Металл, магия и решимость — равно...

«Куда подевался человек?!» «Почему шоу не состоялось?!» «Где Меттатон?!» «Вернут ли нам деньги?!» Сообщения последнего типа приходили от тех, кто, желая увидеть финальное шоу Меттатона как можно ближе, купил билеты на места непосредственно в зале на верхних этажах Ядра. Но время шло, сцена пустовала, и фанаты начали негодовать. Меттатон потёр пальцами бока корпуса. Так. Сначала распорядиться по внутреннему чату компании, чтобы незадачливым зрителям возместили стоимость билетов, а уж потом писать объяснительную. «Дорогуши!» Пауза. Меттатон завис, бессмысленно зажимая пальцем одну клавишу, а затем всё так же бессмысленно стирая набранное. Он не знал, что писать. Очевидно, что всю правду рассказывать нельзя. «Знаете что, я тут заказал убийство человека, хотел сбежать, но не сбежал, шоу дальше в обычном режиме, а про человека забудьте». Бред какой-то, не правда ли? Нужно придумать что-то благообразное. Только что?.. «Напиши, что заболел». — Что? Меттатон даже вздрогнул. Погрузившись в раздумья, он словно опять подзабыл, что вторая душа в состоянии с ним общаться. — В смысле заболел? Роботы не болеют, дорогуша. — С кем ты разговариваешь? — подала голос ящерка, до этих пор сидевшая у ног мёртвого тела в скорбном молчании. — С красотулей. Смерть не мешает ей давать комментарии, — заметив, какое оживление загорелось в потухшем взгляде ящерки, Меттатон вздохнул: — Ладно, я буду отвечать ей вслух, если она скажет что-нибудь ещё. Чтобы ты понимала, о чём речь. Альфис поблагодарила едва слышным шёпотом. — Так вернёмся к нашей теме. Что ты имеешь в виду? «Ты сломался. Разве для робота это не болезнь? Напиши, что тебе стало плохо и твой организм дал сбой. Извинись и скажи, что берёшь больничный. А про человека можно заявить, что он пропал без вести где-то в Ядре». — Честно говоря, я поражаюсь тебе, красотуля. Даже потеряв жизнь… Даже зная, что в этом… Полагаю, сейчас бесполезно не быть откровенным, не так ли? Что в этом замешаны в том числе мои личные мотивы… Ты всерьёз собираешься меня выгораживать? Почему? «Ну… Путь по Подземелью меня многому научил. В первую очередь тому, что в любой ситуации нужно быть милосердным. Есть и ещё причины… Но о них я, пожалуй, расскажу в другой раз». Меттатон различил чужие нотки грусти и решил не настаивать. Он снова положил руки на клавиатуру. «Мои обожаемые зрители! С прискорбием вынужден объясниться, почему сорвалось шоу. В своём безудержном стремлении порадовать вас наилучшим выступлением я допустил ошибку и не уследил за состоянием своего здоровья. Незадолго до представления моё тело дало серьёзные сбои. Мне придётся пройти ремонт, прежде чем вернуться на сцену. Однако я гарантирую вам ещё более шикарное шоу, нежели планировал! Что до человека… Я не знаю о его судьбе. Вероятно, он пропал где-то в Ядре. Там несложно заблудиться». Отправка записи. Человек промолчал, но Меттатону казалось, что он почему-то одобряет его действия. Впрочем, никакого облегчения он не испытал и теперь. И даже посыпавшиеся комментарии с пожеланиями выздоровления как-то не обрадовали. Только вызвали что-то вроде внутренней улыбки. Меттатон чувствовал себя слишком паршиво, чтобы радоваться. Он старался отвлечься, но, вынужденный сидеть в четырёх стенах в тишине с погибшим подростком и растерянной подругой, никак не мог этого сделать. Взгляд невольно снова и снова возвращался к телу. В конце концов, не выдержав, робот выехал из-за стола и приблизился. Побледневшее лицо, уже не смугло-желтоватое — желтушное, похолодевшая кожа, приоткрытый рот… Меттатон читал где-то в человеческих книгах метафоры вроде «она умерла, но выглядела столь свежо, будто спала». Может быть, с кем-то такое и бывало. Но точно не с этой девочкой. И какое-то внутреннее чутьё подсказывало ему, что дальше будет только хуже. Меттатон коснулся ладонью щеки подростка. Душу сжал приступ сожаления. Безумный азарт, толкавший его покинуть Подземелье, окончательно развеялся. «Что я наделал». «Меттатон, не расстраивайся». — Ты серьёзно? Дорогуша, я… Не думал, что когда-либо действительно лишу кого-то жизни. «Но технически это сделал не ты, а Мэджик». — Неважно. Я это приказал. Знаешь, дорогуша, я думал… Я предположил ненадолго, что если пожертвовать жизнью одного человека во имя миллионов… Это будет не так уж страшно. Ведь это наименьшая жертва, если сравнивать. Однако сейчас… Я думаю, если бы у меня была возможность вернуться назад, я бы придумал что-нибудь другое. В конце концов, кто-то там, наверху, потерял тебя. Твои родители, родственники, друзья. Осознание этого, увы, приходит не сразу. И к тому же… Я тут подумал, что вряд ли люди хорошо приняли бы меня, если бы узнали, что я тебя уничтожил. Ну, по крайней мере, не все. «Всем людям угодить решительно невозможно. И если тебя утешит — наверху меня никто не ждёт». — Ты сирота? «Не совсем. Но типа того. Не то чтобы оставшиеся из моих родственников меня сильно любили». — Это печально, красотуля. Но раз так… Меттатон примолк. Ноющая боль в душе, а заодно и в теле (погнутые детали, подорвавшиеся кое-где провода и некоторые «полетевшие» настройки всё же давали о себе знать) мешала ему нормально думать. Однако он всё равно пытался сложить два и два. Значит, девочка попала на гору неслучайно. Не от хорошей жизни. И судя по тому, насколько она спокойно, а то и позитивно относилась к собственной гибели… — Людям хорошо известно, что их ждёт после смерти, не так ли? «То есть?» — Ты ведёшь себя так, словно заранее знала, что всё так получится. Знала, что сможешь управлять моим телом… Ну, отчасти. Знала, что сможешь продолжить мыслить и чувствовать… «Ну… Я много об этом размышляла. Соображала на ходу. О том, что душа так может, поняла скорее по тебе. И… Уф. Меттатон, я знаю, о чём ты хочешь меня спросить. Да, я специально дала себя убить. Пусть это облегчит твоё чувство вины». — Полагаю, мне всё же не стоит спрашивать, зачем именно ты это сделала. Всё ещё слишком непонятно и запутанно. Слова человека отчасти успокаивали и даже вызывали в глубине души предательскую мысль о том, как же хорошо, что его «преступление» на поверку оказалось не таким уж и преступлением. Возможно, он даже в чём-то помог этой несчастной. Хотя это всё равно слишком грустно. «Хей, Меттатон. Можно тебя попросить?» — О чём? «Я хочу поболтать с Альфис. Сама. Дашь мне поговорить в твоём теле? Я примерно представляю по тебе, как это делается. Не уверена, что у меня всё время будет хорошо получаться…» Меттатон с сомнением покачал корпусом вправо-влево. — Если бы я не планировал отдать твою душу Асгору, как того требуют остатки моего гражданского долга, я бы тебе запретил хозяйничать в моём теле. Сама мысль об этом просто возмутительна, знаешь ли. Но так и быть. Я сделаю тебе исключение. Давай, пытайся. Но только разговоры. Больше я ничего не разрешаю. Меттатон втянул колесо и отдал контроль. Было до ужаса странно чувствовать, как твоё тело автономно подчиняется чьей-то чужой воле, а ты, продолжая находиться в нём, наблюдаешь за этим со стороны. Настолько странно (и не особо приятно), что Меттатон, с полминуты посмотрев на Альфис, обрадованную тем, что ей наконец-то не придётся с трудом восстанавливать диалог по его репликам, полностью погрузился в свои мысли и как-то отключился от реальности. В чувство его привело что-то вроде импульса от человеческой души. «Меттатон! Мы уже обсудили всё на свете! Очнись! Пора уходить!» Робот приподнялся и посмотрел на часы. Одиннадцать вечера. Действительно. Пора уходить. Можно не бояться, что на пути к лифтам попадётся кто-то посторонний. — Пошли, Альфис. Он поднял тело на руки, осторожно прижимая его к себе, и выехал прочь. До лаборатории добрались без приключений. Девочку положили на ремонтный стол, с которого ящерка торопливо смахнула пыль и убрала какие-то старые бумаги, душу Меттатон выпустил на свободу, чтобы через пару мгновений заключить её в другом сосуде. Его собственное сердце вскоре охватил новый приступ раздражения. Да какого чёрта? Эта ярко-красная субстанция, наполнявшая его силой и имевшая возможность им управлять, так ощутимо давила на него, причинила ему столько физической боли — но когда её не стало, вместо облегчения нахлынуло чувство опустошения. Он не хотел носить её в себе, он собирался отдать её Асгору — но почему-то какой-то оттенок лирической грусти скользнул где-то внутри, когда он понял, что с тёплым огоньком, искренне пытавшимся поддержать его разговором, придётся расстаться. Наконец, он так и не определился, как относиться к себе самому, к Альфис и человеку после сегодняшнего. Вся эта сумятица в итоге так его взбесила, что Меттатон решил просто уйти в спящий режим. Это заставит его успокоиться и хоть как-то очистить разум. Буркнув что-то вроде пожелания спокойной ночи, робот уехал к себе и отключился. Заряжаться не стал — чувствовал, что место подключения зарядника повреждено. Проснулся уже починенным и подключенным к розетке. Похоже, Альфис угрохала на ремонт всю ночь. Вот только к чему такая спешка? — Альфис!.. — О, т-ты уже встал. Как себя чувствуешь? — Физически — превосходно, морально — сам без понятия. Я бы хотел поблагодарить тебя за ремонт и… извиниться. Прости. Вчера я был сам не свой и здорово нагрубил тебе, дорогуша. — Д-да и ты меня тоже прости. Я тоже… с-слишком мало считалась с тем, чего ты хочешь. Взять хотя бы тот факт, что я заставила тебя с-снимать эти шоу… А п-про остальное нечего и говорить. — Два дурака, которым теперь всё это расхлёбывать, — махнул рукой Меттатон. — Кхм. У меня вопрос. Ты это ради извинений так оперативно справилась с починкой? — Ну… н-нет. П-просто вообще-то… У нас н-нарисовалась срочная работа. Нужно в ближайшие несколько часов сделать для Фриск гроб, а п-потом где-то её похоронить. И я п-подумала, что ты захочешь поучаствовать в похоронах… Н-не говоря уже о том, что в одиночку я тело в ящике никуда не дотащу. — Фриск? Вот как её зовут, значит… Бог ты мой, я даже имя спросить не удосужился… Однако к чему такая спешка? Разве Асгор… — П-пролетает вариант с Асгором. П-пока мы с ним разберёмся, пройдёт куча времени, а ты… Ты разве не слышал, что она говорила? — Я не слушал. Мне было не до того. — Во даёшь. К-короче. Оказывается, человеческие тела ч-через пару дней после смерти начинают разлагаться. Я н-не знаю, какой магией Асгор этому противостоит, но у нас такой магии нет, и если мы не поторопимся, н-наша Фриск скоро, эм… начнёт «благоухать» на всю лабораторию. Н-не говоря уже о том, что это, по её словам, выглядит просто отвратительно. Т-так что с меня ящик, а с тебя м-могила и п-поднять-перетащить. О, и да. Б-больше никого не зовём. Фриск не хочет, ч-чтобы те, с кем она успела подружиться, видели её мёртвое тело и горевали. — В упор не понимаю её логики. Она заранее собиралась здесь умереть и зачем-то пыталась с кем-то подружиться. Ради чего??? — О, ну, это, эм, н-немного сложно п-понять… Обсудим это п-попозже. Работа закипела. Пока Альфис усердно пробовала себя в роли плотника, Меттатон слонялся туда-сюда по лаборатории, тщетно пытался собрать мысли в кучу и соображал, какое место выбрать для похорон. Пару раз бросал взгляд на мёртвое тело, но его передёргивало, и он отъезжал подальше. Оно выглядело всё хуже и казалось ему постоянным упрёком в содеянном. С ящеркой робот в эти часы не разговаривал — только немного подслушал беседу по телефону с Андайн. Воительница досадовала, что человек так скоро изчез (а ведь она едва умудрилась с ним подружиться!), и изо всех сил старалась приободрить Альфис, а та отвечала возлюбленной нервно и невпопад. Диалог не задался. Андайн, похоже, решила, что у ящерки просто стресс. Та же после этого долго расстроенно бормотала себе под нос, что слишком много врёт рыбке. Хоронить решили под покровом ночи, и не в каком-нибудь памятном или романтическом месте, как на самом деле хотелось, а, во избежание лишних глаз и ушей, неподалёку от лаборатории, в одной из пещер, образовавшихся в горячем обрыве. Пока Альфис отсыпалась после изготовления гроба, Меттатон, не теряя времени зря, прихватил с собой лопату и тайком пробрался туда. Могилу выкопал быстро, несмотря на твёрдость почвы, но в течение всего процесса тихо бурчал, что это последняя вещь в мире, которой он желал бы заниматься. Прощались ночью в молчании и вернулись домой куда скорее, чем можно было бы ожидать. Осознание, что в лаборатории ждёт вполне себе живая, чувствующая и бодрая душа Фриск, как-то притупляло горечь от расставания с пустым телом. Меттатон, правда, испытывал сожаление, что зря заставил подростка распрощаться со вполне себе миловидной физической оболочкой, но воспоминание о том, что она это нарочно, приводило его обратно в чувство. Альфис и вовсе казалась преисполненной каким-то неестественным волнением. И через пару часов Меттатон узнал, почему. — Вот и всё, полагаю. Завтра будем строить план, как уговорить Асгора не воевать. Жаль, правда, что я так и не успел показать монстрам свою новую восхитительную форму… Но нужно во всём искать плюсы, не так ли, дорогуша? Возможно, продемонстрировать улучшенное тело в дни всеобщего ликования будет даже более удачной идеей. В любом случае, я просто хочу побыстрее избавиться от всех этих проблем. — М-меттатон? Можно с тобой поговорить? — Что такое? Робот развернулся к ящерке вполоборота. Тон вот этого самого «можно с тобой поговорить» ему с самого начала не понравился. Она уже придумала целую серию идиотских шоу. И к чему это привело? — Ты ведь точно не слышал, о чём разговаривали мы с Фриск, да? — Да. Мне было слишком дико от того, что она управляла моим телом, так что я абстрагировался. — В-видишь ли… Она, э… В-видишь ли, она… П-п-попросила как бы… Не отдавать её Асгору. — Что?.. — И у нас с ней в-в-возникла отличная идея! К-к-конечно, я сделаю перерасчёты, я не буду создавать два идентичных проекта, я внесу з-з-заметные изменения в дизайн и подкоррекатити… подкора… п-п-п-подкорректирую размер, но… Н-н-но!!! В-в общем… Я х-хочу построить для её души робота! — ЧТО?!?! Меттатон потерял дар речи. Его лицевые панели изобразили жёлтый восклицательный знак на красном фоне. Это означало высокую степень возмущения. Но сказать он ничего не мог. Только шевелил руками и пытался подобрать слова. — В-в-водички? — робко предложила Альфис, понаблюдав за этим с полминуты. — Какой ещё водички?! — «отглючил» наконец Меттатон. — Какого ещё робота?! Альфис, Альфис, Альфис. Кто так делает? Ни себе, ни людям, это называется. Мало того, что я не стану звездой на Поверхности… Мало того, что никто из монстров не попадёт на свободу и не увидит солнца, потому что красотуля не достанется Асгору… Так ты ещё и… Так, нет, у меня слов не находится. Альфис, нет. Об этом не может быть и речи. — М-меттатон, послушай. Мы говорили с ней насчёт Асгора. С вопросом войны с человечеством она обещала разобраться сама. Ч-честное слово. И п-потом… На то, чтобы слиться с телом, нужно время, а значит, она в любой момент сможет п-покинуть его, п-п-помочь королю и вернуться обратно. С-слушай, ты так жалел, что п-пришлось её убить… Я подумала… Ты обрадуешься тому, что она сможет и п-продолжить жить полноценной жизнью, к-как будто и не умирала, и освободить всех… к-когда будет готова. Удар был нанесён верно. Обычно Альфис здорово путалась и плохо соображала, но тут с последним доводом не промахнулась. Меттатон глубоко вздохнул, мысленно считая до десяти. Так, ладно. Мало ли причуд от ящерки он в своей жизни насмотрелся. Переживёт как-нибудь и эту. — Хорошо, допустим. Девочка сиганула с горы, дала монстрам себя убить, но не хочет на Поверхность. Допустим, она хочет жить в искусственном теле, хотя мне ни черта не понятно, почему. Допустим, я даже на это согласен. Но зачем робота? Но почему робота? Альфис, дорогуша. Тебе мало было того, что я согласился на полном серьёзе выпустить в эфир несколько шоу, сделанных на коленке и по анимешному сюжету? Теперь ты хочешь навсегда лишить меня моей уникальности? Почему робот? Почему не кукла в человеческий рост, не манекен, даже не чучело, на худой конец? — В-во-первых, я не умею делать кукол, чучела и манекенов. Я с-специалист именно по техническим штукам. В-во-вторых, т-тебе ли не знать, насколько роботы прочны и многофункциональны. С т-таким телом, полагаю, Фриск приобретёт даже больше, чем потеряла! А к-кроме того, — Альфис посмотрела с умоляющей улыбкой. — Разве ты не мечтал п-подружиться с каким-нибудь человеком? С Фриск всё пошло наперекосяк, но ещё есть возможность всё исправить. Я д-даже… постараюсь уступать её тебе, когда это тебе удобно… На лицевых панелях Меттатона проступил «подозрительный» смайлик. Но уже красный на жёлтом фоне — робот чувствовал себя несколько спокойнее. — В чём подвох? — Ну, если это можно назвать подвохом… Т-тебе, эм… Придётся научить её управлять робо-телом. Ни у кого не получится лучше, чем у тебя. П-пожалуйста? Меттатон сцепил руки в замок где-то на уровне центра экрана с лицевыми панелями и молча взялся ездить туда-сюда по лаборатории. Альфис напряжённо ждала его ответа, но робот вдруг расхохотался. — Ты чего? — явно испугалась ящерка. — Да я просто… Дорогуша. А-ха-ха… Я просто представил. Когда я только с тобой познакомился… И если бы мне кто-то тогда предсказал, чем всё это кончится… Ха-ха-ха… О Бо-о-о-оже. Думай об ЕХ-форме, думай об ЕХ-форме и о том, что она стоила всего, что было, и определённо стоит всего, что происходит сейчас! Меттатон звучно хлопнул в ладоши. — Так, дорогуша, ладно. Чёрт с этим всем, эту авантюру уже поздно останавливать. Полагаю, это всё равно что встать на пути у несущегося поезда. Клянусь, мне даже стало интересно, что из этого получится. Своего рода интрига. Только не в формате шоу. Пока что. Думаю, со временем я вытяну из этого хороший сюжет. Что ж… Раз всё пошло так, позволь выставить свои условия в ответ. Условие первое. На данном этапе — никакой ЕХ-формы. Пусть у неё тоже будет квадратная. Зачем? Во-первых, это просто нечестно, если я столько ждал, терпел и тренировался, чтобы заполучить свой истинный облик, а она придёт уже на всё готовое. Во-вторых, мне не во что будет её одеть. На квадратную форму у меня хотя бы есть несколько красивых платьев, включая то, в котором я в последний раз выступал. Отдам, так и быть. В-третьих, как ни крути, на начальном этапе, пока она только привыкает к весу и не умеет экономить заряд… Ах, да и просто из чисто практических соображений — квадратная форма в ряде случаев удобнее. Условие второе. Раз уж я не могу оставаться единственным роботом в Подземелье, по крайней мере, я прослежу за тем, чтобы это был хороший робот. Не такой великолепный, как я, однако красивый, стильный и выглядящий со вкусом. Поэтому я буду принимать активное участие в создании дизайна для Фриск. Ты же не хочешь создать мою полную копию, ве-е-ерно? От интонации последней фразы Альфис даже сглотнула. — Н-н-нет, что ты… Нет. — Замечательно. Если у меня всё ещё есть шанс подружиться с человеком и выиграть от этого сразу по нескольким фронтам, пусть даже роботов и станет двое… Наверное, будет всё же глупо отказываться. Я просто хочу как лучше. Так же, как и ты. Просто у нас немного… разные понятия о том, как можно прийти к идеальному будущему. И вот ещё что. Не говори пока никому о том, что Фриск будет роботом. Сначала мы сделаем ей тело, а потом… Спросим её саму, раскрыть ли её личность друзьям или она захочет стать кем-то другим, как это сделал я. Что до меня, то я пока не буду снимать шоу. Скажу зрителям, что это пауза перед кое-чем грандиозным. У меня уже возникла интересная задумка. И я рассчитываю, что Фриск в этом поучаствует. — Т-типа… Хочешь взять всё под свой контроль с самого начала? — А у меня есть какой-то другой способ одновременно сочетать гармонию в отношениях, перспективу разрушения барьера и собственную карьеру без угрозы упадка? — Ч-что ж, поняла. Тогда… Уже завтра начнём работать.