***
В следующую субботу мы договорились встретиться у Кевина. На пороге нас с Джагхедом встретила миссис Келлер своей лучезарной улыбкой. В одной руке у нее была варежка. Из кухни доносился приятный запах яблочного пирога. Он мне очень запомнился. Такой пирог не могли повторить даже наши повара, а матушка моя и подавно готовить не умела. Поэтому когда нас усадили за стол, я за обе щеки уплетал данное лакомство. — Давай, Кевин. Съешь еще кусочек, — миссис Келлер забрала из его рук шоколадку и настырно всучила небольшой кусочек пирога. — Ну, мама… — Кевин забурчал, но все равно взял кусок выпечки, пихая большой стороной в рот. Мы с Джагхедом едва подавили смешки, а, когда мама Кевина ушла, Джагхед начал имитировать Кевина: — Ну, ма-а-ам-а. — Бе-бе-бе… — скорчился в ответ Кев. — Может, покатаемся на велосипеде Джагхеда в парке? — спросил я, запивая шоколад чаем. — Только до шести, мне надо еще домашку сделать, — отметил Кевин. — Ууу, зубрила. — Я не зубрила! — Все. Кто последний выходит из дома — тот навозный жук! — я спрыгнул со стула и побежал по коридору, а сзади Джагхед толкался и смеялся с Кевина, который снова был последним. — Я не навозный жук!!!***
Мы катались по очереди и бегали друг за другом до захода солнца. Трава была очень теплой, а цветы пахли лучше самых дорогих французских маминых духов. Я лежал на газоне и даже не вспоминал про испачканную зеленью белую рубашку и штаны, смотрел на розоватое небо, где облака, словно вздутые фламинго, мягко летели куда-то вдаль. Джагхед же сидел подле и царапал что-то на своем велосипеде. Присев, я увидел на переднем бардачке корону, кривую, но вполне себе неплохую. — Ребята, я домой, — Кевин встал с травы и отряхнулся. — Еще же не шесть! — возмутился Джаг. — Но уже почти. Я хочу еще книжку дочитать, так что… — Пока, зануда, — Джагхед удрученно помахал, и Кев закатил глаза, махая в ответ. — Пока, — я попрощался с Кевином. Мне в голову пришла отличная мысль. Дома все равно был только отец, ибо сегодня у него выходной, а матушка должна была уйти в гости к миссис Купер. Мы бы с Джагхедом могли играть до поздней ночи, поставили бы отцовскую охотничью палатку во дворе. Я еще вспоминал, куда спрятал старый огромный ночник от матери. Но все мои идеи сдулись подобно шару, наполненному воздухом. — Эй, Йоу. Арчибальд! — к нам подошла парочка ребят из моей школы. Я знал их, они были на год или два старше меня. Во мне взыграло эго, и я решил показать Джагхеду, какой я крутой, здороваясь за руку со всеми. — Классный велик, — восхитился один из них. Жаль, имени уже не помнил. — Эй, Арчибальд, дай покатать. А? — самый главный, по моим меркам, из них покрутил руль. — Это не мой, — я повернулся к Джагхеду, который мрачно стоял позади меня. — Пацан, дашь покатать? А? — Мы полчасика. Покатаем и вернем. Честное слово! — подначивал другой. Я посмотрел на Джагхеда. Он был в растерянности как и я, но пытался виду не подавать. Мы же были не жадинами какими-то. — Все будет хорошо, — тихо сказал я. — Они хорошие ребята, — я столько думал о них, что сам начинал верить в свои слова. Джаг легко кивнул. Не успел я и обернуться, как приехал мой отец. Я узнал машину по знакомому сигналу. — Арчи, нужно срочно домой, — тон его был строг и серьезен. Я так растерялся, что не нашел подходящих слов. — Пап, Джагхед тут… это… — Все потом. Садись в машину, — отец заткнул мой лепет, а я не мог не подчиниться. Я смотрел на Джагхеда, а потом на парней у прудика, которые игрались с его велосипедом. — Я завтра приду! Жди в парке! — я пытался перекричать мотор машины. Не знал, услышал ли меня Джаг или нет, но вид его был расстроенным, как и мой. Я не понимал в чем дело. Отец никогда так рьяно не спешил куда-то, он был больше усталым, чем злым или недовольным. На щеках его образовались впадины, щетина отросла, а мешки под глазами были глубокими и серыми. Мы с отцом перестали разговаривать как раньше, я не видел его ровно месяц, если не считать те дни, когда он наконец-то ночевал дома, а утром с усталой улыбкой лохматил грубой ладонью мои волосы. Я вжался в кресло и еле дышал, потому что еще не понимал этих взрослых проблем и прочих жизненных сложностей, а когда мы доехали до дома, то и дом перестал быть моим и вовсе…***
Прислуга в доме все куда-то убирала. Исчезли позолоченные подсвечники, мой любимый стол в гостиной и мягкий диван. Люди — это были наши повара и гувернантка — все уносили на улицу или накрывали белыми тканями. В вихре этого хаоса я смотрел на матушку, которая, облокотившись на подоконник, смотрела в окно, губы ее были сжаты, а глаза стеклянны, словно они вот-вот расколются на части. — Пап? — я посмотрел на отца с надеждой. Я догадывался, но все же… — Сынок, — отец отнесся ко мне со снисхождением, не стал рушить мои счастливые сказки о жизни, — мы с твоей мамой решили, что нам нужно будет переехать из нашего дома на какое-то время. — Но зачем? Здесь же так хорошо… — Я знаю, Арчи. Это ненадолго. Мы подыщем тебе новую школу… — Но мои друзья здесь. А как же Джагхед, Кевин, Бетти? А твои друзья, пап? — я не мог поверить, что мне придется оставить всех тех, кого искал всю сознательную жизнь. Настоящих друзей. Особенно Джага, который стал мне почти как брат. — Прости, Арчи. Но так придется, — в разговор вмешалась мама. Я уже не замечал льющихся из меня водопадом слез. Мне было больно дышать. Я смотрел вокруг, на все пустое и застеленное белой пеленой. В моей душе было именно так — пусто и холодно. Только легкий летний ветерок врывался через открытые нараспашку двери, словно напоминание о счастливой жизни. Матушка впервые обняла меня что есть сил, и мне немного стало легче. Все же она меня любила больше всех и вся. Она гладила меня по голове своей нежной рукой, и из меня медленно уходила тревога, оставляя после себя смирение. В тот момент я и понял, что счастье иногда может иметь цену, а больших сумм для этого у нашей семьи уже не оставалось. На следующий день газеты пестрили заголовками о том, что бизнес моего отца прогорел. Матушка рвала их и ругалась на «проклятых журналюг», которым все надо знать. Я же сидел сзади в машине и все смотрел на дом. Мне было грустно с ним прощаться — столько воспоминаний оставалось там. — Ну что? Поехали? — отец посмотрел назад и подбодрил меня улыбкой. Я попытался улыбнуться в ответ, а потом пристегнулся и сел поудобнее. У нас впереди была долгая и утомительная дорога, но, перед тем как мы проехали мимо парка, я вспомнил, что в это время мы должным были встретиться там с Джагхедом. — Папа, останови, пожалуйста, у сквера. — Нет. У нас нет времени на остановки, — забурчала матушка. — Пожалуйста, — взмолился я, и отец одобрил. Я резво выскочил из машины и побежал к нашему излюбленному месту, но никого там не застал. — Джаг! — вскрикнул я. Может быть, он еще не пришел? У меня не было времени ждать. Мне надо было попрощаться с ним. Я держал в руке парочку звезд, отклеенных прямо с потолка. Это должен был быть подарок, чтобы он не забывал об Арчи, лучшем друге. Но Джага нигде не было, может быть, забыл? Я присел на лавку и мельком посмотрел на водную гладь, пока мое внимание не привлек какой-то странный предмет, отсвечивающий в лучах солнца. Я подошел к краю пруда, щурясь. У меня не было слов. Я сразу же узнал в этом предмете бардачок велосипеда Джагхеда. На нем была точно прорисована кривая корона, а потом в воде отчетливее стал виден весь велосипед с кривым колесом, отломанным почти с мясом рулем и парочкой отклеенных наклеек. Это полностью была моя вина. Я сидел ровно минуту и желал вытащить велосипед, найти Джагхеда и попросить у него прощения. «Это поступок не достойный настоящего мужчины», — совесть заговорила со мной голосом отца. И я был полностью согласен с ней. Из самокопания вывел меня отец, который начал сигналить. Я с сожалением посмотрел на несчастный велосипед и побежал прочь от этого места, оставив звезды лежать на лавке. Я этого не хотел, угрюмо думал, вжимаясь в подушку головой, которую положил для меня отец в машине, чтобы мне удобнее спалось ночью. Я правда не хотел этого. Печаль сопровождала меня всю дорогу вместе с дождем, который начался с вечера и летел за нами по пятам. Я смотрел в окно, где непрекращающийся ливень заливал поля, и на маленькую звездочку, приклеенную к верхушке, надеясь, что Джагхед так же сильно будет скучать по мне и нашей дружбе, как и я.***
— Звезды… — задумчиво повторил журналист, заканчивая писать в своем блокноте. — Звезды. Красивые и недосягаемые, — сказал Джагхед, медленно вставая со своего кресла. Писатель подошел к стеллажу с высокими полками и достал одну толстую и старую книгу, пальцем он прошелся по всем страницам, пока что-то не зацепило его. Смит был в нетерпении узнать, что же там такое, и, наконец, увидел маленькую белую плассмаску в форме звезды. — Так получается, Вы тот самый мальчик? — Смит догадывался, но все же решил быть на сто процентов уверенным. Мистер Джонс промолчал. Он поокрутил с улыбкой звезду и закрыл книжку, садясь обратно. — Такая безделушка, а сколько радости приносила. — Значит, Вы все же пришли туда, чтобы попрощаться с другом? — спросил Смит. — Я не знал, что это прощание, но спустя неделю его отсутствия, я понял, что он уехал. — Но вы все же встретились? — надежда в голосе журналиста вызвала у писателя добрую улыбку. — Вы сами все знаете. — Но я хочу услышать правдивую историю, — настоятельно отметил Смит. — Настоящую? Это не одна история. Их несколько. Они просто все связаны в одну людскими взаимоотношениями. Кто-то был кому-то другом, кто-то кого-то недолюбливал, а третьи просто знали о существовании друг друга. Так историю какого персонажа Вы хотите услышать первой?