Дриада

      Настя уехала. Одинадцатиклассники взяли с любимой вожатой обещание приехать на зимние каникулы и выпускной.       Осенью у комсомольцев было много хлопот. Они собирали урожай в колхозе, ухаживали за животными, помогали пожилым людям, но и об учебе и активном отдыхе не забывали.       У Франциско тоже дел было, хоть отбавляй. Нужно проследить, все ли растения готовы к холодной суровой зиме. А, проверив каждую ветку и корешок, можно впасть в спячку и измотанной за год дриаде. Вот и дремал он в своем тесном доме, покрытом снегом, дремал и мечтал: наступит весна, укроется его яблоня буйным цветом, и станет его дерево красивейшим в саду.       Пришла долгожданная весна. Солнце стало появляться на небе все чаще, воздух пах молодой листвой и первоцветами, на тонких, потрепанных крепкими морозами, ветках, галдели скворцы, приветствуя приход тепла.       Франциско был вялый после зимней спячки, поэтому едва передвигал ногами, во всем теле была чугунная слабость, а в голове туман. Все свои силы дриада отдал яблоне, чтобы та смогла зацвести и зазеленеть, укрыться легким ажурным нарядом.       Марио больше не ухаживал за деревом, считая себя слишком взрослым для этого, и заметно отдалился от Франциско. Фернандес больше не приходил в сад на дружеские посиделки с дриадой, не рассказывал о школьной жизни, не делился переживаниями.       Фернандес теперь встречался с Марьяной и готов был полностью вычеркнуть Франциско из своей жизни, с каждым днем увеличивая дистанцию между собой и бывшим другом. Дриада чувствовал острое непонимание, боль, ощущение, что его предали, и еще огромный спектр эмоций, которые с трудом могли поместиться в сердце и разрывали его на части. Встречи друзей становились все реже и почти всегда заканчивались ссорой. - Не пара она тебе, - своими проницательно-прекрасными глазами Франциско, казалось, исследовал самые потайные уголки души Марио, - она погубит тебя, принесет огромную беду. Я чувствую это. Почему ты мне не веришь? - Хватит читать мне морали, - Марио раздражался и срывался на крик, - все равно слушаться тебя я не буду. Ты мне никто. - Неужели я заслужил такое отношение? – спросил Франциско спокойно и невозмутимо, хотя его голос готов был дрогнуть, а горло давили слёзы, - я просто не узнаю тебя. Где тот добрый и милый Марио?       Фернандес собирался на вечернюю прогулку и разговор с дриадой отвлекал его. - Всё, нет его больше. Добрый и милый мальчик вырос и поумнел, - Марио рукой залез в умывальник, который стоял во дворе, и холодной водой пригладил свои непослушные кудри, чтобы не лезли в глаза, - и не смей плохо говорить о Марьяне.       Приведя себя в надлежащий вид и решив, что к сегодняшнему свиданию он готов, Марио, не спеша, направился к калитке. - Марь, не уходи, - Франциско едва не плакал, сложа руки в молящем жесте, и готов был побежать за Марио, как верная собачка, - что-то очень плохое случится. Не бросай меня, не убивай нашу дружбу окончательно.       Просьбы дриады не вызывали у Фернандеса ничего, кроме злости, подавлять которую все труднее. - Да что ты вообще знаешь о дружбе? – отрезал на прощание Марио, даже не глядя на юношу.       Марио ушел. И Франциско впервые ощутил, насколько одинок и беспомощен. Человек, которого он искренне по-дружески любит, не хочет иметь с ним ничего общего.       Какое-то нехорошее предчувствие терзало сердце Франциско, шевелилось между желудком и диафрагмой, а конечности заставляло неметь.       Апрельский вечер был тихим и теплым, от мокрой вязкой земли шел пар, в воздухе пахло молодой лебедой и свежими коровьими лепешками. Деревенская жизнь кипела пахотой и первыми посевами. В садах, как на подбор, выстроились цветущие деревья.       Франциско нельзя вечером долго бродить по саду, а уж покидать его пределы – тем более. Но дриада решил нарушить этот запрет, толком даже не понимая, зачем. Пойти вслед за Марио? Но ведь тот его даже вниманием не удостоит, хоть и увидит. Он ослеплен Марьяной.       Франциско еще никогда не отходил так далеко от своего дерева. Он понимал, что это грозит ему гибелью. Как только последний луч солнца коснется земли, его дерево захлопнет двери, как створки ракушки, и дриада окажется обречена. Мучительная душевная боль заставляла юношу замирать и впадать в оцепенение. Сердце объял леденящий холод. Франциско хотелось плакать от обиды. Плакать до тошноты и головокружения. «Нужно подумать о моей яблоне. Если я умру, ей тоже не жить. Нужно вернуться назад, пока еще солнце не зашло. Не могу я погубить свои цветы, свое потомство, - подумал Франциско, и уныло опустив голову, побрел назад, - Марио… Что с ним будет? Тревожно за него…»       С клуба Марио и Марьяна вышли ближе к полуночи. В кино показывали новинку для неискушенных советских телезрителей – жутковатый, но интересный фильм «Чернокнижник». Фернандес краем уха слушал веселый восторженный щебет Марьяны, но в смысл ее слов не вникал, думая совершенно об ином. - До чего же прекрасен Джулиан Сэндз, ему идеально удалась главная роль. Нужно еще посмотреть фильм с его участием. А эти положительные персонажи… Просто смех. Лучше уж сдаться на погибель обаятельному Чернокнижнику, чем помогать этим клоунам спасать мир. Да, Марька?       Марио бросил мимолетный взгляд на девушку. При свете полной луны она была особенно красивой. То, что она с ним, а не с Федей – уже победа. - Марьяна… - пылко прошептал Фернандес, взяв девушку за руку, - будешь танцевать со мной вальс на выпускном?       Марьяна поджала губы. Ее обильно накрашенные голубые глаза не излучали ничего, кроме удивления: - Вальс? С тобой? Я подумаю. - А в город со мной поедешь? – Марио все сильнее сжимал руку Марьяны. - Зачем я тебе в городе? – насмешливо фыркнула девушка, - ты меня любишь, значит? - Угу. Наверное, - угрюмо отозвался Фернандес. - А вот ради меня, ради любви ты смог бы совершить подвиг? – Марио даже в темноте заметил, как в глазах девушки вспыхнул огонек азарта. - Хоть сто подвигов, - парень слабо улыбнулся.       Пара подошла ко двору Марьяны. Яркие фонари освещали улицу мягким оранжевым светом, и было светло, как днем. Где-то около дома беспокойно заворчала собака, но, почувствовав знакомый запах, сразу же успокоилась. - Какой же подвиг выбрать? – замялась девушка, - о, у меня идея, - Марьяна порылась в своей сумке и достала оттуда блокнот, - я напишу на бумаге все, что придумаю, а ты вытащишь наугад. Какой выпадет, такой и совершишь.       Шесть подвигов она придумала сразу (Марьяна твердо решила, что их должно быть именно семь, ведь это число – магическое), но седьмой подвиг должен быть самым заковыристым и трудновыполнимым:       «Нагрубить Инне Леонидовне? Так я только неприятности Фернандесу создам. Съесть 20 эскимо? Нет, заболеет ведь, а я буду виновата». Вспомнив о Марькином дереве, девушка чуть не вскрикнула от радости, и на седьмой бумажке вывела ровным почерком «Срубить свою любимую яблоню», затем сняла с забора маленькую плетенную корзинку, служившую почтовым ящиком, бросила туда свернутые в трубочку бумажки и подошла к Марио: - Тяни.       Вытащив один листик, парень долго смотрел на него, а потом так же долго читал, шевеля губами. - Я не могу этого сделать… - сказал он наконец. В его душе шевельнулось что-то такое, чего он давно не испытывал и почти отвык от этого чувства. То были осколки былой дружбы с Франциско, - я не могу срубить это дерево. Оно мне дорого. - Не можешь, ну и не надо, - девушка демонстративно отвернулась то ли от обиды, то ли от стыда, - я всегда знала, что ты хлюпик, который только и умеет читать книги и за растениями ухаживать. Мне такой парень и даром не нужен.       Понимая, что еще немного, и Марьяна ускользнет, Фернандес решил поменять тактику. - А если я это сделаю, ты будешь со мной? - Ты сначала сделай, а потом поговорим, - промолвила девушка певуче, и легко, как горная лань, забежала во двор, а затем разразилась звонким смехом, - но тебе, я вижу, слабо. - Марьяна, домой, - послышалось с коридора кряхтение дедушки. - Ладно, - буркнул под нос Фернандес, - приходи завтра утром.       Утром Марио с тяжелым сердцем пришел в сад. Осуществить задуманное ночью у Фернандеса не хватило духу, и он решил отложить свои планы на потом. - Марька, какое счастье, что ты снова пришел ко мне. Как в старые добрые времена, - Франциско был искренне рад видеть друга, он даже хотел обнять его, но что-то смущало, отталкивало и пугало дриаду, заставляло сердце заходится сбитым бешенным ритмом в районе затылка, - что у тебя в руках?       Добрый и наивный дух ни разу в жизни не видел топора, и лишь когда Марио занес над яблоней это оружие убийства, Франциско всё понял и инстинктивно закрыл собой свою яблоню. - Марио, пожалуйста, не делай этого, - умолял бледный, как стена, перепуганный Франциско. С его спины закапала кровь, пачкая светло-коричневый ствол дерева. Не губи мое дерево, пощади мои цветы.       И преданным кротким взглядом смотрел на Фернандеса. Марио в бессилии отвернулся, лишь бы не видеть этих глаз.       Когда-то он считал Франциско своим другом. Но что же стало с ними теперь? Марио вспомнил о своей возлюбленной. Она ведь ждет. Она будет танцевать с ним вальс, а если повезет, то и в город с ним уедет. Нет, назад пути нет. Он будет сильным, он ведь не хлюпик. Рука его не дрогнет. - Отойди! - Марио грубо оттолкнул от дерева бывшего друга и нанес первый удар топором. - За что? – прошептал Франциско, осознавая безысходность ситуации.       Дриада обвел яблоню отрешенным взглядом и, завидев глубокий, зияющий бежевой древесиной, разруб, ощутил пронзительно-мучительную боль, даже в глазах потемнело. По мере того, как Марио орудовал топором, рассекая гладкую, светлую кору яблони, грудь и шея Франциско покрывались глубокими безнадежными порезами, из которых медленно струилась ярко-красная кровь. Погружаясь в полное беспамятство, бедный дух пытался пальцами зажать раны. Держаться на ногах становилось все труднее, и Франциско оперся спиной о шершавый ствол старой развесистой груши. Она простит его последний раз за кровь на черной, истрескавшейся от времени, коре.       Дриада вдруг понял, что ему плевать на боль, он с хладнокровным мужеством глядел в лицо смерти. Ему было горько другое. Человек, ближе которого у Франциско не было никого, без зазрения совести предал его. И теперь умирает дерево, а силы дриады почти на исходе. Их почти не осталось, даже чтобы сделать последний шаг, упасть на колени перед своим убийцей и слезно молить о пощаде. Еще немного – и упадет тоненькая яблонька Франциско, и порвется тонкая нить, связывающая дриаду с этим миром. «Конец, конец, - в исступлении думал несчастный, медленно сползая вниз, - мне осталось совсем немного, ровно столько, сколько этому бедному дереву. Я больше не увижу, как распускаются цветы и зеленеет молодая листва, не услышу пения птиц и шума дождя, солнечного света не увижу. О, если бы я был дриадой чахлого старого дерева, годного только на дрова, мне было бы не страшно умирать. Но я теперь не один. У меня есть мои цветы. Ведь каждый цветок мог превратиться в сладкий плод. А теперь этого не будет. Никогда-никогда. Моему дереву не суждено продолжить мой род. Откуда в этом человеке столько жестокости? А ведь я его другом называл….»       Фернандес, вытерев пот со лба, еще пару раз рубанул по упавшему дереву. Ради Марьяны он только что уничтожил то, что было ему дорого, что когда-то он любил и берег.       Солнце зашло за тучу, и сад окутал полумрак, повесили свои, умытые утреней росой бутоны, тюльпаны, притихли и поникли деревья, скорбя по молоденькой яблоне.       Именно в этот момент Франциско почувствовал, что перестает существовать, тает, безвозвратно уходит. Дриада больше не ощущал биения собственного сердца, кровь застыла в жилах, и спина больше не болела. - Ты еще вспомнишь обо мне, - тихо простонал умирающий.       Марио послышалось, что и листья в саду прошуршали «Ты еще вспомнишь о нем»…