Спасти твою задницу

Картинки той ночи, слегка размытые, подпаленные с краев дымкой алкогольного опьянения, быстро потерялись где-то в галерее событий. Вечером, когда я вернулась домой, мы до поздней ночи собирали с девчонками шкаф. И это занятие отняло последние силы, что я просто рухнула на кровать, в чем была, и отключилась. На следующее утро проснулась с болью в мышцах рук и отчетливым ощущением, что происходящее сутки назад — всего лишь очередной сон. Тем же утром я узнала, что «Пошлая Молли» уехала в тур. Данная новость, случайно появившись рекламой в Вконтакте, окончательно поселила во мне чувство умиротворения и глубинного спокойствия. Целая вечность пройдет прежде, чем группа вернется в город. А там уже, я уверена, Кирилл Бледный даже не вспомнит о моем существовании, найдет себе новую игрушку. И больше никогда я о нем не вспомню. И эти мысли и дальше грели бы душу, но «никогда» продлилось слишком недолго. А именно ровно до того момента, когда посреди ночи мне пришло СМС с незафиксированного в контактах телефона. Оно содержало в себе какую-то неразбериху, на которую я спросонья не обратила внимания и, быстро напечатав в ответ, что человек ошибся номером, снова отключилась. Впоследствии, это повторилось через какое-то время. В тот момент я не спала, решила разобраться и позвонить, но как только ввела цифры в строку набора, номер отобразился в журнале вызовов. И напротив него злополучная дата. Помню, что резко отбросила телефон, как будто тот стал раскаленным, и поняла, что забыла закинуть номер в черный список. Стоило в ту же секунду это сделать, но любопытство снова зазудело в подкорке, заспорило со здравым смыслом и победило, и заставило меня пока оставить все так, как есть. Лаконичные, резкие смс стали редко, но стабильно приходить по вечерам или ночью. Их отправитель не ограничивал себя в похотливых шутках и дерзких выражениях или просто откровенном бреде, который, порой, разобрать-то было проблематично. И явно все это писал будучи пьяным. Ну или будучи еще под чем-нибудь. Каждый раз, когда телефон вибрировал от уведомления, я задерживала дыхание и делала вид, что мне абсолютно неинтересно, что он выдумал в этот раз. Но все же читала. И при прочтении по стандарту брови ползли вверх, лицо приобретало выражение удивления, граничащего с желанием ударить себя по лбу и в который раз мысленно спросить, какого черта это происходит. Поэтому я просто гасила экран. Ни разу не ответила ему. Что я могу ответить, например, на «Кисунь ты меня заводишь», написанное с дикими опечатками и присланное под утро? Я, конечно, могла бы развивать диалог, но, поджавши хвост, понимала, что мне не хватит выдержки с достоинством принимать его атаку. И я сдамся. И проиграю. Поэтому это все очень быстро наскучило, и я перестала даже открывать сообщения. А вот Кирилл не сдавался. Далее пытаясь доконать меня звонками среди ночи. После его неповторимого «Выебал уже пятую телку за тур. Иду на рекорд. Как же охуенно, когда никто не сопротивляется.» психанула и все же закинула номер в черный список. Вот что-что, а его сексуальные победы нисколько меня не интересовали. Он делал только хуже для себя, все ниже опускаясь в моих глазах. Ощущение, что именно этого и добивался. Первое время я продолжала дергаться от каждого звукового сигнала телефона, но это быстро прошло. Стало проще. Как только Кирилл Бледный пропал-таки из моей жизни, щелкнул какой-то механизм, нужная шестеренка, отвечающая за нормальную жизнь, начала крутиться в правильную сторону, и все встало на свои места. Каждая секунда без присутствия музыканта хоть каким-либо образом в моей жизни становилась на вес золота. Один раз, прогуливаясь по центру, забрела в его двор. Случайно. Но просидела там на качелях до вечера, осознавая, что никто, кого бы я не хотела видеть, не появится. И ловила от этого какой-то нездоровый кайф. Такая жизнь, привычная и без эксцессов, определенно шла на пользу моему внутреннему состоянию. Но вскоре все стало только хуже, потому что где-то внутри начала разрастаться черная дыра под названием «одиночество», куда проваливались и терялись там даже самые светлые моменты. И остановить это я была не в силах. У Жени все очень стремительно и серьезно развивалось с Матвеем, который, к тому же, неоднократно оставался у нас ночевать. А я приходила с работы, раскладывала себе диван в гостиной и с горем пополам засыпала, закрываясь подушкой от громких стонов, раздававшихся из соседней комнаты, как будто нарочно пытающихся залезть мне в уши и надавить на больное. Как-то раз вместе с Матвеем приходил его лучший друг Леша, на которого влюбленным взглядом долгое время украдкой поглядывала Алена, пока мы сидели на кухне и пили вино. А потом в какой-то момент, когда Женя со своим парнем уже уединились, эти двое тоже незаметно исчезли в Алениной комнате. И впоследствии такая практика приобрела постоянный характер. Я пыталась высказать свое недовольство, но была перебита фразой: «Ну, мальчики живут за городом, нам после учебы удобнее приехать сюда, прояви понимание, мы же подруги». И я проявляла. После трудового дня укладываясь на «полюбившийся» диван, стараясь не обращать внимание на звуки, сообщавшие о происходящем теперь уже в двух соседних комнатах. Раздосадованная тем, что кроме соседок, у меня нет друзей, и пойти мне просто-напросто некуда. И тихонько плача, убиваемая немногочисленными воспоминаниями о хороших моментах, проведенных с Кириллом Бледным. Воспоминаниями о его руках, губах и объятиях. С болезненным, обманчивым ощущением, что в «другой» моей жизни я хотя бы чувствовала себя желанной, нужной. И ненавидела себя за это. Но еще больше ненавидела его. А сегодня я вырядилась в темно-синее платье в обтяжку с рукавом три четверти. Строгое, но довольно-таки короткое платье, которое непонятно по каким причинам в принципе оказалось в моем гардеробе. Сделала легкий вечерний мэйк и даже надела каблуки, которые надевала первый и последний раз только на выпускной в школе. Я бы не стала этого делать ни в коем случае, если бы не дресс код в лице Жени и Алены, недовольно уперевших руки в боки и осуждающе осматривающих мой изначальный костюм: полосатые кюлоты, укороченную худи и неизменные белые кроссовки. Сами же подруги были одеты, как будто собирались к кому-нибудь на свадьбу нежели на празднование открытия нового бара. Естественно они хотели быть на высоте — бар же открывают их молодые люди. А то в Питере баров мало, тоже мне событие. — Даша, сними это выражение с лица! — суетливо поправляя мою прическу, восклицала Женя. — Ты потрясно выглядишь, все парни — твои. Это был ее главный аргумент, который, почему-то, нисколько не воодушевлял. Все парни на таких мероприятиях — сборище пафосных уебков, от компании которых начинало тошнить в первые же минуты общения. Тошнило и от того, что туфли-лодочки неприятно сдавливали пальцы, а платье то и дело норовило укоротиться до недопустимого. А еще больше тошнило от собственной беспомощности — я вообще не хотела сегодня никуда идти, потому как днем ранее ужасно устала на работе. Но это было важно для подруг, и я не смогла отказать. То ли из чувства преданности. То ли из-за отчаяния, которое кричало, что лучше так, чем быть вообще одной. Через час я уже сидела за столиком на безумно мягком диване, по-тихому скинув туфли (в сам момент чуть не застонав от блаженства) и потягивая бесплатный коктейль, пока мои девочки прижимались к своим парням, стоя в окружении какой-то компании. Было грустно от того, что постепенно, но очень сильно выбивалась из строя. Пересекались с подругами только дома, и то изредка. При «вылазках в люди» обе исчезали из виду, как только переступали порог. Я всегда была в окружении одних людей, сменяющихся так быстро, что я не запоминала ни лиц, ни имен. А они — в окружении других. И если раньше мне казалось это удобным и интересным, то теперь стало паршивым. Думала только о том, что мало-помалу теряю единственных близких в этом городе. Прямо сейчас топила эти мысли в алкоголе, безуспешно пытаясь отыскать «истину в вине», и ничто меня, собственно, не останавливало. За весь вечер моего уютного пребывания в углу зала под декоративной лестницей, ни одна душа не побеспокоила меня и не нарушила моих намерений забыться. Шел третий коктейль. Или четвертый. В голову все никак не давало. Это слегка расстраивало. Но коктейли были очень вкусными. Это слегка компенсировало. Вдруг надо мной раздался чуть пьяный голос девушки, которая громко протараторила: — Привет, ты не против компании? Столиков свободных нет, а ты тут, вроде как, одна… — она чуть замялась, ожидая моей реакции. Не поднимая головы, махнула рукой в жесте приглашения за стол. Мне было все равно. Я устала, хотела уйти, но несколько минут назад меня за этим поймала Женя и не позволила. Сказала что-то типа: «Не грусти, смотри, сколько здесь красавчиков, познакомься с кем-нибудь!» Но я лишь печально вздохнула и вернулась на свое место, по пути захватив новый алкогольный напиток, не имея понятия зачем я нужна ей здесь. И просто выжидала подходящий момент для бегства. Выглянув из-под занавесы собственных мыслей, я быстро глянула на девушку, севшую напротив. Она трубочкой помешивала свой коктейль и пялилась в экран телефона, синим подсвечивающего ее веснушчатое лицо, обрамленное русо-рыжими волнистыми волосами. Мне показалось, что я протрезвела. Выдохнула и начала взглядом прочесывать зал. Если здесь она, то, скорее всего и он. Стоп, нет, тур начался ведь совсем недавно, не может быть… Торопливый взгляд метнулся на дату в телефоне. Внутри все сжалось: уже чуть больше месяца прошло. Ну, почему так быстро?.. Осмотрела каждый уголок, доступный углу моего обзора, и, к великому счастью, мой радар присутствия Кирилла Бледного не обнаружил. Но это еще ничего не значило. Просто оглядеться было мало: вдруг он вышел на улицу или в туалет. Необходимо было переступать через свое стеснение и волнение. Для этого заставляю себя вспомнить, сколько я выпила. Весомый аргумент. — Меня Даша зовут, — протягиваю руку, опирая ее локтем на стол. — Люба, — девушка отрывается от телефона, усаживаясь на край дивана, чтобы дотянуться до рукопожатия и возвращается в исходное положение. — Я знаю, — вырвалось. Хохотнула. — А ты одна здесь или… — Одна, — отрезает и подносит губы к трубочке, торчащей из ее стакана. Приподнимает бровь. — А ты что, фанатка? — Типа того. Подумала, что если ты, то вдруг здесь и… — правдоподобно строю из себя взволнованную фанатеющую девочку, теребя волосы и робко опуская глаза. — Нет, ребятам из группы не до того. А я не могла не прийти — слишком уважаемые люди организовали это дерьмо. Такие дела, — медленно говорила Люба, ломая спицы на бумажном коктейльном зонтике. Зевнула. — Извини, как, еще раз, тебя зовут? — Даша. — Она кивнула. — А ты здесь просто так или пригласили? — Пригласили. Две мои подруги являются вторыми половинками этих, как ты выразилась, уважаемых людей, — грустно оглядываюсь на воркующих девчонок. Включили какую-то громкую клубную песню, и нам пришлось придвинуться ближе друг к другу. — О, как! Что ж, давай выпьем за то, чтобы у ребят все получилось, — поднимает стакан, чокаемся. В ней энтузиазма не сильно больше, чем во мне. Залпом выпиваю последний большой глоток, вытирая двумя пальцами уголки губ. — Ты какая-то грустная, что, расстроилась, что здесь нет «Молли»? — с издевкой. — Да все равно мне на них, — махнула рукой, уже отвлекаясь от девушки и заново погружаясь в себя. — Я так, к слову спросила… — Знаешь, меня это радует, — Люба улыбнулась и остановила мимо проходящего официанта, забирая с его подноса два синеньких напитка. — Ой, не. Я все, — выпустив из щек воздух в усталом жесте, отодвигаю стакан, сама не ожидая от себя таких действий. Голову уже и так слегка закружило, а настроения все равно не появилось. — Так! — возвращает коктейль ко мне. Собеседница заметно оживилась. — Я уже обрадовалась. И уже понадеялась на твою компанию. Давай, скрасим друг другу вечер. — Боюсь, что я наоборот тебе его испорчу, потому что мой вечер уже ничего не скрасит. — произношу себе под нос, подперев щеку основанием ладони и, борясь с внутренними противоречиями, то вынимаю, то вставляю обратно трубочку. — А чего так категорично? — Мне здесь некомфортно, — после небольшой паузы сконфуженно говорю я, переводя обиженный взгляд на подруг. Боковым зрением вижу, как Люба повернулась в ту же сторону, проследила, куда смотрят мои глаза, и сочувственно поджала губы: — Кинули? Понимаю… Меня тоже сегодня, можно сказать, кинули. Еще и Кирилл весь мозг выебал. — Меня от упоминания этого имени передернуло. Чиркова резко вытащила трубочку из стакана и кинула на стол, делая большой глоток. У нее заходили желваки, ноздри слегка расширились, и лицо приняло выражение обиды и раздражения. Я как будто смотрелась в зеркало. Наверное, именно так я выглядела, каждый раз, когда Бледный выводил из себя. — У них вторую часть тура отменили. Ну, вернее, перенесли на несколько месяцев. Все расстроились, не только он. Но это не повод срываться на ком-то. Особенно на друзьях. Эгоистичный кусок дерьма, — последняя фраза сквозь зубы. Коктейльный зонтик со сломанными спицами теперь был в клочья разорван. — А я-то как тебя понимаю… — вздохнула я, удивляясь безумной комичности ситуации, и взяла девушку за руку в подбадривающем жесте. Она грустно улыбнулась, приподняв уголок губ. А потом свела брови и несильно стукнула кулаком по столу: — Слушай, раз уж мы с тобой сидим тут вдвоем с одинаковой печалью, я предлагаю залить эту печаль бесплатными коктейлями и пойти искать приключения на задницу. И нахуй кидал! — последняя фраза чуть громче. В ней алкоголь уже явно превалировал. А меня вот как будто все еще не брало. Или я просто запуталась. — Отличный тост, поддерживаю! — расслабленно засмеялась я, поднимая свой стакан и врезаясь в ее. Сделала несколько глотков залпом и откинулась на спинку диванчика. Внутри зарождалось какое-то родственно-нежное чувство к сидящей напротив. На губах засияла улыбка. Сейчас момент, может быть, временной для Любы, но неприязни к Бледному так сильно сближал, что хотелось высказать все то, что накопилось внутри. Все то, чего я никому и никогда не говорила, продолжая врать подругам, что просто переночевала тогда у девчонки с работы. Просто потому, что боялась быть непонятой. Или услышать в ответ «ну и дура, когда еще выпадет такой шанс». Или банально быть проигнорированной. Все то, что гложило и кромсало внутренности. Все моменты непонимания и недосказанности. Нежности и ненависти. И такой потрясающий повод обсудить это, выплеснуть, да еще и с человеком, который прямо сейчас поддержит мое негодование… — Я смотрю, ты приободрилась? — изучая мое лицо, хитро заулыбалась Люба, вырывая меня из размышлений. — Просто я предвкушаю, — произнесла я, неожиданно для себя самой, с огромным трудом. Язык заплетался. Я громко рассмеялась. Как будто бы от счастья. — А еще, кажется, алкоголь наконец-то подействовал. Лю подхватила мой смех и жестом позвала официанта, отметив, что содержимое наших стаканов подходит к концу. — По последнему и валим отсюда, — заключила я, оценивая количество выпитого. Девушка кивнула. Я снова ненадолго провалилась в себя, стремительно уничтожая коктейль через трубочку, даже не успевая распробовать. Внутри было так тепло. То ли от алкоголя. То ли от приятных мыслей, что хоть кто-то разделяет мое мнение касательно Бледного. Но говорить о нем… Перед прикрытыми веками резко появилась неоновая вывеска со словами «Это плохая идея». Не сейчас. Сейчас слишком хорошо, чтобы заводить этот разговор. Достаточно ограничиться мыслями. Иначе, кто знает, во что выльется этот разговор. Зачем портить себе настроение заново? Все только начало налаживаться. Глаза самопроизвольно выискали в толпе Женю с Аленой. Совершенно ничего не изменилось: они все так же воркуют со своими спутниками. И скорее всего даже не думают о том, в каком состоянии я сейчас могу быть. Они ведь даже понятия не имеют, сколько всего со мной случилось. И даже не пытались выслушать, когда я хотела рассказать. Это ведь только я должна все «понимать». Меня никто понять не хочет… — Эй, подруга, не смотри туда, — перед глазами щелкнули любины пальцы, и я вздрогнула, переводя глаза на нее. — Ты опять себя загоняешь. Пойдем отсюда. С этими словами она поднялась, опираясь на стол и накинула капюшон своей белой толстовки. Я с огромным нежеланием нащупала ступнями валявшиеся под столом туфли и надела их, оправляя пальцы в жуткий плен острых носков. С трудом встала, оказываясь на несколько голов выше Любы. Ноги уже еле держали. Девушка кое-как взяла меня под руку, и мы неровной походкой направились к выходу, по пути натягивая верхнюю одежду. Из интереса я быстро метнулась глазами к компании, в которой сидели подруги (мысленно брезгливо подставляя к этому слову кавычки) и провожали нас пристальными взглядами. Меня это веселило. Мы оказались на улице, и стало невыносимо хорошо. Свежий, слегка морозный воздух приятно щекотал нос и будто бы сильнее пьянил, заполняя легкие. Изо рта шел пар. Мы шли по ночному осеннему Петербургу в расстегнутых куртках. Не замечая холода. Вообще ничего не замечая. Смеялись над чем-то и ловили друг друга, когда ноги норовили подкоситься. — Смотри! Я огляделась с целью убедиться, что рядом нет какого-нибудь дворника, который мог бы дать мне люлей за такое. Повернулась спиной к бордюру и как стояла, так и рухнула плашмя в собранную с тротуара мягкую кучу сухих листьев, которые моментально взмыли в воздух, погружая меня в прелый запах земли. Прикрыла глаза и по-детски захохотала, подбрасывая их вверх горстями. Услышала, что моя спутница упала рядом с восторженным вскриком. Собранные мной листья теперь полетели в нее. Получив в ответ охапку в лицо, перевернулась, села на колени, едва не порвав колготки на обоих коленях, и начала просто закидывать девушку под звуки ее визжащего смеха. — Вы что это там делаете, хулиганы! — раздался мужской голос и я увидела стремительно приближающуюся фигуру, размахивающую метлой. — Валим! — выпутываясь из листьев, помогла встать Любе, и мы побежали. Легкие жгло, глаза застилали слезы, появившиеся из-за ветра, живот разрывал смех, а ноги охуевали от каблуков. Будь во мне еще пара коктейлей, я бежала бы уже босиком. Спустя пару кварталов Чиркова поймала меня за рукав, остановившись и согнувшись пополам. — Стой… Пришли… — пытаясь отдышаться проговорила она. — Я здесь живу. Она, пошатываясь присела на бордюр напротив красивого старинного дома и закурила. Я опустилась рядом, до предела втягивая и выпуская из ноздрей чуть задымленный воздух в попытке восстановить дыхание. Девушка протянула мне сигареты. — Я не курю, — тряхнула головой. Она пожала плечами и засунула пачку обратно в карман. Вздохнула: — Хорошо здесь… Я про себя согласилась. В переулке ветра не было, отчего казалось в разы теплее. Звенела тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками шин. Казалось, что никого, кроме нас, в этом городе нет. Я чувствовала себя умиротворенно и даже немного счастливо. — Погнали, я замерзла, — Люба стремительно встала и протянула мне руку. — Надеюсь, ты не против. Просто я уже не в настроении остаться одна. И я была не против. Меня радовала перспектива не возвращаться домой и не встречаться с девчонками. По-любому устроили бы взрыв мозга относительно того, что я напилась. Ведь перед выходом с меня взяли обещание. Взамен пообещав не бросать меня. Мы квиты. — Ща врубим какой-нибудь кинчик, почиллим, — усевшись прямо на пол в прихожей и стягивая с себя увесистые ботинки, пыхтела Люба. А я наконец сняла ненавистные туфли и облегченно выдохнула, встав на ровный пол. — А как же «приключения на задницу»? — посмеялась я. — Ты правда этого хочешь? — Люба сморщила нос, свела брови и уронила голову на бок, всем видом показывая, что уже на нечто подобное не настроена. — Нет — я повторила ее гримасу и, слегка пнув одну из туфель: — Я сейчас продала бы душу за то, чтобы хоть немного полежать. — Залетай в комнату, падай на кровать, а я сейчас принесу кое-что, — улыбнулась и умчалась, видимо, на кухню. Я вошла в небольшую с высокими потолками и белыми стенами, невпопад разрисованными граффити, большой двуспальной кроватью. Ноги так ныли, что я с превеликим удовольствием последовала инструкциям хозяйки квартиры и взгромоздилась на мягкий матрас, слегка отпружинивший мое тело, упав лицом в одну из подушек. Слышу приближающиеся шаги, следом чувствую, как Люба плюхнулась рядом со мной. Переворачиваюсь на спину с немым вопросом глядя на то, что она принесла. — Балуешься таким? — интересуется, играя бровями. — Ну… Бывает. Но сверху на алкоголь… Не уверена, короче, что это хорошая идея. — Боишься бледного словить? — снова слегка передернуло, но Люба не так трактовала мою реакцию. — Да все ок будет, мы ж понемногу. Так, расслабиться. Только фильм сначала включу. Любишь Джима Керри? — киваю. — И я. Она подключила ноутбук к проектору, стоящему рядом с кроватью на табуретке и вывела на стену «Тупой и еще тупее». Я прыснула от одной мысли о том, насколько в тему придется эта кинокартина. И, забив на все последствия (как вы могли заметить, я очень люблю так делать), подложила руки под голову и откинулась на подушки, пока Люба «готовила» бонг. Наблюдаю за тем, как она медленно шумно затягивается и, плотно сжав губы, передает его мне. Делаю то же самое, вдыхая поглубже, задерживая в легких густой сладкий дым. Спустя пару секунд выдыхаю, чувствуя, как тяжелеет голова, а веки опускаются, превращая глаза в узкие щелки. — Еще по одной и пока хватит, — сказала Люба, пяткой ударяя по клавише «пробел», запуская фильм. Спустя некоторое время я уже не чувствовала онемевших от смеха щек. Живот сводило спазмами, а каждая глупая шутка взрывала нас с Любой с новой силой. Она лежала у меня на плече, а я перебирала ее кудри. Они казались особенно мягкими. И вкусно пахли кондиционером. Фильм закончился спустя вечность, и после мы просто лежали, каждая в своих мыслях, все еще немного уплывая из реальности. — Давно ты в Питере? — я первая подала голос, который звучал будто бы со стороны. — Я?.. Да, уже несколько лет… — Люба говорила тихо, растягивая слова, больше увлеченная рассматриванием своих рук, вытянутых вверх и рисовавших невидимые узоры на потолке. — А вообще я из Удмуртии… — Серьезно? Надо же… — я тоже засмотрелась на причудливые картинки, выходящие из-под ее пальцев, и приходилось предпринимать усилия, чтобы выдавать из себя звуки. — Ага… А ты? Давно здесь? — Пару месяцев всего лишь… — И как тебе? Я вздохнула и, закрыв глаза, произнесла только одно слово: — Одиноко. Послышалось копошение, и я когда я снова подняла веки, Люба уже лежала на животе и внимательно смотрела на меня. — Одиночество — это паршиво. Я попыталась улыбнуться, но из глаз предательски брызнули неожиданно возникшие слезы, и я отвернулась, пряча лицо в подушку. Девушка склонилась надо мной, обнимая и щекоча волосами. Такой простой жест. Но подобного так не хватало. Столько раз, когда эмоции были на грани, хотелось, чтобы кто-то просто обнял. Но этого не случалось. И сейчас, оказавшись в чьих-то объятиях, и находясь под действием травки, я не смогла совладать с собой, и плотину сдерживаемых эмоций прорвало. Я уже трижды пожалела, что начала этот разговор.  — У меня здесь нет никого. Ни родных. Ни любимого человека. И единственные друзья испаряются, — всхлипнула я, отрываясь от подушки, чтобы немного подышать. На щеку легла теплая маленькая рука и начала стирать с нее слезы. — Родные всегда рядом, как бы оно не казалось, — успокаивающим тоном говорила Люба. — А вообще, люди приходят и уходят, нельзя хвататься за каждого, так будет всегда. Но не стоит при этом бояться открываться людям. Не бойся приближаться к ним. Рискуй! Не бойся заводить новых знакомств. Вот как сейчас, например. Может быть, я твой будущий друг, а? — засмеялась и положила мне подбородок на плечо, крепче обнимая. А я не заметила, как начала улыбаться, внимая ее словам. — Наверное, ты права… — Конечно, права. Я точно так же приехала когда-то в чужой город совершенно одна. Я понимаю тебя, как никто другой. Ты, главное, помни, что все идет так, как должно быть. Судьба сама распорядится, только дай ей толчок в нужную сторону. — Моя судьба — та еще мразота… — начала я и чуть не ляпнула про Бледного, но вовремя замолчала. — Значит, не в ту сторону толкаешь. Подумай об этом, — подмигнула и постучала пальцем по виску. — Пойдем встретим рассвет, я покурю, и ляжем спать, меня уже рубит. Мы вышли на общий балкон. Было около семи утра. Уже светало. — Спасибо тебе. За проведенное время со мной и за этот разговор. Мне правда полегчало, — расслабленно отозвалась я. Девушка улыбнулась. — Знаешь, мне давно не было так легко, — глядя в окно, негромко произнесла она. — Все эти разъезды, недосып, вечные проблемы с организацией и прочим так нагнетают. Я даже рада, что завтра… сегодня, вернее, последний концерт и все-е. Хоть пару месяцев отдохну. А то у меня уже невъебический творческий застой… Сегодня. Уже сегодня. Ночь пролетела незаметно. Я сидела на широком деревянном подоконнике, укрыв ноги пледом. Смотрела на пробивающиеся из-за горизонта лучи. И испытывала огромное облегчение. Я, конечно, не излила и половины того, что во мне существовало уже отдельным организмом, подпитывающимся каждой негативной эмоцией. Но тем не менее. Потихоньку возвращалась в реальность из остатков своего трипа. Отпускало. Что она там сказала? — Сегодня концерт? — отвлеченно спросила я, даже не глядя на собеседницу. — Да, ты не знала? — Знала… Но… — я никак не могла выдавить из себя ничего внятного, хоть в мыслях все было достаточно четко. Собралась с силами. И слабым голосом продолжила. — Я все хотела купить билет, но откладывала. И забыла, что уже сегодня… Я правда хотела туда попасть. Еще до «знакомства» с Кириллом. И даже после всего случившегося. Вне зависимости от моего отношения к фронтмену. Мне нравилось творчество «Пошлой Молли», и я не видела причин не пойти и не попрыгать под их песни. К тому же, на концертах я не была уже очень и очень давно. Хотя когда-то думала, что переехав в культурную столицу, все деньги буду спускать именно на них, потому что это самый лучший способ для меня снять стресс и разгрузиться. — Нашла проблему тоже мне! — она пафосно выпустила дым и обернулась ко мне, держа сигарету в зубах, и заговорила подобно какому-нибудь ковбою. — Детка, твоя судьба не такая уж мразь, раз свела тебя со мной, — затем она вернулась к нормальной позе и тону. — Я тебе проходочку выпишу, не переживай. Запиши мой номер и кинь СМС-кой свою фамилию. — А как же ваша ссора? — поджала губы, мгновенно почувствовав себя неловко из-за своего вопроса. — Да ну, это не ссора. Так, небольшие разногласия. Уверена, он проснется и позвонит, извинится, — сделала паузу, затянувшись. — Мы же друзья… Извинится. Видимо, надо иметь определенный статус, чтобы «заслуживать» извинения. Стало еще более тошно о нем думать. Кем он сам себя возомнил? Вернулись в комнату. Первым делом я сделала все по инструкции Любы для получения проходки и снова закинула телефон куда-то в недра кровати. Мы без слов поняли друг друга, заметив, насколько устали, и просто завалились спать в чем были. Я — в пресловутом синем платье, а Люба — в потертых свободных джинсах и белой толстовке собственного производства. Пришли в себя мы только после обеда, когда обе проснулись, позавтракали и по очереди сходили в душ. Последнее стало самым приятным событием за все утро. Понежившись под теплыми струями, я влезла обратно в свою одежду, и мы засобирались выходить — начало концерта близилось. Я решила не тратить время на то, чтобы заехать домой и переодеться. Поэтому просто одолжила у Любы обувь поудобнее, и мы пешком отправились в клуб. Решили прогуляться и подышать свежим воздухом, чтобы окончательно очнуться. Прогулка помогла — похмельная тошнота отступала. И настроение было на высоте. Я старалась не думать о неизбежности встречи с Кириллом, настраивая себя, что это всего лишь музыкант, на концерт которого я иду, и не больше. На этот раз я бы не оказалась с ним один на один. Я как минимум была с Любой. И в глубине души надеялась, что в случае чего она не даст меня в обиду.