранним тёмным утром на исходе лета. Его дети оказались маловосприимчивыми к человеческим инфекциям и всем младенческим хворям, избавив родителей даже от такой напасти, как горячка при прорезывании зубов. Так что беспокоиться, что Риган и Элиза подхватят насморк после кувырканий в мокрой траве, не приходилось. Джон просто стоял посреди гостиной, всунув руки в карманы брюк, и в некоем трансе зачарованно рассматривал семью. Наконец Дайан его заметил, а может статься, почувствовал взгляд, потому что посмотрел в дом, удобнее перехватил повизгивающую от подкидываний Элизу и помахал. Джон выпростал руку из кармана и ответил, а потом и вовсе вышел в сад. — Привет, всё в порядке? — Да, — Джон обнял его вместе с дочерью, прижимая обоих к себе. Выпустил и отошёл к Ригану, который трепал страницы картонной книжонке с «Рифмами Матушки Гусыни», а рисованному Шалтаю-Болтаю успел отгрызть половину головы. Джон вынул у него из зубов клочок мокрого картона и поднял сына на руки. — Вы нашли кого-нибудь? — Дайан присел, подхватывая одеяло, чтобы унести с собою в дом. — Да, трёх. — Почему трёх? — Её честь Бриджит Иванз хотела твоей смерти и заплатила Лео Тёрнеру и Гарри Бекеру, чтобы за тобою следили и убили при возможности. Дайан смотрел с таким выражением на лице, словно услышал величайшую в своей жизни нелепость. — Это что, шутка? — А тебе так показалось? — Я не вижу логики, — Дайан развернулся и пошёл в дом. — Возможно, что увидишь, когда узнаешь причину, — Джон шёл следом и закрыл двери в сад. — Позволь, я приму душ, а потом всё тебе объясню. — Да, конечно. — Дайан. Дайан посмотрел, прижимая Элизу к себе и укачивая, пока та разбиралась с люверсом и шнурком на капюшоне его толстовки. — Ты больше не выйдешь из дома без сопровождения. Можешь выбрать из конунгов, кто будет с тобою рядом, если захочешь куда-то отправиться. Или из Балицки. В общем, любого из лёна. — Мисс Аддамс. Джон быстро взглянул. — Можно, иногда это будет она? — Думаю, что можно. Но я этого с нею не обсуждал. — Мне бы хотелось.***
С Энфилдского кладбища конунги и Юрэк вернулись на рассвете, на обратном пути заехав на Скэрриз-Роад, чтобы вернуть Кемерону одолженную лопату. Кемерон молча её забрал и, не произнеся ни слова, закрыл дверь паба. Затем Юрэк оставил Элека и Никки на Колледж-Лейн. Те сразу спустились в подвал, где застали не только обеих ведьм, но и прихвостней. Заслышав поступь, существа обернулась, чтобы удостовериться: спускаются Элек и Никки. Остальные трое голов не повернули. Валери и Сесиль стояли рядом, чуть привалившись друг к другу плечами и соприкасаясь шёлковыми рукавами пеньюаров. — Кофе ещё остался? — спросил Никки, заходя слева и кинув взгляд на кофейные чашки с горячим латте в руках миледи. — Должно быть, но уже холодный, — повела плечом Сесиль. — С чего тому так быстро остыть, если твоя чашка исходит паром? Сесиль подняла голубой взгляд и, не размениваясь на объяснения, показала сияющие изнутри накалённым оранжевым подушечки пальцев. — Ну ещё бы, — всё понял Никки и сделал глоток из предложенной чашки. Валери утопила смешок в своей. — Доброе утро, ваша честь, — сказал Элек, рассматривая мисс Иванз, которая заняла ту же камеру, что до неё обживал святой отец Клирхэд, и чья колоратка, выблеванная Котом, до сих пор лежала в углу. Бриджит не ответила, только равнодушно глянула на спустившихся конунгов. — Что с манерами, ваша честь? — пробасил Никки, окончательно допивая кофе Сесиль. — Мисс Иванз отказывается вести с нами беседы, — пояснила Валери. Никки сделал глазами «ох ты ж» и посмотрел уже на её кофе. Валери миролюбиво протянула и свою чашку. — Зато мисс Иванз говорила с милордом Джоном всё время, пока тот не ушёл, — мыркнул Кот. — И теперь мы все знаем, какой тот невъебенный мудак. Не то чтобы мы этот факт игнорировали или сам милорд его замалчивал, но после слов мисс Иванз все полутона оказались стёрты, — меланхолично повела лапой Ялу. — Это уж точно, — Валери вздохнула и оправила кружева, — мисс Иванз очень расстроена. И поэтому мы никак не можем выяснить, как именно она хочет умереть. Ни один из предложенных вариантов Бриджит не одобрила. — А чего хочет Джон? — спросил Элек. — Мучительной смерти. Любой смерти, которая обещается быть долгой и мучительной. — Кстати о смерти, — встрепенулась Сесиль. — Что именно вы сделали с наёмниками? — Без излишних фантазий, милая, — отмахнулся Никки. — Заставили выкопать самим себе могилу, обезглавили и забросали землёй в самом глухом углу Энфилдского кладбища. Ты не впечатлишься. Сесиль снова вернулась вниманием к мисс Иванз. — Бриджит, помнится, вы кричали вслед Джону, что ни о чём не сожалеете и, доведись вам снова принимать решение, вы поступили бы тем же образом? Бриджит хмуро посмотрела. — Ваше сердце всё же разбилось? — спросила Валери. Тот же взгляд. Миледи переглянулись и направились к Бриджит, чтобы, зацепившись когтистыми лапками, остановиться у самых прутьев и прижаться лицами к холодному металлу. — Вас устроили бы быстрая смерть и небытие, дорогая? — мягко прошептала Валери. — Но и боли вы не страшитесь? — повторила Сесиль. — Разве что видеть чужое счастье — для вас это невыносимо, не так ли? Счастье Джона Сойера? — Ну же, Бриджит, покажите нам хоть что-то, чтобы я и Валери могли выбрать подходящее для вас наказание. Вы подняли нас из постели, и мы жертвуем своими сном и временем. — Из-за вас наши мужья потащились чёрт-те куда и в очередной раз снесли головы двум беднягам, которые в чём и повинны, так это только в жадности и отсутствии принципов. — Из-за вас любимый нами мальчик едва не отправился на тот свет. И если бы не Джон, не ходить бы тому снова по этой земле. Ах, если бы не Джон… — прикрыла ресницы Сесиль и покачала головой. — Он выжил? — мисс Иванз поднялась, подбираясь, словно для броска. Валери и Сесиль отошли и лучезарно улыбнулись. — Как и ребёнок от Джона, которого носит Дайан. Снова, — Валери сделала умывающий руки жест. — Угу, — Сесиль скусала губы, всё ещё не в силах справиться с торжествующей улыбкой. Её честь Бриджит Иванз только что дала им знать, как поступить. — Возвращаясь, опять же, к вашим словам, дорогая, что представься вам возможность принять решение ещё раз, вы бы его не изменили, могу заверить: возможность вам представится. — И не одна. — Десятки. — Сотни. — Тысячи. Мисс Иванз смотрела на ведьм, подойдя близко и не понимая, о чём те, и страшась одновременно. — Кот, — позвала Валери и похлопала себя по шёлковому бедру. Кот снялся с места и медленно приблизился к решётке. — Мисс Иванз, скажу сразу, комфортно не будет, но иного пути у вас нет, — мяукнул тот, опустился перед прутьями, припадая на передние лапы, словно её честь была площадным голубем, которого требовалось схватить и выпотрошить. Кот повозился, стегнул себя хвостом направо и налево и сбросил морок. Бриджит отвернулась. Милднайты видели Йольского Кота в его настоящем облике не раз. Последним был разгром «Золотой гордости». Но от того, что вид Кота был им знаком, приятнее тот не становился: огромный и покрытый лоснящейся шерстью, словно извалянной в жирной кладбищенской земле, уши прижаты к голове, а из гротескно распахнутой пасти тянет могильным холодом и струится потусторонний свет. С верхних саблезубых клыков вниз тягуче капала переливающаяся, будто ртуть, слюна. — Бриджит, это уже совсем невежливо, — нахмурилась Валери. — Возьмите себя в руки и ступайте. — Куда?! — со психом, оттого высоко, спросила Бриджит. — В пасть. Кот только что открыл для вас портал в чистилище. — Нет. — Да, — Сесиль взялась за прутья решётки и сволокла в сторону, после чего стало ясно, что камера даже не была заперта на ключ. — Выбора у вас уже нет. Ну же, дорогая, чистилище — это не ад. Никаких физических мук, только душевные терзания. Бесконечные. Сесиль зашла за прутья и ухватила мисс Иванз за локоть, от чего та зашипела и едва ли не опустилась на пол, потому что от боли у неё подкосились колени. Сесиль выволокла её честь и поставила перед разрастающейся пастью Йольского Кота, встряхнув для пущей устойчивости. — Там, Бриджит, вы сможете раз за разом переживать все моменты, которые ранили ваши сердце и самолюбие. Всё, что связывает ваши мысли с сюзереном, повторится бесконечное количество раз, пока ваша чёрная душа не измучится настолько, что потеряет память от измождения или сойдёт с ума, ежели вдруг вам так посчастливится. Все те мгновения, когда вы убеждались, что мысли Джона заняты другим, нескончаемой чередой будут сопровождать вас в реалистичных видениях, словно вы лично находитесь в обществе Сойеров. Но, в то же время, Бриджит, вы будете совершенно одна. — Прощайте, — сказала Валери. Сесиль толкнула. Бриджит упала в кошачью пасть, которая тут же захлопнулась. Кот сглотнул, замотал башкой, сжимаясь и возвращаясь в морок. Потом поднялся и выписал восьмёрку вкруг коленок обеих миледи, требуя одобрительного поглаживания между ушами.