Металл, магия и решимость — равно...

— Ne-e-ear, fa-a-ar, where-e-e-ever you a-a-a-are… — тихо, но мелодично напевал Меттатон, кружась по пустому ресторану. Часы показывали глубокую ночь, постояльцы отеля спали крепким сном, и в закрытом заведении не было никого, кроме Меттатона и Фриск, уговорившей его прийти сюда, чтобы не приставать к Альфис сразу после её свидания. Просто сидеть за столиком и переговариваться вполголоса о том о сём Меттатону вскоре прискучило, и он включил негромкую музыку. По мелодиям Фриск смутно узнавала саундтреки к каким-то человеческим фильмам, но не могла вспомнить точно, к каким. Только «My Heart Will Go On» удалось узнать с первого раза. — О, это ж «Титаник»! Меттатон приложил палец к губам, призывая вести себя тише. — Ты смотрела этот фильм? — Не-а. Просто эта песня на Поверхности знакома почти всем. — Ты многое потеряла, дорогуша. Я запомню. Мы с тобой обязательно посмотрим вместе на днях. Уже с первого припева по помещению разлился голос Меттатона, а сам робот пустился плавно танцевать между столиками. Фриск наблюдала за ним заинтересованно и заворожённо. Тихо, очень тихо — вряд ли работники ночной смены могли слышать их снаружи. Медленно, очень медленно — или так просто казалось растревоженному воображению девочки. Каблуки как будто едва касались пола, грациозное тело не раз проскальзывало в паре миллиметров от очередного столика, не задев, а взгляд из-под полуопущенных ресниц, светящийся странным вдохновением, смотрел томно и словно в никуда. Меттатон не видел её больше. И, похоже, не видел ресторана. И странная, очень приятная дрожь сжимала душу Фриск при виде этого зрелища. В какой-то момент ей захотелось подпеть, но она поняла, что не помнит слов. Да и, возможно, не стоило вмешиваться в исполнение… Фриск не сразу осознала, когда всё стихло, а поняв, легонько зааплодировала. Меттатон сделал изящный реверанс. — Ты учил слова наизусть? — Нет… Просто заслушивал до дыр, — Меттатон вздохнул, садясь на место. — Фильм я впервые посмотрел довольно давно. С… друзьями. В том числе с двумя девочками. Мы с ними втроём пытались воспроизвести эту песню, отчаянно путали слова и не попадали в ноты. Потом у меня и у одной девочки получилось, а у другой нет. Она сильно расстроилась. Мы хотели ей помочь, но так вышло, что в итоге всей компанией переключились на что-то другое. А ещё один друг, только мальчик, всё старался выцарапать минусовку. Но ему это удалось лишь через несколько лет, когда на его компьютере появилась подходящая программа. Фриск сочувственно покивала. Она прекрасно понимала, о каких «девочках и мальчике» идёт речь, но не стала уточнять вслух. Не время. Не деликатно. Удержать бы радостный порыв в душе от осознания, что Меттатон сам прекрасно помнит «друзей». И сдерживает его не забвение. — Ты знаешь какие-нибудь песни? — вопрос робота выдернул из размышлений. — А… э… Песни? Я? — Фриск принялась судорожно вспоминать. Хотелось, чтобы на ум пришло что-то если не романтичное, то хотя бы тоже плавное и неторопливое. Под атмосферу. — Ну… Как насчёт чего-то вроде баллады? Она романтическая, но, эм, там мужчина в конце женщину убивает… — Это по-нашему, — цокнул Меттатон, выключая музыку. В ресторане моментально повисла тишина. — Ээээ… В смысле я люблю подобные сюжеты. Жги, красотуля. — Только если ты будешь придираться к моему попаданию в ноты, я тебе настучу, — предупредила Фриск. — Я не певица. Кхем. Называется «Where The Wild Roses Grow». Вообще-то она поётся на два голоса, мужским и женским… — Значит, потом я тебя поднатаскаю, мы разучим и исполним дуэтом. Он неисправим. Он ещё даже не знает, понравится ли ему, а уже ставить планирует. — Короче, слушай, — Фриск зачем-то сделала покашливающий звук, похоже, чисто по привычке, а затем затянула: — «They call me the wild rose, but my name was Elisa Day»… Она не хотела смотреть на Меттатона. Не хотела видеть оценивающе-критический взгляд. Но не получилось. Окружающая обстановка сделала своё дело. Девочка ощутила нестерпимое желание подыграть собственным словам. И подыграла. Голос невольно звучал в двух тональностях: повыше за девушку, пониже за её спутника. Тело само пустилось во что-то вроде танца. Фриск даже пару раз коснулась щеки Меттатона и разок взяла его за руку. Край сознания поражался тому, что она творит, но хотелось продолжать. Магия творчества, не иначе. На середине песни тот, очевидно, окончательно «поймав» мотив, встал, перехватил Фриск и повёл её по залу ресторана уже сам. — On the third day he took me to the river, he showed me the roses, and we kissed… Меттатону явно нравилась эта история. Фриск даже могла предположить, что он уже вообразил себя на месте мужского персонажа. Интересно, как он себе представляет трагическую развязку?.. — As I kissed her goodbye, said «All beauty must die»! — максимально решительно спела Фриск и… Вышло слишком решительно. Увлёкшись своей полуролью, она зачем-то с силой пихнула Меттатона, а тот от неожиданности и по инерции ответил тем же. С металлическим лязгом оба рухнули на пол. Пауза. Хохот. Взаимные шикания друг на друга в стиле «Боже, да заткнись, персонал услышит!» Атмосфера разрушена, но в душе — неутихающий тёплый огонь, невесть откуда взявшийся. — Слушай, предлагаю поменяться ролями, — просмеявшись, сказал Меттатон. — Во-первых, первая красавица тут определённо я, во-вторых, ты с таким суровым видом заявила, что я должен умереть, что мужской типаж определённо твой. Я даже опешил. — Ага, я не против, только по сюжету, если ты внимательно слушал, я тебя камнем грохнула. Точнее… грохнул. — Это помню. Исполнение подтянем, музыку как-нибудь откопаем — и… — Босс, у вас там всё в порядке? — в двери ресторана постучали. — В полном, дорогуша! — откликнулся Меттатон. — Работай спокойно. — Меттатон в полном порядке. Пока работники трудятся в поте лица, мистер Скворец отчаянно развлекается, — съехидничала Фриск. — Ой всё! Трудятся они в поте лица. Всей работы — не уснуть и не проморгать, если среди ночи прибудут новые постояльцы или чего-нибудь потребуют нынешние. И вообще. Мистер Скворец впахивает днями напролёт, иногда без выходных, чтобы всё Подземелье со скуки не загнулось. — Да ладно, ладно, угомонись, я же шучу. Меттатон посмотрел время на экране мобильного телефона. — Кстати о впахивании… Мне завтра на съёмки, а состояние батареи оставляет желать лучшего. Вот что. Пошли-ка в мой кабинет. Я тебе объясню, как поменять мне батарею на другую, заряжаться особо некогда. Старая потом в лаборатории отдельно зарядится. Процесс замены оказался довольно несложным: Меттатону потребовалась всего пара минут, чтобы объяснить, как его отключить, какую панель вскрыть и как поставить другую деталь. Фриск, правда, провозилась немного дольше, чем он предполагал: слишком осторожничала, боясь навредить. Она облегчённо «выдохнула» лишь тогда, когда робот вновь открыл глаз. — Видишь, ничего сверхъестественного, — улыбнулся он. — Я чувствую себя гораздо лучше. В лабораторию пойдём через пару часиков. Не желаешь ли пока чайку? За чаем игривый настрой Меттатона немного притупился. Улыбка сползла с лица, а взгляд сделался задумчивым — видимо, он переводил дух между «приступами» оживления. Фриск ему не мешала — только наблюдала искоса, как он прихлёбывает из чашки и шуршит обёртками от конфет. Она сама притихла — нахлынули не самые приятные воспоминания. — Дорогуша, ты сама-то как? — спросил он наконец. — Да неплохо вроде… А что, плохо выгляжу? — Да нет, просто затаилась, как мышка. — Ты тоже. — Я просто подумал… По сути, ты первая и единственная после Альфис, кому я показал, как меня отключить, и вообще доверил что-то сделать с телом. Это, знаешь ли, очень… личные и интимные моменты, если уж на то пошло. Мне не нравится даже мысль о том, что кто-то чужой полез бы внутрь моего организма. — Да, я знаю… — вздохнула Фриск. — В смысле… Я догадывалась об этом. И в чём же… Причины такого доверия? — Ну как тебе сказать, дорогуша… Сейчас произнесу странную фразу, но собственно друзей я почти не имею. Только Альфис и ты. У меня десятки фанатов, у меня хватает подчинённых, много просто «шапочных» приятелей, но так чтоб дружить… Сложно стать кому-то другом, когда ты заведомо должен быть для всех великолепнейшим идолом. Нет-нет, я не вижу в этом ничего плохого, и меня это совершенно не тяготит, поэтому не вздумай жалеть меня за образ жизни, который я люблю — покусаю. И когда в итоге кто-то оказывается всё-таки ближе, чем весь этот кордон — это любопытно. Но вот в чём разница. С Альфис всё началось просто с взаимовыгодного сотрудничества. Я никогда и не был для неё именно звездой. Мне кажется, она и сейчас во мне звезду не особо видит. Слишком близко стоит. К тому же у нас очень много расхождений во вкусах. Мы стараемся делать друг другу скидки и делаем это искренне, но с тобой определённо другой случай. Твоё появление — это как судьба. Ты уже видела меня как идола, и вдобавок я тебя убил — пусть чужими руками, пусть по твоему же желанию, но убил. И тебе это не только не помешало, но и… О, дорогуша, да за прошедший месяц!.. У меня никогда раньше не было друга, с которым можно отжигать на сцене, шопиться, шипперить лучших в мире девочек, смотреть человеческие фильмы, читать книжки, всё это обсуждать… петь по ночам в пустом ресторане! И всё это на равных. И всё это тоже с роботом. Фриск осторожно покосилась на чашку Меттатона. С чем он там пил чай? Или вся эта тихая лиричная атмосфера ночи наедине настолько подействовала на него? Или?.. Девочка терялась в догадках. Соображать ей было трудно — мешали собственные ассоциации. — А те… Девочки и мальчик? — О, с ними пути давно разошлись. Уже… — Меттатон сделал паузу, загибая пальцы. — Лет пять-шесть как не общаемся. — Много. Не хочешь возобновить общение? — Не уверен. Мы нехорошо расстались, я напоследок был вынужден сделать некоторую гадость и предпочёл бы не ворошить прошлое. Давай не будем об этом. — Хорошо. Но знаешь… Прости, этот вопрос так и напрашивается. Всё же… Где Альфис взяла душу? Ты тоже когда-то умер? Как и я? — Фриск постаралась вложить в голос как можно больше обеспокоенной наивности. — Ну… Не совсем. Слушай, дорогуша. Моя жизнь до обретения роботического тела — это всё ещё немного не то, о чём я хотел бы откровенничать во всех подробностях. Я могу делиться какими-то поверхностными деталями, но к излияниям души пока не готов. Может, позже. Заметь, что я тоже никогда не расспрашивал тебя о пережитом там, за пределами горы Эботт. Только о людях разговариваю. Не в моих интересах причинять боль. — Ладно, ладно. Извини, пожалуйста. Снова тишина, на сей раз затянувшаяся надолго. На полчаса? Час? Фриск успела уйти глубоко в свои мысли и вздрогнула, услышав бодрый возглас Меттатона: — Между прочим, мы дождались утра! Нам пора в лабораторию трясти Альфис! Отель «просыпался». За дверями номеров слышались первые шорохи, стуки и покряхтывания, ночная смена явно собиралась домой. На выходе из здания роботы столкнулись с Хэндел, едва явившейся на службу — Фриск с любопытством уставилась на её лёгкое зелёное платье вместо чёрного униформенного. — Хэ-э-эндел, звёздочка моя ясная, пташка моя ранняя, чуть свет — уже на работе? Похвальное рвение! Никогда меня не разочаровываешь. — Господи, босс, вы здесь ночевали, что ли? — Изумительная проницательность! В точку, дорогуша! — Ох… Вы хоть не переутомляйтесь. Вам бы домой, отдохнуть… — О, какое там… Весь в трудах, весь в трудах!.. — Меттатон вышел, драматично приложив ладонь ко лбу. Ни следа от того Меттатона, с которым Фриск провела целую ночь. Смыло.

***

— А теперь нежно и плавно заворачивай всё это в водоросли. Очень нежно и плавно, как будто Андайн в одеялко закатываешь. Фриск фыркнула, засмеявшись. Да, Меттатон умеет подбирать ассоциации. На самом деле они вдвоём делали роллы для пижамной вечеринки — правда, за неимением нормальных ингредиентов помимо риса использовали огурцы и крабовые палочки. Впрочем, кто сказал, что из-за этого роллы сделаются невкусными? Они готовили наедине в кулинарной студии. Субботнее утро, нет ни персонала, ни случайных прохожих — только он, она и какая-то приятная музычка из телефона Меттатона на фоне. Для создания абсолютной идиллии не хватало, пожалуй, только лёгкого ветерка из открытого окна. Да вот окошко, увы, бутафорское. — Как думаешь, столько хватит? — Меттатон протянул ей глубокую миску, доверху наполненную роллами. — Конечно. Ещё и Альфис останется, наверное. — Отлично, тогда переходим к пироженкам. На суши потянуло Фриск. Меттатон больше хотел сладостей. В итоге сговорились приготовить и то, и другое. Девочка кулинарным талантом не отличалась, но партнёр без долгих раздумий взялся её обучать прямо в процессе. Иногда он просто подавал ей пример, иногда — клал свои руки поверх её и направлял. И снова — он казался куда проще и естественнее, когда никто за ним не наблюдал. Как тогда ночью в ресторане. — Люблю своё новое совершенное тело, но готовить, хоть убей, привык в старом. Возможно, попозже переучусь, когда обзаведусь красивыми заколочками и косынками специально для кулинарных шоу. Не очень хочется трясти волосами над стряпнёй. Даже искусственными. Это подаст фанатам плохой пример. По кухне поплыл сладкий запах, до невозможности аппетитный и манящий. Фриск с удовольствием бы схомячила пару пироженок прямо сейчас, да придётся терпеть до вечера… И всё же насколько это приятнее, чем уворачиваться от бензопилы и летящих в голову яиц. — А вот и мои красотулечки. Взгляни, какая прелесть. Изображая красное сердце на жёлтом экране, Меттатон с гордостью продемонстрировал целый противень с круглобокой выпечкой в завитушках. — Ой всё, убери. А то я слопаю их прямо сейчас и тебе ничего не оставлю. Вообще-то есть им было необязательно, но Меттатон твёрдо решил, что вкусняшки — важная часть вечеринки. И кроме того — «Я обзаводился материальным телом не для того, чтобы лишать себя возможности ощущать полный спектр физических ощущений, а всякие тыжроботы заслуживают разгромной пародии, и однажды я её сниму!» Что до самих пижамок — возможно, главного атрибута, — то Меттатон к вечеру принёс их от Терезы. Швея выполнила часть заказа. Отправив Фриск переодеваться, он запер двери, смыл макияж, нарочито взлохматил волосы и надел на себя новый бледно-розовый спальный костюмчик. — Хорош, ах, как хорош, — прошептал он самому себе, посмотревшись в зеркальце. — Фриск будет первой, кто узрит меня в таком виде, и почему-то мне это чертовски нравится. Но, полагаю… Чтобы эта тусовка стала поистине роботической, стоит добавить ещё одну оригинальную деталь. Пара щелчков пальцами — и к тому времени, как Фриск, облачённая во что-то вроде тонкого кокетливого свитерка персикового цвета, спустилась к нему, из воздуха возникла целая стая миниботов. — Ого, — удивилась девочка. — Зачем они? — Они создадут нужную атмосферу и отлично помогут развлечься! И кстати, ты не обратила внимание на самое главное! Как я тебе? — Меттатон покрутился вокруг своей оси. — Отпад. Ты просто образец модного стиля а-ля «меня только что разбудили, у меня шухер на башке». — Ха-ха, так и надо, дорогуша! Так, собственно, с чего я хотел начать… Я придумал эту штуку ещё на неделе. Смотри, что у меня для тебя есть. — Мыльные пузыри? — Ага. Но не простые! Они в форме сердечек! Из баночек в форме квадратного меня! — Вот только ты не подумал, как я буду дуть. — Ты будешь не дуть, а ловить. Полюбуйся. Меттатон набрал воздуха и выдул первый пузырь. Ближайший из ботов тотчас создал магическое сердечко, попавшее внутрь мыльной оболочки. Получившаяся конструкция полетела к Фриск. Та протянула ладони. Вздрогнула. — Щекочется! — Специальные волшебные эффекты, — подмигнул Меттатон. — А как тебе такое? Он очень старался выдуть побольше, хотя для этого ему приходилось очень часто и быстро набирать воздуха в небольшой резервуар, куда обычно при глотании падала еда, прежде чем распасться на энергию. В конце концов он так переусердствовал, что в глотке что-то подозрительно заскрипело, и ему пришлось прекратить. Но игра того стоила: Фриск вдоволь накаталась туда-сюда за пузырями, порой собиравшимися в причудливые фигуры усилиями ботов. — Пока ты забавлялась, один из малышей сделал фото на память. У нас будет коллекция фоток об этом дне, — да, Меттатон здорово увлёкся. — Ну, тогда скоро им придётся сделать ещё одну. Тащи сюда свои резинки и заколки, какие есть. Таковых пока оказалось немного (всего-то штук десять), но Фриск не возражала. — Знаешь, я без понятия, как проходят подобные тусы у парней и проходят ли вообще, но девчонки могут делать друг другу причёски. И что-то мне подсказывает, что ты не будешь возражать. Я смотрю на твою шевелюру, и руки так и чешутся что-нибудь с ней сделать. — Только чур не красить и какие-нибудь дреды не накручивать, — предупредил Меттатон, садясь на пол и отдаваясь «на расправу». Фриск потёрла руки. Несколько ботов принесли зеркало, чтобы Меттатон мог видеть её действия. Пара мгновений — и вот она уже плетёт мелкие косички и завязывает маленькие хвостики. Скоро на голове робота возникла причудливая конструкция. — А знаешь, прикольно, — заключил он, пристально рассматривая результат. — Если немного всё это отредактировать, получится весьма задорный и несерьёзный вариант причёски для шоу с детьми. Надо будет это запомнить и потом использовать. Монстрята такое любят, это я точно знаю. — У тебя достаточно короткая стрижка, так что чего-то масштабного не получится… Но можно ещё вот так, смотри. Фриск сняла все резинки, расчесала волосы и старательно «прилизала» их назад. — Ну нет, это мне не совсем идёт. Хотя опять же, если придумать, где использовать… — Всё-то тебе использовать надо! Окей, а вот так? Я нарекаю это «мега-шухер на голове»! Но если зафиксировать лаком, то получится аккуратненько. Фриск подняла чёлку Меттатона вверх, да так и продолжила придерживать — у неё не было лака, чтобы зафиксировать волосы в стоячем положении. — О, а вот это круто смотрится, правда. Вот действительно, сделать поаккуратнее — и всё пучком. — Кстати о пучках… Меттатон наблюдал за всеми манипуляциями девочки с добродушной усмешкой. За этим занятием она напоминала ему младшеклассницу, дорвавшуюся наконец до матери или старшей сестры, в худшем случае до специальной куклы. Но сопротивляться не хотелось. Странное дело, но не хотелось вообще препятствовать ей копошиться в его шевелюре. Кому-нибудь другому он бы этого однозначно не позволил. — Коллекция фоток пополнена! Давай продолжать! Телефон Меттатона пиликнул. Он посмотрел сообщение. — О, с нами тут конкурирующая сторона делится развитием событий. Ты глянь, они на крышу дома Андайн вылезли. Романтика. Но у нас круче! — он отправил свои фотографии. — Им можно это видеть. Они свои. Продолжаем. Давай потанцуем? Он запустил компьютер Альфис и зашёл на свой аккаунт в Монстронете. — Плейлист Альфис мы запускать не будем, там в основном опенинги и саундтреки из аниме и какие-то песни про тлен и безысходность. Всё это разбавлено пятью-шестью любимыми песнями Андайн. То ли дело у меня! На всю лабораторию зазвучала бодрая и быстрая человеческая песня. Меттатон погасил свет и активировал два диско-шара — Фриск должна была их помнить ещё по викторине. — Не стой столбом, дорогуша, давай зажжём! Малыши, вам тоже можно! Господи, Фриски, ну что ты на меня уставилась в таком изумлении? — Да я просто перевариваю происходящее… Звезда всех монстров… Выпроводив из дома хозяина… Среди ночи врубает звук на частоте землетрясения и скачет взъерошенная и в пижаме. — Это называется «веселиться с другом», ничего ты не понимаешь. Расслабься! Меттатон ощущал что-то похожее на ментальное опьянение. В сознании мимолётно промелькнула мысль, что это сродни тому, что он испытывал много лет назад в детстве, когда носился наперегонки с кузенами, как угорелый. В душе расцвело — иначе не скажешь — чувство свободы и окрыляющей непосредственности. Он уже и позабыл, как это здорово — дурачиться где-то за рамками сценического образа, никого не стесняясь. Фриск постепенно подключилась к его оживлению и даже, насколько позволяла квадратная форма, отчасти повторяла его движения. Они почти синхронно поворачивались, кружились и взмахивали руками, а Меттатон попутно выделывал замысловатые выпады ногами. Боты частично роились вокруг них, стараясь не отставать, частично поддерживали весь этот бедлам аплодисментами. От кого-то из них послышался фотощелчок, сверкнула вспышка. — Самое время похвастаться девчулям. Интересно, как они там проводят время… На экране высветилось сообщение от Альфис. «Девчулям» тоже явно хотелось «похвастаться». — Нет, ну ты только посмотри на этот косплей из шкафа. Меттатон продемонстрировал Фриск несколько фотографий. Альфис и Андайн пытались изобразить каких-то анимешных героинь — правда, было смутно понятно, каких, поскольку вытащенная из гардероба одежда плохо позволяла передать образы. Девушки, похоже, сами это осознавали — они давились от смеха. Андайн ухахатывалась, демонстрируя полный набор острых зубов, Альфис старалась сделать пафосное выражение лица, что плохо ей удавалось из-за очевидного хихиканья. Фриск сначала показала на лицевых панелях троеточие. Потом знак вопроса. Потом улыбающийся смайлик. — Что за неописуемая реакция, дорогуша? — Я просто… Впервые… Вижу Альфис такой. Эм… Уверенной в себе? И счастливой? — О, она умеет быть раскрепощённой, это я тебе точно говорю. Но ровно в двух случаях. Либо когда сильно забывается, либо у себя в воображении. Как-то раз я застал её за просмотром анимешной сцены весьма специфичного характера, причём она сидела и бурно возмущалась, насколько криво эта самая сцена сделана создателями. И это ты ещё не видела некоторые её фанфики. Нет, там нет ничего такого, просто… То, как она сама себя видит, заметно отличается от того, как она себя ведёт при монстрах. Самооценка потому что где-то ниже плинтуса. Надеюсь, Анди это исправит. Так, всё! Я должен отправить фотку в ответ! Пара минут. Звук оповещения о новом сообщении. — Ваааааай! — Что ты там увидел? — Альфис разошлась. Меттатон снова показал экран. Ящерка сделала селфи, пока чмокала Андайн в щёку. — Такие прелестные девочки, я не могу. — Слышь, шиппер, я тебе случайно не мешаю? — усмехнулась Фриск. — Не-е-е! Нисколько, — невозмутимо отозвался Меттатон. — Вот я предсказываю, завтра она вернётся цвета моего пиджака для новостей. Она даже не сможет внятно описать, чем занималась на своей вечеринке, хотя там не будет ровно ничего странного или неоднозначного. «Протрезвеет». Но пока… О, Андайн написала. «Клёвые перья у тебя на башке, железка!». Последний писк пижамной моды, дорогуша! — Меттатон, у нас вечеринка или соревнование через чат? Вылези из телефона! Ты б ещё им поцелуй послал в ответ, чтобы уделать! — Кстати, это идея. Прежде, чем Фриск успела пикнуть, Меттатон чмокнул её в боковинку корпуса, снял в виде селфи и отправил Альфис. Ответа не последовало. Робот и вправду отложил телефон, они с Фриск ещё немного потанцевали (последняя, правда, безуспешно пыталась выяснить, какого фига сейчас произошло)… Но девушки по ту сторону экрана совершенно «заглохли». — Я их нечаянно сделал, — заключил Меттатон, вырубив музыку. — Ну, или они поняли, что у них там есть дела поважнее, чем мы. Итак, как насчёт наконец-то посмотреть хороший фильм и съесть наши роллы и пирожные? Зря готовили, что ли? Малыши, для вас банкет окончен! Он пощёлкал пальцами. Миниботы исчезли. — «Титаник»? — Он самый. Я не могу допустить, чтобы ты и дальше ходила в неведении касательно этого кино. Ты просто обязана посмотреть. Меттатон сбегал за диском и вставил его в дисковод компьютера Альфис. — Сколько раз ты его пересматривал? — Ой. Не помню. Много. До того как стал роботом… Раза три. Остальные разы мы с девочками отматывали на титры, чтобы песню послушать и попеть. Потом, когда мы разошлись, я потерял этот фильм… Точнее… Оставил там, где жил раньше. А потом Альфис вместе с очередной мангой принесла мне с помойки ещё один диск. С другим дизайном обложки, но всё же. Я так боялся, что запись повреждена, но всё обошлось. И с тех пор я пересматривал… Ну, неоднократно. Так, дорогуша. Неси еду и садись рядом. Сразу всё не лопай, фильм очень длинный. Зная за собой привычку полностью погружаться в происходящее на экране и забывать при этом обо всём на свете, Меттатон на всякий случай взял Фриск за руку. Это действительно помогло. Он не забывал о ней ни на минуту и постоянно следил за её реакцией. Ей нравится? Она переживает за персонажей? Она «болеет» за главных героев и их счастье? Сам-то Меттатон прекрасно помнил, чем для влюблённых всё закончится. Но Фриск? Должна же она понадеяться? Должна же проникнуться? И она, похоже, прониклась. Она не болтала во время просмотра, не вставляла тысячу комментариев, но по меняющемуся цвету лицевых панелей, по тому, как она вздрагивала и сжимала его пальцы то сильнее, то слабее, Меттатон догадывался о её переживаниях. Догадывался и испытывал глубочайшее удовлетворение. Впервые с тех пор, как он стал роботом, кто-то на полном серьёзе, с увлечением, осознанно разделил с ним то, что ему так нравилось. Это приводило в восхищение. Даже немного мешало смотреть. Она не переставала возмущённо мерцать оранжевым всякий раз, как в кадре появлялся Каледон, нелюбимый, но настойчивый. Она нежно заливалась розовым на сценах с Джеком и Розой. Она высвободила свою руку из руки Меттатона и прижала ладони к лицевым панелям, когда Джек умер. Даже её экранчик потух в этот трагический момент. Благодарный, очень благодарный зритель. Зритель, о котором Меттатон мечтал. — Готова к концовке? — бархатисто шепнул он на последних минутах фильма. Фриск просветлела и вдруг как-то странно вздохнула: — О… Так они воссоединились в вечности… Прекрасно. — А то. Конечно, будучи практиками и прагматиками, можно смотреть на эту историю иначе… Дескать, мимолётный роман на корабле, обманутый выгодный жених, которому надо посочувствовать, полное безрассудство, бла-бла-бла… Но давай не будем занудами и продолжим видеть в этом шедевр. Страшно не люблю развенчание подобных историй и «типа реалистичный» утилитарный подход к делу. — Не думай об этом. Лучше… спой ещё раз, — попросила Фриск. — С удовольствием. Меттатон любил петь, а хорошую песню для такой слушательницы — особенно. «Слушай меня, дорогуша, слушай, я могу не хуже самой Селин Дион!» В этот раз он не танцевал. Он сидел на месте, полуприкрыв глаз и приложив руки к груди, но знал, что его исполнение не становится от этого менее прекрасным. Подтверждением послужили аплодисменты Фриск. — Это было круто, Меттатон. Мыльные пузыри, причёски, танцы и кино… Мы с тобой отлично проводим вместе время. Я бы очень хотела обсудить с тобой «Титаник» от начала и до конца, а может, и выучить наконец «My Heart Will Go On»… — Я только за, дорогуша. Да и… Тебе спасибо. Я уже говорил это в ресторане, но повторю: у меня не было раньше друга, с которым можно было бы расслабляться… так. Знаешь, прежде чем мы хорошенько обсудим постановку, позволь мне в знак благодарности тебя обнять. Меттатон заключил Фриск в объятия… Но взамен получил реакцию самую неожиданную. Она вдруг «вспыхнула» и отстранилась. — Не надо. Не надо, не обнимай. У меня с этим связаны… Плохие воспоминания. Из прошлой жизни. В смысле из жизни за пределами горы Эботт. — Оу, ну… Ладно? Извини, я не знал. «Странно. Чмокнуть позволила, а обнять нет… Нелогично как-то». — Тогда сразу обсудим? Но настроение во время обсуждения оставалось «смазанным». В воздухе висело напряжение — что при оценке игры актёров, что при дискуссии, можно ли судить Каледона, столь отчаянно пытавшегося занять спасительное место в шлюпке, что при фантазиях, что бы могло случиться, если бы Джек всё-таки выжил после той ночи каким-нибудь образом… Меттатон пытался понять, какой такой флешбек могла словить его подруга, Фриск, кажется, обдумывала что-то похожее. Она так и не поделилась с ним подробностями. Но когда всё было обговорено, а от роллов и пирожных совсем ничего не осталось, кроме пары крошек на столе, после продолжительной молчаливой паузы Фриск вдруг заговорила: — Меттатон?.. А знаешь… Я немного поразмыслила… Плохие воспоминания нужно прогонять. Нельзя запрещать друзьям жесты заботы, нежности и благодарности, даже если что-то когда-то пошло не так. Поэтому… Давай сделаем вторую попытку. Обними меня снова. Меттатон усмехнулся и прижал Фриск к себе. Металл коснулся металла. Тепло. И опять — тишина во всей лаборатории. — Роза, — вдруг очнулась Фриск. — Что — роза? — Главную героиню зовут Роза. — И что? — Совпадение. Where the wild roses grow… — Оу. Действительно. Рассоединяться не хотелось. Меттатон успел задуматься о чём-то неопределённом и туманном, расслабившись и положив подбородок на крышку корпуса Фриск, но тут в двери лаборатории постучались. Незнакомый женский голос позвал: — Фриск? Дитя, ты там? Меттатон в недоумении отлип от девочки. На её экране высвечивалось целых три восклицательных знака. — О мой Бог. Ториэль. — Что? Какая Ториэль? — Женщина, приютившая меня в Руинах. И по совместительству… бывшая королева и жена Асгора. — О мой. Такая персона заявляется к нам, а я в пижаме и вообще в таком виде! О нет, нет, нет! — Меттатон унёсся к себе. На марафет времени не было: скинул пижаму, трансформировался в квадратную форму и незамедлительно вернулся на первый этаж. В дверях действительно стояла высокая антропоморфная белая коза, облачённая в фиолетовый балахон с руной Дельта на груди. Тут бы Меттатон и без комментариев Фриск связь с Асгором заподозрил… Из-за спины гостьи почему-то выглядывал Санс. Он-то здесь что забыл? — Уф… — вздохнула Фриск. — Ну что ж… Знакомьтесь. Меттатон, это Ториэль. Ториэль… Это Меттатон.