***
Собаки заявились в лабораторию первыми: ворвались, вломились сразу всей стаей. Как и их пострадавшие близкие, в своё время встретившие беду все вместе, они привыкли справляться с трудностями организованно, протягивая друг другу лапу помощи. Едва услышав репортаж, они созвонились, собрались — и лишь после этого двинулись за Эндогини. Амальгамет узнал их сразу. Завидев стражей на пороге, шестилапый пёс радостно помчался навстречу — так энергично, что ощутимо толкнул боком Андайн и опрокинул стул Альфис. Неважно, что тела слились, а сознания перемешались. Догго, Догамий, Догаресса, Пёс Поменьше и Пёс Побольше всегда были друг для друга чем-то вроде своеобразной семьи, и наличие нового единого родственника лишь сделало это обстоятельство буквальным. Эндогини сходили с ума от счастья. Они метались от одного стража к другому, подпрыгивали на месте, грозя разнести всё вокруг себя, бешено виляли хвостом и непрестанно издавали громкие хрипящие звуки, напоминавшие лай. Каждая личность внутри этого создания ожила и зашевелилась, каждая клеточка тела, каждая частичка покорёженной души потянулась к собакам. Наверняка Эндогини очень хотели выразить, как сильно любят своих сына, дочь, племянника, внука, дядю — одновременно всех вместе и по отдельности. Хотели и не могли. Всё, что у них получалось — щенячий восторг, активные телодвижения и попытки облизать знакомые лица — так что вскоре не сопротивлявшиеся стражники оказались уляпанными странной жидкостью. — Божечки… — выдохнула Догаресса и расплакалась. Она была первой, кто потянулся навстречу и попытался обнять амальгамета. Её руки сомкнулись вокруг его шеи. Вскоре к ней присоединились и остальные. Эндогини притихли, лай сменился не то жалобным, не то умилённым поскуливанием. Жидкость из отверстия на морде заструилась обильнее — было уже не понять, только ли это слюна или ещё и слёзы. Постепенно начинало казаться, что второе: скулёж становился всё более отчаянным и грустным. Похоже, что Эндогини изливали пережитую тоску, плакались родным и искренне надеялись, что никто больше не оставит их в мрачном подземелье вдали от своих. — Всё хорошо… — бормотала Догаресса. — Мы заберём тебя домой. — Знаешь, косточка моя сахарная, когда я только увидел их по телевизору, я был в ужасе. Но сейчас мне просто остро их жаль. Они казались страшными, но теперь я чувствую: это наши родители. Принюхайся, — посоветовал Догамий. — Они знакомо пахнут, — вздохнула Догаресса. — У них те самые запахи! Да, от них сильно несёт лабораторией, но эти ароматы я узнаю из тысячи. — Не так уж всё и плохо, — заметил Догго. — Они не могут не шевелиться, а значит, я всегда буду их видеть. Это плюс. — Гав! — согласились Пёс Поменьше и Пёс Побольше. — Вот только у кого они теперь будут жить? — озадаченно почесал в затылке Догго. — Наверное, будем брать по очереди, — пожала плечами Догаресса. — Нам пора сплотиться ещё сильнее, чтобы каждый заботился о них. Пока собаки обнюхивались, обнимались и наперебой обсуждали, что им делать с Эндогини, через восточные двери в лабораторию проникли ещё три гостя. Их появление не осталось незамеченным: Птица-Жнец, оторвавшись наконец от экрана, бросились к ним… И чуть не разорвались натрое, попытавшись одновременно подбежать к каждому. Кончилось это тем, что амальгамет споткнулся, полетел на пол… и был пойман Астигматизмом, Финальным Фроггитом и Плакселотом. Удара не произошло. — Полегче! — усмехнулся Астигматизм. — Они нас помнят, — заметил Плакселот. — Ещё бы не помнить! Нас трудно забыть! — заявил Астигматизм. Птица-Жнец, встав на ноги, покачавшись немного из стороны в сторону и придя в себя, снова взглянули на родственников… И вдруг вместо неразборчивого хора отчётливо послышалось на три голоса: — Семья. — Эта битва завершена. — Мы сорвали первый приз в тройном размере! Финальный Фроггит смерил амальгамета задумчивым взглядом. — Такое впечатление, что у них одно на троих только тело. А всё остальное так и осталось… врозь. Снова на три голоса: — Истинно так! — Мы никогда не хотели сливаться! — Нам хватило сил! — Ещё бы не хватило, — пожал плечами Плакселот. — Вы собраны из монстров повышенного уровня силы. Иначе как ещё объяснить, что остальные посливались кучами по десять, двенадцать, шестнадцать, а вам хватило троих, чтобы «устаканиться»? Я, конечно, во всём этом не разбираюсь… Там Альфис про курсы говорила. Надеюсь, она будет так добра объяснить, что с вами теперь делать. — Она объяснит! — Она сделала это с нами. — Но она и помогла выжить. — Вот только последнее и мешает на неё злиться. Хотя сказать могла бы и пораньше. В родном дому и стены помогают, а тут на тебе… Держала монстров в пробирке, — проворчал Плакселот. — Астигматизм, приятель, что смешного я сейчас сказал? — Ничего. Я просто доволен своим бро. Голова-то в этом теле именно он! — Я мог бы закатить сейчас глаза, да ты под забралом шлема всё равно не увидишь… Монстры всё прибывали. Первый этаж никогда ещё не видел такого столпотворения. Собаки, оценив обстановку, поспешили к выходу. — Н-не уходите! М-мне надо будет сказать кое-что важное, когда соберутся все! Б-б-будьте рядом!!! — закричала Альфис им вслед. Это была первая вещь, которую она осмелилась выкрикнуть. До сих пор ящерка невольно сжималась, пряталась то в уголок, то просто за Андайн и никак не могла заставить себя выйти навстречу родственникам пострадавших. Смелость изменяла ей — тем более что сквозь гвалт ей отлично был слышен разгоравшийся спор между Финальным Фроггитом, Плакселотом и Астигматизмом о том, насколько она виновата. Впрочем, в целом, похоже, никто не торопился вылавливать её в толпе и предъявлять претензии. Более того, никто даже не обращал особого внимания на Асгора и Ториэль. Максимум, чего пока удостаивались король и королева — беглого «здрасте». Новоприбывшие в основном разыскивали Кристал, а найдя (она жалась к холодильнику), останавливались перед ней в недоумении. Большая птица, завидев вроде бы знакомые лица, на несколько минут теплела, начинала улыбаться, проявляла дружелюбие… Но вскоре остывала, принималась обеспокоенно озираться по сторонам и встревоженно звать: «Снежик! Снежик!» Тщетно родственники других монстров пытались переключить на себя её внимание. У них получалось на короткий срок. Оттенок иных чувств, отсвет узнавания вдруг проскальзывал, иногда даже выливался в маленькую беседу… но неизбежно исчезал обратно. Всё, что удалось узнать по ничтожным обрывкам информации — где-то глубоко внутри составные части амальгамета по-прежнему любят свои оставленные семьи, но они сдались, отступили перед лицом безутешной матери. Растерянные посетители неловко топтались вокруг в раздумьях, имеет ли смысл «что-нибудь ловить» или же впору разочарованно уйти, смирившись с тем, что выжившие близкие всё же фактически потеряны. — Разойдитесь! Пропустите даму! — послышался зычный низкий голос, явно принадлежавший молодому мужчине. Народ, кучковавшийся у двери, обернулся и расступился. Обладателем голоса оказался Аарон, «дамой» — Смурена. Последняя появилась не одна, а в компании своего агента, и медленно, робко парила над ним. Аарон почти галантно держался справа от неё, заставляя окружающих освобождать путь. Слева топал Мойша. Позади них с малодружелюбным клокотанием ползла пара Мегажеллов и стайка Минижеллов. Похоже, вся эта компания из Водопадья, подобно собакам, сначала устроила сходку, а только потом отправилась за Лимонным Хлебом. — Смура?.. Напуганная столпотворением и донельзя взволнованная Смурена едва смогла выдавить из себя имя сестры. Оно прозвучало совсем тихо… но Лимонный Хлеб её услышала. Почти отпихнув от себя Меттатона, что всё это время развлекал её болтовнёй ни о чём, она ломанулась на зов. Вышло настолько порывисто, что некоторые монстры непроизвольно в страхе бросились врассыпную. Смурена тоже в первую секунду дёрнулась назад, но затем… Несмотря на то, что в лаборатории до сих пор стоял шум, рыбке показалось, что всё вокруг погрузилось в тишину. Всё, что она видела перед собой — до боли знакомое тело агента и большую желейную голову с острыми зубами. Мгновение. Второе. Третье. Смурену затрясло. Она сама не отдавала себе отчёта в том, что происходит — просто дрожала и плакала. Лимонный Хлеб в ответ на это быстро сократила расстояние, мощными, мускулистыми руками нежно прижав к себе рыбку. — Смурена. Всё в порядке. Это я. Это правда я. — Смура… Это ты? Это правда ты… — всхлипывала Смурена. — Самая настоящая. Правда, не одна. В неплохой компании… которая будет теперь со мной вечно. — Ну и видок у вас всех вместе! — присвистнул Аарон. — Бро, если ты меня слышишь, ты стал страшным и жутким! В хорошем смысле. Просто хоррор! Мороз по коже! Но, если честно, я рад, что ты не умер и что у тебя остались такие сильные руки! — Бедная тётя, — тихо проворчал Мойша. — Этот амальгамет выглядит пачкающим всё вокруг. Каково ей было смириться с этим фактом… — М-да. Когда мой сын говорил о том, что хочет попробовать подкатить к Смуре, я как-то не предполагал, что это произойдёт вот так, — прошелестел один из Мегажеллов, изогнувшись вбок и пристально рассматривая Лимонный Хлеб. — Но, кажется, они отлично поладили. Я вижу много желе и чувствую сильный лимонный запах. — Нам было трудно, — отозвалась Лимонный Хлеб, отпустив Смурену и выпрямившись. — Но мы справились. После кошмаров и безумия мы пришли к выводу, что выжить сможем только вместе. Мы стали действовать сообща. Мы научились понимать, чего хотим все вместе. Мы научились разговаривать в унисон. Вы слышите мой голос? Монстры закивали: «хор» из двенадцати оттенков голоса был отлично слышен. — Я даже не удивляюсь, — заметил Мойша. — Смура хотела дирижировать оркестром или быть ведущей в хоре. Кажется, она наконец сделала это. Только в самой странной форме. — Это и правда похоже на хор! — подмигнул Аарон. — Смура, спасибо! Благодаря тебе я смогу снова общаться с братом! — Но только оставить наших родственников придётся, видимо, со Смуреной, — заметил Мегажелл, кивнув в сторону рыбки. — Просто посмотрите на неё. Если мы снова их разлучим, она же этого не переживёт. — Это логично! Особенно если Смура главная. К тому же, если брат останется со мной, я буду долго привыкать. Я сильно испугаюсь, увидев его в темноте, — согласился Аарон. — Вот только справится ли она? Смурена же такая слабая и беззащитная! А амальгамет огромный. А вдруг Смурена тоже испугается? — Не похоже, — возразил Мойша. Смурена опять прилипла к Лимонному Хлебу с объятиями. Та легонько тискала сестрёнку в ответ, изображая зубастой пастью подобие нежной улыбки. — Вон, посмотрите, какая у них уже идиллия. А ещё Смурена давно дружит с призраками. Она точно не боится никого в темноте, как ты. — Честно говоря, — вновь отозвалась Лимонный Хлеб, — я и сама хотела сказать вам, что останусь с сестрой. Если мне и удалось организовать всех в единое целое, то только благодаря памяти о ней. Это было моей давней мечтой. Однако. Все части меня тоже хотят проводить время со своими семьями. Они были бы счастливы, если бы вы не бросили нас. Каждый из них ещё хочет спаррингов и армрестлинга, рейдов по чистке Водопадья или философских зависаний в водорослях… — Хе-хе, это не проблема. Если при дневном освещении… — улыбнулся Аарон. — Думаю, я с радостью покажу брату новый способ жима! Хм, и я могу помогать вам таскать сумки или вещи, если потребуется. — Как насчёт помощи с генеральной уборкой пару раз в неделю? — предложил Мойша. — Я стою рядом с вами несколько минут, а у меня уже сил нет смотреть на то, каким липким становится пол. — Семейные посиделки? — прошуршали монстры-желе. Смурена снова разревелась. — Они счастливы, — изрекла Лимонный Хлеб. — Многие боялись, что нас не примут обратно. Но раз наша жизнь важнее того, что с нами стало… Быть по сему. Но предупрежу. Будет трудно. С такими, как мы, жить нелегко. Спросите Альфис. Она тоже прошла через кошмар. Двери раздвинулись в очередной раз. В лаборатории показался комик Дрейк вместе со своим сынишкой. Воздух прорезал зов Снегоцыпа: — Мамочка! — Снежик!.. Ожившая, встрепенувшаяся, моментально похорошевшая Кристал заторопилась навстречу птенцу. Все её силы были брошены на эту пробежку через первый этаж. Снегоцып налетел на неё ураганом, сразу прилипнув всем тельцем. — Мама, мама… — Моё солнышко… Мой хороший… Сжав расплывчатое белое тело в объятиях, ребёнок отскочил и так и запрыгал напротив. — Я так рад, что ты вернёшься к нам, мама! Ты очень необычно выглядишь! Я слышал, что ты теперь вместе с шестнадцатью монстрами, но ничего страшного, мы тебя всё равно любим! У тебя теперь такие большие глаза, мама! Мама, я… — он снова крепко обнял её. — Я больше не буду убегать из дома, мама! Я обещаю делать все уроки! Я обещаю честно есть на обед овощи, мама! Хотя… Если несколько монстров в тебе — овощи, будет ли им нравиться, что мы едим что-то похожее? — Они будут счастливы, — выдохнула Кристал, поглаживая сына по головке. — Они очень любят правильное здоровое питание. — Значит, я буду правильнопитание! — казалось, Снегоцып вот-вот сорвёт голос. Дрейк медленно приблизился. Он внимательно рассматривал изменившуюся жену — и трудно было сказать по его виду, что он чувствует. Его охватывали смятение и трепет. — Кристал… — Ох, любимый… — Обнимайтесь, обнимайтесь! — запрыгал птенец. Его родители крепко обнялись. — Кристал… Я правда рад тебя видеть. Представить себе не можешь, что я успел передумать за это время. На что только себя ни настраивал. К чему только ни готовился. В итоге был готов ко всему. И… Должен сказать тебе… Я всё ещё люблю тебя. Ты нужна мне, Кристал. Мне и нашему сыну. Ты по-прежнему красивая. И очень сильная. Мы забираем тебя домой. — Оснежительно! — воскликнул Снегоцып. Кристал захихикала. Дрейк закатил глаза. — Впрочем, мы не можем просто так взять и уйти сию же минуту. Альфис ещё не сказала насчёт курсов… А кроме того, я просто обязан кое-кого поблагодарить. Комик приподнялся, отыскивая кого-то глазами. Вскоре, завидев Фриск, он устремился к ней. Девушка о чём-то разговаривала с Меттатоном. — Фриск?.. — О, это вы. — Как самочувствие? — поинтересовался Меттатон. — Теперь точно хорошо. Фриск. Я должен искренне поблагодарить тебя. Когда я просил тебя поговорить с Альфис насчёт её эксперимента, я даже не предполагал, что события разовьются настолько быстро. Как я уже говорил, меня нестерпимо мучила неизвестность, в остальном я был настроен принять жену любой. И я не изменил своего мнения сейчас. Если бы не ты и не твоя помощь, кто знает, сколько бы ещё мы с сыном жили в неведении. Я смогу привыкнуть к мысли, что Кристал делит тело и разум с множеством других монстров. Главное, что моя семья спасена. Мой сын счастлив. Он перестанет пропадать из дома и наверняка станет лучше учиться и вести себя. Большое спасибо. — О, пожалуйста? — Фриск выглядела смущённой. — А-а-а, так вот кто маленький виновник всей этой суматохи, — Меттатон похлопал девушку по плечу. — И даже не рассказала мне ничего! Ай-яй-яй, дорогуша! — Не было времени, — виновато пожала плечами Фриск. — О, да я же не ругаю. И Дрейк… Полагаю, я должен принести свои извинения. Если бы я был более настойчив с Альфис в своё время… — Не стоит, босс. Вам не за что извиняться. В ваши обязанности никогда не входило решать чужие личные семейные проблемы. Сказать по правде, мне было неловко втягивать вас в это. И вам тоже спасибо. За поддержку и за репортаж. — Это ещё не всё. Я открою тебе больничный на недельку, пока ты привыкаешь к… обновлённой Кристал. С сохранением оплаты. Полагаю, так будет лучше. Тем более зарплату за август ты от меня уже получил… — Миллион благодарностей. — П-п-прошу внимания! — вдруг закричала Альфис. — Все, кажется, уже собрались???! П-пожалуйста! Выйдите на улицу через западный вход! Я д-должна сообщить всем важные вещи! Монстры потекли к выходу. Амальгаметы и их семьи заняли всю площадку перед лабораторией. Альфис, Андайн, Асгор, Ториэль и Фриск вышли последними и заняли позицию у дверей. Меттатон присоединился к ним чуть позже, на ходу настраивая микрофон. — Я хочу сказать… — громко начала Альфис, но Меттатон подхватил её, посадил себе на плечи и вручил включенный микрофон. Теперь ящерку точно могли видеть и слышать все. Андайн встала рядом, посылая возлюбленной взгляды, полные любви и поддержки. — Прежде всего я должна извиниться перед всеми вами. Я… п-п-правда прошу прощения. Если бы я знала, к-к чему приводит использование человеческой решимости, я бы не взялась за эксперимент. А если бы у м-меня было п-п-побольше смелости, я бы рассказала вам всё раньше. Но я… если честно… с-струсила. Я была страшно напугана, и п-процесс затянулся. Однако всё это время я старалась п-помочь амальгаметам научиться жить заново. Я… Альфис приостановилась, сглатывая и переводя дух. Это сборище пугало её. Она не смела взглянуть никому в лицо и потому понятия не имела, слушают её с пониманием или осуждением. Кто-то мягко тронул её за плечо. Это был Асгор. Дружелюбно улыбаясь, король забрал микрофон. — Однако мы с Ториэль как следует изучили ситуацию. Мы готовы заявить со всей ответственностью, что исход эксперимента был непредсказуем, а произошедшая пауза, скорее, полезна. Слияние заставило амальгаметов пройти через кошмар из перепутанных мыслей, чувств и воспоминаний. Каждому из вас было бы больно видеть своих родственников такими, а справиться с ними, не имея научной подготовки, — совершенно невозможно. Может, Альфис и была недостаточно смелой, но ей хватило мужества и стойкости не бросить пострадавших монстров и приложить все усилия к тому, чтобы они окрепли и поправились настолько, насколько это возможно. — От себя прибавлю, — Ториэль забрала микрофон у бывшего мужа, — что в сфере науки Королевство ждут перемены. Никто больше не будет тянуть должность Королевского Учёного в одиночку. Мы займёмся подготовкой целого штата учёных по разным специальностям. Альфис либо останется главным инженером-техником, либо получит заслуженный отдых в зависимости от своего собственного решения. Кроме того, мы с Асгором приносим извинения за недостаточное информирование подданных и запускаем программу социальной помощи семьям пострадавших. — М-можно снова я?.. — Альфис вернули микрофон. — Я х-хочу продолжать исправлять то, что я натворила. С-специально для вас я всю ночь писала и печатала книжки-пособия по каждому амальгамету… Состав, история, с-сложившийся характер, ведущая личность, привычки, особенности ухода, режим дня… О нет, я з-забыла книжки на столе в лаборатории! — Я мигом! — Андайн убежала внутрь и вскоре вернулась со стопкой. Не мешкая, она тотчас начала раздавать пособия. Монстры принимались листать их на месте. Некоторые оказались лишними. Андайн пришлось вернуть их обратно на стол. — В-вам стоит прочитать их, а ещё… Я н-намерена провести с вами специальные занятия и раздать н-некоторые средства по уходу. К-к сожалению, они могут пользоваться только особенным мылом, и п-плюс… Вам, эм, п-придётся самостоятельно поработать над их рационом. В течение восстановительного периода они были н-настолько неукротимы и п-привередливы в еде, что п-приходилось кормить их собачьим кормом… П-по другому не получалось. — В нашем случае ничего не изменится! — послышался голос Догамия. — Ну, может, прибавим мяса и костей. — З-завтра я приду к каждому из вас на несколько часов… И буду приходить до тех пор, пока это необходимо. И п-последнее. Я хотела бы публично вынести благодарность Сансу и Фриск. Санс помогал мне и… б-был единственным, кому я умудрилась открыться. Он всё п-понимал и тоже спасал ваших близких. Как мог. А что к-касается Фриск… Это б-благодаря ей я всё же решилась признаться. Это она п-поговорила со мной и убедила меня, что п-пришла пора выложить карты на стол. А её об этом попросил мистер Дрейк. В толпе начали перешёптываться. Кто-то из монстров послал Фриск воздушный поцелуй. Некоторые что-то заговорили Дрейку. — Что ж… Я готова выслушать всё, что вы обо мне думаете. И… о ситуации в целом. — А сказать могли бы и пораньше! Мы бы потерпели и нормально подождали, пока амальгаметам ещё требовалось лабораторное лечение! Незнание хуже каторги! — Альфис, спасибо! — Спасибо, Фриск! Если ты не разрушаешь барьер, потому что занимаешься делами вроде этого, то это даже круто! — А где Санс? — Получилось очень обидно! Но это не повод отказываться от близких! — Осталось не передраться с другими монстрами на тему того, кто будет заботиться… — В нашем случае, похоже, и драться не с кем. — Мне сложно комментировать. — На душе очень больно, но мы переживём это! Наверное, это всё же лучше смерти. Так что, эм… Спасибо, что спасла их, Альфис? — Да! Альфис их не убила, и это здорово! — Вы только представьте, сколько она работала! — А я бы тоже струсил… Комментарии сыпались снова и снова. Некоторые монстры высказывали совершенно разные мнения по несколько раз. Альфис вцеплялась в Меттатона так, словно хотела продавить пальцами металл. В целом выстраивалась картина «Это полный кошмар и ужас, но мы осилим, потому что мы любим наших родственников, да и Альфис сама напряглась. В итоге всё-таки спасибо, Альфис». На неё не бросались, её — даже под давлением эмоций — не клеймили позором… Ящерка надеялась, что в будущем ей удастся стабилизировать отношения с пострадавшими. Одного только она не услышала. Не было выкриков, прощают её или нет. Впрочем, это следовало списать на сумбур и суматоху. Монстры ещё проанализируют всё наедине, переосмыслят, она встретится один на один с каждым… Вот тогда и наступит полный конец её страданий. — Н-на сегодня всё! Вы можете идти домой! И с-спасибо! П-похоже, что б-благодаря вам память амальгаметов сегодня работает особенно ясно…***
— Я умираю. Альфис обессиленно повалилась на свою постель в комнате Андайн. Сегодня она снова вернулась к полуночи и, не раздеваясь, плюхнулась на покрывало лицом в подушку. Андайн, понимающе кивнув, присела рядом с глубокой миской разогретого вермишелевого супа и чашкой горячего чая. Почти все ночи после выдачи амальгаметов их семьям Альфис проводила у воительницы. Находиться в лаборатории не было сил. Вот уже неделю ей приходилось целыми днями бегать то к одним монстрам, то к другим, давать советы, сдерживать кошмары, помогать с кормёжкой, а на первых порах ещё и с мытьём… Долгая дорога, колоссальное умственное, нервное, а порой и физическое напряжение, чувство вины, ослабевшее лишь немного и смягчённое разве что тем, что монстры не «плевались» в её адрес — всё это оказывало на ящерку нешуточное давление. После этого ночевать в лаборатории, где каждый предмет лишний раз напоминал о случившемся, было просто невыносимо. Душа и разум жаждали отвлечься. И Альфис оставалась у Андайн. Андайн делала её жизнь персональным раем. Ремонт, превративший комнату рыбы в уголок на двоих, наконец пригодился. Она кормила ящерку и набирала для неё горячую ванну, смотрела с ней аниме или просто крепко обнимала и целовала, листала мангу или веселила шутками, после которых сама же и угорала так, что от её хохота чудом не обваливался потолок. — Я так устала, Анди, — бормотала Альфис, пока любимая протирала её руки влажными салфетками и накручивала на вилку первую порцию длинной лапши из супа. — Я знаю, что так всё и должно быть… Что это наилучший вариант моего наказания… Могло быть хуже… Но это так трудно. Лапша отправилась к ящерке в рот — Андайн вознамерилась покормить девушку. В другое время Альфис бы засмущалась, но сейчас лишь покорно разомкнула челюсти. — С одной стороны, рядом с родными амальгаметам и правда стало лучше. Провалы в памяти и сбои в психике сразу стали значительно реже… Особенно счастливы Эндогини. Твои стражи просто поражают стойкостью и сплочённостью. Эндогини живут с ними не просто благополучно, но даже весело. Но… Я так устала срываться среди ночи к Смурене, потому что Лимонному Хлебу снятся кошмары. Её сестра держит мощный контроль, но стоит ему ослабеть ночью, как ей снятся дурные сны, она бьётся, выкручивается и пытается покинуть дом… А физическая сила у неё будь здоров… Аарон помогает, конечно, и ты ходила со мной, когда была не на патруле, но мне лично жутко. Я так устала помогать с мытьём амальгаметов, потому что их родственники всё никак не примерятся к этой процедуре. Я так устала проводить психологические сеансы, когда сбои всё-таки происходят. Я так устала что-то доказывать Финальному Фроггиту, Астигматизму и Плакселоту. Эти трое такие же несговорчивые, как и Птица-Жнец. Когда у меня сразу шесть личностей идут вразброд, я ощущаю острое желание свихнуться самой. Андайн докормила ящерку, заставила выпить бульон и вложила в её ладони чашку чая. — Скоро это закончится. Осталось чуть-чуть, и ты будешь свободна. Ещё максимум неделька, а дальше пусть справляются сами. — Один вижу плюс. Родственники привыкают. Бытовуха заставляет их иначе смотреть на вещи… Шок прошёл, всё постепенно делается обыденным и реалистичным… Даже те, кто был на меня в обиде, расслабились. Они посмотрели на то, как я помогаю, и теперь уже точно меня простили. Возможно, остался осадок, но я не хочу об этом думать. Альфис выпила чай. Андайн проводила её в ванную и начала набирать тёплую воду с пеной. — Я так хочу расстаться с амальгаметами навсегда. Не потому что я их не люблю или типа того… Нет. — Я понимаю. Альфис разделась и погрузилась в ванну. Андайн села рядом на бортик спиной к ней. — Я всё ещё думаю о своём будущем. Должна ли я остаться на должности этого… инженера-техника? Или мне просто уйти?.. С одной стороны, я не испытываю ни малейшего желания оставаться в лаборатории сейчас. И, кроме того, не хочу больше иметь дело с таким огромным уровнем ответственности. Давай признаем, Андайн. Я в принципе не годна для ответственной работы. Я слишком медленно признаю свои ошибки. Я не могу ничего, кроме изобретения и сборки механизмов. И я слишком эгоистична. Мы столько раз ругались с Меттатоном из-за того, что я медленно делала его ЕХ-форму. Он так хотел её получить, а я тянула время, потому что боялась его потерять. — Меттатона сложно потерять, — хмыкнула Андайн. — Эта зараза прилипчивее жвачки на подошве ботинка. И потом, «изобретать и собирать механизмы» — это вообще не «всего лишь». И я думала… ты любишь это дело? — Это уже «с другой стороны». Да, я искренне люблю заниматься головоломками и лифтами, конвейерами и лазерами… И это заставляло меня чувствовать себя полезной. Когда работаешь на благо общества, когда тебе доступны хакерские штучки к любой технике, когда ты посвящена во все главные тайны Ядра… Это заставляет тебя чувствовать себя по-настоящему важной и нужной. Это наполняет жизнь смыслом. Не станет ли намного хуже, если я уйду куда-нибудь?.. Я даже не знаю, как я отреагирую, если на моё место придёт кто-то другой. А вдруг я стану сильно ревновать?.. — Понятия не имею. Давай сначала подождём, пока утрясётся буча с амальгаметами, а потом ты уже взвешенно и спокойно решишь. И что бы ты ни решила — я поддержу твой выбор. — А ещё — куда я могу пойти? Кем стать? Учительницей математики в школе? Программистом где-нибудь? Я могла бы рисовать мангу, но мои рисунки — жалкие каракули. Впрочем, ты права. Сначала я разберусь с текущей проблемой… А потом возьмусь за эту. Хе-хе… Снова откладываю всё на потом, и на сей раз совершенно осознанно. — Кем бы ты ни работала, я всё хотела тебе предложить… Давай ты переедешь ко мне насовсем? — предложила Андайн. — Я была бы счастлива жить с тобой вместе! Я пропишу тебя у себя! — Это восхитительная идея, Андайн. Я бы с радостью. Смущают только Меттатон и Фриск… Хотя, если Фриск согласится опекать Ториэль… У неё всё равно лучше получится. Из меня опекун чисто формальный. Заботиться я особо не умею… С Меттатоном сложнее. Меттатон сам не знает, за переезд он или против. С одной стороны, он уже начал искать в Монстронете, где бы ему купить себе квартиру, а с другой, ему совершенно не нравится мысль жить отдельно от Фриск. Ну, и вообще триггер, что телезвезду выселят. — Да пусть вон в Столице купит поближе к Дриимуррам, да и всё. И никуда от него его драгоценная Фриск не денется. А исполнится восемнадцать — ну, пусть тоже вместе съезжаются, голубки. Или раньше, если Ториэль разрешит. — Ага, они здорово спелись. Я уже про них несколько фанфиков написала. До всей этой заварухи ещё. Надо бы ещё написать. Они правда милая пара. Меттатон такой счастливый, когда он рядом с ней. Сейчас они там вдвоём в лаборатории… Ночуют одни уже неделю… Надеюсь, они довольны. Альфис вздохнула и спустила остывающую воду. Ополоснувшись и почистив зубы, переоделась в пижаму и зашлёпала спать. — Я так устала. Сил нет ни на что. — Вот и засыпай, — Андайн подоткнула одеяло и крепко поцеловала Альфис. — Тебе нужно больше отдыха!!! А я позабочусь о том, чтобы никто, никто не потревожил твой покой сегодня. Доброй ночи.