Одержимость.

       В темноте я барахтался долго, измученному сознанию казалось, что вечность. Беспомощность заставляла паниковать. Я не понимал, что происходит со мной, жив я или мёртв? Все это исчезло, сошло, как снег под весенним солнцем. Только вот тут его не было. Солнца я имею ввиду. Была темнота и холод. Отчаяние. Было бы чем кричать, я бы сорвал голос. Страх пронизывал всю мою сущность. Я схожу с ума, не понимаю, почему я не могу всё бросить и уйти, а продолжаю искать выход отсюда. Что заставляет меня бороться, за жизнь? Что не пускает меня туда, к другим?        Первым вернулся слух. Тихое пиликанье приборов. Хриплое дыхание. Следом пришли отголоски чувствительности. Руку кто-то аккуратно гладил. Попытка открыть глаза — провалилась. Боль и темнота. Они резанули по нервам, заставляя сбиваться дыхание, дернуться и тихо заскулить от пронзившей все тело боли.       Чувствую укол в плечо. Боль начинает притупляться, тело расслаблялось, но ощущение чистого разума, не обремененного оболочкой, не приходило. Оно просто стало непослушным, тяжелым, но было, почти не отвлекая, только раздражая меня своей неподъемностью.       Только… боль хорошо встряхнула мне мозги, отступив, оставила не только усталость. Я вспомнил все, что предшествовало такому моему состоянию. Темнота больше не удивляла. Хочется выть от досады, столько всего было сделано и вот, я тут, на больничной койке. У меня чувство дежавю. Вспомнилась, моя главная и самая страшная неудача. Революция. На душе стало больно.       Я чувствую кого — то рядом, по запаху, понимаю, что это Диктор. Только он пахнет, сандаловым деревом. Его любимый одеколон.       -Ди… — попытка заговорить проваливается, меня скручивает жесточайшим приступом кашля, который обрывается быстро. Во рту сухость и боль в горле.        — Пей, — сильные руки осторожно подхватывают меня, а в губы тыкается соломинка. Приходится сделать усилие, чтобы втянуть в себя воду. У этой воды странный вкус, она больше похоже на кисель. Вкус этой водицы, горьковатый. Я чувствую себя немного лучше. Над телом, я по-прежнему не властен.       -Том, как? — Мне трудно говорить. Стоп. Я говорю, этого не может быть, клоны не могут говорить. Что — то тут не так. Диктор же говорил, что при клонирование он лишил нас голоса, чтобы мы не болтали во время экспериментов. Так почему…       -Успокойся Боб. Сейчас я всё объясню. — Кое — как открыл глаза, чтобы посмотреть на Тома.       -Я догадываюсь, что вызвало волнение у тебя. Начнём по порядку. — Том поправил очки и сел ко мне на край кровати.       -Я дал тебе устройство, что позволяет тебе говорить. А, на счёт… — Я не дал ему договорить перебил.       -Как? Почему я жив? Ты, ты стрелял в меня и, и попал, я ведь…       -Я смог это исправить Боб. Я смог вернуть тебя. — Ответил Диктор.       Я замер с раскрытым ртом, не зная, что сказать, он что сделал? Он исправил смерть? Мою смерть?       Из раздумий меня вывел всхлип. Я повернул голову в сторону Ди, думая, что мне послышалось, а оказалось, что нет. У Тома тряслись плечи и по щекам катились слёзы. Диктор плачет?       -Прости, прости меня Боб, я, я виноват перед тобой. Прости, если сможешь. Я не должен был терять контроль над собой, я не должен был поддаваться на провокации Роберта. Из-за меня ты пострадал. Прости…       Нет, я точно умер и мне всё это чудится, чтобы диктор плакал и извинялся перед клоном? Вот это поворот. И что мне ответить ему, у меня явный шок от такого.       Том резко встал и наклонился ко мне. Он прижался своим лбом к моему. Я замер, даже, кажется, перестал дышать.       -Прости, я больше не допущу подобного, ты больше не будешь страдать, не из — за меня или кого-то другого. Я позабочусь о тебе Боб. Обещаю.       Я не мог поверить в то — что услышал. Мне кажется, что я всё ещё сплю, и мой больной мозг выдаёт мне такое.       Я думал, что на этом странности закончились, но нет. Том целует меня в губы, со смачным чмоком.       -Отдыхай, я скоро приду. — Том встаёт и уходит, и я только сейчас осознаю, что начал дышать, всё это время я задерживал дыхание. Что это было? Дрожащей рукой касаюсь своих губ. Они всё ещё горят от поцелуя и кажется мне это понравилось.