Превратности судьбы

- Ты должен прекратить мне звонить. Это первое, что услышал Вадим от собственной матери. Конечно, он не рассчитывал на примирение, не ожидал, что мама расплачется, обнимет его и примет таким, каков он есть. Но он искренне в это верил и в глубине души надеялся, что родители все-таки смогут переступить через свои убеждения и принципы ради собственного сына. Однако сейчас, глядя в суровое и холодное лицо своей матери, он понимал что снова глупо на что-то понадеялся. В его признании не было смысла, поэтому ожидать от родителей понимания или принятия тоже было глупо. Вадим изначально знал, что они не поймут его и отвернутся от него. Именно поэтому он молчал так долго и даже постарался стать нормальным, променяв Матвея на молчание и лучшую жизнь, как он тогда считал. Но, как оказалось, Вадим только потерял любимого и самого родного человека для того, чтобы в последующем все-таки признаться и потерять еще и семью. - Вот так просто? – едва слышно спросил парень, стараясь не разрыдаться прямо здесь. Было слишком больно. Еще больнее, чем в тот самый день, когда он признался в своей ориентации и попал под горячую руку отца. Тогда он не ожидал ничего иного и был к этому готов. А сейчас… Да, они крайне редко общались с семьей, но Вадим иногда звонил маме. И она ему отвечала. С неохотой, сухо и холодно, но при этом всегда спрашивала как у него дела и интересовалась учебой. А теперь она приехала из Казани в Москву для того, чтобы попросить его не звонить и не беспокоить их… - Если я тебе настолько противен и ты не хотела меня видеть, то могла бы сообщить об этом в телефонном разговоре, - кое-как взяв себя в руки начал Вадим, осознав, что первой начинать этот разговор мама вовсе не планировала, - не стоило тратить свое время и деньги, чтобы приехать сюда из Казани. - Я хотела тебя увидеть, - спокойным и ровным голосом ответила мама, заставив Вадима снова чувствовать себя маленьким и ничтожным. Он любил эту женщину. Всю свою жизнь. Как и отца. Да, родители были постоянно на работе и, возможно, не уделяли ему так много времени, как хотелось самому парню, но они всегда делали для него все и хотели, чтобы их сын стал хорошим и правильным человеком. С самого детства они вбивали ему, что хорошо, а что плохо, учили его как жить и буквально рисовали дорогу, по которой Вадим должен был идти. Теперь он сбился с их пути и тут же оказался не нужен… - Поэтому сейчас просишь меня не звонить тебе больше? – поинтересовался парень, не в силах скрыть ядовитой улыбки. Подобная ситуация действительно заставляла его смеяться. Хотелось просто послать свою выдержку в черту, истерично разрыдаться и просто спрашивать «за что?». Почему все это произошло? Почему его чувства, от которых он так долго бегал, но в итоге так и не смог скрыться, стали чем-то запретным, грязным и мерзким? Он всегда делал так, как хотели они: хорошо учился, занимался спортом, много читал, развивал и душу, и тело, помогал семье во всем. В то время, как его одноклассники пили пиво за гаражами, Вадим сидел за учебниками или пропадал на тренировках. И, кажется, тогда родители действительно им гордились. Они принимали все его успехи, но не смогли поддержать в секунду отчаяния. Так было всегда: когда не ладилось с учебой; когда он проигрывал соревнования; когда просто не чувствовал, что спорт – это действительно его, а не навязанное отцом. Иногда Вадиму даже казалось, что он для своей семьи был всего лишь выгодным бизнес-вложением. Проектом, который в итоге не выгорел и они решили оставить его, чтобы заниматься другим, более перспективным делом. - Ты же знаешь отца, - тяжело вздохнула женщина, нервно выдохнув, - у него больное сердце. Он слышит наши с тобой разговоры и переживает. Я не хочу, чтобы он попал в больницу и чтобы его состояние ухудшилось. Прекрати думать только о себе, Вадим! Твои звонки могут загнать отца в могилу! Если бы можно было умереть от обиды, Вадиму показалось, что в эту самую секунду, его сердце наверняка бы остановилось и он бы просто упал на пол бездыханной куклой, раз и навсегда закрыв глаза и прекратив свое бессмысленное существование. Наверное, на маму это бы не произвело должного впечатления, но она наверняка бы расплакалась. Ему было, что сказать. Он хотел громко кричать, выяснять отношения, плакать и просить звонить ему в ответ. Он бы мог даже согласиться с предложением отца на лечение в клинике, если бы знал, что это поможет родителям вновь обрести сына, а ему не потерять себя. Но сейчас, глядя в безжизненные глаза собственной матери, Вадим поймал себя на мысли, что единственным человеком, который всегда им интересовался была вовсе не мать… Наверное, именно поэтому он в свои глупые шестнадцать так сильно тянулся к Матвею, что вел себя как отвязный и самодовольный придурок, но был единственным, кто интересовался не его оценками или успехами в спорте, а спрашивал поел ли он, как его самочувствие и о чем он мечтает. Не родители, что строили на него большие планы, не тренер и команда, а он сам – Вадим Воронов. - Я не буду больше тебе звонить. Сказать это оказалось отчего-то очень просто. Да, было обидно и ужасно больно, но Вадим будто бы ставил точку и в этой истории, а обрубать все раз и навсегда он научился мастерски. - Подожди, мы могли бы с тобой… Слушать мать или отвечать ей что-то Вадим не видел никакого смысла. Он не хотел анализировать, что в голове у этой женщины и не пытался ее понять. Да, мама беспокоилась за отца, у того действительно было больное сердце и его состояние в самом деле могло ухудшиться из-за звонков Вадима. Но эти люди не переживали за своего сына, не интересовались, где он живет, что он ест и как зарабатывает деньги. Единственное, что выбивало их из колеи – его ориентация, то есть «болезнь», которая у него оказалась. И теперь, посмотрев в глаза собственной матери, Вадим понял, что нормального разговора у них никогда не получится. И неважно каких высот он достигнет в дальнейшем. Даже если бы он в конечном итоге стал известным человеком, много зарабатывал и действительно встал на ноги, для родителей первостепенным будет тот факт, что он отличается от их понятия нормальности. Он мог быть хоть президентом, но, наверное, мама также могла бы позвать его в кафе и попросить не звонить им больше, потому что он не хотел жениться, любить девушку или иметь детей. Потому что он в кой-то веке решил быть смелым и признаться не только самому себе, но и им, что всегда любил и продолжает любить только одного человека. Того, кого когда-то променял на иллюзию семьи и жизни… Родители не хотели его принимать. Но Вадим с этим мог смириться. Однако больше не хотел позволять себе быть слабым и отрицать собственное «Я» ради кого-то, даже для блага собственной семьи. Он знал, что если бы через неделю позвонил маме, сказал, что встретил девушку и привел бы ее в дом, родители бы остыли, возможно даже бы восстановили с ним отношения и снова сделали бы вид, что у них все прекрасно. Но Вадим больше не хотел играть в эти игры. Он просто устал и хотел идти дальше. Даже если в одиночку. Очень хотелось напиться. Или умереть. Вадим не понимал, чего именно он желал больше, но эти чувства боролись внутри него, заставляя парня бездумно смотреть в одну точку и мысленно отсчитывать станции, чтобы не пропустить свою. Он знал, что не должен был анализировать, вспоминать и думать, но… От мыслей и памяти было никуда не деться. В голове то и дело всплывало его детство: мама, что говорила это глупое, но такое важное «я тебя люблю» наверное, последний раз, когда ему было десять. И сам Вадим, пропадающий на тренировках и пытающийся учиться лишь для того, чтобы родители его заметили. Чтобы занимались не только собой и работой, но и сыном, который с детства воспитывался с мыслями, что он лучший, что он первый и самый важный. Он старался держаться обособленно от остальных, совершенно обычных детей, поэтому так и не обрел друзей. Да, были приятели и школьные друзья, но все эти люди не казались ему важными и нужными. Рядом были только родители. Те, кто с самого детства пытались сделать из него человека и теперь, когда решили, что ошиблись просто бросили его, заставляя корчиться от боли и совершенно по-глупому мечтать о том, чтобы его просто обняли, прижали к груди и сказали, что любят. Сколько бы лет ему не было, но мечтать о любви собственной семьи – это нормально, как и вообще желать быть любимым и понятым. Но, наверное, это не с ним. И не про него. Как будто бы какая-то карма за все то дерьмо, которым он наградил единственного человека, что любил его по-настоящему и всем сердцем. Что ж, если так, то Вадим этого заслужил. Сполна. *** Отключать телефон и напиваться было глупой идеей, но Вадим отчего-то просто не мог взять себя в руки и написать хотя бы пару слов Тиму, чтобы тот не волновался. Вернуться к другу в квартиру и излить ему душу он тоже был не в силах и не потому, что в квартире могли находиться Матвей или Сашка, а потому что не хотел видеть никого абсолютно. Ему было плохо, больно и мерзко. Наверное, такие ощущения он испытывал только три раза в жизни. Первый, когда осознал, что влюбился в Матвея. Второй, когда его предал. И третий, когда проснулся на больничной койке и понял, что о большом спорте можно забыть. В тот самый третий раз Вадим больше даже не умирал от боли, а переживал и боялся. Он привык получать любовь от родителей за счет своих побед. Но что теперь? Его избили какие-то отморозки (и Вадим даже знал почему), он не мог играть в футбол и выглядел в глазах родителей наверняка жалким и немощным. Парень до сих пор помнил, как отец бегал по всем врачам и до последнего отказывался верить, что травмы его сына несовместимы с профессиональным спортом. Тогда Вадиму казалось, что отец переживает за его душевное состояние и пытается дать сыну надежду. Но теперь, после встречи с матерью, парень поймал себя на мысли, что надежду родители пытались дать себе. И тогда, и сейчас. Наверное, им было куда проще раз и навсегда вычеркнуть сына из своей жизни, чем принять его ориентацию, невозможность заниматься профессиональным спортом и всю ту неидеальность, которую парень больше не пытался скрывать. *** Вадим планировал уехать обратно в Петербург вечером, потому что понимал, что не стоит еще больше измываться над собой и оставаться в городе, где было так много боли, воспоминаний и его прошлого. Но даже это было не самым главным. Здесь находился Матвей – человек, которого Вадим потерял по своей глупости и которого до сих пор безумно сильно любил. Именно поэтому и должен был исчезнуть из его жизни… И, наверное, именно поэтому напился, отключил телефон и до часу ночи бродил по улице, не желая возвращаться домой к Тиму. Во-первых, Вадим не знал, уехал ли Матвей и не желал сталкиваться с ним в таком состоянии. А, во-вторых, он ужасно не хотел казаться жалким и самое главное – боялся, что под алкоголем не сдержится и натворит глупостей. Например, полезет к Матвею со своими глупыми признаниями или еще хуже – попросит того дать им еще один шанс. Все это было ни к чему. Они с Матвеем давно стали чужими людьми и поставили жирную точку в их отношениях. Кроме того, если бывший сказал правду, то у него действительно появился парень, с которым Матвей собирался жить в съемной квартире… Услышать об этом ночью у подъезда было действительно больно. Вадиму едва удалось сдержать лицо и не расплакаться прямо там от осознания того, что это он мог быть тем человеком, который бы жил с Матвеем, видел по утрам его заспанное лицо, который бы берег и любил его. Но Вадим предал, струсил и отступил, при этом так и не смог себя простить. А Матвей просто пошел дальше и это было единственное, чему сейчас искренне радовался Вадим. Каким бы холодным, циничным и неприятным парнем иногда не казался Федоров, Вадим знал какой он настоящий. Матвей был заботливый, добрый и очень-очень теплый. Именно поэтому Воронов прекрасно понимал, что должен уехать, вернуться в город, который был их общей мечтой и никогда больше не появляться здесь. Он когда-то сделал свой выбор и уже не было смысла посыпать голову пеплом. Он сильный и обязательно справится. Но не сегодня… Сегодня Вадим позволил себе быть слабым, маленьким и глупым. Именно поэтому отключил телефон, напился и всю ночь бродил по когда-то любимому городу, запоминая каждую улицу, архитектуру, спешащих куда-то людей. Он не планировал больше возвращаться в Москву и пытался напоследок насладиться ей сполна. К дому Тима парень подошел только к двум часам ночи, почему-то подумав о том, что его поезд ушел уже три часа назад. Он мог ехать в этом самом поезде, мчаться подальше от Матвея и всех этих воспоминаний, но почему-то стоял у дома Тима и думал о том, как сильно ему влетит. Странно, но о матери Вадим даже не вспоминал за это время. Он думал только о Матвее и о том, как глупо он его потерял. Разговор с матерью пускай и был тяжелым, но Вадим ждал его и считал закономерностью. И теперь, после того как все это произошло, ему стало даже легче, потому что больше не нужно было притворяться. Вадим сделал глубокий вдох, достал ключи из кармана джинс и открыв дверь, пошатываясь вошел в подъезд, нажимая на кнопку лифта. Единственное, о чем сейчас мечтал Вадим, чтобы Тим просто спал. Но он прекрасно знал, что такое вряд ли возможно. Наверное, поэтому и не спешил включать телефон, боясь кучи пропущенных от друга. И, если после разговора с матерью Вадим чувствовал себя разбитым, подавленным и брошенным, поэтому отключил мобильный, не желая хоть с кем-то общаться, то теперь, даже будучи пьяным он осознавал насколько эгоистично поступил, вот так пропав. Наверняка Тим накрутил себя, звонил ему, возможно, даже набрал номер его матери и узнав, что они давно попрощались, оббегал весь город в его поисках. А Вадим в это время просто бухал и жалел себя. - Трусливая эгоистичная свинья, - сам себя обозвал парень, останавливаясь возле заветной двери и не сразу попав ключом в замочную скважину. Перед глазами все расплывалось, а отвращение к себе снова затопило его с головой, отчего открыть дверь оказалось для него непосильной задачей, с которой он сам так и не справился. Дверь открылась спустя минуту после его неудачной попытки попасть ключом в замок и перед его глазами замаячил мрачный, бледный и ужасно обеспокоенный Тим. За его спиной стоял еще и Саша, но на него Вадим не обратил никакого внимания. Рядом с Сашей находился человек, которого Вадим меньше всего мечтал здесь увидеть. Матвей… Он не ушел, не стал заниматься переездом или проводить время со своим парнем. Он ждал у Тима и по отвращению, разочарованию и презрению в его глазах, Вадим понял насколько сильно он облажался. Снова. Эти люди переживали за него. Они боялись, искали его, наверняка не смыкали глаз. А что делал он? Бухал, жалел себя и размышлял о том, какой он бедный и несчастный. Как бы там ни было, но Маша, с которой Вадим больше не общался, оказалась права – он ничтожество и эгоист. Тут же захотелось исчезнуть. Просто уйти, побродить по улицам до утра, протрезветь, а после купить билет на поезд и исчезнуть из этого города, чтобы больше никогда не доставлять проблем этим замечательным людям, которых он, кажется, никогда раньше даже не ценил. Только вот уйти у Вадима так и не получилось. Тим резко схватил его за руку и затащил в квартиру, после чего закрыл за парнем дверь и оперся на нее своей спиной, отрезая Воронову путь к отступлению. Теперь позади у него был Тим, а спереди стояли Саша и Матвей, от чего становилось еще паршивее. - Ничего объяснить не хочешь? – зло спросил Саша, а Вадиму отчаянно захотелось ему врезать, потому что слышать нотации еще и от мелкого было невыносимо. – Май себе места не находил. Звонил тебе каждые пять минут! Мы весь город объездили в поисках тебя. Даже в морги звонили. Ты хоть понимаешь, что… - Разговор с матерью прошел дерьмово? – бесцветным голосом спросил Матвей. И именно его холодный, не выражающий каких-либо эмоций голос, стал последней каплей. Вадим устал. Ему было больно. Он не хотел больше казаться сильным и крутым. Сегодня он потерял последнюю надежду на то, что родители его примут и простят. Он просто хотел исчезнуть, хотел побыть один, не желал кому-то что-то объяснять и слушать слова утешения. Да, он знал, что должен был предупредить Тима, но… Не смог себя заставить даже написать банальное сообщение. И теперь единственное, что он получил от своих близких людей – это нотации, хмурый взгляд и презрение. Вадим снова поймал себя на мысли, что единственное на что он способен – разочаровывать людей. - Вад, просто иди спать, мы поговорим завтра, - раздался за спиной усталый голос Тима, от чего парень только сделал глубокий вдох и позволил себе улыбнуться, от осознания того, насколько потрясающий у него друг, - не хочу сейчас что-либо выяснять. Но, пожалуйста, не делай так больше, хорошо? Не говоря больше ни слова, Тим оторвался от двери, потрепал замершего Вадима по растрепанным волосам, а после взял Сашу за руку и увел из прихожей в комнату, оставив потерянного, пьяного и ничего не понимающего Вадима наедине с нахмуренным и явно взбешенным Матвеем. - Ну что, - усмехнулся Вадим, с вызовом глядя в чужие серьезные глаза, - будешь говорить мне, какой я эгоист и моральный урод? - Ты сказал все за меня, - пожал плечами Матвей, заставив Вадима глупо и пьяно рассмеяться, - поэтому не вижу в этом смысла. - А в чем тогда видишь? – не унимался Вадим, чувствуя как сильно его несет. Хотелось плакать. Очень сильно. Просто сесть прямо на пол и разрыдаться. Громко и искренне. Он устал притворяться. Устал быть сильным. Устал доказывать всем, что может справиться с любым дерьмом. Это было не так. И Матвей об этом прекрасно знал, поэтому Вадим чувствовал себя еще более неуверенно и тупо. - Какой же ты глупый, - тяжело вздохнул Матвей, снова заставив Вадима громко и истерично рассмеяться, - мы все волновались за тебя. И мы бы помогли тебе, если бы ты пришел к нам. Но ты выбрал алкоголь. Полегчало? - Естественно, - огрызнулся Вадим, - куда лучше, чем твоя лицемерная рожа. Я не нуждаюсь в твоей помощи, ясно? Иди помогай парню своему! - Я думал, что ты изменился, но ты все такой же маленький и глупый, - закатил глаза Матвей, улыбнулся тепло и искренне, а после резко сократил расстояние между ними, заставив Вадима мысленно умирать от осознания того, насколько они сейчас близко друг к другу. - Ну уж извините, что я такой! – громко хмыкнул Вадим, понимая, что выглядит сейчас действительно по-идиотски, но при этом не в силах остановиться. Матвей покачал головой и снова тяжело вздохнул. Это взбесило, но Вадим не спешил послать парня и пойти спать. Он хотел разборок. Хотел, чтобы Матвей привычно не сдержался, накричал на него, оскорбил, может даже ударил. Это действительно было. Чужая ненависть освежила бы и заставила Вадима прийти в себя, уехать отсюда и больше не портить этому человеку жизнь. Но Матвей снова его удивил. Он не сказал ни слова. Вместо этого подошел еще ближе, притянул удивленного Вадима к себе и крепко-крепко его обнял, одной рукой прижимая парня к себе, а другую запустив ему в волосы. Это было странно, неправильно и глупо. Вадим не нуждался в его внезапной жалости. Он должен был оттолкнуть Матвея, послать его и уйти отсюда просто потому, что не мог так. Не мог стоять рядом, вдыхать его запах, чувствовать его крепкую ладонь на своей спине и осознавать, как же сильно он любит этого человека. Но и оттолкнуть Матвея он тоже не мог… - Солнце, пойдем спать, - едва слышно произнес Федоров, взяв Вадима за руку и потащив его во вторую комнату. Вадим понимал, что это неправильно. Знал, что делает себе больно, но опять же сопротивляться банально не мог. Это милое прозвище из прошлого буквально парализовало его и единственное на что парень был способен – просто подчиниться Матвею и поверить ему, как когда-то давно…