Параллели жизни и смерти

Когда старец испустил последний то ли вздох, то ли хрип, наступила звенящая тишина. Неужели всё?! Неужели убит?! Первый раз, когда думали, что с ним покончено, Распутин почти умудрился сбежать, а когда его настигли, вцепился в Юсупова мёртвой хваткой. Слава Господу нашему, ни Дмитрию, ни Юсупову не пришлось стрелять. За них всё сделали английские знакомые Юсупова, которые уже были в доме, когда туда подъехал Дмитрий. Когда стало окончательно понятно, что Распутин мёртв, Дмитрий Павлович сполз по стене на пол и закрыл лицо руками, потому что смотреть на весь этот кошмар было выше его сил. Спустя некоторое время он поднялся, опираясь на стену, и вдруг с ужасающей ясностью понял, что это убийство уже ничего не изменит. Вообще ничего. Выйти из войны теперь не удастся (спасибо англичанам!), царственный кузен и его супруга окончательно ополчатся против него и Феликса, да и неясно, как отреагирует на гибель старца великосветское общество. У Распутина было много почитателей и Дмитрий не хотел думать о том, что они могут сотворить с ним самим или с Феликсом. Пересилив себя, Дмитрий подошёл к трупу Распутина и в ужасе отшатнулся. На мгновенье ему показалось, что из открытых неживых глаз на него насмешливо взглянул Цезарь. — Что с тобой? – удивился Феликс, который только что бросил растирать горло, за которое его душил Распутин. — Ничего, — тяжело дыша, ответил Дмитрий. – Просто показалось. — Думаешь, он жив? – спросил Юсупов, осторожно обходя труп Распутина и пытаясь понять, мёртв ли тот окончательно. — Нет, — довольно резко ответил Дмитрий. – Он умер. В углу переговаривались Пуришкевич и англичане. — Ты можешь объяснить, что с тобой? – буквально прорычал Феликс, хватая великого князя за плечи. Дмитрий вывернулся из захвата и сухо ответил: — Ничего. Не спал всю ночь, читал твоего Шекспира. Феликс пристально посмотрел на взъерошенного Дмитрия, хотел было ещё что-то спросить, но его отвлёк Пуришкевич: — Ваше сиятельство, труп-то надо вывезти. — Да, сейчас. Феликс вместе со своим дворецким по фамилии Бужинский вышли. Вернулись они через четверть часа. Феликс возбуждённым тоном сообщил, что выстрелы слышали городовые, один из них даже задал несколько вопросов ему и Бужинскому. Дмитрий едва не выбранился, как последний извозчик. Удержали его только правила этикета, которые тётя Элла вбивала ему в голову. Англичане молчали, словно давая русским карт-бланш на разбор с полицией. Неожиданно с инициативой выступил Пуришкевич и велел дворецкому позвать крутившегося у дома городового. Едва городовой переступил порог кабинета, как к нему навстречу пошли Юсупов и Пуришкевич. — Ты человек православный? — спросил Пуришкевич. — Так точно! Дмитрий разве что дыру в Пуришкевиче взглядом не прожёг. Была же здравая мысль отпустить старца, раз уж его яд не берёт. Но нет, вылезли кое-кто! — Русский человек? — Так точно. — Любишь государя и Родину? — Так точно. — Ты меня знаешь? — Нет, не знаю, — ответил городовой. Желание Дмитрия побиться головой о стену возрастало с каждым словом Пуришкевича. — А про Пуришкевича слышал что-либо? — Слышал. — Вот я сам и есть. А про Распутина слышал и знаешь? Городовой заявил, что не знает, но слышал о нем. Пуришкевич тогда сказал: — Вот он погиб, и если ты любишь царя и Родину, то должен об этом молчать и никому ничего не говорить. «Какой идиот!» — простонал про себя Дмитрий. — Слушаюсь! — Теперь можешь идти. Городовой повернулся и строевым шагом направился на свой пост. Труп Распутина решили вывезти на машине Дмитрия Павловича. Идея, надо сказать, не самая лучшая, но он благоразумно умолчал об этом.