Металл, магия и решимость — равно...

Утренние сборы заняли немного больше, чем планировала Фриск. Задержать Меттатона в лаборатории удалось без особого труда: для этого девушка, не знавшая, во сколько он собирался вставать на работу, всю ночь просидела напротив его кровати, а потом всё утро слушала его подколы в стиле: «Ты настолько поражена в самое сердце моей красотой, что это лишает тебя сна. Даже ночью ты не можешь оторвать от меня восхищённого взгляда». Что до Андайн, то её приглашение оттягивалось настолько, насколько возможно. Альфис долго не вставала с постели (Фриск даже думала, что она притворяется спящей, но нет — впоследствии выяснилось, что та просто не могла уснуть до четырёх утра), максимально медленно одевалась, умывалась и хлюпала лапшой быстрого приготовления, пять минут «тупила» над телефонной трубкой, никак не решаясь позвонить Андайн... — Дорогуша, не тяни резину! — наконец не выдержал Меттатон. — Чему быть, того не миновать, раз уж решила прыгнуть в пропасть, прыгай с разбега. Я уже сгораю от нетерпения узнать, ради чего же такого страшного я сегодня не пошёл на работу. Альфис кинула на него взгляд, слегка упрекающий и полный безысходности, и набрала номер воительницы. Её голос дрожал и сбивался, изредка проскакивавшие нотки решимости тонули в заиканиях, и рыба, услышав это, моментально пообещала прийти. Ожидание не заняло много времени: стук в двери послышался уже через несколько минут. Очевидно, Андайн воспользовалась телепортацией. — Альфи, привет! — ящерку с порога сгребли в мощные тёплые объятия. — О, и вам привет, электронная группа поддержки. Так чего случилось-то? Уверена, что бы это ни было, вместе мы точно быстро разгребёмся! — Быстро не получится в любом случае, — покачала головой Альфис. — Это слишком большая проблема... Слишком б-большой мой косяк... И раз уж пришла пора п-признаваться... Я умру, если первыми узнавшими правду будете не вы. Я могла бы п-первоначально всё объяснить вам сама, но... б-будет лучше, если вы увидите всё своими глазами. Ящерка заблокировала вход в лабораторию с обеих сторон и с выражением суровой твёрдости на лице дрожащими пальцами сорвала со стены значок уборной. В ответ на вопросительные взгляды Меттатона и Андайн она заставила двери в ванную раскрыться. — Лифт??? Альфис ничего не ответила. Молча, как будто не обращая внимания на удивление рыбы и робота, она зашла в кабину и нажала на кнопку нижнего этажа. Лифт поехал вниз... Фриск стояла, опустив голову и поджав губы. На её памяти Альфис так или иначе перебарывала свой страх рассказать историю с амальгаметами восемь раз. Это девятый. Каждый раз это происходило совершенно по-разному, но для себя Фриск чётко уяснила одно: не надо помогать ящерке больше необходимого минимума. Нельзя ни сюсюкать, ни лезть раньше времени с объятиями, ни тем более брать на себя роль экскурсовода и рассказывать всё вместо неё. Она должна научиться побеждать подобные трудности сама. Для Фриск, привыкшей, что «она расставляет всё по местам», и имевшей острое желание всё контролировать, сдерживаться было нелегко. К тому же она не была уверена, что сможет изобразить изумление и ужас в девятый раз. Поэтому девушка прятала глаза, сжимала собственные пальцы и не издавала ни звука. Глухой удар. Остановка. И сразу из-за створок лифта — полумрак и спёртый, свыше меры влажный воздух. Недышащий Меттатон не среагировал. Андайн непроизвольно поморщилась. Альфис, похоже, тоже не собиралась ничего объяснять вслух. Очутившись у первого же табло, она с печальным вздохом ткнула пальцем в высветившиеся на чёрном экране зелёные буквы. Запись номер один. С первых же строк Меттатон изменился в лице. — Подожди. Тот проект Асгора? Та штука с павшими монстрами, про которую мне как-то раз Дрейк говорил? Я смутно помню, но ты вроде пыталась... А вот, тут написано. Ты хотела... Ого. Задержать души монстров после смерти при помощи человеческой Решимости? То есть... Всё это время ты ходила не в душ, а работать с теми несчастными? Но дорогуша. Так, минуточку... Похоже, в разум робота возвращались воспоминания о давнишнем разговоре с Дрейком, о попусту трезвонившем телефоне Альфис, о пачке нераспечатанных писем под абажуром лампы... О всех тех вещах, которым он раньше не придавал значения. — Точно же. То время, когда у тебя что-то пошло не так... — Меттатон обернулся, выходя в зал с проходом в генераторную. — Неужели всё... настолько не так? Ты выглядишь, будто собираешься отправиться на смертную казнь во благо всего Королевства. Ты... Меттатон замялся, явно пытаясь придумать какое-нибудь ужасное, но не слишком бестактно звучащее предположение. — Замолчи, железка, — оборвала Андайн. Она тоже как-то посуровела. — Не дави на неё. Альфис бросила на неё благодарный взгляд, подошла к автомату с чипсами и взяла четыре пачки — каждому по одной. — Это н-не вам. Откройте, но не ешьте. Мы отдадим их... К-кое-кому другому. Итак... Меттатон. Когда ты с-спрашивал меня для Дрейка, что произошло, я с-сказала, что мне п-понадобились дополнительные исследования и наблюдения. Н-на самом деле... — Альфис сделала паузу и шумно выдохнула. — Нет. Я просто совершила ужасную вещь, — она помедлила, словно думая, вдаваться ли в предварительные разъяснения. — П-пошли. Побелевшая — заметно даже в полумраке — чешуя, катящийся градом пот — так что халат прилипал к спине и ящерка постоянно ёжилась и поводила плечами, машинально отлепляя его обратно, скованные движения и остановившийся взгляд... Если Альфис успела придумать какую-никакую «программу» знакомства, очевидно, на её проведение у неё уходили все моральные силы. Лаборатория казалась живой. Если до покупки чипсов в здании стояла мертвенная тишина, нарушаемая лишь стуком каблуков Меттатона, то на запахи моментально появился отклик: что-то зашуршало, заскрипело, заскрежетало в отдалении, послышались не то стоны, не то неразборчивые слова. — Похоже на человеческий хоррор про безумного учёного, который... — начал Меттатон, боязливо поёжившись, но, бросив взгляд на Альфис, умолк. Миновав несколько залов, включая большую спальню, без остановки, ящерка прошлёпала в очередной тёмный коридор и наконец встала на месте. — Н-не знаю, как вы на это сейчас отреагируете... Я... Я... Андайн опустила руку ей на плечо и сжала. — Андайн... Можешь посвистеть... К-к-как свистят собакам? Я н-не могу, мне п-передние зубы мешают, и... Н-начнём с тебя вообще. Воительница исполнила просьбу. Скрежет и скрип усилились, постепенно превращаясь во что-то отчасти напоминающее хриплый лай. Спустя полминуты из-за угла в конце прохода показалось огромное белое тело неведомого существа. Оно стремительно приближалось. Несмотря на неясное освещение и мешавшую туманность, зрителям вскоре стало видно, что это чудовище, напоминающее гигантскую собаку… с шестью кривыми лапами, чёрной дырой вместо морды и расплывающейся субстанцией вместо кожи и шерсти. Неизвестно, какие эмоции испытывало это создание, но оно отчаянно спешило вперёд, царапая когтями плитку на полу, пыталось лаять, урчать и завывать. Меттатон резко схватил Фриск за плечи и поставил позади себя, закрывая её грудью, хотя девушка успела заметить ужас на его лице. Андайн сделала было шаг вперёд и собралась было материализовать копьё свободной от чипсов рукой, но бросила взгляд на Альфис и остановилась. — Это оно, да? Твоя же… собака? — Моя, — полуприкрыв веки, выдохнула ящерка и замахала руками. — Стой! Стоять, спокойно! Фриск осторожно вышла из-за спины Меттатона, но тот моментально схватил её за руку, не давая идти вперёд. Он наблюдал за собакой с подозрением, не мигая и изогнув бровь. — А-андайн… З-знакомься. Это Эндогини. — Она… Он… Оно… — Они. Это — они. Покорми их чипсами. П-просто протяни вперёд пакет или предложи на руке. Андайн протянула всю упаковку. Эндогини тут же радостно зарылись в неё головой, но не смогли аккуратно есть и вырвали чипсы у рыбы из рук. От пакета вскоре остались клочья, а содержимое быстро превратилось в крошки — что существо не могло сразу же поглотить, то неуклюже растаптывало лапами. Покончив с обедом, оно припало на переднюю пару лап, издало утробный звук, напоминающий лай, и полезло на Андайн с… ласками? В любом случае, не рассчитав силу, оно опрокинуло воительницу на пол и, вероятно, попыталось облизать — правда, из этого получилось только то, что её лицо оказалось вымазанным в непонятной липкой жиже. — Если бы я не знал, что это твой эксперимент, я бы уже атакова!.. — громко заявил Меттатон, но договорить не успел, потому что Эндогини, переключившись на него и учуяв другую порцию чипсов, потянулись к нему. Робот отскочил в сторону с невиданной прытью. — Нельзя! — скомандовала Альфис. — Эндогини, фу! Нельзя облизывать Меттатона, он п-потом до конца жизни будет возмущаться, ч-что вы его испачкали. — Может, я просто отдам… — начал робот. — Нет. Им такого много нельзя. Твоя пачка для другого амальгамета. — Другого… кого? — С-собственно… К-как вы, возможно, уже смутно догадывались, я с-собиралась показать вам, ч-что я наделала с павшими монстрами. Я д-думала, что если введу им человеческую решимость, т-то их души сохранятся после смерти. Я ошиблась. Подопытные не умерли вообще и вышли из комы. Именно тогда я позвонила родственникам, но… сделала это слишком рано. М-мне стоило вспомнить элементарный факт из школьных учебников: души и тела монстров гораздо слабее человеческих. Они… не выдержали решимости. В п-попытке удержать такую силу в-все мои пациенты начали р-расплываться и терять то физическое, что имели. А как следствие… Они п-просто… слились друг с другом. Они сливались до тех пор, пока общими усилиями не н-наскребли достаточно материи, ч-чтобы удерживать решимость х-хотя бы так. Ох, и да. Атаковать их бесполезно. Они поглотят любую атаку и не получат урона. Это единственный плюс их состояния. Вот м-моя ужасная тайна. Я превратила несколько десятков монстров в ужасных чудовищ. — Точно как в том хорроре… — тихо простонал Меттатон, сверля Эндогини взглядом. — И это у нас, значит… — В этом слиянии только собаки. Андайн… Я не зря начала с тебя. Этот амальгамет — то, что осталось от родственников твоих стражей. — Что?.. — Тут родители Догамия. Родители Догарессы. Дядя Догго. Бабушка Пса Поменьше. Племянник Пса Побольше. В-все, кто не смог оправиться после той б-болезни… И кто не оправится уже никогда. Альфис не смотрела на Андайн. Пару раз в течение своей речи она пыталась поднять глаза, но, скользнув взглядом по лицу любимой, тотчас отворачивалась в сторону Эндогини. Амальгамет уляпывал пол жидкостью из отверстия на морде, урчал и всё пытался пристать к Меттатону, который пятился и совершенно не желал ни делиться едой, ни давать об себя потереться, ни чесать пузико. — Такое впечатление, что их всех отбросило из-за этого в развитии до уровня… Андайн, не обижайся… Того здоровенного гвардейца, который носит палочки… Не трогать! Не трогать меня! Носит палочки и лижет прохожим руки… Плохой! Плохой пёс! В тщетных попытках отвязаться Меттатон наконец не выдержал и бросил в Эндогини маленькой бомбочкой. Пёс обиделся и выпустил в робота атаку в виде реактивной собаки. Удар пришёлся в живот, Меттатон испуганно схватился за контейнер. — Эндогини, нельзя! Меттатон, извини, ты слишком яркий и блестящий, да к тому же ещё и какими-то духами напшикался. А они… любопытные. Андайн не слишком церемонным движением отпихнула Меттатона в сторону Фриск и сама, приблизившись к амальгамету, начала поглаживать его по спине. Существо радостно задрожало и возобновило утробные лающие звуки. — Ну и да, н-насчёт развития… Слияние перемешивает не только тела, но и разумы. Все воспоминания, чувства, эмоции… Превращаются в д-дикую кашу. Все получившиеся монстры стали п-полностью безумными и психически контуженными. Они не могли нормально спать, есть, у них не п-получалось даже определиться, в каком направлении они хотят пойти… — Альфис тяжело опустилась на колени, её глаза заволакивала пелена слёз. — Они п-плакали и смеялись, тосковали, в-врезались в стены, п-просили пищу и отбрасывали её… Н-некоторых на первых порах приходилось связывать, ч-чтобы они могли уснуть, и в п-процессе они разбили мне несколько очков… Им снились жуткие кошмары, они к-кричали на разные голоса, а после этого кошмары снились уже мне… З-за их гигиеной вообще т-трудно следить… Их т-телесные покровы оставляют везде отпечатки, я оттирала везде, где могла, пока не бросила. Моющие средства их не берут, но не чистить не вариант — ч-частички веществ и пыль застревают в липкой субстанции, всё это их раздражает и к тому же плохо пахнет. Я п-потратила кучу времени на разработку специального мыла… — Альфис совсем сгорбилась и уже не пыталась скрывать слёзы. — Кормить пришлось собачьим кормом: пищевые предпочтения исказились настолько, что все п-попытки составить меню пошли прахом. П-подход к каждому тоже выработался далеко не сразу: в первую секунду амальгамет к тебе ластится, а в следующую уже злобно рычит… Андайн поймала взгляд Фриск и жестом приказала — иначе не скажешь — гладить Эндогини вместо неё. Как только девушка заняла место рыбы, та села на пол рядом с Альфис и крепко сжала её в объятиях. Меттатон, превозмогая не то испуг, не то отвращение, вернулся поближе и встал рядом с Фриск, видимо, готовый в случае чего отнимать её у «чудовища». Эндогини демонстративно обиженно фыркнули в его сторону. — Я с-сломала жизни этим монстрам. Я не дала им умереть и не могу их усыпить впредь. Им плохо. Их родственникам плохо и будет ещё хуже. Андайн. Ты теперь з-знаешь про свою стражу немного больше, и… Если ты вдруг меня за это возн… П-перестанешь любить, я… — Не перестану, — быстро отозвалась Андайн и замолчала. Тишина. Гнетущая тишина. Альфис дрожала, как осиновый лист. — О мой Бог, оно уснуло, — Меттатон смерил взглядом разлёгшуюся тушку Эндогини. — Альфис, слушай, — снова начала было Андайн, но отдалённые шумы и скрипы вновь усилились. Путь назад оказался отрезанным другим чудовищем, напоминавшим тощую птицу с очень странными огромными глазами, неестественно тонкой шеей и ободранными крыльями. Оно приближалось значительно медленнее, чем Эндогини, пристально рассматривало гостей и в конце концов приостановилось, оценивая обстановку и разглядывая чипсы в руках Альфис. — Ох. П-повезло. По крайней мере, пока. Сейчас перевес на стороне Финального Фроггита. В такие моменты они обычно смирные… З-знакомьтесь ещё раз. Это Птица-Жнец. Трудно сказать, повезло им больше или меньше, чем остальным. С одной стороны, они состоят всего из трёх монстров, а с другой… Знаете, со в-всеми амальгаметами произошло так, что в конце концов одна личность из м-множества сделалась ведущей. Т-только выдвижение «лидера» п-помогает такому существу хоть как-то контролировать себя. У Птицы-Жнеца такими лидерами оказались все трое. Они ч-часто конфликтуют между собой, постоянно меняются и р-разговаривают все сразу. — Что приятный мне за запах скучно странные хочу я непрошеные есть устал гости можно Альфис можно мне кто посмотреть чипсов это телевизор, — словно в подтверждение слов учёной выдало существо. — Белиберда какая-то… — тихо заметил Меттатон и обернулся на Эндогини. — Держу пари, у этих ведущей личностью стал родственник либо Пса Поменьше, либо Пса Побольше. Что странно… — Р-родственники стражей сами не воины. В-выбрали более лёгкий путь, ч-чтобы хоть как-то облегчить страдания. П-пожертвовали частью интеллекта… Но зато с-сейчас меньше всех с-страдают от кошмаров и кризисов. Альфис опустила голову. Птица-Жнец подошли совсем близко и уже самостоятельно выклёвывали чипсы из пакета в её руке. Андайн хлопнула ящерку по плечу. — Я в тот раз не договорила. Слушай. То, что здесь произошло, — это настоящий кошмар. Причём кошмар не только для них, но и для тебя. Если ты умудрилась столько времени с этим прожить, да ещё и потратить столько труда, чтобы сделать всё хоть немного лучше, то ты намного более сильная, чем думаешь. Конечно, я не могу сказать, что это «ничего страшного»… Стражам точно будет больно. Возможно, даже очень больно. Но… Собак я беру на себя. Довольно. Я ещё не видела всех амальгаметов, но ты уже сполна рассчиталась за свою ошибку. — То есть… — То есть я намерена прекратить твой персональный ад. Я сама поговорю со своими стражниками и сама отведу к ним Эндогини. — Они за т-тобой не пойдут, — покачала головой Альфис. — Они б-были ласковы, пока ели вкусняшку, но так чтоб слушаться — это, увы, только меня. К-к тому же… Это я переломала кучу жизней. Мне за это и отвечать. Если с-снова убегу от проблем, лучше от этого никому не станет. Так что Андайн… Не надо делать это за меня. Я справлюсь. Просто… спасибо за то, что ты остаёшься со мной. Ты первая, с кем я хотела поделиться этим, и первая, за чью реакцию мне было безумно страшно. Ты всё-таки не ненавидишь меня… — Пф, что? Ненавижу? Тебя? А ты типа знала, что так всё будет? Забудь. Да, переварить сложно, уладить ещё сложнее, но… Ай, да я всё сказала уже. Ладно. Если я не могу пойти к собакам вместо тебя, по крайней мере, я пойду вместе с тобой. Вот и всё. Андайн выпрямилась, нахмурившись, и, повернувшись к роботам, хотела было что-то им сказать, но Альфис со вздохом стронулась с места и ушла в глубину лаборатории — обратно, в переплетение полутёмных коридоров. По идее, где-то с этого момента нужно было начинать оказывать Альфис знаки моральной поддержки. Сказать ободряющее слово, приобнять, подарить улыбку... И Фриск так бы и поступила сразу, если бы не одно «но». Несмотря на всё глубочайшее сочувствие, не угасавшее сброс за сбросом, сейчас Фриск ощущала себя лишней при этом приватном признании в роковых ошибках. Вот Андайн — любовь всей жизни. Вот Меттатон — близкий, хоть и капризный, друг. А она — кто? Потеряв «руль», Фриск сама для себя превратилась в стороннего наблюдателя. Она знала, что от неё ждали ответа, но чувствовала себя так, словно её тут нет. Мешало этому малоприятному ощущению лишь одно: Меттатон всю дорогу крепко держал её за руку. Попытка немного пошевелить пальцами и высвободиться ни к чему не привела: Меттатон лишь сжал сильнее. — Дорогуша, я тебе мало фильмов показывал? Жуткое место, психически больные существа, потерявшие разум и память, незнакомая местность… Хоть убей, а одну никуда не пущу. Альфис, конечно, тут прекрасно ориентируется, и эти амальгаметы её вроде как слушаются, но… — Меттатон, я не собираюсь теряться. — Н-не надо, Фриск, — отозвалась Альфис. — Лучше с-слушайся. Он за тебя в-волнуется… — А я волнуюсь за тебя! — девушка наконец-то нащупала, где вставить словечко. — Тебе пришлось пережить столько ужасов, ты только что плакала, и я бы хотела… — пауза. Фриск молча ругнулась на себя. — У меня не получается подобрать правильные слова… «Почему именно сейчас???» — Всё в п-порядке, я не требую ни от кого из вас м-монологов. Мне достаточно знать, что в-вы меня не б-бросите, не заклеймите позором, и… раз вы всё ещё остаётесь со мной, я уже ч-чувствую себя лучше. Что же касается того, к-куда мы идём… Я бы хотела п-познакомить вас ещё с двумя амальгаметами. Меттатон… Советую настроиться. Они оба до некоторой степени… К-касаются тебя. Я надеялась, что они п-придут на запах корма, но у них, похоже, у обоих сейчас не то настроение. Ящерка прошлёпала в комнату, уставленную холодильниками, и приостановилась, озираясь. Наконец, сделав друзьям знак подождать, она прошла вперёд, зашла за дальний холодильник и с помощью негромких ласковых уговоров вывела оттуда ещё одного монстра. — Меттатон… Знакомься. Это ж-жена т-твоего Дрейка… И ещё шестнадцать монстров с ней, э-э-э, в комплекте. Вот о ком тебя спрашивал твой работник. Альфис чуть посторонилась, опустив голову. Фриск подошла ближе, предлагая чипсы. Птица (птица ли?) подняла на неё взгляд, как будто спрашивая разрешения, и затем неуверенно взяла пару ломтиков. Меттатон, помедлив, приблизился вплотную, пристально рассматривая амальгамета. Металлическая ладонь мягко легла на голову несчастной. — Кристал… Кристал, верно? Так ведь тебя зовут? — робот присел на корточки, не убирая руку. — Я слышал о тебе от твоего мужа. — К-кто… ты? — тихо поинтересовалась птица. — Я его начальник на работе, — медленно, почти нараспев, произнёс Меттатон. — Начальник твоего мужа. — Сне… жик… — И Снежика я тоже знаю. Замечательный ребёнок, правда, я слышал, ершистый. Скоро ты его увидишь. — Она с-самый смирный и беспроблемный амальгамет, — снова заговорила Альфис. — Никогда не оттолкнёт, не п-проявит агрессию, не полезет в драку… Т-только приходится иногда долго искать и звать её. Она забивается в свой любимый угол за холодильником и… т-тоскует. Ей очень не хватает компании и… с-семьи. — У неё будет семья. Снова. Я верну её Дрейку. Ну, или пойду с тобой. Хочу убедиться, что у них будет всё нормально. — К-как хочешь. Д-дрейку повезло. Его жена оказалась сильной личностью… В-возможно, любовь к мужу и сыну п-пересилила эмоции остальных. В этом существе ведущая именно она. В-возможно, стоило вернуть её раньше, но я была слишком напугана, чтобы п-позволять этому случиться. — Ну, всегда приходит время платить по счетам, разве нет? — Меттатон поглаживал монстра по голове уже обеими руками, поднимаясь на ноги. В его голосе не слышалось осуждения — только задумчивость и что-то вроде ноток сочувствия. — Как насчёт второго амальгамета, связанного со мной? — Ох. Она… Они… Это как раз тот случай, когда возникают проблемы с п-перепадами агрессии и к-крайней замкнутости. Ч-честно говоря, я не п-представляю, где её… их… сейчас точно искать, но п-постараюсь найти. И, эм… У меня будет одна странная просьба. Оставь Фриск на Андайн, и д-давай сходим вдвоём. Это важно. Меттатон повернулся к Андайн и открыл было рот, но та перебила: — Ничего с ней не случится под моим контролем, иди спокойно, Ромео. Увидимся. Робот пожал плечами и двинулся за Альфис. Едва они отошли на достаточное расстояние, как Меттатон поинтересовался: — К чему такая секретность, дорогуша? Что там за амальгамет такой? Почему мы не могли взять девочек с собой? — П-поверь мне, ты не хочешь, чтобы мы брали их с собой. И в-вот сейчас т-тебе предстоит окончательно решить, что ты думаешь насчёт всего этого. — Не пугай меня так. Да, ты наломала дров, то, что тут творится, не приснится в кошмарном сне, но… У меня мысли не было тебя отталкивать, Альфис. В конце концов, не мне клеймить тебя за ошибки прошлого, разве нет? — Если уловишь датчиками лимонный з-запах, это оно, — вместо ответа отозвалась ящерка. — Лимонный? Как… Из того коридора? — Душ. Она в душе. Ну к-конечно. Держись позади. Проход заканчивался задёрнутой полупрозрачной розоватой занавеской. За ней, насколько мог различить Меттатон, вырисовывался крупный силуэт какой-то… амфибии? Она лежала спокойно, но, заслышав шаги, поднялась и заворочалась. Послышались не самые приятные шипящие и хрипящие звуки. — Лимонный Хлеб, н-не волнуйся, это я. Альфис. Я п-просто не одна. Но н-наш гость — это друг. Как Меттатон ни настраивался увидеть очередное чудовище, он всё же непроизвольно шарахнулся назад, когда занавеску отдёрнули. Первым, что он увидел, был оскал множества острых зубов. Затем — пристальный взгляд пары сердитых глаз. Что-то в этом страшном существе показалось ему смутно знакомым… — Никого не вспоминаешь… из своего прошлого? — Из моего прошлого? Павшего мон… Стоп. Павший монстр. Это тело… — Меттатон похолодел. Настигшее осознание ударило резче и больнее первого шока при виде Эндогини. — Только не говори мне, что частью вот этого стала Смура. Пожалуйста. — Мне нечего тебе больше ответить, — виновато пробормотала Альфис. — Значит, и она была в числе тех, кто попал на опыты. Это логично?.. Меттатон открыл пачку чипсов и протянул руку. Его пальцы тряслись. Лимонный Хлеб не среагировала. Она в упор сверлила робота недоверчивым взглядом. — Пожалуйста, Альфис, скажи мне, что она победила. — Она победила. Это правда. Меттатон поднёс руку ещё ближе. Амальгамет резко шевельнулся. Рука дёрнулась. Лимонный Хлеб изучающе нависла над роботом, подавшись вперёд. — П-помнишь, ты рассказывал, что вы в детстве пели вместе песни? Если ты напоёшь, она вспомнит и проникнется к тебе доверием. — Я… не уверен. Она не знает меня таким… И я не могу сказать, должна ли знать. Особенно сейчас, когда она слита с… Сколько монстров в этом слиянии? — Вместе с ней — двенадцать. С-с другой стороны, это уже навсегда единый организм, и… Лимонный Хлеб наконец забрала пачку. Меттатон осторожно присел на бортик ванны, наблюдая, как она ест. — Я не понимаю, Альфис. Мы столько лет не общались, я и думать о ней забыл по большей части, но почему же теперь?.. — Я з-знаю, Меттатон. Поэтому я и позвала тебя сюда одного. — И ты позвала меня сюда именно сейчас? — голос Меттатона дрожал. — На следующий же день после того, как я узнал про это дурацкое радио?! Я даже не успел придумать, что я должен сказать ему и должен ли говорить вообще, а ты приводишь меня к ней? И что мне с ней делать? Оставить всё вот так? Или что? Или расска… Да нет, бред, я… Да Альфис, блин! Меттатон вскочил с бортика, взмахнув руками. Ящерка ссутулилась больше прежнего. — Ты злишься на меня. Это нормально. Это с-справедливо. — Я не злюсь. Я не имею ни малейшего понятия, что я чувствую. Это как лавина. Куча старых воспоминаний и отсутствие хотя бы мельчайших идей, что с ними делать. Поднять со дна и на что-то решиться или… похоронить? Похоронить то, что должно быть похороненным? — А вот это сейчас жестоко прозвучало, — неуверенно заметила Альфис, покосившись на Лимонный Хлеб. Меттатон смотрел на неё же. Амальгамет, заметив, что за ним наблюдают, выполз из ванны и расположился около Альфис. — Слишком много за два дня, — пробурчал робот. — Меттатон. Я п-понимаю. Это тяжело принять. Всё, что на тебя свалилось вчера и сегодня. Т-ты можешь разозлиться на меня и б-больше не разговаривать, я п-пойму. — Да не собираюсь я с тобой не разговаривать! — …Но убегать ты не можешь, понимаешь? Я п-пробовала, и ты сам видишь, чем всё это заканчивается. Я п-признаюсь вам, помирая со страху, а впереди ещё родственники этих несчастных, да плюс Асгор и Ториэль. Мне придётся проходить через это снова. И снова. И снова. И нет никакого выбора. У тебя выбор есть. Л-либо ты н-навсегда пускаешь всё на самотёк, либо п-пытаешься вскочить в последний вагон. — Вы вообще о чём? — наконец раздался голос, отдававший чем-то потусторонним — скорее всего, за счёт того, что в нём слышались призвуки десятка других голосов. — Ни о чём. Я просто хотела, ч-чтобы тебя увидел мой друг. Так ты п-представишься? — Альфис посмотрела на Меттатона. — Сейчас меня зовут Меттатон, — глухо отозвался робот. — Как скажешь. Вкусная еда, Меттатон. Немного облегчения, — ответил амальгамет, забираясь обратно в ванну и включая воду. — Я рад, — пауза. — Альфис. Оставь меня с ней одного. — Ты уверен? — Более чем. Шуруй, дорогуша, пока я не передумал. Я тебе позвоню, когда освобожусь. — Хорошо, — ящерка направилась к выходу. — Нет, стой. Уже передумал. Я, возможно, позже с ней ещё пообщаюсь. Пока, Лимонный Хлеб. Я к тебе ещё приду. — Как хочешь, Меттатон. Альфис смерила робота обеспокоенным взглядом. — Знаешь… Я тебя выведу отсюда первого. Фриск и Андайн следом. Я д-думала сначала ввести вас в общий курс дела и п-познакомить с обитателями, а потом устроить что-то вроде экскурсии по лабе… Н-но сейчас я вижу, что это плохая идея. Не говоря уже о ещё одной парочке секретов, которыми я должна поделиться. Всё это потом. Д-думаю, тебе нужно побыть одному. Меттатон молча кивнул и покинул коридор, не оборачиваясь. Наверх поднимался в полном молчании, то и дело поглядывая на Альфис, но не обмениваясь с нею ни единым словом. Очутившись на свету, всё так же безмолвно бросился на второй этаж, откопал в своих вещах личный дневник и ручку и быстро, не прощаясь, ушёл на улицу. Альфис проводила его глазами. — Б-бедный. Даже не п-поймёшь, к-кому из нас тяжелее. Но, по крайней мере, мне стало немного легче. Реакция Андайн и Фриск заставляет верить в себя, а сам Меттатон расстроен совершенно по другому поводу. Н-надо попробовать отправить Фриск к нему попозже, если только у неё самой такая идея не появится. Учёная вернулась в лифт и нажала кнопку нижнего этажа.