***
Доктор Кэлли после очередного визита Сойеров в клинику на улице Выхода Принцессы поздравил, сообщив, что ультразвук подтвердил мальчика. А операцию предположил на конец декабря. Дайан кивнул, дав понять, что всё принял во внимание, сам же думал о том, что лично для него несёт рождение сына. Посмотрел на Джона. Тот улыбнулся. — Адам, — сказал Джон, как только вышли из клиники. — Адам, — согласился Дайан. — Хочешь пройтись по набережной? — Не сейчас, — Дайан с удовольствием откинулся под ремнём в белоснежном семиместном гибриде «ауди Q7 e-tron», — поедем к миледи. Джон не возражал. Они были последними пациентами у доктора Кэлли. Октябрьские сумерки легли на город. Зажглись уличные огни, витрины и окна, прогоняя ночь. Все пирсы и доки тоже горели в огнях и отражались в речных водах, словно созвездия. Стоянки у «Голубого пальто» всё так же не было. Автомобиль занял свои восемнадцать футов на тротуаре. — Здесь ведь никогда не выписывают штрафов за неправильную парковку? — спросил Дайан, когда Джон помогал ему выбраться из кресла. — Полагаю, что работает отвод глаз от Кота, — высказал догадку тот и едва придержал Дайана рядом дольше, чем требовалось. Дайан подставил губы для поцелуя. В галерею зайти не успели, потому что дверь распахнулась и один за другим вышли улыбающиеся до ушей Элек и Никки. А увидев приехавших, скоро пошли навстречу. Элек облапил Джона, стиснув в объятии, а Никки обхватил Дайана за лицо ладонями и поцеловал в губы. — Прости, не решаюсь тебя обнимать, могу задавить вас обоих, — счастливо извинился Никки, всё ещё удерживая его за лицо. — Слушай, меня не было здесь пару дней, откуда такие радость и страсть? — растерянно улыбнулся Дайан. — Элек? — застигнутый порывом врасплох, Джон забыл сделать замечание. Оба конунга отступили, продолжая скалиться так, что Дайан и Джон переглянулись. — В чём дело? — пошёл навстречу Джон. — Валери беременна, — сказал Элек и потёр руки. — И Сесиль тоже. — Сразу обе? — уточнил Джон. Милднайты закивали. — Джон, мы должны выпить за это событие. А ты должен составить нам компанию, — сказал Никки. — Событие значительное, — согласился Джон, смотря поверх плечей конунгов за тем, как из галереи выходит Иво и, приближаясь, на ходу закуривает. — Может, мы сначала поздравим миледи? — напомнил Дайан. — Ну, прежде чем тебя развернут и увезут? — Вот с этим лучше не спешить, — Элек запрещающе повёл ладонью, — потому что миледи не в настроении. — Почему? — на всякий случай спросил Дайан, хотя, как ему казалось, он уже догадывался о причине «не в настроении» миледи. — Потому что миледи не знают, кто именно из нас отец ребёнка каждой, — ответил Иво, приблизившись. — Привет, Дайан. Привет, Джон. Дайан насильно удержал руку опущенной, едва не потянувшись закрыть ею глаза. Его вариант причины «не в настроении» сильно проигрывал услышанному. — Серьёзно? — с несвойственным ему любопытством спросил Джон, тоже потянувшись за сигаретами. Хотя сдержанный сарказм был его, обычный. — Да, — подтвердил Элек, наплевав на сарказм. — Но поебать, это просто наши дети. Пошли надираться, — внёс ясность Никки и повёл Джона вон. — Кстати, Дайан, ты-то можешь войти. Тебя уж, верно, обе пощадят, — обнадёжил Элек, обнял Иво за плечи, и оба отправились в «Потеющего и грязного». — Буду надеяться, что меня пощадят, — сам для себя произнёс Дайан, действительно решив войти в галерею. В зале было людно. Под стойкой сидел Кот и прикидывался бессловесным. Но стоило Дайану подойти ближе, как тот мяукнул: — Котята, много-много котят. А следом растянул пасть в движении, которое неплохо так повторило улыбки Элека и Никки. Дайан осмотрелся. Около десяти немцев ходили перед экспозициями с маринами Лагорио, переливающимися чарующими, леденцовыми оттенками, ещё двадцать бюргеров разбрелись по всей галерее, занимая внимание миледи. Но Валери и Сесиль его увидели. Дайан поднял руку и сделал пальцами «привет». Обе ответили. Выглядели Валери и Сесиль как обычно: элегантно и восхитительно. Дайан окинул взглядом безупречные стройные фигуры и попытался представить, насколько они изменятся, если и дальше пойдёт так, как идёт. И вдруг понял, что, скорее всего, недовольство миледи, от которого сбежали пьянствовать конунги и Иво, крылось и в этом. Физические изменения для столь щепетильных к своей внешности женщин могли существенно взбесить. — Ты к нам надолго? — спросил снизу Кот. — Я планировал, но от моих планов ничего не осталось. Джона увели в паб, а миледи, как мне сказали, сегодня не самые радушные собеседницы. Так что, если мисс Аддамс свободна, уведу ту с собою на Виктория-Стрит. Кот ответить не успел, потому что подошла Валери. И некоторое время вместо всегдашнего ласкового приветствия смотрела нехорошо меняясь в глазах. Дайан покладисто смотрел в ответ, тоже ничего не говоря, потому что не имел ни малейшего желания получить всё, чего не додали конунгам и Иво. — Ох, ты же уже знаешь. Да, это так, — наконец фыркнула Валери, чуть всплеснув когтистыми лапками. — Эм-м, Сесиль мне говорила… — он прикусил губу. Валери прикрыла глаза и стало видно по трепещущим загибающимся ресницам, что её ведёт от иронии и абсурда происходящего. — Что-то не сработало? — решил навести ясности Дайан, задвинув подальше поздравления, поскольку Валери и в самом деле была не в настроении. А вот Кот был. Он снизу, задрав морду, с любовью пялился на свою миледи, игнорируя её недовольство. — Дайан, это чистой воды предательство, — сказала Валери едва ли не сквозь зубы. Дайан повёл бровью: — Миледи? — Мой организм меня предал. Дайан придвинулся ближе, склонился и тихо заметил: — Так что, слова Сесиль о согласии душ и тел для появления детей у вам подобных — это не так? — Блядство, — так же тихо выругалась Валери, тоже придвинувшись. Дайан сделал глазами побуждающее «точнее». — Это так, — сдалась Валери. Дайан не стал сдерживать улыбку, когда заметил приблизившуюся Сесиль. — Дайан, есть повод для веселья? — мрачно спросила та. — Да, повод у меня есть. Ведь «чужие дети — это всегда здорово». Сесиль закатила глаза и сбежала в ведьмин офис. Кот посмотрел ей вслед с той же родительской любовью.***
— Ты же знаешь эту сказку, Дайан? — Линда посмотрела странно: лукаво и предупреждающе. — Слушай, я не уверен. Астер и Роуз любили сказки, приходилось по абонементу брать из библиотеки сборники. Уверен, что читал. Но я не помню, что в той происходило, — он покачал головою. — Я тебе расскажу, — Линда уселась на скамейке боком, приготовившись провести ближайшие полчаса с комфортом, и положила между собою и Дайаном «Ротманс» и спички. — А просто сказать мне по-человечески нельзя? — повёл глазами Дайан. — «По-человечески», — фыркнула Линда. — Дайан, нет ничего доходчивее, чем сказочные метафоры и иносказания. Слова — тщета и тлен. Сказка — и мне не придётся ничего тебе объяснять. — В тебе что, подняла голову балаганная гадалка? — улыбнулся Дайан. — Тебе понравится, обещаю, — Линда чиркнула спичкой о картонку. — Валяй, — Дайан сдался, оглаживая разворошённый «клубок и когти» внутри себя. Линда с удовольствием откинулась на спинку скамейки, вытянулась по той локтем и отвела сигарету чуть за спину. — Замок отца Агнетты стоял в сосновом лесу, увитый дикими розами и осенённый цветущими липами. Однажды Агнетта спустилась к глубокому холодному озеру у подножия замка, чтобы смотреть на озёрную пену и погружающееся в воды алое летнее солнце. И пока она смотрела на воду, к берегу подплыл Морской Король, который начал звать Агнетту с собою. Дважды та отказывалась, страшась, но не покидала берега, потому что Морской Король был очень привлекательным. — Или потому что был в воде голышом? — съязвил Дайан. — Не без того, — приняла довод Линда. — Морской Король уловкой поймал Агнетту, крепко схватив за запястье, потом поднял на руки и унёс на дно озера. Когда она пришла в себя, то сквозь зелёные волны увидела золотое солнце, что висело высоко, а под тем, словно стаи птиц, проплывали юркие рыбы и вверх тянулись цветные водоросли и придонные цветы. Агнетта могла дышать и оставалась живой на дне озера. Это был подарок Морского Короля. Сам Морской Король в своей стихии стал ещё прекраснее. Он протрубил в рог, звук которого прокатился до самого моря, и Агнетта стала забывать о своей жизни на земле: отца, его рыцарей, сады, полные соловьёв, и липовый цвет, гудящий от пчёл. Морской Король выплел венок из водяных белых лилий и спросил, хочет ли Агнетта остаться с ним. Та ответила согласием и склонила голову под лилии. Год за годом проводила Агнетта в королевстве на дне озера, вместе с Морским Королём владея быстрыми реками и тёмными северными морями. Все жемчужины и весь драгоценный перламутр принадлежали ей. А также ей принадлежали безбрежная любовь Морского Короля и его неземная страсть. Плодом этой любви и страсти стали семеро детей, что Агнетта подарила Морскому Королю. Самый маленький лежал в колыбели, когда однажды сквозь толщу воды она услышала звон колоколов, собирающий прихожан к утренней воскресной службе, и вспомнила всё, что связывало её с землёю. Агнетта просила мужа отпустить её на поверхность. И Морской Король согласился, презрев свой страх потерять жену навсегда. Всё, что он мог, так это взять с Агнетты обещание вернуться до заката. Агнетта дала слово. Морской Король вынес её на поверхность озера и оставил на берегу. В церкви она увидела своего отца, совершенно седого от потери и горя. Свечи горели, а прихожане молились. Агнетта встала позади всех и потеряла счёт времени. Лишь тогда пришла она в себя, когда двери церкви распахнулись. На пороге стоял Морской Король. Вода стекала с него на камни ступеней, мокрые волосы пристали к лицу. Святые лики отвернулись, не в силах видеть его в доме бога. Свечи погасли. Морской Король просил её вернуться, потому что любовь его осталась без её тепла, а дети их звали Агнетту. Но она отказалась, запретив мужу появляться рядом. Морской Король ушёл. Агнетта же вышла к своему отцу и взяла того за руку со словами, что вернулась домой навсегда, оставив позади долгие годы заблуждений и греха. И лики святых обернулись к ней, смотря с улыбкой. А свечи снова запылали. — Что за идиотка, — выдохнул Дайан, как только сообразил, что Линда молчит уже как с полминуты. Линда смотрела на него всё время, пока Дайан выбирался из плена слов, образов, параллелей и сказочных аллегорий. — Уверен? Связь с корнями, все эти «помни: кто ты и откуда пришёл», принадлежность своему виду? Дайан закрыл глаза и откинулся удобнее, улыбнулся: — Ты ловишь меня своей сказкой? — Я до сих пор цыганка, — так же улыбнулась Линда. — О’кей, мой вопрос к тебе с самого начала был неверным. — Да. Я и Юрэк были людьми. И вампирами стали в одночасье. Вместе умерли для прежней жизни. И вместе открыли для себя жизнь с жаждой крови. Ситуация иная. Дайан нахмурился, но был полностью согласен. С Линдой. Но не с Агнеттой. — Милый, если ты твёрдо решился стать вампиром и был так настойчив в своём решении, что бастионы Джона пали пред этой настойчивостью, почему сегодня я увидела твоё сомнение? — Потому что я чувствую, как он со мною прощается. С тех пор как Тёрнер и Бекер напали на меня и по сей день. Да, он согласился обратить меня. Обратить даже раньше, чем сам определил срок, под давлением обстоятельств. Но я только-только начал подозревать, насколько велика для него потеря меня как человека. Что, если я неправ? — Ты прав. Ты берёшь для себя гарантии, потому что так тебе будет лучше. Джон переживёт вашу ситуацию и даже то, что тебя, которого он захотел и полюбил изначально, рядом больше не будет. А будет Дайан ему подстать. Когда решаешь, что окончательно кого-то любишь, начинаешь принимать все заёбы, что этот «кто-то» тебе подкидывает. Жить становится легче. Принял, и всё решено. Потому что мы не жуки, застывшие в каменной янтарной смоле, мы все меняемся. — Блядь, развитие, — хмыкнул Дайан. — Оно выглядит не всегда удобным и приемлемым для партнёра. И не всегда комфортным, но всегда позитивно в качественном отношении. Пусть ты уже не будешь человеком, но это всё же будешь ты, просто в иной сущности, — Линда поднялась и оправила жакет. — Слушай, ваша миссис Шток — это нечто. Пойду потрусь около. Она зовёт меня «деткой», а я даже не против. — Лин, ты же не надеешься её укусить? — на всякий случай спросил Дайан. Линда остановилась на полпути из сада и развернулась: — Я не готова дать тебе однозначный ответ. — Лин. — О’кей, не в твоём доме. — Лин! — Только если она сама будет согласна. — Не прикасайся к миссис Шток. — Я посмотрю, где окажется твоя принципиальность, когда ты сам обратишься, — прошипела Линда, суживая синие глаза и тыча в Дайана пальцем. — Понятия не имею, о чём ты. — Вот так вот, да? — Может, обойдёшься мною? — Очень остроумно, Дайан, — Линда была искренне возмущена такой подножкой. — Разве мы не друзья? — Ещё какие. Не трогай нашу няню. Линда зарычала, запрокидывая лицо, и ушла. Через освещённые окна и садовую дверь Дайан наблюдал, как Линда, чуть ли не включив «позолоти ручку», полезла с беседами к миссис Шток, пока та меланхолично оттирала двойне щёки от рисовой каши. Нет, понять Линду он мог. Няня и в самом деле оказалась золотником. Не тем, который мал, да дорог, а настоящим самородком, о котором, наверное, грезили все современники Джека Лондона, пока мыли песок в верховьях Клондайка. Слитком величиной с лошадиную голову. Меткая на слово, сохраняющая дистанцию, но очень чуткая, угрожающая и надёжная, она, не блистая красотой внешней, пленяла обаянием дальнобойщика и классной дамы. И рядом с няней хотелось именно что тереться, ходить следом хвостом, пока она сама не выставляла вон. Вскоре после того как миссис Шток начала работать с Риганом и Элизой, у неё появилась отведённая комната на Виктория-Стрит, 1114. И это говорило само за себя. Правда что няня не так уж часто злоупотребляла гостеприимством, предпочитая не находиться при детях круглосуточно. «Спасибо, милорды, за доверие, но у меня, как бы ни было в это сложно поверить, всё же есть личная жизнь, так что, полагаю, комната для меня в вашем доме — излишняя роскошь», — отказалась няня. Но факт оставался фактом. Комната у миссис Шток появилась. Наблюдая какое-то время за Линдой, миссис Шток и детьми, Дайан вернулся мыслями к озёрному дну и водяным лилиям, с некой неприязнью и удивлением находя совпадения в истории Агнетты и своей. Метафорично, конечно, но кто там вообще складывает эти сказки?***
— Милый, хочешь в Элэй, до того как родится ребёнок? Дайан не думал об этом. Наверное, потому что он не хотел в Элэй. Ни до того как родится Адам, ни после. — Нет. Никакого раздавленного горем отца среди молящихся в церкви, — отказался он. — Дайан? — Джон оторвался от планшета, с которого листал новости в «Independent». — Прости. Это всё Линда со сказкой. Джон вернулся взглядом к монитору, но очень скоро планшет отложил. — «Агнетта и Морской Король»? — Тебе тоже рассказала? — Не совсем. Почему она рассказала эту сказку тебе? Дайан не отвечал и не смотрел на Джона. Он задумчиво водил подушечками пальцев по ладони, а когда поднял глаза, увидел, что Джон ждёт. — Я всё испорчу, если ты обратишь меня? — Нет, — Джон ответил так, словно услышал от Дайана нечто вроде «а Луна и в самом деле из сыра?», и даже посмотрел с неким изумлением. — Тогда почему мне так не по себе? — Вероятно, что впереди тебя ожидают много пограничных состояний, связанных с рождениями и смертью. Джон продолжал смотреть не отводя взгляда, поднялся и подошёл: — Ты был прав, когда стал просить от меня обращения. И был прав, когда требовал и настаивал. Держа тебя в руках раненого и покрытого кровью и не слыша твоего сердца, я понял: я не готов к этой муке. Не готов терять тебя ещё раз и вообще когда-либо. Этих слов достаточно, чтобы прекратить пытаться отделить правильное от неправильного? — Я не кажусь тебе… — Ты кажешься мне самым желанным. Настолько, что я согласен на вечность с тобою, — Джон протянул руку. Дайан ухватился и позволил поднять себя из дивана. — Кроме того, у меня остаётся хороший такой золотой билет как часть твоей человечности. — Что именно? — Даже кто. Ну же? — Дети, — догадался Дайан. — Дети. Так что насчёт Калифорнии и родственников? — Избавь. Мамы мне достаточно раз в две недели по телефону.