Укрощая время

По коридору, ведущему в гостиную Гриффиндора, раздавались возбужденные возгласы. — Сохатый, где у тебя припасен огневиски? — Сириус убавил голос, склонившись ближе к другу. Он держал Гермиону за руку, пока они всей компанией быстрым шагом двигались по коридору. — В чемодане, — Джеймс задорно улыбнулся. Сейчас, с лихой улыбкой на лице, он очень напоминал Гарри, когда тот выигрывал матчи: волосы в абсолютном беспорядке, а в глазах чистое счастье. — Не могу поверить, что мы закончили, — просияла Лили. — Мы выросли… Покидаем Хогвартс… Выходим в реальный мир. На лице Лили промелькнула неуверенность, но Джеймс быстро прижал ее к себе, заключая в крепкие объятия. И ее беспокойство тут же исчезло. — Давайте-ка для начала убедимся, что никто из профессоров не узнает о такой масштабной вечеринке, — пробормотал Ремус, шедший рядом с Питером. На его замечание Джеймс только отмахнулся, заявив, что вечеринки затеянной мародерами не обнаружит ни один профессор. Когда портрет, скрывавший вход в гостиную, появился в поле зрения, Гермиона заметила, как Сириус наблюдает за ней краем глаза. — Все в порядке, любимая? — он прошептал так, чтобы вопрос услышала только она. Гермиона кивнула и выдавила из себя улыбку. Она все еще не рассказала ему о том, как исчезла на днях… Или о последовавшей за этим истерике в женском туалете… Через мгновение они достигли гостиной, и Джеймс с Питером убежали наверх за огневиски. Несколько семикурсников Гриффиндора уже собрались вокруг, обмениваясь радостными поздравлениями и восторгом. Гермиона тоже по-своему была рада: в конце концов, ТРИТОНы закончились, предэкзаменационное напряжение было забыто, но теперь, после последнего исчезновения, каждый день для нее проходил словно на грани. Толпа студентов восторженно загалдела, когда принесли огневиски. Что ж, судя по всему, ночь будет долгой. И вечеринка началась. Гермиона держалась рядом с Сириусом, наблюдая за тем, как его стремительно пустеющий бокал наполняется и наполняется. Хотя, судя по всему, на него огневиски действовал не слишком сильно, а на осторожное замечание Гермионы он лишь ответил, что «слегка навеселе». Гермиона же вообще пила не слишком много. Она могла бы сделать пару глотков, но определенно не хотела закончить, как Джеймс, которого уже знатно разнесло. — Пойду сяду, — Гермиона наклонилась к уху Сириуса, сжав слегка его ладонь, когда он кивнул ей. Она подошла к дивану, где сидела Лили. — Гермиона! — разглядев подругу, Лили взволнованно вскинула руку. — Лили, — Гермиона села рядом с ней, бегло оценивая состояние девушки. — Ты выглядишь пьяной. Лили на мгновение задумалась, кажется, всерьез обдумывая ее слова. — Может быть, немного… Гермиона рассмеялась, и Лили не удержавшись захихикала вместе с ней. — Я пойду отыщу Джеймса, — Лили наконец успокоилась и, довольно стремительно вскочив с дивана, исчезла в толпе. Какое-то время Гермиона просто сидела, наблюдая за гриффиндорцами. Она никогда не питала к вечеринкам особой любви, но, стоило признать: смотреть на них со стороны было весьма интересно. В считанные секунды все изменилось. Гермиона тихонько ахнула, почувствовав, как ее желудок словно сделал сальто. Ей потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что происходит. На этот раз все было совсем по-другому… Гораздо быстрее, сильнее… Совсем так же, как в тот раз, когда она попала сюда. Она уже знала: это последний раз. Это было так реально. Гермиона вскочила со своего места и бросилась в толпу студентов, отчаянно пытаясь отыскать Сириуса. Наконец она нашла его, он стоял рядом с Ремусом, и они о чем-то негромко разговаривали. — Сириус, — Гермиона едва не сорвалась на крик, — мне нужно с тобой поговорить, — она схватила его за руку, пытаясь вытянуть из толпы. Сириус, казалось, полностью протрезвел, когда увидел ее. — Что случилось? — он растерянно взглянул на Ремуса, а затем снова на нее. — Почему ты плачешь? Гермиона только теперь заметила, что слезы застилают глаза. — Мне правда нужно поговорить с тобой, — она постаралась звучать сурово, но под конец ее голос все равно дрогнул. Сириус наконец встрепенулся и последовал следом за ней, покидая шумную комнату. Гермиона посмотрела на свою руку. Она все еще была материальна, но, кажется, слегка побледнела. — Что происходит? — Сириус нетерпеливо схватил Гермиону за руку. Гермиона подняла на него глаза, вытирая мокрые щеки рукавом. — Я думаю… Боже, Сириус, я думаю, что ухожу. Это случилось, — ее голос окончательно сорвался, — я… мне так жаль, я так сильно люблю тебя. Лицо Сириуса с каждым ее словом становилось все более встревоженным. — Ты уверена? Это оно? В его глазах отразился ужас, когда Гермиона, все еще давясь слезами, кивнула. — Прости, — хрипло произнесла она. Сириус покачал головой и притянул Гермиону к себе. Она судорожно вздохнула, и он накрыл ее губы своими. Это был отчаянный поцелуй, последний поцелуй, поцелуй, который никогда не забудешь. Они оба прекрасно понимали, что это последний раз. Гермиона поцеловала Сириуса со всей любовью, которую испытывала к нему, со всей любовью, которую не могла выразить словами. Когда она отстранилась, в его глазах было столько боли. — Скоро увидимся, — прошептал Сириус, — верно? Гермиона кивнула, сжав губы в попытке сдержать рыдания. Она нежно провела рукой по его лицу, теребя пальцами длинные смольные пряди. — Скоро увидимся. Хуже всего было то, что она его не увидит. Больше никогда. У него, по крайней мере, оставалось хотя бы это, что-то, чего он мог с нетерпением ждать, но она уходила туда, где его не было, где Сириус Блэк был мертв. И у нее не было сил, чтобы сказать ему об этом. Он, наверное, думал, что в конечном итоге они будут вместе, что он просто должен подождать ее пару лет. Но горькая правда заключалась в том, что Сириус несколько лет проведет в ожидании их встречи, а затем, когда наконец отыщет ее, она будет всего лишь тринадцатилетней девочкой, лучшей подругой его маленького крестника. Он никогда больше не будет с ней. Он умрет прежде, чем она узнает, какую важную роль сыграла в его жизни. Из этих горьких мыслей Гермиону вырвала ее собственная рука, медленно меркнущая в сумраке коридора. Время неизбежно уходило. Она вспомнила о письме. — Сириус, у меня для тебя кое-что есть, — она нетерпеливо вытащила слегка помятый конверт из кармана мантии. — Вот. Она протянула его ему, и он осторожно, пребывая в некоторой растерянности, взял его. — Почему… — Просто прочти позже, — ее голос слегка сорвался. Он исчезал. Угасал перед ее взором. Она с трудом различала потемневший оттенок его глаз. Она уходила и — о, боже — она не была к этому готова. Сириус, наверное, тоже видел, как она исчезает. Он крепко обнял ее, и на нее тут же нахлынуло счастье от того, что она все еще могла чувствовать его сильные горячие руки. Через мгновение он отстранился и нежно поцеловал ее в лоб. — Я люблю тебя, Гермиона. Он произнес эти слова громко. Будто это было единственной вещью в мире, в которой он был уверен. Гермиона кивнула, сдерживая слезы. — Я тебя тоже люблю, Сириус. И она исчезла.

***

Гарри ковырялся в еде, не отрывая взгляда от своей тарелки. Вокруг него сидели люди, но никого из них он не хотел видеть. Он не хотел больше смотреть вокруг, искать и не находить Гермионы. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она исчезла. В последний раз, когда он ее видел, она сидела за этим же самым столом на семейном ужине Уизли. Они готовились вернуться в школу, Гермиона, Рон, Гарри и Джинни, все они возвращались на седьмой курс. Но все произошло так неожиданно: они болтали, ужинали, наслаждались обществом друг друга. А потом она исчезла. Никто не знал, куда она пошла. Это стало самой большой загадкой, с которой Гарри приходилось сталкиваться. Ничто не предвещало ее исчезновения, и ничто не предвещало возвращения. Некоторые даже предполагали, что она мертва, но Гарри не мог в это поверить. Почти каждый день он думал о ней, отчаянно надеясь, что она вернется. Но Рону, кажется, было еще хуже. Еще до пропажи Гермионы он ужасно себя чувствовал из-за их разрыва. Первые два месяца после ее исчезновения Гарри часто находил Рона, погруженного в раздумья, сидящего в какой-нибудь уединенной части дома, шепчущего что-то о Гермионе и слова сожаления. Честно говоря, все они с трудом переносили исчезновение Гермионы. Это был первый ужин, когда они собрались, после произошедшего, именно поэтому воспоминания с удвоенной силой возвращались к Гарри. Никто не произнес ни слова, пока еду передавали по кругу, а вилки стучали о потертый фарфор. В конце концов, Гарри настолько погрузился в свои мысли, что просто смотрел куда-то вдаль над головой Рона, сидевшего напротив. Гарри попытался вспомнить их самые счастливые совместные воспоминания. Это был своего рода мемориал, но Гарри не хотел признаваться в этом даже самому себе. Перед глазами то и дело возникала ее самодовольная улыбка, когда она получала свои эссе, оцененные высшим баллом, или ее сердитый, но решительный взгляд, когда она воодушевленно рассказывала о Г.А.В.Н.Э. Внезапно ее лицо прояснилось, стало четче. Гарри нахмурился, глядя в пространство позади Рона. Казалось, она стоит на другом конце комнаты. Он даже различил слезы в ее глазах. Глаза Гарри расширились, когда он услышал ее голос. — Сириус? Ее надломленный голос перешел в хриплый шепот, на лице появилось страдальческое выражение. На самом деле Гарри даже не уловил сути сказанного, настолько он был сосредоточен на ее возникновении у их стола. Наконец, повисшую тишину прервала Джинни, и Гарри наконец убедился, что ему это не мерещится. — Гермиона, это ты?