Спасти твою задницу

Он так и обнимал меня, ритмично посапывая в волосы. Одной рукой, обвив шею, касался плеча. Другая сквозь тонкую ткань футболки согревала кусочек живота. Прижимает к себе, как ребенок игрушку. Пальцы чуть подрагивают во сне. Сквозь легкий карамельного цвета тюль комнату застилают солнечные лучи, окрашивая пыльный воздух в теплые тона сепии. Если снова закрыть глаза, можно представить, что за окном лето, а не полупрозрачное, мрачное осеннее солнце. После вчерашнего подташнивает, но вместе с тем очень хочется есть. Поэтому я изворачиваюсь змеей, выбираясь из жарких объятий Кирилла, одернув футболку, шлепаю в ванну, умываюсь и отправляюсь на кухню. Ну, сейчас буду хозяйничать. С надеждой заглядываю в холодильник. Мда, не густо. Вот, что значит — холостяцкое гнездышко. Три яйца и глоток молока на дне пачки. Откручиваю крышку, зажимаю нос и выбрасываю. Кислое. Ладно, не омлет, так яичница. Пока белок шкворчит на сковородке, наклоняюсь к тумбам в поисках соли и хоть каких-то специй. С трудом нахожу, к сожалению, только соль, про себя чертыхаясь. Разве можно так жить? Слышу сзади себя знакомые шаркающие шаги, которые сначала, по моей траектории, топают в ванну и через несколько минут приближаются за спиной. Не оборачиваясь: — А можно поинтересоваться, что ты обычно… Не договорила. Меня одним движением развернули, вжав поясницей в стол. И нагло заткнули жадным поцелуем со вкусом мятной зубной пасты, притягивая к себе за волосы. Не успеваю опомниться, как все заканчивается. И я вижу самодовольную, чуть опухшую после сна рожу попивающую из носика чайника воду и хитро поглядывающую на меня. — Что. Ты. Блять. Творишь? — угрожающе сжав деревянную лопатку, процеживаю сквозь зубы. Щеки пылают пульсацией. — И тебе доброго утра. Какой там у нас счет? — поднимает глаза и хмурится, выполняя, видимо, какие-то непостижимые математические вычисления. — Насрать. Будет 1:1. Пытаюсь догнать, что он имеет в виду, хватая за убегающие ноги мысли и рассаживая их обратно в ряд. Доходит. — Э-это нечестно! Я всего лишь тебя обняла!.. — Окей, а я всего лишь тебя поцеловал, — выставляет вперед указательный палец. — Это пустяк по сравнению с тем, когда… — взмахивает руками, оглядываясь в поисках подходящих слов. — Когда всю ебаную ночь к тебе жмется красивая девушка, а ты пальцем ее тронуть не можешь. А ты хочешь! И не только пальцем! — Ужас, бедняжка… — сочувственно прикладываю к груди ладонь. Ситуация настолько комична и нелепа, а его горестное выражение на лице такое правдоподобное, что я просто начинаю сдавленно ржать на последнем слове. Выключаю плиту. — Так что все. 1:1. Равноценно, — голосом мудреца произносит Кирилл, присаживаясь на подоконник и закуривая, задумчиво глядя вдаль, сквозь наполовину запотевшее окно. Разделяю кружок яичницы пополам, накладывая в тарелки. Хоть они у него есть. Снова подумав об этом поцелуе, машинально облизываю губы. Все еще ощущаю легкий привкус мяты на языке. Сердце слегка ускорило ритм. Нет, нельзя так беспардонно брать и целовать! Ставя на стол наш скудный завтрак, присаживаюсь на вчерашнее место, Кирилл — тоже. — Приятного, — хмуро бросаю, глядя, как он с аппетитом засовывает в рот добрую половину порции. К тому же, это все равно нечестно — мой жест был куда более безобидным. — Угу, взаимно, — замечая обиду, запечатленную на моем лице, прожевав, продолжает. — Да ладно тебе, наверстаешь еще. Играем до победного. — И какой в конце приз? — безразлично рассматриваю тарелку. — Ну-у, это мы еще посмотрим, — даже глупо было спрашивать — похоти в его голосе нет предела. Молчим, только вилки шкрябают по стеклу. Быстро расправившись с завтраком, Кирилл убрал посуду, а я, вспомнив, что телефон все еще выключен, помчалась за зарядкой. Меня, наверное, потеряли. А хотя хер его знает. Включаю. Весело. Семь пропущенных вызовов от Алены. И четыре часа дня. Вот так выспались. Нажимаю на «перезвонить» и слушаю гудки, возвращаясь на кухню. — Ну слава богу! Ты где? — Какая разница, вам же пофиг на мое состояние, — безучастно, отвечаю подруге, принимая у Кирилла отрезанную половинку яблока, которое тот обнаружил в шкафчике. Откусываю. — Ну, Да-аш. Ну, получилось так, с кем не бывает, — виновато вздыхает. — Прости. Где ты ночевала? — На вокзале. — Врешь. — Ладно, у одного парня. — Какого, блять, парня? — шок. Да, подруга. Я сама в ахуе. — Подцепила в клубе, поехали к нему, переспали, — зажимаю рот, чтобы не засмеяться, когда Кирилл закатил глаза и произнес одними губами: «Если бы». — Или, по-твоему, лучше б на вокзале? — Ну ты даешь, блин. И ты хочешь сказать, что все еще у него? — Да, а что? — Да не придуривайся, Даш! — вмешался голос Жени. Громкая связь. — Ты за свою девственность держишься, как за якорь, и никого к себе не подпускаешь. Ни в жизнь не поверю в твои бредни. Не хочешь говорить, где была — не говори. Прости за эту ситуацию. Возвращайся домой скорее, нам помощь твоя нужна. — Пиздец, как помощь понадобилась, так сразу… — бросили трубку. Сложив руки на груди, облокачиваюсь бедром на тумбу, прижимая левую ступню к правой коленке сбоку. Никуда я не поеду! — На себя бы посмотрела… — после недолгого молчания отозвался Кирилл. — Ты о чем? — буркнула, глядя в пол. — О помощи. Терпеть твои отшивания, а потом среди ночи забирать тебя бухую из клуба… — Так послал бы меня и все! Сам же приехал! — я на взводе, и стреляю в первого, кто попадает под горячую руку. — Воу, тише, — чуть отходит от меня, примирительно выставляя вперед ладони. — Не так широко рот раскрывай, а то ядом забрызгаешь все, — отшутился. Посмеялся сам, ожидая от меня той же реакции. Не дождался. Злюсь на весь мир. И даже его попытки перевести все в шутку не срабатывают. Хотя, надо признать, они весьма забавные. Продолжает спокойнее, слегка посерьезнев:  — Да, приехал. Ты мне благодарна должна быть за это… — Может, тебе еще отсосать? — вскрикиваю в сердцах, обрывая на полуфразе. -…а не орать просто потому, что не хочешь признавать свою неправоту, — все равно заканчивает, даже не меняя тона, как будто и не заметил моего выпада. Договаривая, вальяжно меняет позу: поворачиваясь спиной к тумбе, облокачивается на нее локтями и делает шажок, чуть подаваясь вперед бедрами. На губах опять заиграла усмешка. Вздернул бровь и развязно проговорил: — Но, впрочем, можешь и отсосать, я только за, — сопроводив фразу кивком на свой выпяченный пах. — Да пошел ты! Запрокинул голову назад и заржал. Одним движением оторвался от тумбы и подошел вплотную ко мне. Захлебнулась вздохом. Поставил руки на столешницу по обе стороны от моей талии, тем самым преграждая пути к бегству. Больно врезаюсь поясницей, попятившись настолько, насколько смогла. Между нами сантиметров десять. Слишком близко. — Откуда в твоем маленьком, хрупком теле столько стервозности? — нагнулся, оказываясь своим лицом на одном уровне с моим. Чуть прищурившись, смотрит в упор. Молчу, сжав челюсти и кулаки. Ну зачем, зачем он так поступает! Мысленно снова отбросило в тот самый момент, который так часто снился в кошмарных снах. Чертовы флешбеки. Сердце обогнало бы самолет. В горле собирался ком. Легкие с трудом заполнял кислород, чересчур перемешанный с теплым запахом тела Кирилла. Напряжена до предела. Он же наоборот — абсолютно расслаблен. Нахожу в себе силы посмотреть музыканту в глаза и сохранить зрительный контакт. Его лицо не выражало ничего тревожащего, никакой угрозы, но было нечто во взгляде, от чего в мозгу надрывались сирены и красным горело «Опасность». — Значит, «за девственность, как за якорь»? — поиграл бровями. — Подслушивать — плохо! — возмутилась я, хватая ртом воздух. Всеми силами изображая непоколебимую стойкость, все сильнее сжимая челюсти, что зубы, казалось, сейчас захрустят. Но неподдельный страх, таившийся в глубине зрачков, я уверена, выдавал меня с потрохами. И Бледный завороженно его высматривал, не отводя глаз. Так пристально, как будто пытаясь разглядеть что-то еще. — Я не специально, — усмехнулся. — Но зато все встало на свои места. Отрывает одну руку от поверхности тумбы. Пальцами зачесывает назад пряди, упавшие ему на лоб. Расслабилась. Сейчас все закончится. Но вместо того, чтобы выпустить меня из своего «плена», медленно опускает ту же самую руку мне на бок, сминая ткань футболки и кожу под ней. Все только начиналось. Тысяча горячих отравленных игл вонзилась в тело по очертанию его ладони. Резко вдохнула и не смогла выдохнуть. Опять свело легкие. Так хотелось отпрянуть, но расстояния между нами почти не осталось. Страх не успел отступить, как снова начал возрастать, разрывая моментное ощущение безопасности. Хищно облизывается, и я чувствую себя мелким зверьком, попавшим в когтистые лапы льва, который играется с добычей, перед тем, как разорвать на куски. — Знаешь, от стервозности есть отличное лекарство, и я, как твой лечащий врач, настоятельно его рекомендую, — горячим громким шепотом, наклоняясь ближе к уху, сильнее надавливая пальцами на ребра. Отворачиваю голову. Уворачиваюсь от приближения его лица. — Блять, прекрати, ты меня пугаешь, — с ужасным напряжением в голосе проговариваю я, выставляя локти вперед, чтобы хоть как-то увеличить воздушную прослойку между нами. — Пугаю? — удивленно вытянул лицо. — Да ладно тебе, не пизди, я по глазам вижу, что ты меня хочешь. Еще несколько секунд парень прижимает меня к тумбе. Но вдруг перекатывается, оказываясь сбоку, почти переставая нарушать личное пространство. От неожиданности чуть потеряла равновесие. Возникло ощущение, как будто повернули какой-то клапан и снова дали мне доступ к кислороду. Часто и глубоко задышала. — Тебя явно подводит зрение, — приходя в себя, тихо процеживаю в ответ. — А я так не думаю, — игриво. Все равно не унимается. Закидывает руку мне на плечи и, театрально понизив голос, что становится похожим на какого-нибудь старика-профессора, продолжает: — Ваш диагноз ясен, милочка. И я прописываю Вам член. Это единственное лекарство, которое Вас исцелит, — уже вздернула брови, готовясь к колкому ответу, но парень кладет указательный палец поперек моих губ и, не выходя из образа, произносит. — Ш-ш, запоминайте инструкцию: принимать внутрь до получения оргазма. И как можно чаще! Поверьте мне, иначе так и останетесь стервозной сукой из-за бьющих в мозг гормонов. — А тебе гормоны никуда не бьют? — дернув головой, освобождаю рот, параллельно сбрасывая с себя его тяжелую руку. Голос отравлен всеми негативными эмоциями, которые только могут существовать по отношению к другому человеку. — Хоть о чем-нибудь другом думать можешь? — Секс, наркотики и рок-н-ролл, малышка. Не забывай, кто я, — изогнул бровь. — Но реально. Неудовлетворенная женщина — хуже чумы. Та-ак что… — промурлыкал и, сложив вместе указательный и средний пальцы, прикоснулся к моей щеке. — Иди в жопу, Бледный, — сквозь зубы. Отпихнула от себя и выбежала из кухни. Схватив свою одежду, громко топая, залетаю в ванну и запираюсь. Мерзкий. Больной. Ублюдок. Сраный. Урод. Ебаный. Маньяк. Челюсти плотно сжаты. Руки трясутся. Торопливо натягиваю джинсы и рубашку, комкая его футболку. Она как будто обжигает руки. Отбрасываю куда-то в угол. Становится невыносимо противно от того, что его вещь прикасалась к моему телу. От того, что он прикасался к моему телу. Истерика подступала у горлу, но ярость и чувство собственного достоинства не позволяли ей выйти наружу. Ну уж нет, и так видит меня слабой. Еще слабее я себя не покажу. — Что, уже уходишь? — слышу за спиной, когда одетая выхожу из ванной. Не отвечаю. Возвращаюсь в комнату за сумкой и лечу в прихожую, судорожно запихивая зарядку в карман. Натягиваю пальто и непослушными пальцами пытаюсь завязать шнурки на кроссовках, чертыхаясь. Слишком долго. Бледный опускается на корточки напротив меня. Показательно игнорирую его присутствие. — Ты чего так завелась? Я же пошутил. — Хуевые у тебя шутки, — исподлобья зыркнув на него, перехожу ко второму кроссовку — с одним наконец получилось. — Какие есть, — усмехнулся. Покончила со шнурками и поднялась. Он тоже, — Сама виновата, я предупреждал вчера, как не стоит себя со мной вести, — только было сменил тон на похотливый, но тут же выставил вперед руки, будто успокаивая. — Это тоже шутка, если что! — я в ответ скрестила руки на груди и одарила придурка еще одним убийственным взглядом. На его лице ни капли сожаления. Только дурацкая насмешка. Сделал попытку взять меня за руку. Резко вывернулась, и вышмыгнула за дверь. Трясло. Уже не от страха. От злости. От ярости. От ненависти. Решив не дожидаться лифта, сбегаю по ступенькам вниз и, выскочив из подъезда и глотнув свежего осеннего воздуха с ароматом прелых листьев, закашлялась. Будто выплевывая из себя его чертов запах. Выступили слезы. Преодолела двор и, замедлив шаг, двинулась в сторону метро, мысленно все еще осыпая Бледного оскорблениями и проклятиями. Ветер дул пронизывающий, но светило солнце, что в разы облегчало мой путь. Спасибо самовнушению. Идти совсем недалеко. Было необычное ощущение, когда я заходила в здание метрополитена — кто-то уже мчит с работы по домам, а у меня, вроде как, утро. Отзвонившись Алене, извинившись и сообщив, что еду домой, долго пялилась в экран. В открытый журнал вызовов. А конкретнее — в номер Кирилла. Кусая щеку изнутри, прокручивала все произошедшее в голове. Надо иметь дар, чтобы сначала так расположить к себе, а потом обрубить все на корню и максимально испортить впечатление. «Сама виновата, я предупреждал вчера, как не стоит себя со мной вести». Мысленно передразнила. Не похоже на то, что он шутил. Но шутил или нет, факт оставался фактом. Какого черта он вообще смеет позволять себе такое! Как бы я себя не вела — он имел бы право прикасаться ко мне только в том случае, если бы я сама этого хотела. А я хотела. Но лишь в тот момент, когда он не вел себя, как самоуверенный гондон. Вслух фыркнула, чем привлекла внимание сидящей рядом пожилой дамы, и та косо посмотрела на меня. Так, ладно, может, меня в этот раз спас щенячий взгляд? Или может… Кирилл просто запугивает, дабы почувствовать превосходство и потешить свое самолюбие, но не способен причинить реальный вред? И списывает все на мое поведение. Ну еще бы! Это ведь проще всего. Трус! (Такая версия более, чем устраивала, и я с удовольствием поверила в нее.) Несмотря ни на что, сегодня я все равно максимально унизилась, признав, что боюсь. Только усилила его самоуверенность. И в который раз потерпела поражение. Маленькие победы не перекрывали намного бо́льших по масштабу проигрышей. И я была так измотана всего лишь несколькими встречами с этим человеком! Надо это прекращать. Почувствовала на языке вкус железа — от напряжения прокусила щеку. Мозг уже заучил циферки номера телефона, пока бурное неконтролируемое течение мыслей обрушивалось на скалы подсознания. Резко возвращает в реальность звук уведомления от смс. «Не хотел тебя напугать. Больше не повторится.» Скромно. Если бы добавил хоть одно слово с извинением, я может чуточку и пересмотрела бы свою позицию. Ну, а так — конечно, не повторится! Ведь я больше никогда в жизни не стану никаким образом контактировать с тобой, говнюк! Гашу экран, возмущенно раздувая ноздри, уставившись в собственное отражение в черном окне вагона. Услышь меня, судьба, умоляю. Надо закинуть номер в черный список и дело с концом. Объявляют мою станцию. Убираю телефон в карман. Ладно, приду домой — закину.